глава 13
Привет всем, с добрым утром. Все, надеюсь, выспались и взбодрились? У всех хвост морковкой? Нет? Это почему же? Ах, тебе не спалось, Уголек? И тебе, Оливер? Нэнси? Никто из вас не мог уснуть?.. Волновались за меня, не терпелось узнать, как же я попал, наконец, домой? Что ж, сочувствую. Так представьте, каково же было мне лежать без сна ночь за ночью в щели между кирпичами, бок о бок с храпящим Большим. В чем-то я, пожалуй, немного стал похож на дикарей, привык к их жизни, но никогда не смог бы привыкнуть обходиться без мягкой, уютной постельки. Вы и сами не понимаете, какие вы счастливчики! Я вот научился ценить то, что дала мне жизнь, поверьте.
И еще одно беспокоило меня в те долгие, бесприютные ночи, когда я не мог спать от тоски по дому и тревоги о будущем, – мысль о том, что моя семья привыкнет жить без меня. Кэролайн, возможно, обо мне уже забыла. А что, если они перестанут меня ждать и решат завести другую кошку? Увидели бы они меня сейчас – наверное, даже и не узнали бы. Ведя такую суровую жизнь, я, конечно же, сильно изменился. Мало того, что после той памятной драки я был весь покрыт шрамами и прихрамывал, я еще и сильно исхудал. В то же время я окреп и подтянулся, но из-за непривычной диеты шерсть у меня потускнела, хоть я и не пренебрегал личной гигиеной и удивлял своих новых приятелей привычкой умываться после каждой еды. Не забывайте, однако, что рядом не было людей, которые позаботились бы о моей шубке и вычесали ее щеткой. Разумеется, я ни с кем не обсуждал свою внешность – парни просто подняли бы меня на смех, – но с тревогой думал о том, что, возможно, успел даже подхватить блох. Ведь все коты из нашей шайки постоянно щелкали зубами и чесались. Что ж, приходилось смириться с неизбежным, но я не раз с сожалением вспоминал, как брыкался и отбивался, не давая Джулиану и Лоре обрызгать мне шею жидкостью против насекомых. Что и говорить, всем нам следует больше ценить то, что делают для нас наши люди (хотя мы, кошки, разумеется, предпочитаем думать, что можем обойтись без них). Я на горьком опыте убедился, что это не так. Раньше я тоже был уверен, что люди нуждаются в нас больше, чем мы в них, но – мне трудно это произнести, а вы можете мне не поверить – не исключено, что на самом деле все совсем наоборот.
Было и еще кое-что, чего мне очень не хватало – игр и забав. Хотите верьте, хотите нет, но, как ни странно, взрослые бродячие кошки не играют. Их жизнь слишком трудна и полна опасностей, они постоянно заняты поиском пропитания. Ах, да не плачь ты, Табита. Просто они не знают другой жизни. Никогда люди не ложились рядом с ними на мягкий пушистый ковер, не катали для них мячик, не щекотали их, никто никогда не дарил им игрушечную мышку, набитую кошачьей мятой… Ну вот, что-то вы совсем загрустили… Продолжу-ка я свой рассказ. Я просто хотел, чтобы вы поняли: мне всего этого не хватало. Не хватало беспечности, чтобы резвиться на солнышке, гоняться за своим хвостом или за тенью, ловить порхающих бабочек. Я ведь был тогда еще не совсем взрослым. Теперь вы понимаете, что я имел в виду, когда говорил, что мне пришлось рано повзрослеть.
День за днем мы с уличными котами обходили улицы Мэддитона, но надежда найти район, где я жил со своей семьей, постепенно таяла. Я знал, что должен найти моих людей, пока они не вернулись в Малый Брумфорд. Если не успею – все будет потеряно. Как, по-вашему, я смог бы тогда к ним вернуться? Но все осложнялось тем, что я представления не имел, сколько прошло времени, и подозревал, что они могли уже уехать. Даже если Кэролайн меня не забыла, мучительно было думать, что она так же тоскует по мне, как я по ней. А что если опасения подтвердились и ее болезнь снова вернулась? А вдруг рана на голове оказалась такой ужасной, что ей не сумели помочь в больнице? Я отчаянно мяукал, представляя, как Кэролайн лежит в кровати, стонет от боли, а меня нет рядом, чтобы утешить. Даже если моей семьи уже нет в Мэддитоне, решил я, все равно нужно продолжать поиски дома – единственной ниточки, связывающей меня с ними. А что еще мне оставалось?
– Я уже начал забывать, как выглядел наш летний дом, – грустно признался я как-то Большому. – Теперь я даже не уверен, что узнаю его, если увижу.
– Если хочешь, оставайся с нами, – радушно предложил он. – С тобой легко ладить. Я даже подумать не мог, что так будет, когда мы впервые встретились. Теперь-то ты почти один из нас.
