Шанс на жизнь

Мы сидели на кухне, чтобы пообедать. Оба молчали. От мужчины ни звука. Он даже не чавкает. Хотя это и к лучшему. Не люблю таких людей. Со стороны он вроде не напряжён и не злой. Сидит себе спокойно, пока его кошка лежала на его бедрах. Он смотрел на свою тарелку, иногда ковырялся в ней, а так о чём-то думал. Думает, наверное, что я истеричка. Ну а что? И меня понять можно. На меня накинулись со всех сторон, а ещё шарахнули со смертью мужа. Но если успокоиться и логически подумать, то Чонгук прав. Он предоставил доказательства, что он не причастен к этим роликам. А особенно во втором. Его слова, которые прозвучали: «Мой дом не бордель, а я не их клиент» или «Я верен своему выбору», «В первую очередь я уважаю себя». А ведь это так. Мне двадцать пять, но ему тридцать семь. Он человек взрослый и кажется адекватный. Эмоционально стабилен. Поэтому поймёт мои эмоциональные качели. Меня подвергают манипуляциям и провокациям.

— После обеда зайди в мой кабинет, — вдруг слышится голос, и я сначала не понимаю, что он говорит мне.

— А? Что? — округлив глаза, переспрашиваю.

— Хочу показать тебе кое-что, если, конечно, ты мне поверила, — серьёзно и строго говорит, пока его голос звучал уверенно.

— Хорошо, — говорю я, кивнув головой, когда в голову кошки взбрела затея перелезть с Чонгука ко мне.

— Сиди смирно и не лезь на стол, — строго запрещает мужчина кошке, которая удивительным образом понимает, что ей говорят. — Персик, — грозно повторяет, когда кошка ставит передние лапы на стол с едой. Она вновь мяукает, но её когти цепляются за скатерть, и когда она передумала, начала стягивать ткань. Чонгук весь напрягается, когда стоящие на столе предметы начинают скатываться и вот-вот упадут.

— Стой, Персик, — говорю я и, вставши с места, хватаю её, начиная отцеплять её лапки от скатерти. Но либо ей становится больно, либо неудобно, и она царапает меня по руке когтями. Я, ахнув, отпускаю её, падая на колени и случайно положив руку на крепкое бедро мужчины, отчего он аж дёрнулся. Чуть ли не выронив чашку с кофе.

— Блядь, Персик, — почти кричит мужчина, который увидел, как из царапины выступает кровь. А кошка, облизываясь, мяукает, словно жалеет.

— Простите, — говорю я, всё ещё сидя на коленях.

— Вставай, — говорит он и, не дождавшись, хватает меня за локоть, помогая встать. В это время звонят в дверь, и молниеносно откуда-то появляется дворецкий, который открывает дверь и кивком головы приветствует гостей. — Принеси ещё аптечку, — просит мужчина, посмотрев на пришедших. — За что ты просишь прощения? За то что моя же кошка тебя ранила? — я не успеваю ответить, лишь поднимаю уголки губ.

— Привет, — здоровается Хосок, смотрящий на нас.

— Привет, хён, — приветствует Чимин, а потом и мне кивают. Они так пристально смотрели, что как-то смущало.

— Господин, — говорит дворецкий и передаёт мужчине аптечку. Чонгук кладёт аптечку на стол и, открыв её, сразу ищет нужное.

— Дай я промою, — говорит он, и я отрицательно качаю головой.

— Я сама, а к вам гости, — говорю я, посмотрев на покраснение на руке, которое начинает жечь. — Я после зайду, — заканчиваю я и, посмотрев на парней, киваю головой, чтобы скрыться.

Меня провожает сразу несколько пар глаз, так что я чувствовала это затылком.

— Всё хорошо? — спрашивает Хосок, уже более спокойно заходя и садясь.

— Что случилось? — спрашивает Чимин, который увидел красноту на руке. — Персик цапнула?

— Она обычно её любит, как ни странно, — сам удивляясь, говорит мужчина, — а сейчас не знаю, что на неё нашло.

— Питомцы чувствуют своих хозяев, — говорит Хосок, пока Чимин крысятничает, ища что поесть. — Вы говорили о чём-то серьёзном?

— Мы вообще молчали, если это можно принять за серьёзность, — говорит Чонгук, тоже садясь, но жалея, что не смог помочь Джерен. Хосок наливает себе апельсиновый сок, пока Чонгук, опустивши глаза, смотрит на своё бедро, где Джерен коснулась. Касание было мимолётное, не специальное, но напряжение и раздражение смогло вызвать, так и отправить туда, куда не надо. Надо, но не сейчас. Совсем не вовремя: член вспомнил, что может возбуждаться. Чимин сидел рядом и крутился во все стороны. Словно в заднице червяк крутит его. Вот и увидел выпуклость в джинсах, отчего смущённо начал улыбаться, поймав на себе предупреждающий взгляд Чонгука.

— Хён, ты... — не успевает договорить, как его грубо и серьёзно перебивают.

