Мистер Грей младший | Мистер Теодор Грей

Скоро я, вновь, увижу Айрин. Одна эта мысль заставляет меня улыбаться, а сердце стучать сильнее. Сидя в кресле, я считаю каждую минуту, так как, что мне надо было, я уже сделал. Приехав в отель, я первым делом принял душ, дабы пытаясь снять то сексуальное напряжение, которым зарядила меня Айрин. Я переоделся, поел и, кажется, пришёл в себя. Ощущение физической неудовлетворённости, наконец, исчезло и я заказал три билета в зоопарк с помощью интернет-доставки, а также, договорился насчёт столика в баре-кафе отеля, в котором я остановился. Думаю, Джей и Айрин от мороженого после прогулки не откажутся.

В данный момент, я принадлежу себе, чувствую себя счастливым, но меня немного напрягают три пропущенных звонка от Кристиана Грея. Что могло ему понадобиться от меня сейчас, когда я за сотни километров от Сиэтла и, вроде бы, нигде не напортачил?

А, вот, десять пропущенных от сестрёнки — я, напротив, воспринял, как должное. Сначала, она ссориться со мной, а потом и дня без меня прожить не может. Вообще-то, в этом мы схожи. Мы особо связаны.

Отцу перезванивать я не решился, а вот переговорить с Фиби очень хотел. Недолго сомневаясь, я нажал «вызвать».

— Тед, почему ты не брал телефон? — едва набрав её номер, я услышал громкое «приветствие».
— И тебе привет, Фиби, — улыбаясь, произнёс я, — Я был занят. Хочешь извиниться?
— И не подумаю, нахал! Мне нужен номер телефона Макса Родригеса.

Что? И это после того, что я — «нахал»?

— Зачем тебе? — вопрос вылетел из моего рта на автомате.
— Тебя же не интересуют мои проблемы, помнишь?

Херня, зачем она так сильно меня бесит? Я сжал желваки от злости.

— «Не интересуют»? Серьёзно? — прошипел я, — Знаешь, иногда, ты совершенно не нуждаешься в моём мнении. Как, например, в тот момент, когда побежала в постель к Адаму Флинну. Меня просто колотит, понимаешь? Дорогуша, я не против, что у вас там шуры-муры и любовь до гроба, но я клянусь, что обязательно крупно врежу ему за тебя. Ясно? Именно так — твои проблемы меня «не интересуют», милая.
— Не трогай его, Тед!
— Он не попастенькая тётя, чтобы я его трогал. Я просто очень жёстко ему врежу.

Она что-то прорычала.

— Тед, просто дай мне то, что я хочу и мы отвалим друг от друга, раз ты не можешь нормально разговаривать.
— Ты готова услышать «нет»?
— Ты готов к возвращению в Сиэтл на самолёте через полчаса, а не завтра утром на своей новенькой Ауди?

Я, словно, окаменел. Это-то тут причём?

— О чём ты? — спросил я.
— О том, что папа злой, как чёрт из-за того, что не может тебе дозвониться. Он хочет уговорить тебя вернуться досрочно, а не в субботу к вечеру.
— Почему? Объясни толком, Фиби.
— Он говорил с директрисой школы. Ей пожаловался мистер Кальтц на то, что ты абсолютно забил на экономику, которую тебе, между прочим, сдавать надо. Она, в свою очередь, позвонила папе. А папа и так был почему-то расстроен, мама говорит, что это из-за проблем с договором Гриндэлльта. Я тоже так думаю, потому что сегодня вечером, папа пригласил их поужинать в ресторане.

Господи.

— Кого «их»?
— Грейсона и... И Дану.

Дана, опять, в Сиэтле?!

— И Дану?
— Да, Тед, со слухом проблемы?
— Нет, но... А я-то тут причём?
— Видимо, папочка горит желанием вас помирить, чтобы улучшить отношения с Грейсоном.

Неужели, я снова превращусь в марионетку, которую будут дёргая за ниточки, вести туда, куда выгодно «Grey Enterprise Holding»? Чёрта с два!

— Мы не ссорились. Мы не можем помириться. Мы... просто не можем иметь какие-либо отношения. Это не нужно ни мне, ни ей.
— Думаешь, ей не нужно, если она вернулась из Нью-Йорка в Сиэтл? В очередной раз, Тед! Она всегда возвращается. И, мне кажется, что этому виной ты, ты и ещё раз ты.
— Тогда, пусть она разочаруется. Я не приеду раньше, чем мы условились с отцом.
— Приедешь, Тедди, если я скажу папе, что выходила с тобой на связь...
— Ты этого не сделаешь, Фиби.
— Не сделаю, если ты дашь мне номер Макса Родригеса.

Я закатил глаза.

— Что за шантаж?
— Мой пакет опций и услуг не бесплатный, мистер Грей. Это не шантаж, это лишь цена вопроса.

Я с трудом перевёл дух. Для чего ей нужен номер Макса? Почти через секунду размышлений над заданным в мыслях вопросом, я нашёл ответ — Эва. Ну что за херня, а? Почему всем моим сёстрам нравятся только мои друзья, а я, точно, сваха?! Что за рок, чёрт побери?

Я с трудом перевёл дух. Делать нечего, Грей. Придётся поддаться.

— Хорошо, только не слишком забивай ему мозги своими планами по поводу празднования 16-летия мисс Эвы Грей.
— Ха, а ты сообразительный! — усмехается она.
— Под стать своей младшей вредной сестре.
— Почему это сразу «вредной»? Я твоя спасительница, иначе бы папа махнул волшебным «блэкберри», ты бы трансформировался в Брюса Уэйна, и, к вечеру, пребывал в смятении на торжественной трапезе посвящённой договору.
— Ты просто мать Тереза.
— Ну, мистер Грей, не перегибайте. Простой «спасительницы» — мне вполне достаточно.
— Я сочувствую твоему будущему мужу.
— Ты сочувствуешь Адаму Флинну? — рассмеялась она.

Надо же. Он уже ей руку и сердце предложил, или она сама это выдумала?

— А, ну, тогда, по делам ему будет, — усмехнулся я.
— Ладно, пока, папа приехал, мне надо собираться... Жду номер Макса СМС-кой.
— Хорошо, пока, — моё последнее слово и раствориться не успело, как она нажала «отбой».

Я послал ей номер Родригеса, а сам находился в самом настоящем дерьмовом замешательстве. Мне было чертовски не по себе. Неужели, это дело настолько выгодно, что отцу требуется «выжатая» из меня дружба с Даной? Интересно то, что даже мама не может повлиять на всё это стечение обстоятельств... От одной мысли, что мне придётся увидится с Даниэль лицом к лицу, я испытываю ужасный нервный свист в висках и головную боль. Это просто невыносимо. Почему деньги так действуют на людей? Я понимаю, благосостояние и всё прочее, но, ведь, и это имеет границы. Я знаю одно — мой отец не приемлет договор или контракт, где ему придётся делить с кем-то власть. Если договор Гриндэлльта его заинтересовал, значит ему предлагаются, помимо денег — новые «владения». Ещё один поток, где он может на полную мощь влиться в позицию сильных мира сего. Меня восхищает в отце то, что при такой мега-симпатии к власти, он не сходит с ума, а взаимодействует с ней рационально и дозировано. Не каждому доступен этот баланс: не опускающаяся до безумия жажда верховенства, а целесообразная, благоразумная гегемония. Видимо, папа не «шутил» с экономикой так, как это делаю я, раз научился этому контролю над собственной любовью к господству.

Уверен, что это далось ему непросто. Это тяжело — каждое утро дрессировать себя и, в итоге, превратиться в гранда в сфере бизнеса. Я нередко слушал, лицезрел и читал его интервью. Везде есть слова: труд, власть, успех. И нигде они не употребляются по отдельности. Он, словно, давит на факт того, что они неотрывно взаимозависимы. И, действительно, с этим трудно поспорить.

Я бросил взгляд на часы. У меня осталось ровно десять минут — и мы с Айрин увидимся. Я надел свой джинсовый пиджак, и, поправив воротник, надел солнечные очки. Сдав ключ на ресепшене внизу, я отправился к своему Ауди.

Опустив крышу, я выехал с паркинга отеля, и, едва вырулив, погнал на скорости 130 км\ч к дому Айрин. Да, я превышал скорость, но мне срочно нужно было оказаться рядом с ней. Дорога была свободна, во всю шпарило рабочее время.

Если честно, я не знаю, как вести себя свободно сейчас, зная, что мои шаги вперёд уже кто-то продумывает. И этот кто-то — мой папа. Возможно, он делает это во благо. Чувствую, что Кристиан безусловно в этом уверен. Как только вот ему объяснить, что я сам хочу добиться блага для себя? Ведь никто лучше меня не знает, что я хочу от жизни.

Через девять с половиной минут, я, как и условился, прибыл к месту назначения. Не прошло и минуты, как бесподобная Айрин и радостный Джей вышли из дома, направляясь к моей машине. Моя красотка шла виляя своей умопомрачительной попкой, а её брат — мчался вприпрыжку. Он оказался у машины раньше сестры и запрыгнул на переднее сидение.

Так, спокойно Грей. Это просто ребёнок.

— Джей, с тем же энтузиазмом, займи место на заднем сидении. Уступи своей сестричке место, — проговорил я, и, с последним предложением перевёл взгляд на улыбающуюся Айрин.

Он кивнул, и перелез туда, куда я сказал. Детка заняла место рядом со мной, и пристегнувшись, попросила Джея сделать то же самое. Он послушался, а я, тем временем, наслаждался созерцанием самой красивой девушки в мире.

— Почему ты так смотришь? — вырывает меня из мыслей голос Айрин.
— Просто осознаю, как сильно я по тебе скучал, — шепчу я и целую её, зная, что здесь Джей, в щёчку.
— Я, конечно, понимаю у вас там любовь-морковь, большие планы, в которых нет меня, но давайте хотя бы доедем до зоопарка! — вмешался мальчик, и я усмехнулся, выезжая с подъездной дорожки.
— Джей, отдохни, — устало сказала Айрин, — Побереги силы и остроумие для зоопарка.

Я ухмыльнулся.

— Джей, ты мне кого-то напоминаешь, — заметив в зеркале его расстроенное лицо, решил поддержать его я, и бросил косой взгляд на Айрин.

Мальчик сразу оживился.

— Да, все говорят, что мы с сестрой похожи, — мы засмеялись, Айрин закатила глаза, а потом усмехнулась, надев свои солнцезащитные очки.

— Джей, надень кепку, солнце печёт, — приказно произнесла Айрин, и он выполнил сказанное.

Я взял руку Айрин в свою, включив музыку. Она сногсшибательна. Поправив волосы, поднимаемые порывами ветра, она улыбнулась мне легко и весело. Я по-настоящему наслаждался этими счастливыми минутами. И понял, что уже расслабился, что свободен...

Айрин даёт мне всё, что необходимо. А я, в свою очередь, отдаю ей своё сердце. И всегда отдам жизнь и кровь, если нужно. С ней даже дышать в удовольствие.

Анастейша

Я пришла к мужу в кабинет, чтобы получить ответы на слишком уж интересующие меня вопросы, но он отвечает «на отвяжись». Мне обидеться и уйти, или стоять на своём?

«Уйти ещё успеешь, Ана», — нашёптывает подсознание, я полностью с ним солидарна.

— Кристиан, ответь, зачем ты устраиваешь этот ужин в ресторане? Почему простой деловой встречи недостаточно? — я упорно стою на своём, желая получить более внятный и ясный ответ на свой вопрос.
— Ана, для того, чтобы улучшить отношения, — говорит мой муж в очередной раз одно и то же. В этот раз — более раздражённо.
— Я это уже слышала. После того, как ты начал изучать контракт, ты стал сам не свой. Я хочу знать, что в нём такого, что так повлияло на тебя?!
— Анастейша, пожалуйста, хватит, — в его глазах застыл металл, — Иди готовь наряд к ужину и не задавай лишних вопросов.

Я не двигаюсь с места, а лишь ледяным взглядом держу его почти бешеный взор.

— Я не уйду, пока ты не ответишь на мои «лишние вопросы», — поставила его перед фактом я.

Он вышел изо стола, своей сексуальной походкой сократил расстояние между нами так, что мне пришлось приподнять голову, чтобы смотреть ему в глаза.

— Какая вы упрямая, миссис Грей, — произносит он, низко и утробно глубоко, почти до стона... Боже, всё внутри тает.

Но нет, мистер Грей. Не сработает.

— Беру пример с мужа, — улыбаюсь я.

Он на мгновение закрывает глаза и делает пару шагов назад, сжимая пальцами переносицу, а затем, сдаётся:

— Ладно, что ты хочешь знать?

Моя внутренняя богиня ликует, я сдерживаю победную улыбку.

— Зачем ты нанял для Тедди шесть педагогов для дополнительных занятий?
— Без них твой любимчик не сдаст экзамены, так как чёрт знает — с кем он сейчас и чем занимается, — бросает Кристиан в ответ. Я в шоке смотрю на него.
— Ты кидаешь укор мне, Кристиан? Я его не отправляла в Даллас. Да, я была «за» в этой идее, но не я проповедовала ему о том, что он должен бороться за то, что он хочет. Ты провёл идеальную беседу, основанную на твоём личном мнении, но, однако, один звонок директора школы — и всё изменилось. Магия! Знаешь, я ни за что не поверю, что всему виной миссис Сандерс. Она не могла переломить твои убеждения. Это раз, а два — в это же время ты начал изучать договор Грейсона Гриндэлльта — видимо, он тоже поспособствовал смене твоих каких-то мыслей, да? Поэтому наш сын должен превратиться в ботаника?

Кристиан недовольно фыркнул.

— Ана, Теду слишком далеко до ботаника. И, да. Я скажу тебе. Думаю, ты должна знать, хотя не уверен, что ты подержишь это всё...

Грей перевёл дух и отошёл от меня к окну. Я совсем близка к разгадке! Ну же, Кристиан, говори!

— Скажи мне, — прошу его я.

Он, не оборачиваясь проводит рукой сквозь волосы, и, прочистив горло, начинает говорить:

— Я долгое время не мог начать изучать договор, точно что-то свыше, меня за уши от него тащило, но позавчера... Я прочёл первый лист и не смог остановиться — за ночь прочёл до конца, как бестселлер, и, перспектива, открывшаяся перед нами, Ана, — он обернулся ко мне, переведя дух, — Эта перспектива заполнила всё моё сознание. Средства, территории, недвижимое имущество — вот, чем пропитана каждая строчка. Основная выгода наша — всё течёт в руки, Ана! Одно условие, то, что требуется от нас — это владелец всего этого. Умный, рассудительный, надёжный... Контракту нужен Теодор Рэймонд Грей, Ана.

Я в непонимании, затаив дыхание, смотрю на своего мужа.

— Грейсон Гриндэлльт просит нас дать согласие на заключение брака Теда и Даниэль, и тогда — всё, абсолютно всё будет принадлежать ему! Только ему, даже не Дане, понимаешь? — договаривает Кристиан с блеском глазах, а я чувствую, как подкашиваются мои ноги, а сознание мутнеет.

— Ана! — взволнованно кричит Кристиан, и, схватив меня за плечи, ведёт к дивану, аккуратно усаживает.

Я смотрю на него, не мигая. Он хочет, чтобы Тед женился по расчёту?

— Ты слышал, что говорил, Кристиан? — спрашиваю я, не обращая внимания на его вопросы о моём самочувствии.
— Отлично слышал, — говорит он, — И я считаю, что это замечательно, Анастейша.
— Мой сын не продаётся.
— А я и не продаю, Ана, — зло цедит он и ходит взад-вперёд по кабинету, — Этот брак — лучшее будущее для нашего сына. Лучше и придумать нельзя!
— Он даже не влюблён в неё, Кристиан! У него своя жизнь, появилась своя девушка, если он не отвечает на звонки. Ты же говорил сам, что он сказал, что полюбил Айрин Уизли.

Кристиан закатывает глаза и цокает, тяжело вздыхая.

— Я рассказал не всё. До этого, он переспал с Даной в Аспене. Думаю, тем же закончиться и с этой девочкой, Теодор успокоится — и всё.

Я в шоке открыла рот.

— Может, эта девочка — его первая любовь, Кристиан? А глупость — это то, что было с Даной. Он сожалеет об этом. А с Айрин, он, ведь... Он влюбился, Грей!
— Эть пройдёт, как простуда, Анастейша. Вот увидишь. Какое у него будущее с этой девчонкой? Она поедет учиться, он будет учиться — и вся любовь пройдёт. Это не тот возраст, когда надо любить, Ана. А Дана ему симпатична, приятна. И тебе она понравилась. Помнишь, ты говорила? А Теодор даже не познакомил нас с этой Айрин! Мы и как она выглядит не знаем!
— Он нас ещё познакомит, я уверена!
— Ана!
— Я против этого, ясно Кристиан? — я срываюсь с дивана, едва сдерживая слёзы, хочу уйти, убежать, но Грей хватает меня за руку и тянет к себе. Я стукаюсь носом о его каменную грудь от резкого сближения.

— Я не согласна, Кристиан!
— Анастейша, послушай! Жениться ему не через три месяца и не через полгода, и даже не через два года — Грейсон дал нам договор до исполнения полных двадцати трёх лет его дочери. И без согласия Теда и Даны ничего не будет. Один плюс у нас есть — Дана уже без ума от Теда. А Тед ещё триста раз расстанется с Айрин за это время. Она будет учится в другом месте, Тед и Дана в Гарварде — я предложил эту идею Грейсону и он поддержал. Всё будет с их согласия, главное, чтобы они не знали, в чём суть этого договора, — проговорил он, я с вызовом посмотрела на Грея, — Ты ничего не скажешь ему, Анастейша. Поняла? — ледяным голосом произнёс он.

Я вырываю руку из его пальцев.

— Хорошо, Кристиан. Если на это нужно согласие Теодора, ладно. Но во-первых, ты ничего не будешь делать для того, чтобы Тед и Айрин расстались, понял? Дай им это лето, Кристиан. Дай ему жить и рассчитайся с четырьмя репетиторами. Двоих ему вполне хватит.
— Ана...
— Я всё сказала. Делай так, иначе мы потеряем сына, Грей.
— Да что ты говоришь такое?! — он сорвался на крик. Я стиснула зубы.
— То, что думаю. Я вижу Тедди насквозь, и чувствую, как он влюблён и взволнован. Он совсем молод, Кристиан. Дай ему самому решать — кого ему любить. Будь, что будет, Грей. Но насильно — не разлучай их.

Кристиан подошёл ко мне и положил руки на плечи.

— Ладно, Ана, — прошептал он и поцеловал меня в лоб, — Моя романтичная жёнушка, не злитесь на меня. Я не буду способствовать их раздору, но с тебя наше знакомство с ней — хочу посмотреть на ту, которая завоевала сердце нашего Тедди.

Я улыбнулась.

— Так-то лучше. Не будь категоричен, Кристиан. Это не красит родителя.
— Я уже понял, детка, — Кристиан наклоняет мою голову и целует в шею.
— Я хочу тебя, Анастейша. Жёстко, — шепчет он, тянет мои волосы пальцами.

Всё внутри меня расцветает, но я вспоминаю про нашу не самую приятную беседу и немного отстраняюсь от него.

— Нужно готовиться к ужину в ресторане, с потенциальным, как я понимаю, сватом и невесткой, — цежу сквозь зубы я.
— Ну Ана, — вздыхает Грей.
— Мы не должны давить на сына и решать за него. Хотя, ты уже многое продумал, как я погляжу. Оставь одного репетитора по экономике, — холодно сказала я, и развернувшись, ушла, не позволив ему возражать.

— Анастейша, — остановил он меня у двери, я не обернулась, — Контракт в силе, но всё лишь с согласия Теодора, да?
— Абсолютно точно, — сказала я и вышла из комнаты.

Возможно, это действительно так? Возможно, пройдёт лето — школьный роман так же окончится, но... Но, а что, если нет? Во всяком случае, я уверена, что мы должны познакомиться с этой девочкой.

