H love's J (Харли И Джокер)

Иног­да она зво­нит. Ды­шит час­то в труб­ку и мол­чит. По­том про­каш­ли­ва­ет­ся и бро­са­ет труб­ку. Бар­ри слу­ша­ет это сби­тое ды­хание, не зна­ет, что ему нуж­но де­лать. Го­ворит нес­коль­ко раз «ал­ло». Гул­кая ти­шина. Без­на­дега. На­вер­ное, она пла­чет где-то там, на дру­гом кон­це го­рода.

По­лиция дав­но пе­рес­та­ла сле­дить за его до­мом, те­лефон­ных ли­ний уже лет шесть как не прос­лу­шива­ют. Да и Хар­ли ос­то­рож­на — всег­да поль­зу­ет­ся те­лефон­ны­ми буд­ка­ми. Вы­бор слу­ча­ен, не под­чи­нен сис­те­ме. Пра­виль­но, на­вер­ное.

Бар­ри кла­дет труб­ку на ры­чаг, сто­ит на кух­не, прис­ло­нив­шись к раз­де­лоч­но­му сто­лу спи­ной, ку­рит. Это ведь он был всег­да бе­зот­ветс­твен­ным юн­цом — не слу­шал ро­дите­лей, не де­лал ни­чего по до­му, ку­рил вти­харя и цеп­лял дев­чо­нок. Хар­лин бы­ла не та­кой — серь­ез­ной и сос­ре­дото­чен­ной — сна­чала на спор­те, а по­том и на уче­бе. На­вер­ное, где-то сре­ди её иде­аль­но­го и слиш­ком хо­рошо ор­га­низо­ван­но­го ми­ра за­теря­лась лю­бовь. Толь­ко вот Бар­ри не ду­мал, что лю­бовь Хар­ли прев­ра­тит­ся в шрам, в не­зажи­ва­ющую ра­ну, в ха­оти­чес­кое бро­унов­ское дви­жение.

Бар­ри не сты­дит­ся сво­ей сес­тры. Так уж выш­ло, что она прев­ра­тилась в чу­дови­ще. Так все го­ворят, от по­лиции до род­но­го от­ца. И Бар­ри под­да­кива­ет, но на са­мом де­ле, глу­боко в ду­ше, он дру­гого мне­ния. Сам не зна­ет, по­чему. Не мо­жет пе­рес­тать лю­бить сес­тру. Мо­жет, как раз за те дет­ские вос­по­мина­ния, ко­торые хра­нят лишь они вдво­ем. О вы­соком звез­дном не­бе над ку­куруз­ным по­лем, о ли­цах, рас­цве­чен­ных вес­нушка­ми, о сме­хе та­ком гром­ком, что ка­залось, они по­лопа­ют­ся, как мыль­ные пу­зыри. Бар­ри все это пом­нит, уве­рен, что и Хар­ли то­же пом­нит. Ведь она зво­нит ему. Зво­нит уже поч­ти во­семь лет под­ряд, с не­боль­ши­ми пе­реры­вами. Ни­чего не го­ворит, но он зна­ет, кто на про­воде.

Кто бы мог по­думать — Хар­ли ведь уже во­семь лет с Джо­кером. Дол­жно быть, са­мые длин­ные от­но­шения в её жиз­ни. Ес­ли, ко­неч­но, это мож­но так наз­вать. Бар­ри не уве­рен, но, ка­жет­ся, Хар­ли счас­тли­ва. Нет, по-дру­гому. Без ума от счастья. И улыб­ка до ушей.

На­вер­ное, это кли­ничес­кий слу­чай, пси­хопат­ка его сес­тра, вот точ­но. Пло­хие пар­ни ведь её ко­нек. Ещё про­вере­но на А­аро­не. Бар­ри слы­шал, что не­доно­сок про­пал без вес­ти. По зас­лу­гам и наг­ра­да, - так ду­ма­ет Бар­ри. Ра­но или поз­дно жизнь до­гонит да­же са­мых рез­вых, вру­чит им при­зы за дос­ти­жения. Да, кар­ма все-та­ки су­ка ещё та. 