Это было очень любезно с его стороны, и в знак благодарности я потерся носом о его морду, хотя и не был уверен, что Большой и правда так думает. Ведь как я ни старался, мне не удавалось приспособиться к их образу жизни – я не мог преодолеть брезгливость и привередливость, по-прежнему разговаривал «культурно» и не разделял их интереса к кошкам. А главное, несмотря на дружескую поддержку Большого и парней, несмотря на то что я постепенно менялся, становясь все больше похожим на моих товарищей-дикарей и все меньше – на домашнего котенка, которым был раньше, у меня не было никакого желания навсегда остаться на улице. Я мечтал оказаться дома. Хотел вернуться к прежней жизни. Но, к несчастью, не знал, как это сделать.
Так что я продолжал жить с уличными котами и, чтобы хоть как-то отплатить им за доброту и участие, продолжал переводить им человеческую речь. Особенно интересно им было знать, что говорят в городке о нашей войне с чайками. Как-то раз, подойдя к кафе, чтобы снова послушать беседу двух моих знакомых, я увидел, что одна из них, Ширли, читает газету.
– Гляди, Джин, что пишут в местной газете, – вдруг заговорила она. – «Бродячие кошки прогоняют чаек с пляжа в Мэддитоне. «Они спасли нашего малыша, когда чайки пытались напасть на него, – рассказывает мать ребенка, местная жительница Клер, 32 года. – Уличные кошки нам очень помогают. Не надо их прогонять, пусть остаются!»
– Вот видишь? – отозвалась Джин. – Говорила же я тебе, что бродячие кошки приносят пользу. Какие молодцы! Я рада, что люди это замечают. Мне никогда не нравилось, что бедных голодных животных гоняют.
До тех пор я слушал их, стоя за забором, но решил, что сейчас самое время подойти поближе.
– Кстати о бедных голодных животных, – заметила Джин, когда я направился к ним. – Смотри, Ширли, а вот и наш полосатый дружок!
– Кажется, он взял нас под опеку, – улыбнулась Ширли, а я мурлыча потерся о ее ноги.
– Да. Он слишком дружелюбен для бродячего.
– Но, Джин, на нем же нет ошейника.
Я слушал их вполуха, так как нашел под столом кусочек пирога и стал, урча, уплетать его.
– Только посмотри, как жадно он набросился на эти крошки, – удивилась Джин. – Видно, умирает с голоду, бедненький. У нас не осталось молока в кувшинчике?
Услыхав о молоке, я, сами понимаете, громко замяукал и, забыв об осторожности, вспрыгнул Джин на колени.
– Ой! – удивилась она, а потом рассмеялась. – Должно быть, он его учуял!
Она налила в блюдечко молока. Я стал головой отталкивать ее руку, чтобы не мешала, но Джин оттащила меня со словами:
– Погоди, котик! Так ты все расплескаешь.
И поставила блюдце на пол.
– Вот так, малыш, – сказала она, когда я соскочил с ее колен и жадно набросился на молоко.
– Спасибо, было очень вкусно, – промяукал я. – Нельзя ли добавки?
Но они не поняли, только улыбались и наблюдали, как я умываюсь и облизываю усы.
– Он такой милый, – заговорила Ширли. – Знаешь, я уже почти готова взять его к себе домой. Невооруженным глазом видно, что он нуждается в любви и заботе.
Я замер. Спору нет, это хорошие люди и я благодарен им за молоко, но слова Ширли мне совсем не понравились. Если они возьмут меня домой и оставят у себя… Что тогда? Я никогда не вернусь в Малый Брумфорд, к Кэролайн?..
– Прощайте, – сказал я. – Спасибо за угощение.
Я не хотел показаться неблагодарным, но все равно вприпрыжку вернулся во двор, где дремали на солнышке мои друзья, и улегся рядом с Большим, чувствуя себя немного виноватым за очередную тайную вылазку. Мне досталось блюдце отличного молока, а я не мог поделиться с парнями, но они были слишком недоверчивы и нипочем не отважились бы подойти к Джин и Ширли.
Позже я постарался искупить свою вину, пересказав ребятам, что услышал от людей. Разумеется, новости их порадовали. Нет, они не избавились от недоверия к людям, но начали понимать, что не все норовят их обидеть или прогнать.
Все неожиданно изменилось через день или два из-за женщины с шоколадным мороженым.
Она была довольно пожилая – из тех, у кого шерсть на голове совсем побелела, а ходят они, опираясь на палку. Вот ведь чудаки – с трудом держатся на двух ногах, но не сдаются и не опускаются на четыре. Никогда мне не понять, почему они так упрямы.
В тот день мы с друзьями патрулировали приморский бульвар по другую сторону гавани. Мы уже вспугнули несколько чаек, и это привлекло внимание каких-то отдыхающих. Люди остановились, глядя на нас, приветственно махали руками и выкрикивали похвалы. Мимо ковыляла, опираясь на палку, старушка. В руке у нее было шоколадное мороженое – вы такое знаете, его едят из вафельного рожка, а сверху торчит палочка из шоколада. Глядя, как она ест мороженое, я вспомнил, что именно такое любила Кэролайн. Она часто делилась со мной и даже оставляла мне последний кусочек. Я облизнулся и тихо вздохнул, подумав, что больше мне никогда в жизни не видать такой нежной заботы.