Я села на диване в гостиной и уронила голову на руки, придаваясь раздумьям. Даниэль милая, нежная, красивая, начитанная. Об Айрин Уизли — я знаю лишь имя с фамилией, ну, и то, что в неё влюблён Тед. Знаю, что она учится с ним в одной школе. Но мы должны — и мы узнаем её получше. Может, Кристиану она вселит больше доверия и симпатии, чем этот выгоднейший из всех договоров договор, что он встречал на своём бизнес-пути?

Как только, вот, мне теперь смотреть в глаза Тедди, зная об этом договоре? Знать и молчать... Я разрываюсь между самыми любимыми в мире мужчинами на два государства.

— Миссис Грей, ужин готов, — сказала наша новая домработница, достойная замена прежней, молодая и талантливая в домашнем хозяйстве — Джемма Лоуд.

— Спасибо, Джемма. Сегодня ты можешь быть свободна, мы едем в ресторан, поужинаем там.
— А когда прилетит мистер Грей? Может, нужно предупредить водителя?

Я непонимающе смотрю на неё.

— Я про мистера Теодора Грея, — поясняет она.

Видимо, она слышала наш разговор с Кристианом о том, что он хочет договориться с ним о более скором возвращении, чем в субботу. Но нет. Тед приедет так, как они договорились ранее. В этом опять сработали мои уговоры.

— Ничего не нужно, Джемма. Теодор приедет на своём автомобиле в субботу, — отвечаю я с лёгкой улыбкой.
— Что же, раз ничего не надо, я пойду. До завтра, миссис Грей, — кивает она.
— До завтра, Джемма, — говорю я в ответ, и она выходит из гостиной.

Я снова остаюсь наедине со своими тяжёлыми мыслями. Правильно ли я поступила, что согласилась? Но Кристиан же послушает меня. Он не будет давить на Теодора. Он хочет для него лучшего.

— Мааам, ты где? — я слышу голос Фиби и поднимаюсь с дивана, идя к лестнице, по которой спускается моя доченька.
— Я здесь, милая, — говорю я, подходя ей навстречу.
— Мамуля, а мне обязательно идти на этот ужин?
— Вообще-то, да. Папа расстроится, если ты не пойдёшь, — проговорила я, глядя немного в сторону.

Фиби с интересом наклонила голову набок и смерила меня пристальным взглядом больших серых глаз.

— Мам, что-то случилось? Ты какая-то грустная, — шепчет она. Я подхожу к ней ближе, и, улыбаясь, глажу по волосам.
— Ничего не случилось, милая. Думаю, как там Тед, — говорю я, стараясь не выглядеть слишком расстроенной. Фиби открывает рот, точно хочет что-то сказать, но закусывает губу и качает головой.
— Что, Фиби? — спрашиваю я, — Ты говорила с ним?
— Ты папе не скажешь? Он не хочет возвращаться раньше, — тихо говорит она.
— Не скажу, — улыбаюсь я и целую её в щёку, — Как он там?
— Мам, мне кажется, что у Теда всё всерьёз и надолго. У него голос такой стал...спокойный, счастливый, точно он нашёл себе место в жизни. Знаешь, если раньше я завидовала Айрин из-за того, что ей дали главную роль в спектакле, то теперь нет. Теперь, я понимаю, что она этого достойна, она такая непринуждённая, искренняя. И Теду с ней хорошо. Мой братик счастлив, мам. Сейчас, он по-настоящему счастлив, — шепчет она радуясь за него, а я чувствую, как сжимается моё сердце. Я немного хмурюсь.
— Мама, всё в порядке? — взволнованно спрашивает Фиби.

Я выдавливаю из себя более-менее непринуждённую улыбку. Я знаю, что сейчас должна радоваться за Теда, но после разговора с Кристианом моё сердце не на месте.

— Всё хорошо, малышка, — как можно более убедительно, говорю я.
— Мам, точно?
— Точно, Фиби. Софи уже уехала к тёте? Останется ночевать у неё? — перевожу тему я.
— Ну да, уехала, — отвечает Фиби, пожав плечами, — И да, останется ночевать у неё.

Я улыбаюсь и медленно поднимаюсь по лестнице, а Фиби идёт рядом.

— Пора одеваться, милая. Встретимся через полчаса в холле, оденься понаряднее, — говорю я, когда мы останавливаемся у двери в её комнату.

Она кивает, касается ручки двери, но вдруг останавливается и поворачивается ко мне.

— Мам, помнишь наш разговор по поводу двадцать седьмого марта? Всё в силе? — спрашивает она, хитро улыбаясь. Я растягиваю губы ей в ответ.

Ну да, конечно. Вечеринка в честь дня рождения Эвы, которую Фиби хочет устроить у нас дома и благополучно спровадить отсюда меня и Кристиана.

— Да, в силе, Фиби. Мы с Кристианом, вместе с Кейт и Элиотом поедем за город, устроим там пикник. Дом будет в вашем распоряжении, но только без глупостей, — немного строго говорю я.

Фиби весело улыбается и отдаёт мне честь, приставив руку к виску.

— Так точно, миссис Грей, — салютует она и заходит в комнату звонко смеясь. От того, что она так счастлива, у меня на сердце светлеет, но тяжесть из-за того, что мой сын может быть не счастлив в дальнейшем, всё отравляет. Но это будет с его согласия, Ана! Только с его согласия!

И всё-таки, меня пугает то, что Фиби думает, что у Айрин с Тедом всё серьёзно. Я провожу по волосам рукой и поднимаюсь в свою комнату.

Господи, дай мне силы пережить этот ужин и не прибить чем-нибудь этого Грейсона.

Теодор

Поход в зоопарк был воистину весёлым. Джей с обожанием глядел на жирафа, катался на шотландском скакуне, кормил слона и фотографировался у клетки с белым тигром. Нас с Айрин трижды называли родителями этого мальчика, так как непоседливый шалун Джейром, порой делал то, что совершенно не требуется. Он запрыгивал в клетку к шимпанзе, а бурая медведица чуть ли не откусила ему руку. Но самая злая и крикливая Айрин была тогда, когда он встал в новых белых кроссовках в слоновое дерьмо. Мы с Джеем лишь смеялись, но Айрин вот было не до смеха. Однако, я купил ему новые джинсы и кроссовки, а Айрин — сладкий попкорн, чем угодил обоим. Особенно, как признался Джей, ему понравилась панда, а Айрин была без ума от лемуров. Я же влюбился в гепарда Лоика — он просто шикарный. Гибкий, сильный, чертовски быстрый. Я уже и забыл, когда в последний раз был в зоопарке, да и Айрин сказала мне то же — так что, мы испытывали не меньший восторг, чем Джей.

Следующим пунктом нашей прогулки — был поход в парк аттракционов. Джей катался почти на каждой карусели, но вот на колесе обозрения побоялся — поэтому мы договорились о том, что он будет кататься на автодроме, а я и Айрин оторвёмся на этой качели. Джей был рад и согласился с этим. Дело близилось к вечеру, над Далласом расстилались сине-сиреневые сумерки, воздух становился свежее. Я и Айрин сели в одну из кабинок огромного сияющего разноцветными огнями колеса. Мы сели друг напротив друга и, взявшись за руки, смотрели на открывающуюся панораму. Впервые за шесть часов вместе мы остались наедине.

— У тебя клёвый брат, — нарушил тишину я, когда колесо немного подняло нас.
— Неугомонный. Видно, что он тебя немного утомил.

Я усмехнулся.

— Да, есть немного, но... Дети это весело, хотя, думаю, что это не совсем моё. Ближайшие десять лет я не хочу даже думать об этом, — признался я. Айрин улыбнулась.
— А вообще, сколько ты хочешь детей? — спрашивает она. Я многозначительно улыбаюсь.
— Всё зависит от тебя, — шепчу я.
— От меня? — изумляется она, глубоко вдохнув. Я киваю. Айрин широко улыбается и качает головой.
— Даже не знаю, — она поднимает брови, — Я тоже не хочу задумываться об этом ближайшие годы. Но мой минимум — двое.
— Хороший минимум, — шепчу я и приближаю губы к её губам. Она приближается ко мне и я сладко её целую...

Она — мой минимум и максимум одновременно. Я жадно целую её губы, понимая снова и вновь, что мне она нужна больше жизни. Я быстро сажусь рядом с ней и прижимаюсь губами к её шее, нежно и крепко её обнимая.

— А как ты видишь своё будущее? — спрашиваю я, смотря в огни города за стеклом кабинки колеса.
— Возможно, это безумие, но я вижу его с тобой. Я боюсь, что всё это глупо, и слишком напоминает детскую мечту, что всё это не серьёзно...
— Всё серьёзно, Айрин, — перебиваю я, — Всё по сравнению с тобой — глупо, ты единственная девушка, к которой я отношусь настолько серьёзно. Наши мечты так похожи, Айрин. Они обязаны сбыться.

Я целую её вновь, плотнее прижимая к себе, и понимаю, как счастлив.

— И помнишь, я говорил о том, что хочу поговорить с тобой?

Она кивает.

— Айрин, с тобой мне просто дико приятно. Это даже больше, чем приятно, это больше, чем нирвана и ещё что-либо прекрасное. В знак всей серьёзности моих намерений, я хочу, чтобы ты поехала в Сиэтл со мной. Завтра, рано утром. Я хочу, чтобы ты поехала со мной. Вечером, в субботу, мы уже будем дома. Я хочу, чтобы мы вернулись вдвоём... Я просто не могу оставить тебя здесь.

Она с широко открытыми глазами смотрит на меня, а потом, улыбается и трётся носом о мой нос.

— А я тебя одного и не отпущу, — шепчет она, всё внутри меня, каждая жила наполняется радостью. Первозданной радостью.
— Значит, ты поедешь со мной?
— Да. Я очень хочу. Если маму уговорить не получится, то я сбегу с тобой, — она оставляет страстный, но нежный поцелуй на моих губах.

Её глаза, ставшие синими-синими ярко сияют. Ты по уши влип, Грей. Ты чертовски влюбился в неё.

— Видишь же сама, как всё серьёзно... Вплоть до побега. Я уговорю твою маму, — подмигиваю я. Она улыбается и целует меня в щёку, а я глубоко вдыхаю её потрясающий аромат.
— Нельзя быть такой счастливой, как я, — одними губами, едва слышно произносит она, и сердце во мне стучит дико сильно.

Я ничего не отвечаю ей и лишь целую её, целую, целую... Мои руки нежно гладят её волосы, спину, щёки и скулы. Я никого и ничего не хотел так сильно, как её. Как её постоянное присутствие в моей жизни.

— В чём дело? — спрашивает Айрин, когда мы прерываемся, и она окидывает взглядом вид за стеклом. Она не знает, что я заплатил за три круга...
— Ещё кружок, мисс Уизли? — спрашиваю я, улыбаясь, — Мы с вами многое пропустили, — подмигиваю я и Айрин звонко смеётся.
— Ты просто безумец! — произносит она.
— Настоящие безумцы кусаются, — усмехаюсь я и касаюсь губами её шеи, а затем, тяну кожу зубами. Она судорожно вздыхает.
— Мы опять всё пропустим! — смеётся она.
— У нас ещё один круг в запасе.
— Тед!

Она хохочет так заразительно, что я не сдерживаюсь и смеюсь вместе с ней, всматриваясь в красивейший пейзаж за стеклом. Я крепко сжимаю её талию, и понимаю, что она права...

Нельзя быть такими счастливыми, как мы.

***

В шесть тридцать утра я терпеливо ожидал Айрин в своём Ауди-кабриолете, считая каждую секунду. Её мама еле сдерживала радость, изо всех сил хотела казаться строгой, давая разрешение на нашу поездку. Мне пришлось подключить всё своё обаяние, чтобы Хайден Уизли полностью доверилась мне в этом ответственном действии. Нам с Айрин предстояло почти два дня и одна ночь поездки — вдвоём. Это мой шанс сблизиться с ней ещё плотнее, раз и навсегда. Я думаю только о ней. Всю прошлую ночь не мог спать. Я ужасно нервничал, и сейчас, сидя в машине, молил проведение о том, чтобы она не передумала.

На стене, у входной двери, зажёгся уличный фонарь. Айрин, поправляя тонкую синюю курточку, спускалась со ступенек навстречу ко мне. Через руку у неё весел рюкзак, лицо немного сонное, обрамлённое белокурыми волнами волос, было немного грустным. Как только в её обзор попалась моя машина, она улыбнулась и прибавила шаг. Я вылез из Ауди, открыл ей дверцу.

— Привет, — тихо сказала она.

Я бережно взял её рюкзак и положил на заднее сидение, а затем, нежно коснулся губами её щеки. На улице было свежо, и я не хотел, чтобы она испытывала после тёплой температуры дома, здесь, на улице, дискомфорт.

— Садись в машину, — попросил я. Она послушно выполнила моё поручение. Пока она пристёгивала ремень безопасности, я уместился рядом с ней на своём водительском кресле.

Крышу у машины я не опускал. Будет слишком ветрено. Она не проронила ни слова, пока я выезжал на полупустую трассу, ничего не говорила, когда я, остановился на перекрёстке перед выездом с её улицы. На мгновение мне показалось, что я в машине вообще один, словно она ушла далеко в свои мысли, туда, куда мне попасть нереально, точно абстрагировалась в своё собственное личное пространство, как в кокон.

— Ты точно хочешь ехать со мной? Или ты...
— Нет, — тут же перебила она меня, — Что ты такое говоришь, Тед? Конечно хочу, просто, — она перевела дыхание, но тут же, в отрицание своих невысказанных мыслей, вдруг покачала головой, — Ладно, не бери в голову.

Так. Спокойно, Грей. Она всё тебе расскажет.

— Поздно, Айрин. Я уже взял в голову. Я хочу знать обо всём, что тревожит тебя.

Она тяжело вздохнула, провела ладонями по лицу и волосам.

— Хорошо. Что ты знаешь о шахматах? И о... королеве?

Не могу сказать, что я сразу понял вопрос и лишь нахмурился. Однако, одна ассоциация возникла сразу. «Шахматы» — недавно открывшийся торговый комплекс в Сиэтле, а «Королева» — это один из самых дорогих ресторанов в штате Вашингтон, а в нашем городе, он расположился именно в «Шахматах». Он наделал много шума из-за своей помпезности. А, может быть, она спрашивает об интеллектуальной настольной игре, в которой я, к сожалению, зеро?

— Что ты имеешь ввиду? — спрашиваю я.
— А о чём подумал ты? — задаёт встречный вопрос Айрин.

Так-так. Она и сама не знает, о чём спрашивает?

— Лично я подумал о ресторане «Королева», в вип-плазе «Шахматы».
— Вот оно что, — проговорила она, нахмурившись.
— С чего этот вопрос? — спросил я.
— Не так давно мне пришла СМС, там было что-то, вроде: «Остерегайся Грея старшего, следи за Греем младшим», а ниже подпись «Королева», в скобках «Шахматы». Номер скрыт. Я об этом и не вспомнила бы, но вчера ночью, едва я переступила порог дома, после того, как ты привёз нас с Джеем, пришло новое послание, — Айрин дрожащими руками залезла в карман джинсов, достала мобильник, и прочла, — «Не обольщайся. Ничего не вечно.» И та же подпись, — она, с грустью и болью перевела взгляд в окно, засунула мобильник в карман куртки. Я резко свернул на обочину дороги и затормозил. Мы с Айрин подпрыгнули в креслах.

Во мне взыграла злость оттого, что какие-то «записки сумасшедшего» могут заставить её войти в это ужасное состояние безнадёжности, могут заставить её не верить в нас, не верить в лучшее.

— Отстегни ремень, — прорычал я и вылез из автомобиля, открывая дверцу с её стороны. Она вылезла, немного неуверенно и испуганно посмотрев на меня.

Я взял её за плечи, крепко сжал, глядя в её такие бездонные, синие, смотрящие глубоко в мою душу глаза.

— Эй, Айрин, я здесь. Я реален, и я не безликое послание, поэтому послушай меня. Только от нас зависит — долго ли мы будем вместе, или нет. И ни одна «Королева в скобках Шахматы» на нас не повлияет, если мы будем честны друг с другом, со своими чувствами. Хочешь, я выслежу этот номер? Мой вездесущий друг Мэйсон Вэндем просто хакер — ему это легко. А ещё лучше, как только мы приедем в Сиэтл — я отведу тебя в этот ресторан, но для начала, я узнаю, кто его владелец. Вполне возможно, хозяин этого ресторана — отправитель, хотя, я не понимаю почему... Мы просто проверим, я не могу обещать, что это та самая «Королева». Если же с рестораном провал, я обращусь к Вэндему и он уж точно поможет. Я узнаю кто он, и этому писаке мало не покажется. Я всё буду делать, лишь бы ты верила мне, Айрин. Лишь бы ты была со мной. Я на всё пойду, — горячо проговорил я, и получил в ответ такой пронзительный взгляд, что мой мозг сию же минуту улетел за горизонты этой Вселенной. Я прижал Айрин к капоту авто, и впился губами в её сладкий рот.

Всё переворачивалось перед глазами. Вся моя жизнь сконцентрирована в ней. В её глазах, в её поцелуях. Она так яростно сжимала в кулаках мои волосы, с такой силой, что всё в моём теле гремело и било тревогу о приближении самого реального возбуждения. Мои руки легли на её попу и сжали сквозь джинсы, Айрин положила руки на мои щёки, и провела по ним пальцами. Потребовалась вся моя воля и все внутренние силы, чтобы я смог оторваться от неё...

— Боже, — выдохнула она в мой рот, касаясь меня своими горячими губами.
— Теперь, выкинь подальше эти грёбаные, глупые мысли, и садись в машину.

Она сексуально вздохнула и выжидающе посмотрев на меня, закусила губу. И не двигалась с места.

Я с трудом перевёл дыхание, и, сглотнув, как можно менее хрипло проговорил:

— Сядь в машину, сейчас же. Или я просто... просто...
— Что? — она выгнула бровь.
— Решусь показать тебе комфорт заднего сидения.

Айрин улыбнулась. Она смело потянулась губами к моим, я резко поймал руками её голову, плотно сжал ладонями, немного отстраняясь. Длинные ресницы трепетали, а пухлые губы, такие мягкие, немного дрожали... Я хочу эти губы.

— Айрин, мы просто не доедем до Сиэтла, если ты сейчас же...
— Расслабься, — шепчет она и кладёт руки на мою шею, — Давай сядем вместе... назад.

Боги, она слишком сексуальна.

Я отпустил её, и отошёл на два шага назад. Она растеряно разглядывала меня, с каким-то придирчивым пристрастием.

— Садись. Назад. Немедленно. И не пристёгивайся. Это тебя не спасёт.

Она облизала губы и быстро выполнила мой приказ, заняв место на удобном кожаном сидении салона. Я сел рядом с ней, плотно закрыл дверцу машины, и был крайне счастлив, что стёкла у Ауди тонированные, а мы уже успели выехать за город. Сейчас, я буду соблазнять её и заводить. Так, что у неё просто сил не хватит на что-то большее.

Вперёд, Грей.

Айрин

Я затаила дыхание, глядя на его сосредоточенное и возбуждённое лицо. Он, точно, из камня высечен. Все его черты настолько идеальны, что хочется сходить с ума от восхищения и упоения. Он прекрасен. Я просто... по-настоящему влюбилась в него. Теперь, я знаю точно.

— Сними с себя куртку, — хрипит он, стягивая с себя синий дорогой вязанный свитер, надетый поверх голого торса. Я с трудом отрываю взгляд от его тела, и быстро избавляюсь от куртки, а затем, от майки, оставаясь пред ним в бюстгальтере и джинсах.