До Бар­ри кар­ма доб­ра­лась быс­тро. Скло­ки и ссо­ры, кри­ки и не­нависть. Раз­вод. Оди­ночес­тво. Об­щес­тво сы­на и до­чери по вос­кре­сень­ям. Пар­ши­вая кар­ма, жес­то­кая. Не по­вез­ло Квин­зеллам, на­до ду­мать. Все у них че­рез пень-ко­лоду, все не­нор­маль­но и как-то слиш­ком уж пе­чаль­но. Бар­ри по­чему-то ду­ма­ет, что ес­ли бы мать бы­ла жи­ва, все не по­лете­ло бы к чер­тям так быс­тро. Она бы не поз­во­лила.

Бар­ри са­дит­ся на про­дав­ленный стул, за­жига­ет но­вую си­гаре­ту, от­ку­пори­ва­ет бу­тыл­ку пи­ва и пя­лит­ся на тем­но­ту за ок­ном. Он не го­тов ещё ухо­дить, все ждет, что Хар­ли поз­во­нит сно­ва. Гу­док, ещё один, ещё. Он возь­мет труб­ку, а она про­из­не­сет ра­дос­тно и нем­но­го нас­мешли­во, как уме­ет толь­ко она: «Эй, чем­пи­он, ты что же спишь ещё?».

Бар­ри де­ла­ет гло­ток, за­тяги­ва­ет в лег­кие пе­пель­ный дым. Не в этой жиз­ни, не в этом ми­ре. Мо­жет, в дру­гой раз. Но на­деж­да, мер­зость та­кая, не хо­чет по­кидать его сер­дце. Глу­по-то как. Ждать, ког­да бе­зумие най­дет те­бя, ког­да вор­вется в твою жизнь и, ес­ли по­везет, ос­та­нет­ся в ней.

***

Бар­ри от­кры­ва­ет дверь клю­чом, не по­пада­ет в за­моч­ную сква­жину, вор­чит и впол­го­лоса ру­га­ет­ся. Пят­ни­ца, поз­дний ве­чер. В го­лове шу­мит все вы­питое в ком­па­нии креп­ких ре­бят с его учас­тка. На язы­ке неп­ри­ят­ный тер­пкий прив­кус. Гла­за сле­зят­ся, ка­шель зас­трял в гру­ди.

Бар­ри все ещё во­зит­ся с зам­ком, ког­да зво­нит те­лефон. Раз­ры­ва­ющая уши трель, ещё од­на. И ещё, ещё. Бар­ри чер­ты­ха­ет­ся. На­вер­ное, Ро­зе опять что-то по­надо­билось. Быв­шая не та­кая уж и быв­шая, как вы­яс­ня­ет­ся. Го­вори­ла ведь, что их свя­зыва­ют толь­ко Джен­ни и Ник­ки. Ну, и не­нависть за бес­цель­но про­житые го­ды, ко­неч­но. Ока­залось, не все так прос­то. Хо­тя, че­го же он ждал? С Ро­зой ни­ког­да не бы­ло прос­то.

Бар­ри зах­ло­пыва­ет дверь но­гой, ки­да­ет­ся к те­лефо­ну, на один­надца­том или две­над­ца­том звон­ке сры­ва­ет труб­ку, за­жима­ет её меж­ду пле­чом и ухом и не­доволь­но гар­ка­ет:

- Ал­ло!

На том кон­це про­вода ти­шина. Тя­желая и гне­тущая. На том кон­це про­вода ды­хание час­тое и сби­тое. Как буд­то его об­ла­датель так дол­го бе­жал, что те­перь не мо­жет от­ды­шать­ся.

- Да го­вори уже, черт те­бя де­ри! - не вы­дер­жи­ва­ет Бар­ри. Ро­за всег­да от­ли­чалась по­вышен­ной скром­ностью, ра­фини­рован­ностью. За это Бар­ри и по­любил её, за это и не­нави­дит её сей­час.

