Глава 19
Я сижу на подоконнике в своей комнате, укутавшись в старый плед, который пахнет домом.
За окном — серое утро, дождь стучит по стеклу, как будто хочет попасть внутрь. На столе передо мной стоит чашка чая, пар от неё поднимается вверх, растворяясь в прохладном воздухе.
Я не пошла на работу.
Впервые за всё время. Просто написала Кристи: *«Я заболела. Не смогу сегодня»*. Она ответила сухо: *«Выздоравливай. Альберт будет недоволен»*.
Но мне всё равно.
Сегодня я не хочу думать о нём. Не хочу думать о клубе, о складах, о его глазах, которые смотрят на меня так, будто знают всё, что я скрываю. Сегодня я хочу быть просто Амалией. Не стажёркой, не шпионкой, не «очередным моментом». Просто собой.
Хлоя ушла на пары, оставив мне записку: *«Не умирай. И не звони ему»*. Я улыбаюсь, читая её корявый почерк.
Она права. Сегодня я не буду звонить ему. Не буду думать о нём.
Я беру книгу с полки — старую, потрёпанную, с пожелтевшими страницами. Это сборник стихов, который я купила на блошином рынке ещё в школе. Открываю на случайной странице, и мои глаза натыкаются на строки:
*«Ты не можешь убежать от себя, но можешь найти себя в тишине»*.
Тишина. Да, её так не хватает. Всё последнее время — это шум: музыка в клубе, голоса людей, его слова, которые звучат у меня в голове даже тогда, когда он молчит.
Я закрываю книгу, кладу её на колени и смотрю в окно. Дождь рисует узоры на стекле, и я ловлю себя на том, что пытаюсь угадать, что это за фигуры. Вот — дерево. Вот — птица. Вот — лицо, которое напоминает...
— Нет, — шепчу я себе, отворачиваясь.
Телефон на столе вибрирует. Я вздрагиваю, но не подхожу. Пусть звонит. Пусть пишет. Сегодня я не для него.
Вместо этого я встаю, подхожу к шкафу и достаю коробку с паззлами. Это новый, который я купила вчера. На коробке — изображение старого города: узкие улочки, фонари, которые только что зажглись, окна домов, светящиеся тёплым жёлтым светом.
Я рассыпаю кусочки на стол и начинаю собирать. Сначала — края. Потом — фонари. Потом — окна. Это успокаивает. Каждый кусочек — это маленькая победа. Каждый раз, когда я нахожу нужный, я чувствую, как что-то внутри меня становится на место.
— Амалия? — голос Хлои застаёт меня врасплох.
Я оборачиваюсь. Она стоит в дверях, держа в руках два стакана с кофе.
— Я думала, ты на парах, — говорю я, отодвигая стул.
— Сбежала, — она пожимает плечами, ставит кофе на стол. — Подумала, что тебе может быть одиноко.
— Мне не одиноко, — улыбаюсь я, но она уже видит — видит, как я смотрю на телефон, как мои пальцы дрожат, когда я беру очередной кусочек паззла.
— Он звонил? — спрашивает она, садясь напротив меня.
— Нет, — отвечаю я, хотя сама не уверена. Может, звонил. Может, я просто не хочу это признавать.
— Хорошо, — она берёт один из стаканов, делает глоток. — Значит, сегодня мы отдыхаем.
— Отдыхаем, — киваю я, возвращаясь к паззлу.
Мы молчим несколько минут, только звук дождя за окном и тихое постукивание кусочков паззла по столу.
— Ты знаешь, — вдруг говорит Хлоя, — я всегда завидовала тебе.
Я поднимаю на неё взгляд.
— Завидовала? Мне?
— Да, — она улыбается, но в её глазах что-то серьёзное. — Ты всегда знаешь, чего хочешь. Даже если это тебя разрушает.
— Это не всегда хорошо, — говорю я, чувствуя, как комок подступает к горлу.
— Может быть, — она пожимает плечами. — Но это лучше, чем просто плыть по течению.
Я смотрю на неё, на её рыжие волосы, которые всегда такие яркие, на её глаза, которые всегда такие живые. Она права. Я всегда знаю, чего хочу. Даже если это больно. Даже если это опасно.
— Хлоя, — начинаю я, но она перебивает.
— Не надо, — она качает головой. — Не надо говорить. Просто... просто собери этот паззл. И давай выпьем кофе.
Я киваю, возвращаясь к кусочкам. Один за другим они складываются в картину. Улочки, фонари, окна. И я понимаю, что это не просто паззл. Это я. Я — это все эти кусочки, которые пытаюсь собрать воедино.
— Смотри, — говорю я, указывая на почти готовую картину. — Осталось только одно окно.
— Дай-ка я, — Хлоя берёт последний кусочек, вставляет его на место.
И картина завершена.
— Красиво, — шепчет она.
— Да, — соглашаюсь я, чувствуя, как что-то внутри меня успокаивается.
Телефон на тумбочке вибрирует в третий раз за час. *Неизвестный номер*. Прижимаю экран к груди, будто он может обжечь.