Наши вещи, он быстро перекидывает на переднее сидение, и взяв меня за бёдра, перетягивает к себе, усаживая меня на свои колени сверху. Он наматывает на один кулак мои волосы и жёстко тянет. Моё дыхание моментально сбивается, а пальцы ногтями впиваются в кожу его металлических плеч. Он утыкается носом между моими грудями, а свободной рукой опускает правую чашечку лифчика... Я, возбуждённая до предела его уверенными действиями, задыхаюсь, а его губы впиваются в обнажённую часть груди, совсем недалеко от соска. Я вскрикиваю, чувствуя, как воздух потяжелел, как мне стало невыносимо жарко, а лёгкие покинули кислород... Боже мой, я слишком перевозбудилась. Я хватаю лицо Теда пальцами, тяну к губам и, неумело, но уверенно, жадно целую. Моя грудь упирается в его торс, а руки сплетаются за его шеей. Он медленно, сладко разъединяет наши губы, и я кладу голову на его плечо. Не пытаюсь держаться. Мне слишком душно. И жарко... И уже невыносимо приятно. Тед кладёт руки на мою спину, и, заставляя мою кожу покрываться мурашками, пробегает по ней пальцами.

— Ты в силах продолжать, или больше не выдержишь, мисс Уизли? — шепчет он, усмехаясь.

Я чувствую, что не могу двинуть рукой или ногой. В таком состоянии, наверное, нормальные, трахующиеся девушки бывают после жёсткого секса. А я... А я уже задохнулась. Открыв глаза, прогоняя тёмные пятна возбуждения, я вижу, что стёкла запотели.

— Слишком жарко, — шепчу я, прижимаясь к его не менее горячему торсу, — Мне очень жарко.
— Было бы странно, Айрин, если бы это было по-другому, — он уже не скрывает смеха.
— Не смейся надо мной, я... я беззащитна перед твоими познаниями в этом деле, — прошептала я, едва дыша, в его плечо.

Он издал мягкий смешок, в моей груди потеплело. Я, немного боязливо, заглянула в его тёмные и нежные глаза — моя душа приготовилась к старту за горизонты нашей планеты.

— Тогда, думаю, тебе надо остыть, — бормочет он и я с досадой киваю. Он же не подавляет насмешливой, доброй улыбки, и я чувствую себя дурой.

Одевшись, мы вылезли из салона и оба, глубоко вдохнув, с трудом перевели дух от накрывшей нас прохлады. Я посмотрела на небо, немного жмурясь расцветающему там солнцу.

— Что, поехали дальше? — спрашивает Тед, я перевожу на него усталый взгляд.

Я чувствую себя обиженной на саму себя. А ещё больше мне грустно оттого, что он меня как следует не хочет. По крайней мере, так думаю я. Почему он обратил внимание на то, что я бросилась на его плечо? Почему не продолжил? Что со мной не так?

— Айрин, ты в порядке? — он бросает второй вопрос, а я осознаю, что лишь по-идиотски на него пялюсь.
— Нет. Не в порядке, — говорю правду я, отводя глаза. Тед хмурится и подходит ко мне поближе.
— Почему ты остановился? Почему? — вопрос, сорвавшийся с губ, опережает все мои мысли.
— Айрин...
— Тебе нравится смеяться надо мной?
— Малышка, послушай, — шепчет он, но я перебиваю.
— Не заговаривай мне, пожалуйста, зубы, просто ответь. Почему мне только стоило перевести дух, как ты тут же воспользовался этим и прекратил делать то, что начал? Ты не хочешь меня?

Он поднял брови и положил прохладные руки мне на щёки.

— Глупая девочка — вот ты кто. Я очень тебя хочу. И с каждой секундой, всё больше, — его зрачки расширяются, и я безоглядно ему верю, — Но я люблю доводить до исступления возбуждённым ожиданием, а не бездумно трахать на общественной трассе. И потом, у нас столько времени впереди. Мне самому трудно бороться сейчас с собой, со своим немыслимым желанием, но я делаю это для тебя. Я всё делаю для тебя.

Я, немного потеряно, кивнула, сглотнув ком подступивший к горлу. Тед легко поцеловал меня в губы и открыл дверцу, чтобы я, наконец-таки, уместилась.

Дальше, мы ехали молча, и я могла думать. Это было сложно, из-за поднявшейся температуры в салоне, дыхания Теда, его взглядов, которые он периодически бросал на меня. Я думала о нём. Я редко приступала к анализу своих или чьих либо действий — мне всегда это было чуждо. Я знала, что размышлять о прожитом — бессмысленно. Вернуться назад и что-то исправить невозможно, и человека изменить в корне — никогда никому не удавалось и не удастся. Я подразумевала, что это лишь пустая трата времени, так что — трактовать самоанализ, да и вообще анализ, можно как безделье. Но сейчас я поняла, что мне это было необходимо. Он появился в моей жизни неожиданно, подобно какому-то вихрю или урагану, срывающему многое на своём пути. Всё слишком быстро. А может, так и бывает первая любовь? Или только у меня она так самобытна — быстро развивается, несёт меня подальше от своих же принципов? Сомневаюсь.

Тед эксцентричен, своеобразен, красив. Я всегда была уверена в себе, но с ним я чувствую себя ущербной. Однако это, почему-то, не давит на меня, не прожигает органы, не заставляет меня думать о перерождении в каком-нибудь другом, совершенном теле — совсем нет. Я словно подчиняюсь его превосходству и не хочу себя менять. Вчера, и день тому назад — я пребывала в экзальтации от его деяний. Он так хотел покорить меня — и я покорилась. Неужели, кто-нибудь смог бы устоять перед его ухаживаниями? У него сплошные плюсы, но тот случай с Даниэль, его выражение глаз — когда я обличила его, заставила признаться — повергли меня в ужас. Я хочу ему верить, я уже ему верю. И, как видно, верность — для моей столь юной натуры, не первая важная добродетель. Да и вообще, редко кто в моём возрасте обращает на это внимание, но внутри я знаю — что больше никогда ему этого не прощу. Когда человек обжигается, и понимает, что прикосновение к огню несёт болезненную рану — он больше не коснётся его. Есть такие люди, которым это ни по чём — их либо презирают, либо превозносят. Я же отношусь к другой, более цивильной категории — осторожной. Это не значит, что я не способна на безумства, или не могу гореть жаждой адреналина, или вообще скучна — нет, это не так. Просто внутри меня, словно образуется кнопка: «Это больно», и я не повторяю ошибок снова.

Я перевела взгляд с дороги на него. Его изумительные руки, с крупными бицепсами, и, как я увидела сейчас, ведь он закатил рукава своего свитера, выпуклыми, местами, венами, умело управлялись с рулём. Настроение этого сексуального водителя-обольстителя, едва ли можно было назвать счастливым, или же, наоборот, напряжённым. Совсем нет. Он был спокоен и терпелив. Он даже музыку не включает — наверное, ждёт, когда я покончу сидеть с каменным лицом, занимаясь самоанализом — и приду в себя.

— Где мы? — спросила я.
— Через двадцать минут проедем Уилбаргер, — ответил он, явно увлечённый дорогой, — Я рад, что к тебе вернулась способность беседовать. Я думал, что ты обижена.

Я посмотрела на него с презрением.

Тед, бросив на меня взгляд, подарил мне усмешку.

— В чём дело? — спросил он, улыбаясь.
— Это я должна спросить, — сказала я, — С чего это я должна была обидеться на тебя?

Тед засмеялся от серьёзности, и, теперь уже, от обиженности — самой настоящей, не притворной обиженности моего тона.

— Ты приравниваешь меня к легкомысленным дурочкам, которых встречал раньше? Не дали игрушку — обиделась? — я не уступала, но и Грей не прекращал хохотать.

Я с досадой вдохнула.

— Прекрати смеяться! Если планируешь ржать, то уступи мне водительское место, — с вызовом произнесла я.

Тед перевёл на меня взгляд, подавляя смех.

— Ладно, малыш, прости. Но блондинка за рулём... — начал он, но осёкся, увидев моё шокированное выражение лица, — Ладно, проехали, — боязливо, и, так же, сдерживая рвущую его улыбку, произнёс он.
— Нет уж! Продолжайте, мистер Грей, — враждебным тоном произнесла я, — Дело в моём цвете волос? Вы, действительно, столь приземлённый?

Я не сдерживала ярости. Если бы рядом была подушка, я бы обязательно въехала ею ему по башке — хоть мне и слабо верилось, что он так считал на самом деле. Но в любом случае, пусть поймёт, что если это шутки — то они мне не по душе. Совсем не по душе.

— Нет, мисс Уизли, — теперь намёки на смех в его голосе исчезли, стал проявляться металл, — Просто за рулём я доверяю только себе. И прости, если я тебя обидел. Я шутя, — он обольстительно улыбнулся, глядя на меня. Я скрестила руки на груди и перевела взгляд на дорогу.

— Хочешь, включу музыку? — почти сразу спросил он. Его голос спокойный, хриплый... захватывающий.
— Нет, — бросила я, хоть и желала разбавить тишину и свист ветра за окном, какой-нибудь приятной мелодией, — Я сама включу, — спустя секунду раздумий добавила я, и включив трансмиттер, немного вздрогнула услышав музыку, которая полилась из динамиков... Опять же, одна из моих любимых песен — Hess Is More — Yes Boss. Я посмотрела на Теда с нежной улыбкой — о том, что я люблю эту песню, он знать не мог. А значит, ему она тоже нравится.

— У солистки... голос похож на твой. Ты слышала эту песню? — спросил он, подняв бровь, глядя мне в глаза.
— Да, босс, — ответила я в манере исполнения певицы, и взгляд Теда потемнел.
— Ты не представляешь, насколько ты сексуальная, — сказал он, с трудом переведя взгляд на трассу, глубоко вздохнул.

Я победно улыбнулась самой себе и откинулась на спинку кресла, отдаваясь течению музыки — прикрыла глаза. Я поймала себя на том, что всегда могла бы испытывать радость оттого, что я просто рядом с ним. В дороге, в кафе, в жизни, в любви. После того, как я увидела его, услышала его голос, вступила с ним в контакт, я обрела счастье. Сначала, я этого не осознавала, но теперь, я знаю, что без него — лучше мне не будет, только хуже, если не стандартно. Размеренную мелодию и голос исполнительницы, разрушил звонок моего мобильника. Я достала его из внутреннего кармана куртки, и, увидев на дисплее: «Мама» расплылась в улыбке.

— Да, мам, — я подчеркнула то, с кем говорю, чтобы Грей был спокоен.
— Привет, милая! Как вы? Уже ели сэндвичи, что я приготовила?
— Нет, мам, ещё нет. Мы въезжаем в Чилдресс, — сказала я, заметив название на дорожном знаке.
— Как проголодаетесь — обязательно поешьте, — строго произнесла она. Я улыбнулась её заботе.
— Конечно. С этим проблем у нас не будет, обещаю.

Тед бросил вопросительный взгляд на меня, и я прыснула от смеха.

— У вас точно всё хорошо? — спросила она.
— Точно, — подтвердила я, — Вы с Джеем когда собираетесь выезжать?
— Не сегодня. Я себя неважно чувствую, но это пройдёт. И, скорее всего, мы поедем домой на общественном транспорте. В прошлый раз, когда мы ехали в Даллас, я была с тобой и мы сменяли друг друга, но одна я, боюсь, не потяну эту дорогу.

В эту секунду я остро почувствовала свой эгоизм. Я даже не думала об этом, когда Тед предложил мне ехать с ним. В любви есть не только положительные стороны, и это давно было пора понять. Моя собственная легкомысленность заставляет мою маму и брата добираться домой в автобусах — так как, путь не близкий, и определённо угрожает пересадками. Мне стало от себя тошно. Как я могла не подумать об этом, а следовать на поводу своим желаниям, своим «хочу»?!

— Мама, я... Сейчас я вернусь, — выпалила я.
— Что? — спросила и мама, и встревоженный Тед одновременно.
— Почему? — я зажмурилась на вопрос Теда, настроив слух на реакцию мамы.
— Айрин, послушай, выброси из головы эти глупости. Ты должна строить свою личную жизнь, ты забываешься с Теодором, ты счастлива с ним, и ты не должна жертвовать им и его отношением ради меня. Это не трагедия, я не инвалид, ни я одна живу с больной печенью, всё отлично, Айрин. Даже не ломай голову над этим, ни мучай себя совестью, всё так, как должно быть: ты красивая, юная, и ты должна жить и для себя тоже. И я бескрайне благодарна Теду, что с ним ты хоть немного думаешь о себе. Ты в миллион раз больше расстроишь меня, если вернёшься. А сейчас — я счастлива, что ты с тем человеком, который открывает тебя и делает твою жизнь лучше. Я люблю тебя, детка, — я почувствовала, как больно во мне забилось сердце, и как эта женщина любит меня, как я люблю её. Моя мама.

Я не знала, что ей ответить. К горлу подступил комок, я захотела зарыдать, но сдерживала себя изо всех сил.

— Я люблю тебя, мам, — чуть слышно прошептала я, дрожащим голосом, — Это точно? — спросила я.
— Абсолютно точно, Айрин, — сказала она тихо, — Я уже скучаю, малышка, скоро увидимся. Будьте осторожны, — прошептала мама.
— И я тоже скучаю. Поцелуй Джея.
— Хорошо, пока.
— Пока, — выдавила я, и услышала, как мама нажала «отбой».

Мои руки с телефоном, как и губы — задрожали. Я с секундной мимолётностью заметила, что Тед не продолжает движения, и слёзы полились по моим щекам. Я стыдилась себя. Вот, что значит чувствовать вину, когда счастлив сам, а другие... Но мама же сказала, что счастлива, почему я чувствую и веду себя так? Я неловко засунула мобильник в карман куртки, закрыла руками раскрасневшееся лицо.

— Иди сюда, крошка, — тихо прошептал Тед, и отстегнув мой и свой ремни безопасности, притянул меня за плечи к себе, нежно и крепко обнимая.

Я прижалась к его мужскому плечу, такому сильному и удобному, и не пыталась держаться. Я никогда не была сильной и не видела причин быть ею. Моя слабость была искренна, и притворяться было не в моём стиле. Я видела перед собою только слёзы. Чувство, что нахлынуло на меня — такое сильное... у меня очень силён голос совести. Я вспомнила себя до встречи с Тедом. Я была сдержана, держала себя в ежовых рукавицах, и делала всё для мамы. Моё «я» было в последнюю очередь. Я будто бы предала саму себя, но при этом нельзя отрицать, что я стала счастливой. «Я так боюсь, что останусь одна» — вот, какая мысль посетила меня в секунду этой слабости. Я плотнее прижалась к Теду, ощущая всю свою ничтожную незащищённость, и винила себя за это. Безостановочно винила.

— Айрин, малышка, успокойся, пожалуйста, — его голос разрушил тишину, нарушаемую лишь моими судорожными вдохами, — Пожалуйста, Айрин. Скажи мне, что случилось.
— Я эгоистка, Тед, — всхлипнула я, — Я поддалась своей прихоти поехать с тобой, забыв о том, что моя мама болеет, и ей одной в дороге будет тяжело. Я не понимаю, почему я так поступила... Я совсем потеряла разум рядом с тобой.

Тед не дал мне договорить, заткнув мой рот поцелуем. Его язык смело проник в мой рот, и я подалась губами вперёд, принимая его тепло и окружившую меня мягкость. Он положил руки на мою голову, иногда приподнимая её, позволяя мне перевести дыхание. Он снова сводил меня с ума, давал любовь, поцелуй, обнажающий все его чувства, вместо тысячи слов.

— Айрин, ты такая глупая девочка, — прошептал он, не разъединяя наших губ, — Ты такая чуткая, нежная, в тебе столько самопожертвования. Я не встречал девушки удивительнее тебя. Милая, ты... поддалась не прихоти, а чувству — и любой человек поступил бы так же. Твоя мама, наверняка, убедила тебя в том, что нельзя жить только ради других, и ты должна это понять. В Далласе у меня появилась знакомая, я договорюсь с ней о водителе и он довезёт твою маму и брата сам, в вашей машине, с комфортом, всё будет хорошо. В любой ситуации, помни, что у тебя есть я, — договорив, он немного отстранился, чтобы заглянуть прямо в мои глаза.

В это самое мгновение я ощутила — как он дико важен мне. Он, такой понимающий, такой умный, как ему могла понравиться я?

Изначально, я вела себя с ним, не свойственно даже самой себе, грубо, точно пытаясь огородиться от вмешательств в мою жизнь, чтобы я могла продолжать жить для семьи. Для брата и для мамы. Но он выдержал это. Чтобы я не делала, он не отступал — и за это я безмерно его уважаю. Я поняла, что слово «люблю», которое я произнесла довольно давно, в тисках идиота Фраймена, перестало быть простым звуком. Оно приняло значение и смысл.

Я, приоткрыв губы, продолжала изучать его глазами, и всё во мне терялось, а потом возрождалось снова. Тед поцеловал меня — с моей подачи. Чем я заслужила такой подарок? Есть ли парни лучше, чем он? Вероятно, мне достался такой последний. И я никому не хочу его отдавать. Уж лучше тогда смерть...

Фиби

«Абонент временно недоступен. Перезвоните позднее»

ЧЁРТ!

Я цокнула, с досадой глядя на номер Макса Родригеса, который не брал телефон ни вчера — я успела позвонить ему три раза до похода в ресторан к Гриндэлльтам — ни сегодня, его номер я вызывала восемь раз! Я уже отчаялась, проявив догадку, что он не берёт телефон, когда ему звонят с незнакомого номера. Сегодня в школе Эва вела себя так же, как и все те дни, когда мы вернулись из Аспена. Она не говорит о диетах, о моде, о фильмах, не рассуждает о предстоящем дне рождения. Это меня пугает, и, в то же время, подстёгивает. Стало быть, она, в кое-то веки серьёзно влипла, а я ничем не могу ей помочь. Эта мысль меня убивала. Я уткнулась носом в подушку, обессиленно и печально. Меня разрывало от собственной никчёмности. Я решила попросить помощи у мамы — вдруг, она знает, как бороться с приступами осознания своей тупости и ненужности.

Я спустилась на первый этаж. На кухне с кем-то по телефону болтала Джемма. Я решила остановиться и послушать, когда услышала имя «Адам».

— Да, представляешь? Он был неповторим в постели, — она хихикнула, — Говорят, что теперь он во Франции. Покоряет, наверное, сердца француженок... Нет, об Адаме Флинне я больше ничего не знаю. Да и потом, зачем это мне? Знаешь, где я работаю? Ни за что не угадаешь! — она выслушивала собеседницу, а я закрыла глаза и считала в мыслях до ста, — Ох, а ты молодец! Да, я у того самого Тедди Грея. Со мной он был девственником. Я научила его трахаться я и получу его в конце концов... Я пока его ещё не видела, но он скоро приедет в Сиэтл и всё встанет на круги своя. Конечно, об Адаме Флинне я забыла. Ну почти, он шикарно трахается... Но Тед... Я была в него влюблена и уверена — он тоже был влюблён в меня. Безумно влюблён! А это всё те безмозглые ублюдки. Он оказался таким ревнивцем... Ну ладно, Салли, как закончу работать — позвоню. Пока!

ШЛЮХА!

Я глубоко вдохнула, чтобы не потерять сознание от злости, которая меня переполняла. Джемма Лоуд — та самая первая, так называемая, девушка моего брата?! Я еле поборола отвращение, подступившее к самой гортани. Нет, Теда она не тронет! Больше не прикоснётся!

Я поймала ртом воздух, и, немного потоптавшись на ступенях, чтобы мои шаги была слышно, спустилась вниз. Мне пришлось заговорить с ней, чтобы не вызвать подозрений о том, что я что-то знаю.

— Где моя мама, Джемма? — стараясь изо всех сил, чтобы мои слова не выходили сквозь зубы, спросила я.

Она улыбнулась услужливой, приторной улыбкой, и я с трудом сдерживалась, чтобы не сморщиться, глядя на неё.

Адам... Откуда эта мымра знает, что он во Франции?!

— Миссис Грей в кабинете у вашего отца, — многозначительно произнесла она, — Я думаю, им лучше не мешать сейчас.

К щекам от ярости и боли, смешанной со злостью — прилила кровь.

— Они — пока мои родители, а я — сама знаю, что мне делать! — рявкнула я и круто развернулась, вышагивая по направлению к кабинету.