- При­вет, - про­из­но­сит ти­хий скри­пучий го­лос. Бар­ри за­мира­ет. Это ведь не Ро­за вов­се. По спи­не бе­гут му­раш­ки, во­лосы на заг­ривке вста­ют ды­бом. Он еле удер­жи­ва­ет в тря­сущих­ся ру­ках труб­ку. Он так дав­но не слы­шал это­го го­лоса. Ве­село­го, с нот­ка­ми нас­мешки и пре­вос­ходс­тва. 

- Встре­тим­ся в цен­траль­ном пар­ке? - пред­ла­га­ет Хар­ли так, слов­но ни­чего не про­изош­ло, буд­то они ви­делись толь­ко вче­ра. Бар­ри за­дер­жи­ва­ет ды­хание, в лег­ких жжет, но он ни­чего не мо­жет с со­бой по­делать. Это ведь чу­до, да? Чу­до, что она поз­во­нила, чу­до, что он ус­пел снять труб­ку. Чу­до, что она раз­го­вари­ва­ет с ним, чу­до, что он слы­шит её го­лос. 

- Ког­да? - вы­дыха­ет он су­дорож­но, при­жима­ет труб­ку не слу­ша­ющи­мися паль­ца­ми плот­нее к уху. В его ру­ке — ка­ран­даш, лис­ток бу­маги при­жат пле­чом к хо­лодиль­ни­ку. Он го­тов за­писать все ко­ор­ди­наты, ко­торые она даст ему. 

- Че­рез два ча­са на ста­рой дет­ской пло­щад­ке, - пред­ла­га­ет Хар­ли. Она не до­жида­ет­ся от­ве­та, ве­ша­ет труб­ку. Но его и не на­до. Бар­ри уже за­вязы­ва­ет крос­совки в ко­ридо­ре, спеш­но наб­ра­сыва­ет шарф, нах­ло­бучи­ва­ет шап­ку. Он так рад и так на­пуган, что кон­чи­ки паль­цев под­ра­гива­ют, не да­ют ему спра­вить­ся со шну­ров­кой. 

Бар­ри выс­ка­кива­ет на ули­цу. При­кури­ва­ет, жад­но за­тяги­ва­ет­ся. Он не уве­рен, что де­ла­ет все пра­виль­но, что ему во­об­ще нуж­но ид­ти к Хар­ли, но но­ги са­ми не­сут его на их ста­рое мес­то — на по­лураз­ру­шен­ную дет­скую пло­щад­ку, где они, уже сов­сем взрос­лые, лю­били встре­чать­ся пос­ле пе­ре­ез­да в Го­тэм и бол­тать обо всем на све­те. Хар­ли рас­ска­зыва­ла о сво­ей уче­бе, о ста­рых, жад­ных про­фес­со­рах, о том, как же ей хо­чет­ся быть луч­ше их всех, хо­чет­ся зас­лу­жить хоть что-то, мес­то под тус­клым го­тэм­ским сол­нцем, толь­ко для се­бя. Бар­ри слу­шал её и взды­хал — сес­тра всег­да бы­ла ум­нее, про­вор­нее, лов­чее. Ему не­чем бы­ло пох­вастать­ся пе­ред ней- он ра­ботал на строй­ке, за­висал ве­чера­ми в ба­ре, сни­мал мес­тных дев­чо­нок, ме­няя их как пер­чатки. Для не­го Го­тэм ни­чего не из­ме­нил. Сме­на дис­ло­кации, но не нра­ва. Мо­жет, имен­но по­это­му Хар­ли по­пала в ло­вуш­ку, а не он сам. Ей для это­го хва­тило го­нору, по­мог­ла не­вер­ная на­тура, да и сло­ман­ное в трех мес­тах за­пястье да­вало о се­бе знать. В тот день, ког­да Хар­ли впер­вые пош­ла на ра­боту в Ар­кхам, они сно­ва встре­тились на ста­рой дет­ской пло­щад­ке. Тог­да, на­вер­ное, Бар­ри по­нял, что все по­теря­но. Его сес­тра раз­ру­шена до ос­но­вания, вы­жата и вы­чище­на. Ни­ког­да не бу­дет преж­ней.