— Опять он? — Хлоя приподнимается на локте, её рыжие волосы сливаются с моим красно-оранжевым покрывалом.
— Не знаю. И не хочу знать. — Отшвыриваю телефон под подушку.
В дверь стучат. Три коротких удара, как морзянка. Хлоя мгновенно выпрямляется, поправляя майку с выцветшим единорогом.
— Входи! — кричит она неестественно бодро.
Дверь открывается, и в комнату вваливается парень в оверсайз-худи и джинсах с прорехами на коленях. Его волосы цвета жжёной карамели торчат в разные стороны, будто он только проснулся.
— Эй, я вчера оставил... — он замолкает, увидев меня. — О, привет. Ты и есть та соседка-детектив?
Я поднимаю бровь, переглядываясь с Хлоей. Она покраснела, как школьница, пойманная за списыванием.
— Лео, это Амалия. Амалия, это... мой парень. — Она произносит последнее слово так тихо, будто признаётся в убийстве.
— Парень? — повторяю я, роняя кусочек паззла. — Ты... у тебя парень? С какого...
— С прошлого семестра, — перебивает Лео, плюхаясь на подоконник рядом со мной. От него пахнет древесными духами и чем-то сладким, как вишнёвый пирог. — Хло говорила, ты вечно в своих расследованиях. Прямо как Нэнси Дрю в джинсах с заниженной талией.
Хлоя фыркает, швыряя в него подушку. Я наблюдаю, как они переглядываются — этот взгляд, быстрый как вспышка, полный каких-то секретных шуток. И понимаю: за последние месяцы я так и не спросила, как она проводит вечера, когда меня нет.
— Вы вместе... с прошлого семестра? — переспрашиваю, собирая рассыпавшиеся кусочки неба.
— Ну да, — Хлоя натянуто улыбается. — Ты же всё время пропадала на той своей стажировке.
Лео тянется к нашему паззлу, его пальцы аккуратно подбирают фрагмент с маяком.
— О, это из серии «Винтажные европейские города»? У меня тоже такой есть — с Венецией. Только собака сжевала полпаззла.
— Твоя собака — вандал, — Хлоя бросает ему печенье, которое он ловит одной рукой.
Я смотрю, как они перебрасываются шутками, и чувствую себя зрителем в собственном фильме.
Когда я успела стать чужой в своей же комнате?
Телефон под подушкой снова начинает дрожать. На этот раз Хлоя замечает.
— Может, всё-таки ответишь? — шепчет она, пока Лео ковыряется в моей коробке с нитками для вышивания.
— Не хочу, — качаю головой, но пальцы сами тянутся к экрану. *Пропущенный вызов: Кристи*.
— Эй, детектив, — Лео вдруг протягивает мне кусочек паззла с чайкой. — Это твоя птица счастья завтрашнего дня?
Я застываю с фрагментом в руке. Чайка. Альберт как-то сказал, что ненавидит их за крики. «Наглые твари, думают, что море принадлежит им».
— Амалия? — Хлоя щёлкает пальцами перед моим лицом. — Ты с нами?
— Да, — вздрагиваю. — Просто...
Стук в дверь разрезает фразу. На этот раз — тяжёлый, ритмичный. Как сердцебиение.
— Хло, твои поклонники опять шляются по этажу? — Лео встаёт, поправляя худи.
Дверь открывается.
Альберт стоит на пороге, его пальто покрыто каплями дождя. Взгляд скользит по комнате — разбросанная одежда, паззл на столе, Лео с нитками в руках — и останавливается на мне.
— Весь день ищу тебя по складам, — говорит он спокойно, но каждый слог — как удар хлыста. — А ты тут... играешь в дом.
Хлоя вскакивает, как пружина. Лео медленно откладывает моток пряжи. Я прижимаюсь спиной к холодному окну, чувствуя, как футболка сползает с плеча.
Альберт замечает это движение. Его глаза сужаются, задерживаясь на обнажённой ключице. Взгляд — медленный, обжигающий, как сигарета, прижатая к коже.
— Всё, что угодно, лишь бы не работать? — Он делает шаг вперёд, и комната внезапно кажется крошечной.
Лео чихает. Звук разбивает напряжение, как молоток — стекло.
— Эй, чувак, — он встаёт между нами, заслоняя меня. — Девушка сказала, что больна. Не видишь?
Альберт поворачивает голову, будто впервые замечает его существование. Медленно, как хищник, оценивающий добычу.
— И кто ты? — мягко спрашивает он.
— Лео. Сосед. — Парень выпрямляется, но всё равно на полголовы ниже. — А ты?
— Человек, который платит ей зарплату. — Альберт достаёт телефон, не сводя с меня глаз. — И сейчас узнаёт, почему её нет на...
— Выйди. — Слово вырывается само, тихое, но чёткое.
Он замирает. Даже Хлоя перестаёт дышать.
— Что?
— Выйди, — повторяю, сжимая в руке кусочек паззла. Острый край впивается в ладонь. — Это моя комната. Мой выходной. Моя жизнь.
Тишина. Только дождь бьёт в окно, словно аплодирует.