Папа её уволит! Уволит! Уволит! Уволит! Он сделает это!

Я, не задумываясь, с шумом распахнула дверь — и влетела в кабинет. От увиденного — мне пришлось с досадой, стыдливо перевести дух и закрыть ладонью глаза. Боже. Мама сидит с задранной юбкой на столе, а папа, стоя между её ног, целует её в шею... Господи. Чем я так провинилась, что всегда попадаю в ситуации, из которых невозможно выбраться?!

— Чёрт! — услышала я рычание Кристиана.

Да, ещё какой чёрт, папочка!

— Простите, я думала... эм... вы там готовы говорить со мной или ещё в состоянии «ню»?

— Готовы, Фиби, — наконец, сказал папа, и я, переведя дух убрала от лица руку.

Мама в идеальном виде, только с растрепанными волосами сидела на кресле, а папа за своим столом, пытался спрятать за сомкнутыми в замок пальцами, свою улыбку — так намного лучше.

— Фух, — вздохнула я, — Короче, папа, уволь Джемму.

Улыбка с губ Кристиана исчезла, он с непониманием посмотрел на меня.

— Она — станет причиной раздора с Тедом. Она — та самая первая девушка, которая старше его на четыре года, и с которой, он расстался на своём выпускном вечере в девятом классе — это всё она и я чувствую, знаю, что здесь — она непросто так!
— Брэйли попросила помочь - устроить дочку своей подруги. Всё случайно. Ты, наверняка, спутала её с кем-то, — проговорил отец, выйдя изо стола.

Что за...? Почему раньше мне верили с полуслова, а теперь нет?! Я, ища спасения, посмотрела на маму. Она с грустью глядела на меня.

— Фиби, если Тед скажет уволить её — папа уволит. Ты только об этом хотела с нами поговорить? — спросила она.

Я провела рукой по волосам, соглашаясь с этим единственным, пусть и мучительным вариантом. Главное, не вырвать ей патлы, руки и ноги — когда встречу её снова.

— Нет, не только об этом. В Аспене, знаете ли, мы познакомились с одним парнем, он на год младше Теда, его зовут Макс. Макс Родригес, из Портленда, — когда я назвала фамилию, папа скрестил руки на груди, с каменной серьёзностью посмотрев на меня, мама же, наоборот, светло заулыбалась.

В чём, чёрт возьми, дело?

— Что происходит? — спрашиваю я.
— А ничего, — пожимая плечами, раздражённо бормочет Кристиан, — Отлично. Сначала, сексуально-озабоченный Адам Флинн, теперь, пожалуйста — потомок Хосе Родригеса, яблоко от яблони, как погляжу — недалеко падает.
— Кристиан... — протягивает Ана.
— Не надо трогать Адама, — спокойным тоном прошу я, — Я вообще не причём, по отношению к сыну какого-то там Хосе, просто мне срочно нужно поговорить с ним!
— Зачем? — спрашивает Кристиан.
— Он очень-очень понравился Эве, кажется, она ему тоже... Я хотела пригласить его на её день рождения. Только и всего!
— А Эва уже решила, где будет праздновать? — спросил папа. Вот бред. Он же не знает о моих планах.
— Ну, я хотела сделать сюрприз-вечеринку здесь, у нас, — тихо сообщила я.

Кристиан устало закрыл лицо руками и, опустился на диван, рядом с мамой.

— Просто превосходно, — без всякого выражения произнёс Кристиан, — Надеюсь, тут не будет балагана для взрослых, а просто — обычная, цивильная, подростковая вечеринка.

Мама засмеялась, а я, искренне, радостно улыбаясь, бросилась к папе на шею, он усадил меня на колени и поцеловал в лоб.

— Конечно, так и будет, папочка, — говорю я, — Но как только Тед скажет, чтобы ты уволил Джемму, ты уволишь. Обещаешь?
— Обещаю, — сказал он и приобнял Анастейшу, — Совсем выросла наша малышка Фиби, да, Ана?
— Да, — согласилась мама и провела рукой по моей щеке.
— Пап, что мне делать с Максом? — проняла я.
— Телефон его есть, да? — спросил он.
— Да.

Мама закатила глаза, как бы догадываясь о том, что Кристиан хочет сделать.

— Я выслежу его местонахождение с помощью номера, а ты, Фиби, готовься к полёту. Мы полетим на Чарли Танго в Портленд, — сказал папа.

УРА!

Я взлетела с папиных колен и запрыгала по кабинету.

— Ура! Да! Есть! — восклицала я, а мама с папой вместе засмеялись, — Я пошла собираться! — воскликнула я и рванула к дверям, ещё немного покружила рядом с ними.

— Спасибо, папуля и мамуля, — я послала им воздушный поцелуй, стоя уже в дверном проёме, — Извините за вторжение, голубки, — подмигнула я, за что получила улыбку чеширского кота Кристиана и румянец Анастейши, а затем, почти вприпрыжку выпорхнула из кабинета.

Проходя кухню, я приняла холодное и отстранённое выражение лица и тела, якобы показать этой стерве весь свой пофигизм по отношению к ней. Скоро тебя уволят. Наслаждайся последними часами, вобла!

Я продолжила порхать только тогда, когда настигла свою комнату и приступила к выбору одежды.

Так, Фиби, полный настрой. Одевайся и вперёд — завоёвывай для своей любимой сестрички Макса Родригеса.

Теодор

В пять часов вечера мы въедем в Юнион — городок, находящийся в штате Нью-Мексико — здесь, мы прибываем уже почти два часа.
Я вновь оценил все плюсы нашей поездки вдвоём и — они были удивительно велики. Убедив её в правильности того, что она поехала со мной, я поцеловал её, а дальше — мы полностью — мысленно и духовно — соединились друг с другом.

Мы слушали музыку, говорили обо всём. Даже о банальных вещах мы говорили с интересом, безостановочно открывая друг в друге что-то новое. Ближе к полудню, я опустил крышу кабриолета и мы, остановившись, устроили пикник — съели приготовленные Хайден сэндвичи. Я узнал, что Айрин ест из мяса только рыбу, не любит кунжут и майонез. Я же поделился с ней тем, что не переношу салат-латук, так что — Айрин вытащила эти безвкусные листья из моего бутерброда, и, с большим удовольствием схомячила.

Через двадцать километров после, так называемого, обеда — мы остановились заправить Ауди и купили холодной колы — под прямыми лучами солнца, царящего в синем небе, мы чувствовали, что выгораем, так что — эта остановка была освежающей.

Дальше мы ехали, снова болтая: Айрин сказала, что мечтает выучиться на хореографа — танцы её страсть, и я уверил её, что всё у неё получится. Потом, мы вновь слушали музыку, подпевали нашим любимым исполнителям, иногда — неловко путали слова — и очень весело над этим смеялись.

Вскоре, Айрин, разморённая солнцем и усталостью, под опущенной крышей, и, умеренно включенным кондиционером, сладко уснула, и я, изредка позволял себе слабость поворачиваться и любоваться ей... За время поездки я понял одну важную, и, в то же время, прекрасную вещь — наши слабости всегда сильнее нас. И Айрин сильнее меня. Намного сильнее.

Она до сих пор спит. Нежным, крепким, таким трепетным сном. Солнце медленно садится и, уже, не греет. Я опустил крышу, и выключил «холодопускатель», как говорит Фиби.

— Ммм, — протянула Айрин, потягиваясь в кресле. Я обрадовался её пробуждению — как алому рассвету и еле сдержался, чтобы не запеть от счастья.
— Поспала хорошо? — спросил я, улыбнувшись.
— Отлично, спасибо, — сонно потёрла глазки она, — Мы уже... в Нью-Мексико? Ничего себе, ты «Формула 1», Тед! — Айрин сделала ещё один комплимент моему вождению, заставив меня широко улыбнуться.

Я вёл размерено, плавно, но моё внимание и мысли увлекала только Айрин, но вдруг...

— Тед, посмотри, там кто-то просит помощи на дороге! — Айрин указала мне рукой на совсем худого, взрослого и недорого одетого мужчину, не очень счастливого, взволнованного, и махающего руками — он был в восьми метрах от нас, его не слишком уж презентабельная машина стояла подле него.

Подъехав ближе, я резко свернул на обочину дороги и затормозил. Мы с Айрин выпрыгнули из Ауди.

— У меня совсем забарахлила машина, а тут — такой ужас наступил! Я не знаю, что делать! Помогите! — причитал он. Я хотел его встряхнуть, чтобы он пришёл в себя, но Айрин вступила с ним в беседу таким мягким и терпеливым голосом, что я забыл о позывах своего темперамента, забыл обо всём.

— Что случилось, сэр? — спросила она.
— Моя жена... Она рожает! Рожает! Помогите! Она в машине.

Айрин бросилась к дверце салона в его развалюхе, женщина — тяжело дышала, судорожно вздыхала и плакала. Её живот был очень большим. Я сделал глубокий вдох и мысли сразу же осветили мою голову. До Юниона — какой-то один километр. На его машине — даже не сломанной не доберёшься и до утра, на моей, при нормальной скорости — запросто.

— Ко мне в машину её, быстро! — прорычал её мужу я. Я вдруг почувствовал такое странное волнение, что мне самому стало не по себе.

Я рванул к своему Ауди, открыл дверцы в салон и на переднее, опустил крышу. Вместе с мужем этой бедной женщины и с Айрин, мы довели её до сидения в салоне. Муж сел рядом с ней, я быстро сел за руль, а Айрин на переднее сидение, рядом со мной.

— Айрин, застегни куртку и не забудь про ремень, — бросил я, дав по газам.

Моя малышка меня послушалась, а у совершающей подвиг женщины был плед. Я на секунду представил Айрин, мечущуюся в боли и муках — моё сердце просто не выдержит. Это невыносимо. Я не вынесу, если она будет так же страдать. Нет, нет, никогда! Я буду хоть сто презервативов на себя натягивать, лишь бы не видеть, как она страдает и, чёрт, кричит!

Стрелка скорости у 160 км/ч. Ну я и даю.

— Тед, сбавь скорость, мы въехали в город! — приказывает Айрин и я подчиняюсь.
— Потерпите, ещё немного! Ещё чуть-чуть! — успевала успокаивать семью Айрин, едва сдерживая слёзы на глазах.

Сегодня, что, моя проверка на прочность, что ли? Такими темпами, к приезду в Сиэтл, у меня не останется никаких нервов.

Обожаю свой навигатор за то, что он точно, значками указывает, где что находится — до больницы всего ничего, совсем немного! Я послушно следовал велениям навигатора и, через восемь минут, после въезда в город — мы оказались у больницы. Айрин побежала за помощью туда сразу, едва мы остановились. Через двадцать секунд, вся необходимая бригада, носилки, всё, как надо. Вместе с мужем роженицы, мы с Айрин зашли в больницу и уселись на кушетке перед лифтом, на котором врачи увезли женщину, в каком-то полуобморочном состоянии. Я, почему-то, винил себя за всё. За скорость, за нервы, за жёсткость, за истерический адреналин. Я мгновенно почувствовал слабость и уронил голову на руки, упёртые локтями в колени. Айрин обняла меня за плечи, пытаясь успокоить... Главврач подошел к мужу той великой женщины, попросил документы, вместе они ушли в его кабинет. Мы с Айрин остались одни, и я отчётливо, в гулкой тишине палаты, мог слышать, как бешено громко, быстро стучат наши сердца...

Боже...

— Тед, эй, всё хорошо, — Айрин положила руки мне на щёки и притянула моё лицо к себе, — Ты весь побледнел... Тебе нехорошо?

В глазах снова всплыла картинка той страдающей, рожающей женщины, но только с лицом и телом Айрин, и я почувствовал, как органы во мне заледенели.

— Нет, хорошо... Чёрт! Мне не хорошо! — я встал и стал ходить по коридору. Айрин подошла ко мне и крепко обняла, всё сильнее зажимая в объятиях. Я понял, что еле стою и тоже обнял Айрин.

— Я дышать не мог, когда представил, что ты можешь испытывать такую же боль. Это дико, это по-животному, я не монстр, чтобы допускать такое со своей девочкой, девушкой, женщиной, с тобой! Я умру в тот же чёртов миг, Айрин, я так боюсь за тебя, — проговорил я яростно.

В глазах Айрин стояли слёзы. Я притянул её лицо к себе и нежно поцеловал. Моя девочка. Моя маленькая девочка... Я не допущу этой боли.

— Тед, — выдохнула Айрин, прерывая поцелуй, — Скоро ты поймёшь, что эти женские страдания были не напрасны, сейчас сам увидишь...

Я стал было отрицательно качать головой, как дверцы лифта открылись и вышел, как было видно по халату, акушер, а и в ту же секунду, из дверей главврача выбежал, стало быть, теперь отец... Акушер был доволен.

— Мистер Бромс, вы? — спросил он у мужчины.

Он закивал.

— Поздравляю, вы отец. Вдвойне! У вас сын и дочка, — объявил он. У него по щекам потекли слёзы, а Айрин заплакала от счастья.

Боже, я почувствовал такое облегчение, точно сам рожал!

Я обнял Айрин сильнее.

Мужчина повернулся к нам.

— Ребята, вы — мои спасители! Храни вас Боже! Это не случайно! — восклицал он, — Как ваши имена?!
— Айрин, — всхлипнула моя крошка.
— Теодор, — выдохнул я.
— Так я назову своих детей! Благодаря вам — живы продолжатели моего дела! У меня своё ранчо! Я богат! Но сегодня я стал ещё богаче, ведь у меня появились дети! Все это благодаря вам!

Мы с Айрин, обескураженные и восторженные, весело ему улыбнулись. Стало быть, вот почему его одежда столь проста, а машина, мягко сказать, стара...

— Когда моя жена будет рожать в следующий раз...

Начал он, и я пошатнулся, чувствуя, что ещё немного - и я рухнусь в обморок от усталости и нервного перезаряда.

— В следующий раз, — продолжил его фразу я, — Если ваши жена будет вот-вот рожать, и, вам приспичит ехать с ней куда-нибудь, берите повозку и пару вороных, так мне будет спокойнее, — абсолютно серьёзно произнёс я, а потом мы все весело засмеялись.

Я поцеловал Айрин в висок, прижав к себе, и, во всех комедийно-любовных фильмах, это было бы счастливым концом, но наше возвращение домой, можно сказать, только начинается...

Фиби

Ближе к вечеру мы с папой прилетели в Портленд. Местонахождение Макса меня слегка удивило — PhotoStudio R. Portland. Кристиан заявил, что в этом нет ничего странного — его отец фотограф, причём очень известный. Когда я спросила папу пойдёт ли он со мной, он ответил, что лучше останется в отеле и поработает. Я уже было свободно вздохнула, но он привязал ко мне охранника-водителя из своего штаба — Джойса. Он был неразговорчив, скучен, но, к счастью — никогда не нарушал моего личного пространства, не ступал за мной шаг в шаг.

Через десять минут езды мы остановились у тёмно-красного здания. Я всеми фибрами надеялась, что меня впустят благодаря улыбке, или же, на крайней случай, с помощью фамилии — Грей. Я редко пользовалась этой опцией, а Эва, наоборот, гордо задирая нос, разбрасывалась своим именем направо и налево. Эва. Я грустно нахмурилась, вспомнив её ужасное расположение духа в последние дни. Озабоченность вопросом Эвы позволяла мне отвлекаться, и, хоть немного не думать о том, без которого я реально скучаю...

Адам. Почему он не звонит мне, почему?! Что мешает ему найти в день пять минут — скинуть мне СМС или позвонить?!

Я глубоко вздохнула, смело вышагивая к дверям студии. Нужно изменить настрой. Изменить мысли. Сейчас — нужно поговорить с Максом.

На моё удивление: в холл я пробираюсь свободно, но девушка за стойкой ресепшена задерживает взгляд на мне, давая понять, что мне надо к ней подойти.

— Добрый вечер, — говорю я.
— Добрый. Кто вы? Наверное, модель для каталога «Sweety Boy», из агенства «Wilson»? Нам говорили, что придёт миниатюрная брюнетка, схожая на подростка. Ваш фотограф — Макс Родригес, как вы знаете... Я права? — она так быстро тараторит, что я, округлив глаза, лишь смотрю на неё.

А получится ли у меня увидеться с Максом по другому? Нельзя терять возможности! Ну и что, что я не знаю никакого агенства, и чем занимается этот журнал и для чего он предназначен... Самое главное — попасть к Максу.

— Да, вы правы, — сообщаю я, — Куда мне идти?

Она с восхищённой и ободряющей улыбкой смотрит на меня, я немного теряюсь. Почему она спросила лишь характерные факты, не говорила о моём имени? Может, эта фото-сессия какая-то...странная, необычная? Тайная? Я теряюсь в догадках. Девушка подзывает свою напарницу и та проводит меня к двери, называя её — гардеробной. Мне придётся переодеваться?!

— Ваша одежда здесь, — произносит она мягким голосом, открывая двери шифоньера из красного дерева, а затем — уходит. На вешалке висят...

О, Господи! Рваные джинсовые шорты, которые толком не похожи на шорты, а скорее — на трусы с довольно завышенной талией, а рядом — белая столь же хулигански разорванная майка с чёрным фото-артом Мерлин Монро.

— Что? — спрашиваю у самой себя я, толком не понимая, как я смогу натянуть это всё на себя.

Раздаётся стук в дверь, а след за этим — женский голос: «Девушка, поторопитесь — вас ждут!»

Я встревоженно перевожу взгляд на дверь, затем — на вещи... Лабутены стоят рядом с этой одежонкой.

Только ради тебя, Эва!

Времени совсем мало — надо действовать. Я надеваю это великолепие и встряхиваю руками волосы, пристально изучаю себя в зеркале несколько секунд... Понравилось ли бы это Адаму? — думаю я.

Глубоко вдыхая, я, умея ходить на столь высоких шпильках, эффектно появляюсь в холле. Девушки-секретарши смотрят на меня с завистью, а мужчины — двое или трое, заполнившие помещение, многозначительно изучают меня глазами. Я рада, что папа не пошёл со мной и не увидел меня в таком виде... Или же, жаль. Он бы всё разрулил и мне бы не пришлось изображать из себя липовую модель.

— Ваш рабочий кабинет № 5, Макс там, — любезно сообщает мне одна из девушек и я киваю, силясь не споткнуться от столь жадного внимания неизвестных мне людей.

Раз, два, три, четыре... Пять! Вот и та самая дверь! Я глубоко вдыхаю, и, искренне счастливая, что опередила ту особу, захожу в «кабинет».

Я сразу замечаю Макса — он с особым старанием настраивает стойки, на которых располагаются основные источники света. Я захлопываю дверь, заставив Макса быстрее закончить своё дело. Он оборачивается с улыбкой, но, узнав меня, выдаёт смешок и смятение в лице, а затем — снова улыбается.

— Фиби Грей? — спрашивает он, выгнув бровь.
— Макс Родригес, — отвечаю я, кивая, — Привет.
— Что ты тут делаешь? — он подходит ближе ко мне, легонько сжимает в неуклюжих объятиях, а затем, окидывает мой внешний вид и озадаченно смотрит на меня, — Это же...одежда для Майли... Фиби, в чём дело?!

Я чувствую, как розовеют мои щёки и широко улыбаюсь.

— Всё было бы гораздо проще, мистер Родригес, если бы вы ответили хоть на один мой звонок, — он изгибает бровь, когда я кидаю свою реплику.
— А! Так это ты насиловала мой мобильник, — усмехается он, — Я никогда не отвечаю на неизвестные номера.
— Вот как... А ты не задумывался, что это могла быть...какая-нибудь знакомая тебе девушка — красивая, интересная?
— Ты, например? — смеётся он. Я слегка щурюсь.
— Например, Эва, — мурлыкаю я, многозначительно улыбаясь.

Улыбка исчезает с его лица, он сводит брови, и делает резкий вдох через рот. Какая странная реакция. Но она мне нравится. Определённо. Очень нравится. Он к ней неровно дышит.

— Эва, — шепчет он, — Она... она говорила что-нибудь обо мне?
— А должна была? — спросила я.