Бар­ри си­дит на скри­пучих ме­тал­ли­чес­ких ка­челях, рас­ка­чива­ет­ся из сто­роны в сто­рону. Ве­тер шу­мит в вер­хушках де­ревь­ев. Не­бо тем­ное, об­ла­ка рас­хо­дят­ся сов­сем чуть-чуть, что­бы по­казать жел­тый бок лу­ны. И так ти­хо, слов­но осень уби­ла все жи­вое, и ос­тался толь­ко он, си­дящий на ка­челях, ле­ле­ющий своё бе­зум­ное же­лание уви­деть сес­тру.

Кто-то кла­дет мяг­кие ла­дони на пле­чи Бар­ри. Он по­вора­чива­ет­ся не­хотя, слиш­ком мед­ленно. Хар­ли сто­ит пе­ред ним, приз­рак в ноч­ной мгле. Ку­та­ет­ся в свет­лую шу­бу, пар об­лачка­ми вы­рыва­ет­ся изо рта, под­ве­ден­но­го щед­ро тем­ной по­мадой. Свет­лые куд­ряшки па­да­ют на гла­за. Она выг­ля­дит да­же хо­рошо, - ду­ма­ет про се­бя Бар­ри. Но что-то все-та­ки не да­ет ему по­коя. Мо­жет, вы­раже­ние её ли­ца, или нап­ря­жен­ная стру­на поз­во­ноч­ни­ка. Или, мо­жет, тя­желые тем­ные си­няки, за­лег­шие под её си­ними гла­зами.

- При­вет, - улы­ба­ет­ся Хар­ли. При­кури­ва­ет. Све­том от за­жигал­ки ос­ве­ща­ет­ся её ли­цо в ноч­ной мгле. Бар­ри хо­чет­ся кри­чать. На ску­ле — ста­рый си­няк, жел­тый и сов­сем не страш­ный, на шее — си­нюш­ный, ли­ловый, сов­сем све­жий, на­поми­на­ет от­пе­чаток ла­дони.

Где-то глу­боко в сер­дце у Бар­ри, ка­жет­ся, раз­ры­ва­ет­ся со­суд. Кровь хле­щет из а­ор­ты, он за­дыха­ет­ся от ярос­ти, хо­чет кри­чать на неё, хо­чет схва­тить её за уп­ру­гие куд­ряшки, от­во­лочь до­мой, к от­цу, что­бы он, на­конец, на­казал Хар­ли за де­ло, за то, что она та­кая ду­ра неп­ро­ходи­мая. Но Бар­ри ни­чего не де­ла­ет. Смот­рит на то, как его сес­тра ку­рит, не за­тяги­ва­ясь, и го­ворит:

- При­вет. Я так ску­чал, - сучьи сле­зы, сов­сем не про­шен­ные на­вора­чива­ют­ся на гла­за. Он со­пит и вы­тира­ет ру­кавом ра­бочей кур­тки ли­цо. Нес­пра­вед­ли­во. Она смот­рит с удив­ле­ни­ем, с обо­жани­ем, но сов­сем не пе­чаль­но.

- Как отец? - спра­шива­ет Хар­ли, при­сажи­ва­ясь на вто­рые ка­чели ря­дом с Бар­ри. Её длин­ные ху­дые но­ги обу­ты в тя­желые бо­тин­ки, шну­ров­ка до щи­колот­ки. Она скре­щива­ет их, зап­ро­киды­ва­ет го­лову и рас­ка­чива­ет­ся в пол­ной ти­шине. Ка­чели не скри­пят, не из­да­ют ни зву­ка. - Как Ро­за, Джен­ни, Ник­ки?

- Отец все так же не­нави­дит те­бя, зна­ешь ведь, - тя­жело про­из­но­сит Бар­ри. Это ведь ста­рая ис­то­рия. - Ду­ма­ет, что ес­ли бы не ты, ма­ма бы­ла бы жи­ва.