Вдруг кто-то из толпы выкрикнул:
– Осторожней! Смотрите, смотрите!..
Громадная чайка спикировала с фонаря прямо на старушку, намереваясь выхватить у нее мороженое. Внезапно у меня перед глазами встала картина того злополучного дня, когда чайки напали на девочек. Я как наяву увидел окровавленную Кэролайн, вспомнил, как она падала, какой ужасный звук раздался, когда ее голова ударилась о камень. Как она неподвижно лежала там, как потом открыла глаза и заплакала. Я даже мяукнул от нахлынувшего горя. Где сейчас моя бедная Кэролайн? Вдруг она до сих пор в больнице? Я понятия не имел, что люди делают в этих больницах, только Оливер когда-то рассказывал мне, что Кэролайн уже попадала туда. Она тогда сильно заболела, и ее очень долго держали там, делая все возможное, чтобы ей стало лучше. Что если на этот раз у них не получилось и ей не стало лучше? Кэролайн и без того досталось, она так долго болела… Не хватало ей еще этого ранения на пляже! А виновата во всем мерзкая, злобная чайка – точно такая же, как та, что нацелилась на мороженое бедной старушки! Гнев переполнял меня, я так рассвирепел, что даже не обернулся посмотреть, где остальные парни и видят ли они, что на старушку готовится нападение. Я бросился вперед, угрожающе шипя и фыркая.
Конечно, остальные парни тут же включились в атаку, а Большой на бегу отчитал меня за то, что я выскочил вперед. Но мне приятно вспоминать, что я первым домчался до птицы и наскочил на нее, отчаянно рыча и завывая. Конечно, тут подоспели и остальные, и чайка вынуждена была признать поражение. Тяжело взмахивая крыльями, она полетела прочь, так и не заполучив шоколадный рожок. Но бедная старушка все равно его выронила, пошатнулась и выпустила из рук палку. Хорошо что двое молодых людей подбежали и успели подхватить ее!
– Ты, конечно, молодец, Чарли, – хрипло сказал Большой, когда мы все собрались вокруг мороженого и торопливо слизывали его с мостовой. Зачем пропадать добру, мы же знаем, люди слишком брезгливы и с земли не едят. – Но что за безрассудство: бросаться на чайку, не дождавшись нас? Клянусь кошачьей мятой, ты хоть понимаешь, что она могла выклевать тебе глаз?
Я так и сел. Один глаз у меня до сих пор слезился и был воспален. Представив, что я мог лишиться и второго, я ужаснулся и понял, как глупо вел себя и как сильно мне повезло. К тому же, прыгая вокруг чайки, я неудачно приземлился на больную лапу, и теперь она снова разболелась.
– Прости, – тихо мяукнул я. – Просто я так разозлился, что ни о чем не мог думать.
– Ты храбрец, малыш Чарли, мышиный хвост мне в зубы, – похвалил Черный и потерся о меня мордой. – Чайка-то была огромная. Я бы, пожалуй, не решился выйти против такой в одиночку.
Такая похвала от Черного – это что-то да значило! Он был самым боевым среди нас, и я не забыл, что именно он первым напал на меня. До сих пор мне казалось, что он смотрит на меня косо и считает наивным и избалованным домашним котенком.
– Спасибо, – промурлыкал я и добавил: – Спасибо вам всем, – потому что остальные парни тоже принялись меня поздравлять.
Я растроганно смотрел на своих новых друзей. Только сейчас я почувствовал, что они наконец окончательно приняли меня за своего. Как честному коту мне следовало бы признаться им, почему я вдруг так расхрабрился. И я попытался.
– Видите ли, это все из-за Кэролайн – моего человеческого котенка, – сказал я. – Помните, я рассказывал, как на нее напала чайка?
– Ну и что? – не понял Вонючка.
– Из-за этого она сильно поранилась. Разбила себе голову и, может быть, до сих пор лежит в больнице. Она вообще была очень больна, все за нее переживали, волновались, и… я так по ней скучаю! Она мой самый любимый человек на свете. Я так хочу попасть домой, к Кэролайн, увидеть, что с ней все в порядке, и…
Я замолчал. Все парни смотрели на меня круглыми глазами. Я вдруг сообразил, что мои слова звучали, как жалобное мяуканье котенка, а не как речь храброго бойца с чайками.
– Извините, – смутился я. – Просто хотел объяснить, почему я так рассердился на ту чайку.
– Да ладно, по крайней мере, из этого вышло что-то путное! – бодро заявил Черный.
Коты разошлись, а я постарался успокоиться. Нет, бесполезно объяснять им свои чувства к Кэролайн. Им этого никогда не понять. Но вдруг Большой отделился от шайки, подошел и потерся своей мордой о мою. И ничего не сказал. Вероятно, он даже не знал, что тут можно сказать, а может, вообще не понял ни единого слова из моего мяуканья. Но он показал, что мои переживания ему не безразличны, и это стало для меня утешением. Тогда мне и этого хватило. Но с того дня я почему-то почувствовал уверенность, что найду Кэролайн, даже если пожертвовать всеми моими девятью жизнями.