Он немного потеряно нашёл «точку» позади меня, и пристально смотрел на неё.

— Макс, — зову его я, он смотрит мне в глаза, — Она изменилась после встречи с тобой. И я приехала сюда специально. Для неё.

Он тяжело сглатывает и возвращается к подготовке места для фото-сессии. Я стою, как вкопанная, размышляя о том, что наверняка сболтнула лишнее. Но нет! Он не может быть не причём, я уверена!

— Почему ты решила, что она изменилась? — вдруг спросил он, пока я медленно считала до десяти. Про себя, разумеется.
— Я знаю Эву. Знаю, какой она была «до» и вижу, какой она стала «после» тебя, — выдавила, наконец-таки, я.
— Тебе лучше раздеться, — бросает он просто. Моя челюсть отпадает, но Макс быстро понимает весь конфуз и, смеясь, оборачивается ко мне:

— В смысле: переодеться. Скоро придёт Майли и... — он сделал неопределённый жест в мою сторону.
— Макс, я хочу поговорить, — перебиваю я его мысль.
— Об Эве? — спрашивает он, раздражённо мотнув головой, — Послушай, Фиби, ты ошибаешься. Она изменилась не из-за меня, у нас ничего такого не было...

Я хватаюсь за эту фразу, как за спасательную соломинку! ЕСТЬ!

— Вот именно: такого не было, но что-то ведь было! Бы-ло, Макс! И не смей этого отрицать.
— Я и не отрицаю, — отрезает он, — Я не отрицаю того, что она довольно хорошенькая. Не отрицаю, что она позитивная, весёлая, забавная, откровенная. Не отрицаю того, что она меня зацепила! — он переводит дух, тяжело сглатывая, — Но чёрт! Фиби! Она — мисс Грей, а я — какой-то там никому неизвестный Макс, который лишь создан для того, чтобы пользоваться девушками и слыть мажором, ясно? — он очень зол, и его резкость отражается на моём лице.

Господи. Я такого не ожидала.

Макс глубоко вздыхает и плотно закрывает глаза, как бы успокаивая себя.

— К тому же, она ещё маленькая. Ей пятнадцать же, да?
— Двадцать седьмого марта — ей будет шестнадцать, — холодно отвечаю я.
— Вот, во... — с жаром начинает он, но тут же прерывается, — Двадцать седьмого марта?! Шестнадцать?
— Ага, — киваю я, — Ну что, Макс? Ты больше не «мажор», созданный лишь для того, чтобы «пользоваться девушками»?

Он цокает и закатывает глаза.

— Фиби, марш переодеваться! — отмахивается он приказным тоном.
— Нет! — рычу я в ответ, — Пока я не получу то, что я хочу — ты не получишь то, что надето на мне. Ни одного клочка этого подобия одежды!
— О'кей, Фиби Грей. Значит, я буду фотографировать тебя для «Sweety Boy».
— Отлично! — восклицаю я и иду к белому фону, натянутому во всю стену.

Я становлюсь в разные позы, не стесняясь, откровенно складывая губы «уточкой». Макс ржёт и всё его тело сотрясается. В итоге, я не выдерживаю и заливаюсь в ответ.

— Фиби, — смеясь тянет Макс, — Прекрати, умоляю, это уже слишком!

Я чувствую, как раскраснелась от смеха — как запылало моё лицо. Максу пришлось согнуться пополам, чтобы прекратить свой заразительный, звонкий, неугомонный хохот.

— Ты хоть знаешь, что это за журнал? — придя в себя, спрашивает он, выгнув бровь.

Мне уже не до смеха, но скулы и щёки немного подрагивают из-за резкой остановки встряски мышц. Боже мой! Мои волнения по поводу этой фото-сессии снова возвращаются, и я, нахмурив брови, уже серьёзно вглядываюсь в лицо Макса.

— Нет, вообще-то, — бормочу я, — А что?

Макс сжимает губы, так и просящие его растянуть их в широченной улыбке.

— Он создан для мужчин, у которых проблемы с бабами и потенцией одновременно, — объясняет мне он, разжевывая каждое слово.

Я кривлюсь, Макс смеётся.

— Какая ты сразу цаца, да, Фиби? — усмехается он, а я лишь открываю рот и закрываю его снова, — Съели, мисс Грей?
— Это вызов? — щурюсь я.

Макс смеётся, в защиту выставляет руки ладонями вперёд.

— Ни в коем случае, Фиби. Чисто с точки зрения фотографа: твоя фигурка, не очень уж напоминает подростковую, как требуется. И, во вторых, твоя, эм... твой буфер — очень, очень...большой — не спорю, круто, но он не пропорционален твоей груди, — я в шоке таращу на него глаза, он лишь боязливо улыбается, — я оцениваю это, только с точки зрения фотографа.
— Да ладно?! — наклонив голову набок, ядовито интересуюсь я.
— Ну, естественно, как мужчина-фотограф, Фиби, — убедительно добавляет он.

Я делаю несколько шагов на него, а его лицо принимает серьёзное выражение.

— Значит так, мужчина-фотограф, — с нажимом выдавливаю я, — У меня замечательная грудь, понял?! И вообще, идеальная должна помещаться в ладонь. Это общеизвестный факт, — цежу сквозь зубы я, без тени смущения.

Макс закусывает губу, чтобы (вот козёл!) не рассмеяться, и осматривает меня с ног до головы.

— Я всё понимаю, Фиби, но... не в ладонь же младенца, верно? — мягко спрашивает он, сделав несколько шагов назад.

ВОТ ПРИДУРОК!

Я сжимаю руки в кулаки и вылезаю из лабутенов. Макс смотрит на меня с боязнью, и мой адреналин бьёт через край. Я хватаю пару дорогих туфель — и бросаю один из них ему в живот. Он смеётся и стонет от боли одновременно.

— Ты чего, Фиби?! — хихикает он, но видит, как я замахиваюсь на него другой — и даёт старт, а я — за ним.
— Стой, шутник! Нам нужно поговорить! — ору я и размахиваю лабутеном, как парадным флагом, бегая за Максом, как угорелая.

— Фиби, успокойся: вдох и выдох! У каждого есть недостатки, — убегая от меня, этот козёл пытается меня успокоить.

Наивный.

— Я тебе сейчас покажу «недостатки»! — шиплю я, он тормозит —, а я кидаю в него то, что и намеревалась, но он, чтоб его, прогибается.

ЧЁРТ!

— Промах-промах! — хохочет он, пока из моих ушей струится пар от злости, — Не надо ничего показывать, Фиби! Я воздержусь!

Я ускоряю бег, и он спотыкается о какую-то фото-бандурину. Есть! Очень вовремя, мисс Грей.

Я с кулаками накидываюсь на него, но эта наглая симпатичная и тупая скотина блокирует мои удары, а после и вовсе сжимает запястья. Я кривлю губы и рычу:

— Вот именно, мистер Родригес! Воздержитесь от подобных шуточек на мой счёт.
— Ох, мисс Грей, боюсь спросить, у вас «недо» или «пере»? — в его глазах блестят смешинки, а кости моих запястий уже хрустят. Вот ведь громила! Ну и кулачища...
— О чём ты? — выдавливаю сквозь сжатые губы.

Макс округляет глаза и улыбается.

— Есть такие состояния, при которых человек слишком раздражён, или нервно возбуждён... Эм, такие состояния, как «недо» и «пере»: недосып, пересып... Недотрах и перетрах. Так что же у вас? Первое или второе? Я склоняюсь к варианту номер один, — он хохочет, и до побеления кончиков пальцев сжимает мои руки, не позволяя кистям шевелиться.

Та чёрт! Почему он такой невыносимый? Как я могла так ошибаться?!

— Отпусти меня, подлец! — рычу я, — Отпусти и иди к чёрту. Я хотела тебе помочь, потому что думала, что ты нормальный парень, и... О, Господи! Я действительно хотела помочь тебе, а ты?! Вместо того, чтобы выслушать — оскорбляешь. Эва — потрясающая, лучшая, и если бы не ты со своим дерьмовым появлением в её жизни, она была бы по-настоящему счастлива, а не закрывалась в себе! Даже от меня — от её сестры! Я хотела пригласить тебя на вечеринку для неё, которую я устраиваю у себя дома, но теперь... Я вижу, что ты ничем не блещешь и я обязательно найду способ, чтобы отвязать её от мыслей о тебе! Пусти меня! — ору я на него с яростью, пока сильные руки крепче сжимают мои.

Кровь шумит в висках, а я не ощущаю боли в запястьях. Я чувствую только горький яд разочарования в человеке, которого считала настоящим, достойным Эвы. Ненавижу обманы собственной интуиции!

И он, естественно, мудак!

Макс притягивает меня за запястья совсем близко к себе и наклоняется к моему уху. Горячее, порывистое, неровное и яростное дыхание опаляет меня с каждым его словом:

— Полегче, малышка Фиби, полегче. У тебя проблемы с юмором и с самоиронией, но я уверен, девочка, что это поправимо. Это раз. А два, — он отодвигает губы от моего уха и смотрит своими тёмными глазами в мои, — Раз ты пришла, то я действительно чем-то «блещу», и что-то мне подсказывает, что ты не человек ошибки. И, наконец, третье: я приду на вечеринку, потому что реально тащусь от твоей блондинистой сестрёнки. Твой мобильник сохраню, кинь мне время и адрес СМС-кой, — он отпускает мои руки и медленно отстраняется.

Я, наконец-то, свободно выдыхаю и чувствую у основания ладоней покалывающую боль.

— И да, Фиби, прости, — когда я собираюсь разворачивается и уходить, говорит он.

Я сдавленно улыбаюсь.

— Хорошо, — без выражения отвечаю я, — Я скину адрес и время.

Он кивает. Я отвечаю тем же и разворачиваюсь к дверям, идя к ним уверенной походкой.

— Фиби, — окликает он меня. Я торможу, но не оборачиваюсь.

Что ещё ему надо?! Я рада, что он придёт, что он извинился, и что всё у Эвы будет хорошо. Но мне до сих пор, теперь, наша компания не приятна... Бесит! Просто чисто бесит! Почему мужчины такие придурки? Ненавижу, когда они включают режим «всезнайки&мачо» после того, как довели до истерики и обидели.

— Фиби, — снова зовёт он и я с усилием воли поворачиваюсь лицом к нему, — Ты пойдёшь по коридору без...без своих спец.орудий? — он указывает рукой на разбросанные в разных сторонах лабутены. Я мягко засмеялась, и почувствовала, как напряжение меня отпустило...

Ему стоило лишь пошутить — и я расслабилась. Значит, я и вправду, глупо вспылила... Когда у меня были такие проблемы с самоиронией?! Почему-то, что он сказал, так задело?

Я с улыбкой пошла за своими «орудиями». Пока я взяла один туфель, Макс поднял второй и подойдя мне навстречу, подал мне.

— Спасибо, — тихо сказала я.
— Без проблем, — ответил Макс, улыбаясь, но на моё удивление он продолжил, — Знаешь, Фиби... ты классная сестра, и... очень искренняя, милая девчонка...
— Что ты хочешь? — закатила глаза я, он рассмеялся.
— В общем, я хотел сказать, — начал он, слегка взволнованным голосом, делая короткую паузу, — если ты будешь общаться с Эвой «обо мне по секрету», то скажи ей, что я повесил её фотографии в своей комнате и... что тоже думал только о ней все эти дни. Передашь, хорошо?

Я расплылась в улыбке от такого искреннего и личного признания. Да, я знала, что он лучший вариант для Эвы. Их встреча была не просто так! Я вообще не верю в случайности.

— Хорошо, — коротко ответила я, и хотела бы уходить, но в голове в секунду возник вопрос...

Фотографии?

— Ты сказал... «фотографии»? Когда вы успели? — искренне изумилась я.
— Пока вы прогуливались по Аспену, — просто сказал Макс, — Ты надолго в Портленде? — переведя тему, спросил он.
— Сегодня уже в Сиэтл, обратно. Вообще-то, я приехала с Кристианом, сейчас он в отеле GoldHitman...
— Жаль, — тихо сказал Макс, — Я думал, ты... останешься ещё хоть на день. Расскажешь мне о том, что любит Эва? Просто потому, что я понятия не имею, что ей подарить...

Я не сдерживала широкой улыбки.

— Ну, я пока могу не уходить. Если ты, конечно, отменишь свою фото-сессию, потому что ждать долго я не могу. И не люблю, — ответила я просто.

Макс с улыбающимися глазами оглядел меня. Просканировал. Он посмотрел на циферблат своих часов на руке, а потом, подняв брови поглядел на меня.

— Знаешь что, Фиби... Майли опоздала. А значит, иди переодевайся и мы сходим с тобой в кафе, потому что я очень хочу есть. Идёт? — сказал он.

Отлично! Так держать, мисс Грей! К тому же, я тоже очень голодна...

— Идёт, — бодро кивнула я.

Через пять минут мы уже вместе выходили из студии. Лабутены, конечно — круто, но кроссы мне нравятся больше. А ещё мои джинсы, и моя блузка, и моя тонкая кожаная курточка... Вообще, обожаю свои вещи.

— В этой одежде ты выглядишь намного лучше, — сказал Макс, улыбаясь, когда мы спускались со ступенек.
— Я тоже так думаю. Спасибо, — ответила я.

— Фиби! — я услышала голос папы и резко повернула голову на его зов. Он стоял у машины, рядом с Джойсом.

Что он тут делает?

— Папа? — спросила я.

Он подошёл к нам, поднимаясь так, словно перепрыгивая сразу через две ступени под ряд.

— Здравствуйте, мистер Грей, — сказал Макс, протягивая руку, — Я — Максимилиан Родригес.
— Можно просто Макс, — вставила слово я, расслабляя обстановку и, немного растерявшись от длинны его полного имени.

Родригес посмотрел на меня сквозь тёмные ресницы и улыбнулся.

Папа перевёл пристальный и серьёзный взгляд на Макса, поколебавшись, кивнул ему и крепко, наскоро пожал руку.

— Ну что, Фиби? Поехали домой? — спросил он с нажимом.
— Папа, мы... мы с Максом ещё толком не поговорили, у него была фото-сессия... — на ходу придумала я.
— И? — резко произнёс он.
— Мы хотели выпить кофе в кафе, поужинать и поговорить, — ответила я, сжимая за спиной холодные пальцы.

Папа оглядел меня с ног до головы, а потом, кивнув, посмотрел на Макса.

— Мистер Родригес, можно вас на минутный тет-а-тет, — несвойственным ему дружелюбнейшим голосом, произнёс он.

Я хотела протестовать, но Макс ответил раньше.

— Конечно.

Макс спустился с ним с оставшихся ступенек и они отошли к машине. Я ничего не слышала, но пыталась понять, о чём говорит папа, так как только его лицо мне было видно. Он не делал никаких жестов, только губы шевелились и серые глаза включили режим — «просканировать до органов». Я скрестила руки на груди, наблюдая за этим беззвучным спектаклем. Вот, наконец, они повернулись ко мне. Папа кивнул ему, давая понять, что он может идти. Макс пошёл ко мне, а я двинулась ему навстречу, всё ещё глядя на отца.

— Джойс приедет за тобой через полтора часа, — поймав мой взгляд, сказал папа.

Я кивнула, и обернувшись к еле сдерживающему смех Максу, закатила глаза. Родригес мягко засмеялся и мы пошли по тротуару, подальше от испытующего взгляда отца и студии. Пока мы не зашли за поворот, мы молчали.

— Что папа сказал тебе? — спросила я, как только мы завернули.

Макс улыбнулся.

— Он сказал, чтобы я вёл себя с тобой крайне бережно и что он оторвёт мне все мои окончания, если я буду приставать к тебе.

Я прыснула от смеха.

— Ты?! Ко мне?! Папа меня поражает, — смеюсь я.
— Он же не знает, что ты не в моём вкусе, Фиби, — сказал он просто.

Я бросила на него косой взгляд, Макс мягко улыбнулся.

— Ты брюнетка, — пояснил он, — А я тащусь от блондинок. Но теперь, вот, завис на Эве... — он вздохнул, смотря себе под ноги.
— Ясно, банальные мужские вкусы, — вяло проговорила я.

Он усмехнулся.

— А ты? — спросил Макс, я перевела взгляд с дороги на него, — Кто в твоём вкусе? Парень есть?
— Мне нравится, когда у мужчины тёмные волосы и тёмные глаза, — Макс с сияющей улыбкой посмотрел на меня, — И да, у меня есть парень. И он подходит по всем параметрам... Я люблю его. Только, вот, он очень далеко, — я тяжело вздохнула, грустно смотря себе под ноги.
— Почему? — спросил Макс.
— Что «почему»?
— Почему он далеко?
— Проблемы с родителями, знаешь ли? Его отец отослал его служить на юге Франции, морской флот. Кристиан против того, чтобы мы были вместе, да и Тед, тоже был против... Но теперь нет. Если честно, то я... Я скучаю по нему. Он, увы, давно не звонил, не писал, ничего. Мне уже совсем плохо, но я уверена, что ему без меня тоже, во всяком случае — нелегче.

Макс усмехнулся и я непонимающе посмотрела на него, не прекращая идти.

— Ты в нём так уверена, — сказал он, — Что он сделал, чтобы так завладеть твоим доверием?

Я немного нахмурилась. Он, ведь, не сделал ничего особенного. Я просто прониклась им. Каждый раз, когда он появлялся у нас дома, или в любом другом месте, где мы встречались, я чувствовала такое волнение, такую встряску эмоций и ощущений, что это... это передать нельзя... Я будто взлетала к самым облакам, кровь кипела в жилах, сердце тяжелело, а тело становилось по-настоящему лёгким, невесомым. Я знаю, я до сих пор чувствую его голос — пьянящий, терпкий невероятно влияющий на меня... его глаза — смотрящие в самую душу. Да, чёрт подери, я его люблю. Серьёзно!

— Я просто... просто его полюбила, — прошептала я, и заметила, что пока я размышляла, мы остановились на середине тротуара.

Макс стоял прямо напротив меня, я смотрела на него невидящим взглядом. Когда я на мгновение закрыла глаза, чтобы уравновесить порывистое дыхание и прийти в себя, то почувствовала, как слеза потекла по моей щеке, а Макс положил руки мне на плечи и сжал. Я посмотрела на него.

— Тебя меняет даже мысль о нём, Фиби, — тихо сказал Макс, небрежно вытирая ладонью мои слёзы, — Он будет первым идиотом, если упустит такую девушку, как ты.

Я мягко улыбнулась ему.

— Ты будешь не меньшим идиотом, если упустишь Эву, — уверено произнесла я.

Теперь Макс улыбнулся мне.

— Да я уже понял, что девочки Греи — клад, — усмехнулся он, а потом, смеясь, мы продолжили движение туда, куда намеревались идти.

Кафешко было маленьким, но уютным. Я ограничилась только чизкейком и кофе, Макс же попросил о стейке и стакане сока. Я рассказывала ему о том, какая Эва замечательная — как она прекрасно одевается, поёт, и что парни вокруг неё вьются, как чайки над морем и не знают ни сна, ни покоя. Говорила, о её страсти в мире шопинга — обуви, вообщем, говорила ему обо всём, что сама знала о ней на 200%. Макс слушал с увлечением, иногда смеялся, что меня действительно подстёгивало и заставляло думать, что-то, что я сказала, было глупо, но я не хотела останавливать своего водопада слов, ибо редко я бываю в таком расположении духа, позволяющего мне болтать без умолку. Макс слушал. И я восхищалась этим. Я всегда восхищалась мужчинами, которые действительно слушали: такими, как мой папа. Но при этом, когда естественно слушают. Я никогда не щадила своих собеседников: слушал ли он или притворялся — плевать. Мне нужно было говорить и я говорила. Но и я тоже — всегда слушала.

— Судя по тому, что ты мне рассказала об Эве, я должен подарить ей ядерную мягкую игрушку — розовую свинку Пеппу, которая будет держать в руках коробку из-под конфет рафаэлло, в которую чудесным образом будут помещаться модные красные туфельки. Я правильно понял?