К удив­ле­нию Бар­ри Хар­ли нер­вно и вы­соко хи­хика­ет, её смех в гул­кой ноч­ной ти­шине раз­но­сит­ся по ок­ру­ге пу­га­ющей трелью. Звон­кой, но хруп­кой. Бар­ри хму­рит­ся, в его сло­вах ведь нет ни­чего смеш­но­го.

- Я ра­да, что он все так же пос­то­янен в сво­ей не­навис­ти ко мне, это зна­чит, что мы все ещё семья, - по­яс­ня­ет свой смех Хар­ли и тут же сно­ва ста­новит­ся серь­ез­ной. - Мне жаль, - до­бав­ля­ет она. И Бар­ри от­че­го-то ве­рит ей. Ма­тери Хар­ли ни­ког­да не вра­ла, да­же в тот са­мый пос­ледний день в Ар­кха­ме. Пе­ред тем, как окон­ча­тель­но сой­ти с ума, пе­ред тем, как уто­нуть в пу­чине бе­зумия, Хар­ли ска­зала ма­ме: «Ты зна­ешь, ведь это са­мый луч­ший мой день». 

Бар­ри дол­го мол­чит, сно­ва за­кури­ва­ет. Слиш­ком час­то он стал ку­рить. Но ни­чего ведь не мо­жет по­делать с со­бой. Слиш­ком все за­пута­лось, слиш­ком все слож­но.

Он дос­та­ет бу­маж­ник, рас­кры­ва­ет от­де­ление, где хра­нят­ся кар­точки и ви­зит­ки, вы­ужи­ва­ет фо­тог­ра­фию Джен­ни и Ни­кии, по­казы­ва­ет Хар­ли.

Она бли­зору­ко рас­смат­ри­ва­ет фо­то, улыб­ка тро­га­ет её гу­бы. Она гла­дит паль­цем со сби­тым чер­ным ла­ком изоб­ра­жение де­воч­ки, ух­мы­ля­ет­ся.

- По­хожа на ме­ня в детс­тве, да? - спра­шива­ет с на­деж­дой в го­лосе.

Бар­ри ки­ва­ет го­ловой. Он не хо­чет приз­на­вать­ся се­бе в этом, но ему ра­дос­тно, что сходс­тво есть. Он счас­тлив, что Джен­ни так по­хожа на Хар­ли, хо­чет­ся пла­кать, хо­чет­ся выть от это­го сходс­тва. По­тому что это все те же си­ние гла­за, свет­лые хвос­ти­ки во­лос, тот же уп­ря­мый взгляд. Это уже не вы­лечить. Это с ним нав­сегда. Лич­ная Хар­ли, на­поми­нание, что где-то там, в сум­рачной мгле у не­го все ещё есть сес­тра.

Бар­ри хо­чет ещё что-то ска­зать. Что с Ро­зой они раз­ве­лись, и что он слиш­ком час­то пь­ет по ве­черам, что все пе­ревер­ну­лось с ног на го­лову, и что Ник­ки за­дира­ет­ся в шко­ле, и что отец бе­сит, и что иног­да Бар­ри все ещё пла­чет по ма­тери, и что ему так пло­хо, так ужас­но грус­тно без сво­ей сес­тры... Но он ни­чего та­кого не го­ворит, по­вора­чива­ет­ся ли­цом к Хар­ли и спра­шива­ет:

- Как ты?

Хар­ли не ус­пе­ва­ет ни­чего от­ве­тить. Смот­рит ку­да-то вдаль, на край по­ляны, в тем­но­ту оре­ховой ро­щи. Её гу­бы фор­ми­ру­ют бук­ву «о». Бар­ри сле­дит за её взгля­дом. По опуш­ке идет че­ловек. Ши­роки­ми, раз­ма­шис­ты­ми, нем­но­го нер­вны­ми ша­гами. Хар­ли дер­га­ет­ся, но ос­та­ет­ся си­деть на сво­ем мес­те. Её пле­чи под­ра­гива­ют, вся она на­пол­не­на ка­кой-то нер­вной, те­кучей энер­ги­ей.