Он с трудом сдерживал смех, а я — расхохоталась. Да уж.

— Макс, ты хоть сам понял, что ты собрался ей подарить? — с надеждой спросила я.

Он положил голову на руки и тяжело вздохнул.

— Нет, — буркнул Макс, — Думаю, надо пересмотреть вариант такого подарка, — заключил он.
— Я тоже так считаю, — улыбнулась я.
— Во всяком случае, Фиби, спасибо. Теперь, я имею некое представление об увлечениях Эвы.
— Макс! Она очень хорошая!
— Замечательная, я и не спорю, — проговорил он.

Между нами повисло молчание, и мы, лишь украдкой смотря друг на друга, улыбались.

— Теперь, говори ты, — произношу я, — Я тебе не давала и слова вставить, теперь — твоя очередь высказаться. Хоть немного, расскажи о себе... Я же должна рассказать что-нибудь по секрету Эве, — я многозначительно улыбнулась.
— Всё, что ей следует знать от тебя, я уже сказал. Значит, она не знает о вечеринке?
— Нет.
— Не знает, что я буду там?
— Нет.
— А она точно придёт?
— Точно.
— Почему ты так уверена?
— Уверена! Положись на меня, — я гордо заулыбалась, — Но, если что-то пойдёт не так, то я, определённо, буду рассчитывать на твою помощь, — добавила я.

Макс сделал глоток сока.

— Конечно, Фиби, — согласился он.

Мой мобильник зажужжал в кармане куртки. На дисплее светилось имя: «Джойс».

— О. Водитель уже приехал. Надо же, как быстро прошло время, — проговорила я, и нажала принять:

— Мисс Грей, я уже у кафе.
— Я поняла, Джойс. Уже выхожу, — ответила я, и нажала отбой.

Макс немного грустно смотрел на меня.

— Время, действительно, прошло быстро, Фиби, — подтвердил он, — Спасибо.
— За что? — изумилась я.
— За информацию об Эве, и за... отличный вечер, — я улыбнулась, чувствуя румянец на щеках.

Я встала со стула, и Макс тоже поднялся.

— Буду ждать СМС, Фиби. И, если не сложно, то пришли мне номер Эвы, ладно? — когда мы выходили из кафе, сказал он.
— Хорошо, — ответила я, — Было приятно узнать тебя получше.
— И мне. Причём: и Эву, и тебя.

Он обвил рукой мои плечи и легко поцеловал в щёку. Я немного растеряно посмотрела на него, и, улыбаясь, кивнула.

— Пока, Фиби, — сказал он.
— Пока, Макс, — улыбнулась я и последовала к машине. Джойс уже открыл мне дверцу на заднем сидении и ждал, пока я сяду.

Я напоследок помахала Максу рукой, он проделал ответный жест. А спустя несколько секунд, Ауди несла меня по широким трассам полуночного Портленда, и все его огни и спокойствие на душе внушали мне лишь то, что я действительно смогла провести сквозь Макса ниточку Эвы.

МИССИЯ ВЫПОЛНЕНА — сияла фраза на моих губах, растянутых в подобии самодовольной и искренне радостной улыбки.

Айрин

Тихо. Тепло. Юнион и наше приключение с семейством Бромсов уже позади. Боже мой, я столько всего узнала о Теде за эту поездку... И самое главное — я по-настоящему, реально поняла о себе то, что совсем влюбилась в него. Полностью. Безоглядно. По-настоящему.

В четыре часа утра мы остановились в мотеле города Клинтона, штата Пенсильвании. Тед не хотел останавливаться, всячески этому противился, но я была искренне обеспокоена его духовным и физическим состоянием «послеродовой депрессии», которую он заработал лишь при виде рожающей женщины. Меня это веселило, казалось таким милым, хоть и изрядно тревожило. Тед просто очаровательный. Нежный. Чуткий. Понимающий. И я его люблю.

Мотель — естественно, не пятизвёздочный, таких множество по всей Пенсильвании, так как они больше напоминают место для проведения ночи, а ни для отдыха. Дело в том, что сам штат — не большой и не богат достопримечательностями, чтобы привлекать туристов. Но туристов всегда привлекает Даллас. И всегда — дорога на автомобиле в Даллас — часто ведёт через Пенсильванию. К тому же, в этом мотеле нам не приходилось заморачиваться с документами, так как хозяин этого места — отец бывшего одноклассника Теда — Дейва Джонсонса.

— Идём, Айрин, — сказал Тед, пока я сонная и задумчивая сидела на диване в холле. Стало быть, он уже нашёл место для парковки своей машины и мы наконец-то можем пойти в наш номер.

Наш общий номер. Наш. Наш. Наш. Я улыбаюсь и беру протянутую Тедом руку. Мы проходим в освещённый тусклым светом коридор, и Тед останавливается у двери под номером 9. Он открывает её ключом, и кивает головой в её сторону. Я захожу, а следом заходит Тед.

Я всю дорогу пыталась успокоить его по поводу той рожающей женщины, их семьи, стремилась поднять его настроение, но он находился под большим впечатлением — я это понимала. Остановка и передышка была необходима. Я хотела накормить его, умыть и уложить спать, а утром — продолжить движение... Ну, вообще-то, мой план был не настолько скучен, и я всей душой надеялась, что Тед поймёт суть всех моих действий.

Номер оказался весьма импозантным. Люкс — для такого мотеля, решила я сразу же. Маленькая прихожая переходит в гостиную с кожаным серым диваном, хрустальной люстрой на относительно высоком потолке, и шикарными окнами. А из гостиной три двери — одна на балкон, так как она прозрачная, вторая и третья — не знаю.

— Мило, — сказала я, осматриваясь.
— Там где ты — мне везде мило, Айрин, — улыбнулся он своей обезоруживающей улыбкой, его сверкающие глаза с мутной поволокой поглядели на меня. Он прекрасен.

Я приложилась губами к его щеке, в рассветных сумерках гостиной комнаты, расслабляясь — полностью расслабляясь рядом с ним.

— В прихожей остались наши сумки, там вещи... Думаю, мы должны принять душ и переодеться, прежде чем лечь спать, — прошептал он, касаясь носом моего.
— Мы будем спать? — нагло спрашиваю я, заливаясь румянцем.

Тед усмехается.

— Я думал, что да. Был уверен, что ты переживаешь по поводу моей усталости, и поэтому, хочешь помочь мне снять напряжение с помощью сна, — проговорил он.
— Снять напряжение с помощью сна? — прыскаю от смеха я, — Ты сам-то веришь тому, что говоришь?
— Возможно, — выдыхает Тед.

Я медленно поднимаю уголки губ, и Тед, поцеловав меня в лоб, идёт за нашими вещами, которые мы оставили в прихожей. Из любопытства, я прохаживаюсь по гостиной, и, поочерёдно — заглядываю в проёмы дверей, которые распахиваю. Первая — спальня, с большой двухместной кроватью, шифоньером и верандой-балконом, а вторая — ... Чёрт, вторая! Ванная комната —но средство для мытья здесь ни биде, ни душевая кабина, ни ванна — а джакузи — большое, белое и с подсветкой ярко-синего цвета, которая, видимо, является единственным освещением в этой комнате и выглядит дико интимно. Моя челюсть отпадает, и я несколько секунд стою и пялюсь. Меня поражает факт того, что она уже полностью готова к использованию: пена, ведро со льдом с бутылкой шампанского, и, явно — ароматные масла.

— Айрин, — Тед окликает меня у моего уха, и я немного вздрагиваю от неожиданности, и оттого, что он так близко.
— Вау, — выдыхает он, — Я не думал, что поручение будет выполнено так быстро. Видимо, пока я справлялся с автомобилем, здесь похозяйничали те, кто должен.
— Стоп, — шепчу я, — Ты попросил наполнить джакузи? Для меня? — Тед мягко смеётся, обнимая меня за талию, и осторожно кивая.

Я ошарашено смотрю на него, а губы Теда касаются моего виска, и я слышу его мягкий шёпот:

— Хочешь пену? — спрашивает он, проводя кончиком носа по моей скуле, двигаясь к щеке, — Горячая вода, мыльные пузыри, пена, шампанское и...
— И ты, — задержав дыхание, заканчиваю его божественное перечисление я.
— А вы требовательны, мисс Уизли, — ободряюще и сексуально шепчет он, и я смотрю в его глаза.
— Я думала, вы уже к этому привыкли, мистер Грей, — отвечаю я.
— А я думал, что посплю, пока ты расслабишься с шампанским в джакузи, — в моей манере произнёс он и оставил лёгкий поцелуй на моих губах.

Мои руки направились в его шёлковые густые волосы, и я притянула его за голову ближе к своему лицу, глядя в завораживающие глаза, в которых я отражалась лучше, чем в зеркалах. Губы Теда нашли мои — и я поддалась — его нежность, мягкость, но тот с трудом скрываемый голод в каждом жесте, движении, поцелуе — заводили меня до предела. Господи, я никогда так много, да и вообще — не думала о сексе. Не мечтала о нём. Не представляла его. Но когда Тед порвал мои колготки, или нет, даже раньше — когда он дразнил меня клубникой... О, нет, нет! Это случилось ещё раньше. Я впервые подумала о нас, как о физических партнёрах тогда, когда я мылась в его душе у него дома. Да, именно тогда. И до сих пор — это чувство тяжести и горящие реки внизу живота залегли во мне и периодически дают о себе знать. Я остро ощущаю сейчас, как безумно хочу, чтобы Тед пошёл со мной в джакузи; я ощущаю немыслимо умелые губы; я чувствую его сильные руки вокруг себя — да я, чёрт подери, до сумасшествия хочу чувствовать и видеть его рядом со мной в горячей воздушной пене...

— Хорошо, уговорила, — выдохнул Тед в мои губы, — Но я пробуду там с тобой несколько минут, поняла? И пить не буду, — сразу же предупредил он меня.

В его глазах было беспокойство. Я положила руку на его скулу, нежно провела по ней ладонью... Тонкий слой щетины почувствовала моя кожа, и на мгновение — мне захотелось ощутить его щетину на всём моём теле. Но Тед не расслабился ни на секунду. Он лишь, прикрыв глаза, вытянул шею и сделал глубокий вдох через рот, безудержно играя с моим воображением.

— Тед, расслабься, пожалуйста, — прошептала я, прижимаясь губами к его подбородку, — Прошу тебя.

Сильные ладони легли на мои щёки, отстранили мои губы от него. Глаза Теда — мутное, тайное зеркало, в котором сейчас, как черти бегают мысли.

— Айрин, — тихо шепнул он, — Я... я, мягко говоря, немного потрясён тем, что произошло. Я должен сказать тебе, что мне... я... Боже, если б я знал, что действительно должен сказать! — он вздохнул глубже, сильнее сжимая мои щёки.

Я пристально рассматривала это мучительно-великолепное лицо, с волнением задышала, сквозь приоткрытые губы. Как же он прекрасен... Если я и хочу что-то ответить, то не могу. Я забыла все слова, забыла как говорить. Я даже, порой, дышать забываю рядом с ним!

— Айрин, ты самое важное, что есть у меня... И я хочу только одного: тебя — всегда, везде и рядом со мной. Я просто обязан был сказать это. Спасибо тебе за то, что... что ты со мной. Пока ты со мной — я самый счастливый человек на планете.

Эти слова гулким эхом выстрелили мне прямо в душу. Руки задрожали, точно от холода, однако тело бросило в жар. Тед притянул моё лицо к своим губам и накрыл мои. Одна его рука спустилась по моему позвоночнику, замерла на бедре, а вторая приподнимала мой подбородок, направляя мои губы к его. Я с трудом переводила дыхание. Вокруг был только Тед, в каждой частичке моего тела, моей души, и я не хотела, чтобы этот поцелуй когда-нибудь прервался.

— Джакузи, — выдохнул Тед в мои губы, переводя дыхание.

Я кивнула, и, взяв его за руку, завела в ванную комнату и закрыла дверь.

Лишь яркий синий свет, льющийся со дна джакузи, освещал нас, комнату, шампанское в ведре, бокалы и пену, делая её по истине мистической. Я заметила здесь два узких длинных окна, которые были плотно зашторены.

Тед был у меня за спиной и я услышала звук — он стягивал с себя свитер. Я обернулась и забыла, как дышать — снова.

Широкие сильные плечи связаны очаровательными ключицами с небольшим углублением между ними... Рельефная грудь, пресс, и потрясающая упругая кожа, обвивающая эти его изгибы. Вены на его руках и сильных кистях, длинные пальцы, резко выделяющиеся бёдра.

О, Господи! Он прекрасен.

Тед расстегнул молнию на джинсах, сразу после того, как снял ремень. Расстояние между нами было несколько дразнящих сантиметров — и каждый раз, любое случайное прикосновение вызывало расходящиеся по всему телу волны электрического тока. Я, зачарованно наблюдая за Тедом, раздевалась сама... Мои обнажающиеся, один за другим участки тела горели под его пристальным взглядом.

— Давай я тебе помогу, — шепнул Тед, и я судорожно задышала, наполняя и наполняя лёгкие живительным кислородом.

Сам он был в одних боксёрах... Его бёдра. Его чёртовы. Чёртовы бёдра. Я не смогла удержаться, и провела пальцем кривую линию от пупка, до жёсткого выступа бедра... По моей коже побежали мурашки... Но и по его тоже. Тед положил свои руки на мои обнажённые плечи, нежно проводя ими по моей спине, в поисках застёжки лифчика. Когда он нашёл её, то сглотнув, посмотрел в мои глаза с немой просьбой разрешить ему расстегнуть его. Я едва коснулась губами его губ — безмолвно говоря «да».

Моё тело горело от его рук. Мои глаза беспомощно бегали по его лицу, по его торсу, по телу в целом, и я теряла самый обычный контроль и сознание действительности.

Он обнажил мою грудь, показывая её себе во весь обзор. Его пальцы отпустили мой лифчик и он упал на кафельный пол. Руки Теда вновь ложатся мне на плечи, скользят к шее, возвращаются обратно... Тяжело дыша, он проводит от моих плеч вниз — по рукам, бережно и мягко, а я ощущаю как сердце стучит в вене на шее. Тед смотрит мне в глаза, но не сдерживается и они опускаются к груди.

— Не молчи, — отчаянно прошу я, дрожащим от волнения голосом.
— Я не знаю, что сказать, — хрипло говорит он, заглядывая потерянными глазами в мои, — Впервые, я ничего не могу сказать. Нет на свете тех слов, которые могут описать, как ты сумасшедше прекрасна.

Я чувствую, как кровь шумит в ушах, а я опять почти в пред обморочном состоянии. Руки Теда с усилием избегают прикосновений к моей груди и он берётся за мои джинсы. Когда с застёжками было кончено, я вылезла из них и из трусиков одновременно, под пристальным взглядом Теда — отчего в крови забушевал адреналин, разливаясь на щеках красным.

— Ты — самое восхитительное чудо в мире, что я видел, — говорит Тед, приподнимая мою голову за подбородок. Я осмеливаюсь заглянуть в его глаза — моё сердце замирает. Они тёмные, почти чёрные, нет и намёка на ту завораживающую голубизну.

Тед притягивает меня к себе за подбородок ближе, и целует в губы, настолько сладко и жарко, что я с трудом поглощаю воздух. Моя грудь касается его торса и Тед издаёт сдавленный стон в мои губы.

— Айрин, бля, ты как будто стала ещё слаще, — шипит он в мой рот, — Мне кажется, что я обязан тебя трахнуть. Обязан.
— Да, — стоном сорвалось с моих губ, — Да, обязан...

Тед снова погружает свой язык мне в рот, его пальцы проникают в мои волосы, спутывая их и жёстко потягивая.

Мои руки сползают по спине Теда и ложатся на его задницу. Я нахожу край его боксёров и оттягиваю, медленно стягивая ниже и ниже...

— Эй, Айрин, — окликает меня он, лаская губами мой язык, — Нам нужно джакузи.
— Определись уже, — выдыхаю я, — трахнуть или джакузи...
— В соединение это получится прекрасно, — шепчет он, потеревшись носом о мой нос.

Я медленно отстраняюсь от него, позволяя ему вылезти из боксёров. Сердце колотится с дикой скоростью, кажется, что вот-вот разобьётся от волнения. И я разворачиваюсь и подхожу к джакузи, опираюсь на бортик, пока ещё неготовая к зримой встрече с его дружком...

Но когда Тед целовал меня и прижимался ко мне, я чувствовала, каким большим и твёрдым он был. Каким жёстким и крепким... Он тёрся о меня сквозь тонкую ткань боксёров. От одного только воспоминания -уже по телу скользит дикая дрожь.

— Айрин, — горячее дыхание ласкает моё ухо, и я понимаю, что он за мной. Прямо за моей спиной...

Я разворачиваюсь лицом к нему, бедром задирая его член. Лицо Теда напоминает лицо дикого, голодного вампира, чьи глаза от жажды наливаются кровью.

— Привет, — тихо говорит он.
— Привет, — выдыхаю я.

Мои глаза невольно опускаются на его губы, а затем ложатся на грудь и... касаются члена. Я облизываю губы от волнения, и тяжело вдыхаю.

— Он такой большой, — задыхаюсь я, на губах Теда появляется волнующая улыбка.
— Как и твоя потрясающая грудь, — сладко шепчет Тед, — Твою грудь я хотел бы трахнуть прямо в джакузи, а потом, — он наклоняется ко мне ближе и кусает мою губу, проводя дорожку из поцелуев к шее, — потом, я бы подарил тебе оргазм, даже не погружаясь в тебя. Мы не будем торопиться, но это не значит, что я не буду дарить тебе себя, наслаждение, страсть. Ты мой магнит, Айрин.

Я не выдерживаю, и с глухим стоном целую Теда, впиваясь ногтями в его плечи, а грудью в его торс. Мой. Тед. Мой. Не прерывая поцелуя, он раздвигает за бёдра мои ноги друг от друга, и я понимаю, чего он хочет. Я прижимаю обе ноги по двум сторонам от него, а он берёт мою попу руками, и я чувствую, как он шагает в джакузи, и медленно садится на корточки... Горячая вода и душистая пена окружают, касаясь моей кожи, и я вытягиваю шею, высасывая его губу, наслаждаясь его потрясающим языком.

Тед медленно отстраняется и покрывает нежными поцелуями моё лицо: лоб, нос, щёки, скулы. Я прекращаю опутывать ногами его талию, и сажусь на колени, Тед вытягивает ноги вдоль джакузи, опираясь спиной о бортик и притягивает меня за талию к себе. Я чувствую животом его член и вновь, чуть ли не теряю сознание.

— Ну, — шепчу я, оглядывая окружившую нас пену, — я хочу, чтобы ты... сделал то, о чём говорил, — судорожно дыша, бормочу я.

Мои щёки пламенеют, Тед улыбается.

— Как скажешь, — шепчет он.
— Я хочу, — отвечаю я.

Тед просит меня лечь и расслабиться, положив голову на бортик со специальной подушечкой для головы. Моя грудь выглядывает из воды, покрытая густой пеной, массажные потоки воды пускают мощные струи прямо в спину, делая больше пены, и я приоткрываю губы для глубокого вдоха. Тед становится коленями на дно джакузи, и подползает ко мне, раздвигая свои ноги, оставляя мои между своими. Его член скользит по моему интимному местечку, касаясь живота, и укладываясь в ложбинке между моих грудей. Он так близко ко мне, так близко, что я вытягиваю шею и блаженно прикрываю глаза. Ноги Теда с обеих сторон жёстко сжимают мою талию, а глаза — эти дикие тёмные глаза просят мою душу покинуть планету.

— Ты такая мягкая, — хрипит он.
— Ты такой твёрдый, — осипшим голосом бормочу я.
— Для тебя, — выдыхает Тед, и берёт мою грудь в свои руки, смахивая с неё сгустки пены.

Я прикрываю от наслаждения глаза, с моих губ срывается рваный стон.

— Айрин, — стоном зовёт меня Тед, и я приоткрываю глаза снова, обнаруживая, что мои руки лежат на его члене.
— Води ты, — хрипит он, — у тебя потрясающие руки, а я буду тебе помогать.

Тед сжимает мою грудь, притягивая за соски ближе друг к другу, образовывая своеобразное отверстие и толкается бёдрами вперёд, а мои пальца сжимают его член, немного царапая ногтями.

С губ Теда срывается стон, а к низу моего живота стремится тяжёлая горячая волна и я вскрикиваю.

— Бля, Айрин, — шипит Тед и сильнее сдавливает пальцами мою грудь.

Мы делаем это. Я делаю это. Он это делает. Со мной. Я открываю зажмуренные от страсти и дико приятной боли глаза, чтобы просто убедиться — это всё на самом деле.

— Бери свою грудь, и держи так же жёстко, как я держал её, — хрипит он, с трудом ослабляя хватку на моих девочках.

Я нежно отпускаю его член и переношу пальцы на свою грудь, делая отверстие ещё меньше, сжимая ещё больнее. Одна рука Теда ложится мне на живот и впивается в него ногтями, а вторая опускается к самому сокровенному месту и...

Я вскрикиваю, когда его пальцы сбрасывают пену с чувствительной кожи, мягко прощупывая путь к клитору.

— Оказывается, вы увлекаетесь воском, мисс Уизли, — с похотливой улыбкой бормочет он, обрушивая на меня волну смущения, разливающуюся краской по всему телу.
— Да, — выдыхаю я, — Начинай, умоляю.
— Умоляешь? — он сексуально прищуривается.
— Да, — постанываю я.

Пальцы Теда начинают кружить у моего клитора, а бёдра дают ход вперёд — его член проскальзывает между моей грудью, касаясь шеи, а затем резко движется назад... И снова, и снова, и снова.

С моих губ срывается глухое рычание, пока пальцы Теда играют с клитором, крутят, сжимают, потягивают и жёстко ласкают. Внутри меня, в самом низу живота зараждается что-то сильное и большое, точно тайфун или ураган. Тед скользит между моими грудями ускоряя темп, и его яички ласкают мою кожу сверху.

Моё тело пылает, а на лбу выступает пот, скатываюсь к затылку, а дальше — к позвоночнику. Я стону громко, ощущая болезненное наслаждение от его умелых пальцев, и его мощнейшего члена, который трётся о ложбинку между моими грудями, и с каждым трением — с губ Теда срывается то полукрик, то полустон. Я отчаянно кусаю нижнюю губу, ощущая как между стиснутыми до побеление пальцами напрягаются и каменеют мои соски. Пена выплёскивается из джакузи, когда Тед набирает поистине сумасшедший темп — и членом, и пальцами — и я чувствую, что вот-вот умру... Растворюсь! Чувствую, что пропасть развернётся предо мной, раскрывая объятия для моего опалённого и охлажденного тела, подбросанного выше Эйфелевой башни... Моя эйфория совсем близко. Господи, я никогда этого не чувствовала...

Я так близко!

— Айрин, я кончу сейчас... Кончу на твои охеренные сиськи, — хрипит Тед, не прекращая жёстко иметь мою грудь членом, и теребить клитор пальцами, — Но я уступаю тебе первой, малышка, давай! Давай, ангел ада, — рычит он и наклоняясь ко мне, не прекращая ублажать мой клитор и грудь, и кусает вытянутый к нему подбородок...

И всё вокруг меня — не имеет значения. Я отпускаю грудь и впиваюсь ногтями в плечи этого бога. Ничего нет, кроме Теда. Яркий взрыв поднимается к сердцу от самой моей плоти и разливается бушующим оргазмом, срывая криком имя Теда с моих губ... Да, Боже мой, да!

Никогда этого не было, никогда мне не было так дико хорошо... Я открываю шире закрывающиеся глаза, и с благодарным видом глядя на Теда, опутываю пальцами его член, начиная дрочить ему, чтобы он тоже достиг своего пика. Тед с шумом втягивает воздух, и откидывает голову назад, наслаждаясь. Его руки сжимают мои бёдра, и шипение вытекает из его приоткрытых губ. Каждая его мышца напрягается, и я быстро двигаю рукой туда и обратно.

— Да! Блядь, да! — стонет он, и сперма гейзером вытекает из него — покрывая мой живот, шею и грудь...
— Боже, — выдыхаю я, и откидываю теперь голову назад.

Да, я смогла ему помочь кончить. Да, мы сделали это, чёрт возьми! Да, сделали!

— Айрин, — дрожащим голосом стонет он, и смотрит в мои глаза, и я влюбляюсь в него ещё сильнее.

Он целует меня в губы, и облокачивается о борт джакузи, слезая с меня, и притягивает моё ватное тело к себе. Я вижу покраснение между грудями, клитор всё ещё мягко пульсирует. Тед окунает меня в воду, моет мою грудь и сажает спиной к себе, покрывая бесконечными поцелуями мою спину, он шепчет:

— Айрин, ты прекрасна. Я никогда никого и ничего так не хотел... Ты моя, и, чёрт подери, только моя... Ясно?

Я выгибаю шею навстречу к нему, и он её целует.

— Ты моя, — повторяет он, — Запомнила?
— Да, — шепчу я, — Навсегда.

Тед притягивает меня ближе и жадно кусает в шею, растворяя меня в себе полноценно.

Это была лучшая поездка в моей жизни.

Теодор

День клонился к своему завершению, когда мы въехали в штат Вашингтон. Мы. Теперь, это слово — значит для меня очень много:

Во-первых, Айрин со мной, Айрин – моя, Айрин — невероятна. Нежная. Красивая. Страстная. Сумасшедшая. Смачная. И моя;

Во-вторых, я нашёл в ней то, чего не видел ни в ком другом: искренняя, говорит то, что думает, но при этом остаётся загадкой; и если уж трахает мне мозги, то доставляет этим удовольствие;

В-третьих, её шикарные сочные девочки, явно гибкое тело, натренированное спортивными танцами — возможности которого я планирую досконально изучить, теперь принадлежат мне;

В-четвёртых, неопытная, но обладающая поистине пытливым умом, девушка — в которой не был никто, ещё никто не заходил так далеко, как я, и не зайдёт так далеко, как я — потому что она моя, и у меня столько планов на неё, что, наверное, даже жизни не хватит...

И список можно продолжать ещё долго. Моя девочка. Сочная. Сладкая. Непостижимая никем, кроме меня.

Я перевожу взгляд с дороги на Айрин, и она сразу же отвечает на мой взгляд — дарит мне обворожительную улыбку, которая сразу же посылает сигналы прямиком к моему члену. Бля... Уверен, что теперь каждый раз, когда я буду видеть её — то буду хотеть её, представляя в разных позах и во всевозможных местах. Чёрт.

Маленькая соблазнительная штучка. Сверхсоблазнительная.
Струя ветра приподнимает её светлые волосы, и я вспоминаю, как запутывал в них пальцы, чтобы укусить её шею. Шея... Я оставил на ней след. Как бы удостоверяя себя, я опускаю глаза от её улыбки к месту укуса. Красный след. Мой — на её коже.

Детка, он нигде не будет смотреться так хорошо, так красиво, так правильно, как на тебе.

Моя. До безумия и сумасшествия.

Такого я никогда не чувствовал. Ни в ком из тех немногих женщин, которые были со мной физически, я не находил особой цепкой нити, которая заставляла меня хотеть её снова. Ни Джемма, ни Софи — с которой у нас был секс по-пьяни&дружбе, ни Дана, о связи с ней я вспоминаю с неким стыдом — никто из них. Всё это Айрин. И я знаю, что в неё я — влюблён.

Поспать в мотеле у нас получилось всего полтора часа. Айрин удалось урвать пару часов ещё в машине, но, если честно, то никакой едкой усталости я не чувствую. Только бодрость, удовлетворение и счастье оттого, что это путешествие подходило к своему финалу именно так.

Улыбка трогает мои губы, когда в голове возникает картинка, как мы выбирались из джакузи: я осыпал поцелуями шею и грудь Айрин, собирая капельки воды, и мягко убирая с её тела лёгкую пену; в кровать мы рухнули абсолютно голые, и я заслуживаю медаль за то, что не взял её сзади, оперевшуюся об изголовье кровати king-size; перед тем, как уснуть, мы бесконечно долго целовались — я хотел показать Айрин всю прелесть поцелуев, и то, что они не только переход к наслаждению, но и сами они — наслаждение; вместо будильника, который я установил на своём iPhone, меня вовремя разбудили горячие и сладкие поцелуи Айрин, сплетённые с дразнящими укусами по моей груди, моим ключицам, и, мать его, бёдрам.

Она любит мои бёдра — я едва сдерживаю стон от этой мысли.

— Тед, — голос Айрин затрагивает моё сознание, и я возвращаюсь на землю, —, а мы уже проехали въезд к твоей любимой поляне или...
— Нет, — с улыбкой перебиваю я, — Мы можем остановиться, если хочешь, — я беру её руку в свою.
— Да, хочу, — сжимая свои пальцы вокруг моей ладони, говорит она.

Слово «хочу» звучит из её уст божественно.

— Так жаль, что мы возвращаемся. Я боюсь, что мы упустим друг друга здесь, в Сиэтле, — в её голосе звучит надрывная тоска.

Сердце ухает вниз, стягивая мои внутренности в тугой узел.

— Айрин, послушай, даже не думай об этом, — моя ладонь сжимает её пальцы крепче, — Неужели ты думаешь, что после того, что было, я смогу без тебя?
— Если бы ты сейчас не вёл машину, я бы обязательно тебя поцеловала — это и было бы ответом, — тихо шепчет она, — А хотя, если осторожно...

Айрин приближается к моей скуле, проводит по ней кончиком носа и нежно целует в щёку, вдыхая мой запах. Вибрации, вибрации, вибрации... Меня пробирает жгучая колкая дрожь от этих сладких губ. Аромат горячего шоколада, который она пила час назад в придорожном кафе, всё ещё живёт в её мягком, порывистом дыхании, и я издаю приглушённый стон, не переводя взгляд с дороги.

— Шоколадка, если я кончу в свои штаны, ты будешь виновата, — едва дыша пробормотал я.
— Я лишь целую тебя, — шепчет она мне на ухо.
— Поверь, детка, этого мне вполне достаточно.

Кажется, она задерживает дыхание, но когда с её губ слетает нежное хихиканье, оно вновь возвращается, обжигая меня и убивая рациональное мышление.

— Айрин, остановись, — тихо молю я, когда её дьявольский горячий язык ползёт по моей шее, — Остановись, мне это нужно, — с отчаянием тяну я, балансируя над пропастью.
— А этому парню, кажется, совсем не нужно, — одними губами, едва дыша бормочет она, указывая движением головы на мой стояк.
— Этот парень хочет трахнуть самую развратную девственницу в мире, — шиплю я.

Губы Айрин складываются в маленькую «о», и мой член твердеет ещё сильнее. Бля.

— Ты такой грубый, — выдыхает она, — Он такой грубый...

Её рука опускается к внушительного размера бугру у меня в джинсах, и я резко сворачиваю на обочину дороги, замечая знакомую арку ведущую в поляну.

— Приехали, — рычу я и молниеносно отстёгиваю свой ремень безопасности, резко опуская кресло Айрин в «лежачее положение». Она взвизгивает от неожиданности. Мои пальцы быстро справляются с её ремнём, и, наклоняясь над ней, я задираю её майку до самой шеи, даря своему обзору её аппетитную грудь в чёрном кружевном лифчике.

Боги. Да она прекрасна... Она тяжело дышала: её грудь вздымалась чаще и чаще. Я облизал пересохшие губы.

— Ты смотришь на меня так, как будто я печенька, — бормочет Айрин, а мои пальцы гладят её нежную кожу на рёбрах.

Я усмехаюсь, аккуратно целую её в кончик носа, наклонившись.

— Ты лучше, чем печенька, и я хочу тебя съесть, — мягко говорю я, целуя её шею, оставляя лёгкие следы между грудей, перенося их ниже и ниже; руки Айрин вплетаются в мои волосы, когда я оставляю сочный поцелуй у её пупка.

— Я хочу, чтобы ты показал мне, как я должна держать твой член, как должна... делать тебе приятно. Я хочу, чтобы ты кончил на мой живот, — прохрипела она, перенеся мою голову за волосы к своему лицу.

Я растянул губы в угрожающей, тигриной улыбке. Господи, эта девочка сводит меня с ума. Ежесекундно.

— Я хочу оправдать себя, как самую «развратную девственницу». Я хочу знать, что для тебя хорошо... А что нет, — продолжила она, едва краснея, — Я хочу сделать тебе приятно. Покажи мне, как это...
— Ты всё делала изумительно, когда мы были в джакузи, — пробормотал я, утопая в её глазах.

Айрин глубоко вдохнула и смущённо улыбнулась.

— Я действовала инстинктивно. И ты уже был близок. Это было просто, но волнительно... и это так приятно: видеть как тебе хорошо, — мягко проговорила она, положив ладонь мне на щёку.

О, Боже мой! Первым порывом этой девочки является желание сделать мне хорошо. Я целую её приоткрытый ротик, проникая в него языком. Айрин собирает в кулаки мои волосы, и органы внутри меня начинают танцевать твист. В грубой ткани джинсов мне становиться совсем тесно, и я прижимаясь к Айрин всем телом, каждой его частью. Она широко распахивает глаза, и я мягко прерываю поцелуй.

— Ого, — шепчет она, — Тебе нужно... разрядиться, — её рука спускается с волос на мою шею и Айрин царапает её ногтями.

В моей голове моментально возникает идея.

— Я хочу тебя, — бормочу я, — В одежде.

Айрин в непонимании хмурит брови.

— Это называется «подростковый, безопасный секс». Полная имитация полового акта, которая доводит до оргазма.

Айрин с трудом выдыхает, растянув в улыбке губы. Её глаза так распахнуты, что напоминают океаны... Тёмные океаны.

— Я же сказал, что ты самая развратная девственница в мире. Пора усовершенствовать твои знания, — усмехаюсь я, и сладко её целую.

Мои зубы цепляются за её нижнюю губу, и я жёстко её оттягиваю. Айрин подаётся бёдрами вперёд, тем самым безжалостно потеревшись о меня, что доказывает то, что она прекрасно поняла, чего я хочу.

— Тед, — тихо шепнула она, — Это значит, что ты, всё же, кончишь в штаны? — её лицо озарила улыбка, а с губ сорвалось мягкое хихиканье.
— Ваши трусики, мисс Уизли, тоже не останутся сухими, — улыбнулся я.

Она сглотнула, взгляд её стал изголодавшимся.

— Начинай, — просит Айрин хрипло, и расслабляет плечи. Я немного приподнимаюсь и раздвигаю её голые ноги, немного задираю джинсовую мини-юбочку, удобнее ложусь между ними.

Сумерки за окном сгущаются. Обстановка становится по истине интимной. Я жёстче удерживаю руками ноги Айрин широко раздвинутыми, и наваливаясь на неё, изображаю толчок. Айрин
издаёт глухой стон, изгибаясь. Я зубами тяну майку Айрин к шее -выше, прижимаясь своей грудью к её, совершая очередное скольжение.

— Быстрее, — бормочет она, в мои губы, и я вдавливаю пальцы в её колени, ускоряя темп.

Одна моя рука соскальзывает с её ноги, касаясь внутренней стороны бедра, и я касаюсь пальцами её горячей, и уже, твою мать, влажной плоти. Она вскрикивает, когда я начинаю, пробираясь под ткань, теребить её клитор, не прекращая жёстко иметь её сквозь ткань трусиков и джинсов. Мягкое и твёрдое. Грубое и нежное.

Мой член такой жёсткий, как никогда раньше, и Айрин пробегает рукой по моей груди к ширинке, расстёгивает молнию и пробирается пальцами под ткань боксёров, аккуратно трогая пальцами основание моего члена, начинает поглаживать ствол, и меня точно током бьёт...

— Бля, — замерев на мгновение, выдыхаю я.
— Продолжай, — стонет Айрин, — Не останавливайся, прошу тебя, — бормочет она с отчаянием.

Мои пальцы начинают жёстче играть с её чувствительными складочками, а я, не останавливаясь, продолжаю своеобразно её трахать. Мой член — скрытый теперь за тонкой тканью, на мгновение касается её входа, и она громко вскрикивает. Моя ладонь моментально накрывает всё её горяченькое местечко, и я собственнически сжимаю его.

— Это моё, — хриплю я, продолжая двигаться, — Моё... И ты моя. У секса твой аромат, Айрин, — мои губы зажимают её язык, и я глотаю её сдавленные стоны.

Она течёт. Очень течёт. И я, чёрт подери, так близко! Мой язык сплетается с языком Айрин, и я хочу его съесть, возбуждённый его неопытными движениями.

— Как хорошо, что ты надела юбочку, Шоколадка, — в её губы бормочу я.
— Ох, Тед, быстрее, молю, — отвечает она в мой приоткрытый рот.

Весь салон заполняется её сладкими стонами и моими судорожными вздохами. Мне горячо, ей горячо, и я, мать его, теряю весь свой грёбаный рассудок... Между её грудью ручьём разливаются капельки пота, а бусинки сосков выпирают из лифчика, вонзаясь в меня. Айрин вытягивает свою длинную шею, и я припадаю с жадными поцелуями к ней, даже не думая останавливаться.

— Айрин, — хрипло тяну я, желая показать, что на грани.

Её пальцы сжимают мой член сильнее, и я кусаю её ключицу. Золотое облако её волнистых дурманящих волос беспорядочно спутывается, когда я хватаюсь за её затылок. Моя. Чёрт подери, моя...

Я чувствую, как она начинает дрожать и горячеть, как пульсирует под моими пальцами её клитор, и как сердце, отталкивая рёбра, бьётся в её груди... Да, девочка, давай! Её ноготки до боли врезаются в мои плечи, а та рука, которая держала член, моментально скользит к бедренной кости и жёстко в неё вдавливается; её сексуальные ноги, опутывающие мою талию, невообразимо цепко и сильно сжимают меня в объятиях. Она почти, она почти...

— Ну же, Шоколадка, — рычу я, всё ещё толкаясь в неё, ощущая прилив собственного наслаждения.
— Да, да, да, да, — громко кричит она, и приподняв на мгновение голову от сидения, снова валит её назад. Обессиленно, зажмурившись от опутывающей её эйфории.

И на мгновение представив, как это будет прекрасно: войти внутрь неё по-настоящему, почувствовать вокруг себя это дикое невероятное давление — я сдаюсь. Оргазм кипящей волной скатывается по моему позвоночнику, касаясь каждого нервного окончания, каждой клетки. Я медленней кручу пальцами её клитор, наслаждаясь потоками, выливающимися из неё, и постепенно сбавляю темп своих толчков сквозь ткань. Я чувствую мощный разряд тока, пульсации всего моего члена, когда сперма выливается из него... Всхлипы Айрин, её тело, что ещё дрожит — довели меня до этого прекрасного апогея, вывели из равновесия, снова дали наслаждение. Я вытащил руку из трусиков Айрин, и поднёс к губам, облизав один из пальцев. Чёрт, она божественна. Ватными пальцами Айрин проникает в мои боксёры, и касается выбрасывающего последние заряды члена. Бля... Какая она хорошенькая. Какая она моя.

Когда она нежно вытаскивает пальцы, и кладёт их на свои губы, повторяя за мной, я дарю ей радостную усмешку, падаю на неё всем весом. Мои руки начинают гладить её нежные ноги: бёдра, колени, икры. Я вдыхаю горячий воздух, пахнущий сексом, пахнущий ею, и нежно глажу её носом по щеке...

— Жарко, — шепчет она хрипло, — Это было нечто, просто безумное нечто, — её губы прижимаются к моему подбородку.
— Мы такие сумасшедшие, — пробормотал я.
— Я не успела заметить, как стало так темно.
— Я не успел заметить, как быстро я так подсел на тебя, — признался я.