Ког­да че­ловек под­хо­дит близ­ко, Бар­ри по­нима­ет, по­чему. Это Джо­кер. Бар­ри ни­ког­да не ви­дел зна­мени­того прес­тупни­ка так близ­ко. Толь­ко по те­леви­зору и в га­зетах, ни­ког­да вжи­вую. В ноч­ной мгле он на­поми­на­ет ге­роя гра­фичес­ко­го ро­мана в сти­ле ну­ар. Весь ги­пер­тро­фиро­ван­ный и, на­вер­ное, смеш­ной. Тем­ный тренч. Фи­оле­товый, - Бар­ри зна­ет, хоть в тем­но­те он ка­жет­ся чер­ным. Во­лосы гус­тые, но гряз­ные, ли­цо все в бе­лом гри­ме, шра­мы-бо­роз­ды по ще­кам, как круп­ные сле­зы, как вос­по­мина­ния на фо­топ­ленке. 

Он не­нас­то­ящий. Бар­ри не мо­жет по­верить, что та­кие лю­ди бы­ва­ют. Ког­да он ви­дит Хар­ли и Джо­кера в га­зетах и кри­миналь­ной хро­нике, это все ка­жет­ся та­ким да­леким, иг­ру­шеч­ным, муль­тяш­ным. Те­перь это боль­ше по­хоже на прав­ду.

Хар­ли сос­ка­кива­ет со сво­его мес­та, нер­вной, тан­цу­ющей по­ход­кой дос­ти­га­ет Джо­кера, по­виса­ет на его ру­ке, про­совы­ва­ет свою ла­дош­ку под его ло­коть. Ру­ка в кар­ма­не — ни­чего хо­роше­го от это­го ждать не при­ходит­ся.

Он не при­каса­ет­ся к ней, но Бар­ри ви­дит, как его те­ло нап­ря­га­ет­ся, вы­тяги­ва­ет­ся в стру­ну от её бли­зос­ти. Не­понят­но, хо­рошо это или пло­хо. Бар­ри уве­рен толь­ко в од­ном — у Джо­кера в кар­ма­не нож. И он им вос­поль­зу­ет­ся, не по­жале­ет.

- Ты спя­тила? - спра­шива­ет Джо­кер хрип­ло и раз­дра­жен­но, по­вора­чивая го­лову к Хар­ли. Гла­за блес­тят от ярос­ти и че­го-то, че­го Бар­ри не мо­жет до кон­ца по­нять, уло­вить.

- Ну да, - улы­ба­ет­ся Хар­ли за­ис­ки­ва­юще, лас­ко­во. Её взгляд на­пол­нен обо­жани­ем, лю­бовью та­кой все­пог­ло­ща­ющей, что у Бар­ри ще­мит сер­дце.

Джо­кер смот­рит на неё ещё се­кун­ду, а по­том ус­ме­ха­ет­ся. Сна­чала ти­ше, по­том все гром­че. Сме­ет­ся, при­жимая ру­кой, вы­ныр­нувшей из кар­ма­на, Хар­ли к се­бе. Она сме­ет­ся вмес­те с ним. Ма­ни­акаль­но, не­весе­ло.

- Объ­яс­ни, - ши­пит Джо­кер, вне­зап­но прек­ра­тив сме­ять­ся. Его ру­ка боль­но сжи­ма­ет клок во­лос Хар­ли, сжи­ма­ет её ли­цо. Бар­ри хо­чет вско­чить, бро­сить­ся к ним, от­ме­телить это­го уб­людка, заб­рать Хар­ли с со­бой, что­бы все на­конец-то за­кон­чи­лось. Но он не де­ла­ет это­го. Сам не зна­ет, по­чему, но ос­та­ет­ся си­деть на ка­челях. По­руч­ни та­кие хо­лод­ные, что, ка­жет­ся, его ру­ки при­лип­ли к ме­тал­лу.