С губ Айрин сорвался громкий вздох, она меня поцеловала, нежно обнимая. Все мои мысли витали лишь вокруг неё, все чувства и ощущения были сконцентрированы в ней. Теперь, я буду ещё больше ревновать её, буду сильнее хотеть видеть её, когда её не будет рядом. Боже, да я с ума сойду.

— Нам нужно ехать, — с печалью в голосе проговорила она.
— Знаю, малышка, — я оставил поцелуй у её ротика.

Приведя себя в порядок с помощью влажных салфеток и открытых в некотором времени запотевших окон, мы продолжили путь. Сиэтл встречал нас миллионами ярких огней, так празднично и ярко, точно ожидал нашего возвращения. В теле всё ещё отдавалась тяжесть и лёгкость наслаждения, а в воздухе каждая молекула была пропитана электричеством. Айрин с прикрытыми глазами смотрела в окно, и её блаженство выдавала каждая её частица: прикрытые морские пучины её божественных глаз; розовые щёки; размягчённое и непослушное от недавнего оргазма тело, которому она придала странную позу, как бы не зная, куда его деть; покусанные раскрасневшиеся губы с удовлетворённой улыбкой, а грудь вздымается и опускается медленно — показывая, как лениво, и с каким усилием ей даётся новый вдох.

Спустя двадцать пять минут после въезда в Сиэтл, мы остановились у её дома. Боже. Сейчас, она уйдёт к себе домой. За такое небольшое количество времени, которое мы провели вместе, нас ожидает расход по своим домам. Мы молчали, сидя в машине. Никто из нас не торопил мгновение прощания, после которого нам, как полагается, приходилось расстаться. Айрин повернулась ко мне и с грустью на меня поглядела. Уличный фонарь лил свет в лобовое стекло Ауди, и я, буквально, видел, как дрожала тонкая жилка на её шее, как сверкало беспокойство в её светло-сапфировых глазах.

— Ну, — шепнула она, — Это было прекрасно.

Последнее слово не успело раствориться в воздухе, как я поймал её губы в затяжном поцелуе.

— Я уже жду нашей следующей встречи, — пробормотал в её ротик я.

Она очаровательно улыбнулась.

— Встретимся в школе? — изогнула бровь она.
— Послезавтра? — с надрывом спросил я, — Издеваешься?

Она звонко засмеялась, и моя душа наполнилась умопомрачительным светом.

— Спасибо за то, что ты со мной, — став серьёзной, сказала она.
— Это тебе спасибо, что ты со мной. Для меня это верх счастья, — я пробежал пальцами по её скуле.
— Значит, твой друг-водитель, уже завтра рано утром повезёт маму и Джея? — перевела тему она.
Я вспомнил о своём звонке, который делал ещё до того, как мы выехали из мотеля.

— Да, — сказал я, — Тебе не страшно будет одной дома?

Айрин засмеялась.

— Думаю, нет, — проговорила она, - Но, в случае чего, я же могу рассчитывать на тебя, верно? — сказав это, она прикусила свою пухленькую нижнюю губу.
— Верно, — сглотнув, проговорил я.

Айрин поцеловала меня снова, давая понять, что уже собирается уйти. Я вылез из машины, и открыл дверцу для Айрин, после чего подал ей руку. Её колени немного дрожали, хоть она и пыталась это скрыть. Я достал её дорожный рюкзачок и добрался с ней до двери дома, перекинув его через плечо. Как только Айрин открыла входную дверь, то забрала его у меня, с улыбкой посмотрела мне в глаза. В одно мгновение, мне захотелось перекинуть её через плечо и затолкать обратно в машину, а потом умчаться с ней куда подальше и забить на всё остальное. Но дрессированный рациональный Теодор Грей всё ещё брал своё, за это я себя ненавидел.

— Пока, Тед, — шепнула она.
— До встречи, Шоколадка, — ответил я.

Её глаза широко распахнулись, когда она прильнула губами к моим губам, в мягко-невинном поцелуе, который я умудрился «испортить», жаднее всасывая её губу и продвинув в её ротик язык.

Она нехотя отстранилась от меня, и, тяжело дыша, немного покачиваясь, зашла в дом, медленно закрывая за собой входную дверь, невероятно дразня меня: я хотел ворваться туда, к ней, сбросить с неё одежду и прижать к стене...

Несколько секунд я ещё просто стоял у закрытой двери, за которой долгое мгновение не слышал шагов. Наконец, когда раздался этот звук её передвижения, я отошёл от двери и уселся в Ауди.

Как только я влился в поток машин, о себе дал знать iPhone. Я принял вызов.

— Фиби, — сказал я, приветствуя собеседницу.
— Ну, наконец-то! Он ответил! — раздался её возглас, — Где ты, чёрт возьми?
— Я уже в Сиэтле, отвозил Айрин домой. Не кипятись. Скоро уже буду дома, — радостно проговорил я.
— Я так скучала! — протянула она.
— С трудом, но верю, — усмехнулся я, — Все дома?

Последовала недолгая пауза.

— Тед, мы все поехали к тётушке Софи, забрать её домой. Дело в том, что папе звонил Тейлор, и попросил купить Софи билет на следующий понедельник, обратно в Мюнхен. Кажется, Гейл идёт на поправку или что-то вроде того, не знаю.

Сердце моё ёкнуло. Неужели, у неё получилось вылечиться от... рака?! Осознание того, что за такой ничтожно короткий срок — это невозможно, заводит меня в тупик.

— Хорошо, — удаётся сдавленно выдавить мне.
— Тед, вдохни, пожалуйста поглубже, у меня есть ещё одна новость, — сразу же произносит она.

Я как можно тише делаю то, что она посоветовала.

— Ну? — подтолкнул я.
— Хоть, меня, мамы, папы и Софи в доме нет, он не пустой... Короче, там твоя бывшая. Она теперь наша домработница.

Что, блядь? Джемма?

Я чувствую, как от ужаса округляются мои глаза и зло хмурю брови.

— Чёрт, какого хера, Фиби?! — выплёвываю я.
— Не злись, Тед, о'кей?
— Не злиться?! — сухо смеюсь я, — Как я могу не злиться?! Какая-то шлюха в нашем доме, прямо сейчас! И ты предлагаешь мне не злиться?!
— Добрый вечер, Теодор, — я слышу спокойный голос отца и постепенно прихожу в себя.
— Привет, — бормочу я.
— Значит, твоя первая любовь, как ты выразился, уже «шлюха»?
— Ни «уже», папа. И она не моя «первая любовь». Это лишь Джемма Лоуд — самая последняя дрянь и ничего лишнего, — высказал я.
— Фиби попросила меня уволить её, и я пообещал, что если ты скажешь то же самое, я её уволю, но Тед... Устроить её попросила меня Брэйли — Джемма дочь её подруги. И потом, когда Брэйли вернётся, то Джемма освободит ей место. Это лишь замена. И потом, если она будет вести себя непристойно, ты в силах сказать мне об этом.

Я закатил глаза и издал вымученный стон сквозь сжатые губы.

— Ясно, — сказал я, — Посмотрю по обстоятельствам.
— Так намного лучше, мистер Грей, — сказал он, — Ладно, поговорим позже. Твоя мамочка вырывает у меня телефон.

Я улыбнулся.

— Хорошо, — сказал я.
— Мальчик мой, привет, — раздался нежный голос мамы, и я почувствовал, что расслабляюсь.
— Привет, — сказал я.
— Как ты? Как Айрин? Вы хорошо доехали? — засыпала она меня вопросами.

Я широко улыбнулся, вспомнив себя, Айрин, нашу поездку.

— Отлично, спасибо. Всё отлично.
— Я очень рада, что ты счастлив, Тед, — в её нежном и радостном голосе, в то же время был какой-то надрыв.
— Мам, всё в порядке? — сразу спросил я.

Раздалась звенящая тишина, и я нахмурился.

— Да. Всё в порядке, Тед. С чего ты взял? — быстро стала отвечать мама.
— Что ж, хорошо, — сказал я, не отказываясь от затеянного разговора, а лишь перенося его, — Я соскучился. Скоро увидимся?
— И я очень скучала, — произнесла Ана со вздохом, — Конечно, мы только заберём Софи и сразу же домой.
— Буду ждать встречи, — произнёс я.
— И я, — ответила Анастейша и нажала «отбой».

Поскрипывая от раздражения зубами, я подъехал к нашему дому. Я и Джемма не виделись почти год. Я её давно возненавидел, абстрагировался от неё, и вот, пожалуйста. Здравствуй, прошлое! Я с досадой простонал и потёр лицо ладонями, припарковав свою Ауди в гараже. Чёрт, почему это случилось?! Неужели, у Брэйли не было других подруг, которым нужна была работа? Я злился. На всё. И на себя в первую очередь. Мне была дика сама мысль, что мы с этой шалавой снова увидимся — так судьба преподнесла мне сей «милый подарочек».

Я выходил из машины свободной и раскованной походкой, вживаясь в беззаботного нахала Теда Грея, которого она более-менее неплохо знала. Как же мне хочется послать всё нахер. И, сказать по правде, я не знаю, что меня держит.

Взяв дорожную сумку из багажника, и найдя свой блейзер на заднем сидении, я пошёл к входной двери, которую мне открыла... эта похорошевшая сука. Она улыбалась, и я без колебаний оскалился ей в ответ.

— Привет, мистер Грей, — сказала она сладеньким голосом, пропуская меня внутрь.
— Приветствую, — сухо сказал я.

Её глаза оледенели и она не произнесла больше ни слова. Проигнорировав её оценивающий взгляд, я, вдыхая аромат родного дома, отправился в свою комнату.

Не желая заниматься самоанализом и бесконечным оцениванием сложившейся ситуации, я отправился в душ. Кипяток был мне необходим, чтобы прийти в себя, привести мысли и тело в порядок. Почистив зубы и одевшись, я разобрал сумку и подключил заряжаться iPhone. Надеясь, что этой стервы на кухне нет, я решил спуститься и найти чего-нибудь поесть. Но не тут-то было.

Она стояла за барной стойкой и смотрела впереди себя, попивая, скорее всего виски.

— Чувствуешь себя как дома? — резко спросил я, зайдя в комнату. Она вздрогнула от неожиданности.
— Тедди! Ты меня напугал, — проговорила она, откашливаясь.
— Первое, я тебе не «Тедди», — жёстко проговорил я, — А второе, при уже к себе, ты меня раздражаешь, — сказал я, оперевшись локтями о стойку, и сомкнув руки в замок.

Она быстро показывает мне свой драный язык, и выпивает остаток виски одним махом, после чего отставляет бокал.

— Тедди, не будь букой, — голос Джеммы становится медовым, а рука скользит по поверхности барной стойки, — Я же знаю, что ты всё о нас помнишь... В мельчайших подробностях.

Её губы растягиваются в приторной улыбке, а на щеке появляется ямочка. Джемма опускает кисть на кончики моих пальцев, но я тут же чувствую холод и отвращение, с тихим рычанием отбивая её руку — и сразу же хватаю её запястье. Она немного хмуриться оттого, что я очень сильно его сжимаю. Моё лицо приближается к её, карие глаза Джеммы загораются, улыбка перестаёт быть напряжённой.

Дорогуша, зря ты расслабилась. Теодор Грей готов поносить на тебя нецензурную брань и бесконечный не разбавленный сарказм.

— При всём уважении к женскому полу, ты стерва и дрянь. И я ничего не помню, кроме того, что ты самая обычная, самая заурядная шлюшка, которая может сосать как и кошелёк, так и член партнёра с одним и тем же энтузиазмом, — с медью в голосе высказал я, смотря в её равнодушные пустые глаза.

Джемма выдернула руку из моей и дала мне леща. Моё лицо — недвижимая бронзовая маска. Ничего не выражает: ни одной эмоции, ни одного движения, ни капли жизни. Кожа моя от злости и ярости побледнела сильнее. Даже там, на месте удара, где могла покрыться багряным румянцем. Джемма сжала губы.

— Ты — ублюдок, — выплёвывает она с мрамором в каждом звуке.

Я радостно и подоночно-счастливо улыбаюсь. Вот так, дорогуша.

— Увольняйся по собственному желанию, ибо каждый день, я буду высказывать к тебе своё отношение, — говорю я и беру яблоко из фруктовой вазы, жадно его откусываю.

Глаза Джеммы теряются, как и её лицо. Она смотрит то мне в глаза, то на мой рот, и никак не может определиться, какая часть моего лица её больше всего интересует. Шлюшка — этим всё сказано. По дурости, хочет всего, сразу, и с презентом.

— Вот что тебе нужно, — выгибает она бровь, — Моё увольнение?

Джемма обходит барную стойку, смотря мне прямо в глаза и останавливается только тогда, когда я бросаю на неё предостерегающий взгляд. Она хитро улыбается.

— Я не собираюсь терять эту работу, — выводит она каждое слово губами, — Меня может уволить только твой отец. И чем раньше это случиться, тем скорее я пойму, что это по твоей доброй воле, медвежонок Тедди. А это подтвердит, что тебе трудно со мной. Подтвердит то, что ты хочешь меня и устал бороться с собой. Вот, что подумаю я и о чём буду думать в первую очередь.

Мои глаза расширяются и я сглатываю кусочек яблока, который не успел проглотить.

Сука. Стерва. Дрянь. С чего она надумала себе эту чушь?!

Джемма наклоняется к моей руке с красным спелым плодом, и столь же жадно, но изо всех сил стараясь выглядеть сексуальной, отгрызает кусок, обнажая ровные белые зубы. Она прожевывает, не убирая от меня взгляда.

— Очень вкусно, — одобрительно шепчет она, — Буду ждать твоих оскорблений с нетерпением. Как никак — это проявление внимания, милый.

Я стискиваю челюсть. Впервые мне хочется стать кем-то сильным, кем-то диким — бросить её на пол и проявить методы садизма. Притом, что я никогда не хотел делать женщине больно, мне хочется сделать это что-то с Джеммой. Я хочу крепче взять кусанное ею яблоко и засунуть прямо в это наглое, грубое, бездонное горло.

— Иди ты к чёрту, сучка, — наклонившись к ней, шиплю я, и больно задев её плечом, вышагиваю по направлению к своей комнате, оставив зависнуть за моей спиной.

Но яблоко жжёт руку и вызывает отвращение от мысли о том, что она его кусала. Сколько членов успело побывать в её грёбаном рту? Я кривлюсь и кидаю яблоко за своё плечо — прекрасно зная, что попаду в неё.

— Чёрт! Мои волосы! — взвизгивает стерва, и я с трудом сдерживаю радостный смех, представляя, как обглоданное яблоко застряло в её «хвостике».

И лишь поднимаясь по ступеням, я бросаю на неё взгляд. Она выкидывает полу-огрызок в мусорный блок, смотря на меня с ненавистью и вызовом.

Ты очень скоро уволишься, Джемма, ибо Теодор Грей, тот, которого ты не знала — покажет тебе, что такое ад.

Я вхожу в свою комнату и падаю на кровать. От злости, переполняющей меня, мне хочется всё разрушить, но я делаю глубокий успокаивающий вдох и снимаю с зарядки iPhone. Мне нужна Айрин. Я уже дико соскучился. Поэтому, я так бешусь. Поэтому, мне не хватает кислорода. Поэтому, я хочу перевернуть мир вверх дном.

Дрожащими пальцами, я набираю ей СМС. Детка, ты мне нужна.

Айрин

Горячая ванна меня расслабляет, и я, улыбаясь самой себе, наслаждаюсь потрясающими мгновениями осознания своего счастья. Тед. Одно имя теперь вызывает в моём сердце тайфун и дарит невероятные ощущения. Воспоминания о том, что было сегодня — было сверхреальности. Он на моём теле — такой опытный, тяжёлый, сильный, нежный... Как я жила без такого, как он? Видимо, это было лишь существование, немного похожее на жизнь. В него нельзя не влюбиться: в эти глаза, в эти сильные руки, в эти дерзкие губы. Рядом с ним — я не могу думать ни о чём, а когда далеко — то думаю только о нём. Как бы мне хотелось знать, что он тоже думает обо мне.

Выйдя из ванны, я спускаю воду и тщательно вытираю своё тело полотенцем, довольная тем, что давно научилась взаимодействовать с воском. Теперь, я знаю, что это нравится Теду. Более-менее высушив волосы без помощи фена, я одеваю свой тёмно-бордовый шёлковый халатик и выхожу в свою комнату. Мой мобильник оповещает меня об СМС. В надежде, что это Тед, я подхожу к нему и открываю «входящие». 6! И все от Теда, с разницей во времени 5-7 минут!

«Айрин, мы не вместе всего час, но я уже дико скучаю»

«Айрин, ты нужна мне каждую минуту»

«Айрин, ответь, не испытывай судьбу»

«Айрин, клянусь Богом, если ты сейчас же не выйдешь на связь, я приму радикальные меры»

«Айрин, твоё решение таково, да? Чрезвычайные меры, чёрт подери?!»

«Бля. Я выезжаю!»

Я улыбаюсь экрану, как дурочка, и в моей душе разливается тепло. Как легко его взбесить! Мой злюка.

«Эм, Тед, я была в душе. Расслабься, если это ещё возможно, о'кей?»

Ответ приходит через семь секунд.

«Открой мне чёртову дверь, иначе я её сломаю»

Понятно. Расслабиться он сейчас не может.

Он здесь. Сердце тарабанит в грудную клетку, ломая рёбра, и я сбегаю по ступеням своей комнаты вниз, к прихожей, к нему...

Немного помедлив в поиске ключа, я открываю дверь. Тед смотрит на меня исподлобья томным взглядом, но лишь его глаза проносятся по моему телу, я чувствую, как загораются мои щёки и какой неистовый блеск поселяется в его зрачках.

— Заходи в дом, ты после ванны, а на улице прохладно, — говорит он, наступая на меня, и я пропускаю его, ступая обратно — внутрь. Только мы переступаем порог, и я закрываю на ключ дверь, Тед подхватывает меня на руки и несёт в мою комнату.

— Прости за столь поздний визит, но я должен был видеть тебя, обнять тебя, поговорить с тобой, поцеловать тебя, — начал Тед, сев рядом, опустив меня на кровать.

Он бы так и дальше продолжал перечисление, но я не дала ему закончить — нежно поцеловала его губы.

— Айрин, я, — он выдохнул, его мутные голубые озёра потемнели, — Ты не отвечала на СМС-ки, и я что только себе уже не нарисовал. Пожалуйста, не делай так больше, — в его глазах было такое беспокойство, что я даже застыдилась.
— Хорошо, не буду, обещаю, — тихо сказала я, — Ты хочешь поговорить?
— Да, — мягче сказал он, — Но когда я взял тебя на руки, а после понял, что под этим эротичным халатиком ничего нет, то хаотично растерял все мысли.

Я чувствую, что краснею и широко улыбаюсь.

— Тед, ты такой Тед, — вздыхаю я.
— Красноречиво, мисс Уизли, — шепчет он и снова целует меня. Моё тело, каждая жила и каждая кость — становятся мягкими и упругими.
— Айрин, я кое-что вспомнил из того, что хотел сказать, — пробормотал Тед, — Когда я ехал за тобой, я был полон радужных надежд. Я был уверен, что мы — не знаю как —, но обязательно будем вместе. Я и представить не мог, что... что всё будет настолько прекрасно. Я думаю, что ты должна знать: основная часть моих мыслей носит имя «Айрин». Знай, что я задаюсь вопросом: есть ли кто-либо счастливее меня, когда я с тобой? С тобой мой мир другой, Айрин, и я хочу быть в этом мире всегда, рядом с тобой и только. Кажется, прошла вечность за этот час, пока мы были вдали друг от друга. Прошёл час, а я уже устал. Очень устал. До бессилия в каждой мышце. Обними меня, умоляю, — попросил он, и я, едва дыша от волнения, от его слов, которые выносили меня в поднебесье, села на колени на кровати и крепко обняла его сильные плечи, которые поникли и требовали моей ласки — сейчас и немедленно.
— Ты тоже нужен мне, — сказала я тихо, — И больше ничего не надо.
— Я останусь у тебя сегодня, — прошептал он в мои волосы, — И плевать, что мне за это будет.