- Мой брат, Бар­ри, - пред­став­ля­ет Хар­ли, взмах­нув ру­кой в сто­рону Бар­ри. 

Джо­кер за­мира­ет, по­вора­чива­ет го­лову к Бар­ри, смот­рит дол­го и прон­зи­тель­но, от­пуска­ет Хар­ли так рез­ко, что она чуть не па­да­ет на зем­лю, еле удер­жи­ва­ет­ся на но­гах.

Джо­кер под­хо­дит к Бар­ри так близ­ко, что он ощу­ща­ет ды­хание кло­уна на сво­ем ли­це. Нес­ве­жее, пах­ну­щее кровью и си­гаре­тами. Джо­кер нак­ло­ня­ет­ся, в ру­ке из ни­от­ку­да по­яв­ля­ет­ся нож. Хар­ли всхли­пыва­ет, то­нень­ко кри­чит. А Джо­кер смот­рит на Бар­ри, ты­чет нож ему в грудь, лез­вие ос­трое, блес­тя­щее. Бар­ри вне­зап­но по­нима­ет, что вот сей­час он ста­нет ещё бли­же к Хар­ли, сес­тре. Что от­де­ля­ет их друг от дру­га лишь свер­ка­ющее в лун­ном све­те лез­вие. 

- Джей, по­жалуй­ста, - про­сит Хар­ли, но близ­ко не под­хо­дит. 

- За на­ми хвост, ты это по­нима­ешь? - спра­шива­ет Джо­кер в от­вет. Его ли­цо на­пол­не­но яростью, на лбу за­лег­ли тя­желые мор­щи­ны. 

- Джей, я про­шу, - сно­ва пы­та­ет­ся Хар­ли. 

Он по­вора­чива­ет­ся к Хар­ли, гля­дит на неё. Дол­го, так прис­таль­но, ру­ки пе­реби­ра­ют нож, тренч, хо­дят ту­да-сю­да. Язык об­ли­зыва­ет гу­бы. Из гор­ла ис­торга­ет­ся ярос­тное ры­чание. Низ­кое, нем­но­го ди­кое. Это ярость, это раз­дра­жение. И Бар­ри вне­зап­но по­нима­ет, что это ведь от бес­си­лия. Страх лип­кий и бе­зыс­ходный вдруг от­сту­па­ет, да­ет Бар­ри сно­ва ды­шать. 

Он вы­дыха­ет су­дорож­но и с над­ры­вом. Джо­кер сно­ва по­вора­чива­ет­ся к не­му, ты­чет но­жом в грудь. Но стра­ха боль­ше нет, Бар­ри зна­ет. 

- Брат, - про­из­но­сит Джо­кер, ука­зывая на Бар­ри лез­ви­ем. А по­том вдруг пря­чет нож в кар­ман, мол­ни­енос­но по­вора­чива­ет­ся к Хар­ли, хва­та­ет её за ру­ку и та­щит прочь. 

- Дрян­ная дев­чонка, - ши­пит он, - ес­ли нас не бро­сят се­год­ня в Ар­кхам, твое на­каза­ние бу­дет жес­то­ким, так и знай!

- Мис­тер Джей, ну, не на­до, я же ни­чего не сде­лала, - ску­лит Хар­ли, еле пос­пе­вая за Джо­кером.

Бар­ри си­дит пря­мо, но встать не мо­жет. Ко­лени как же­ле, го­лова тя­желая. Син­дром вы­жив­ше­го. Хар­ли на­пос­ле­док обо­рачи­ва­ет­ся, ух­мы­ля­ет­ся, под­ми­гива­ет Бар­ри. Да­же в тем­но­те пар­ка он прек­расно ви­дит её улыб­ку, та­кую яр­кую и нас­то­ящую. И тог­да Бар­ри по­нима­ет, что Хар­ли — пос­ледний че­ловек, за ко­торо­го сто­ит бес­по­ко­ить­ся, что у Хар­ли де­ла луч­ше всех. Лю­бовь, та­кое де­ло.