— Заткнись! — грубо говорит Чонгук, зная, что скажет младший. А Хосок вообще не понимает, о чём это они. — Чего приперлись? — спрашивает Чонгук и опускает одну руку под стол.

— Открыт вопрос с гаражом, — говорит Хосок, совсем не зная, что творит мужчина перед ним.

— Именно? — спрашивает Чонгук и незаметно для всех щупает член поверх плотной ткани джинсов, так что напряжение утихает.

— После смерти Канджуна туда никто не приезжает. Может, изменить местоположение? — спрашивает Хосок, а Чонгук пытается концентрироваться. Не думать о Джерен, но одна мысль о том, как бы это выглядело в спальне, сводит с ума. Она на коленях с покрасневшим лицом, зацелованными губами, готова сделать ему минет. Чёрт. Зря он фантазирует об этом сейчас. Член упирается в ширинку сильнее, так что мужчина хочет сморщиться.

— Я подумаю, — говорит Чонгук и ладонью давит на своё достоинство, но не помогает. Джерен спровоцировала его такое состояние случайно, а мозг разыгрывает. В голове мелькают моменты в парке. Чонгук чувствовал всю реакцию тела Джерен. То как она каждый раз вздрагивала. То как она покрывалась мурашками. То как она вытирала руки. Тогда не было времени обратить на это внимание, хоть и замечал всё. Он бы хотел прижать её к своему телу, как это было в парке, и зацеловать так, чтобы губы болели и пульсировали.

— О чём ты думаешь? — спрашивает Хосок, когда видит, что друг витает в своих мыслях и, кажется, совсем не слушает. А ещё иногда закусывает нижнюю губу. А Чимин хихикает. В отличие от Хосока, он видит руку старшего и вполне понимает, что он делает под столом. Пытается унять напряжение, но вряд ли это поможет. — Че ты ржёшь?

— Да, так.

— Это всё? — торопливо спрашивает Чонгук, понимая, что так напряжение не унять. Парни кивают, и Чонгук тоже. — Я подумаю и дам ответ, а пока идите, — открыто гонит друзей. Если Чимин всё понимает, то Хосок нет. Поэтому немного недоволен.

— Куда ты торопишься?

— В сон клонит, — врёт мужчина. Встать и уйти первым не может — и Хосок увидит. Ему и так хватает лисьих, хитрых взглядов Чимина. Обоих не вытерпит.

— Пошли, заодно покажу одно местечко, о котором говорил, — говорит Чимин, отвлекая друга и, закинув руку на его плечо, уводит. Хосок выходит, а Чимин подмигивает. А Чонгук показывает ему кулак.

Парни уходят, а он, вскочив с места, чуть ли не сбив с пути дворецкого, поднимается в свою комнату. Нужно срочно в душ, снять напряжение. Остаётся только один метод. Действенный и рабочий. Это подрочит себе, давая волю фантазиям, чтобы уж окончательно помогло.

А кто-то уже в машине пишет: «У них всё хорошо, нет никакой напряжёнки. Джерен спокойна и, кажется, не собирается что-либо предпринять».

***

Я стучу пару раз и, услышав разрешение, вхожу в его кабинет. Сразу замечаю, что он переоделся и, кажется, вышел из душа. Отросшие волосы слегка влажные. На нём лёгкая белая рубашка с парой расстёгнутых пуговицами и свободные домашние бермуды.

— Заходи, — я слышу его низкий бас и киваю, пока он занимает своё место перед компьютером.

А я хотела рассмотреть его кабинет. Я здесь впервые и могу сразу сказать, что кабинет идеально к нему подходит. Тяжёлые дубовые панели стен поглощали свет, оставляя помещение в полумраке, нарушаемом лишь тёплым золотистым сиянием настольной лампы. Её абажур, обтянутый мягкой кожей, отбрасывал приглушённые блики на массивный стол с идеально гладкой столешницей. На нём ни одной лишней бумаги, только чёрный роскошный письменный набор и аккуратно сложенные документы.

В глубине комнаты, у стены, стоял низкий диван в тёмно-сером вельвете. Рядом — два кожаных кресла, чуть более жёстких, для тех, кому не положено засиживаться. На полу — ковёр с коротким ворсом, приглушающий шаги. Над искусственным камином висела картина в строгой раме: что-то классическое. На полках — книги в одинаковых переплётах, расставленные с военной точностью. Шахматы на отдельном столике, глобус с потёртой позолотой, хрустальный бокал для коньяка — детали, выдающие привычку к размышлениям. Здесь не было ничего лишнего. Ни ярких красок, ни беспорядка. Только власть, обёрнутая в комфорт. Как сам владелец.

— Как тебе? — вдруг спрашивает.

— Что? — растерянно произношу, округлив глаза.

— Как тебе мой кабинет, — я кусаю губу, понимая, что заметил, хоть и прямо не смотрел на меня.

— Строго, сдержанно, но со вкусом, — говорю я, слыша, как он усмехнулся.

— Тогда подойди ко мне, я покажу тебе ролик, — говорит Чонгук, и я подхожу к нему. Он держал видео на паузе, и когда я обхожу его стол, становясь за его спиной, он включает видео. — Здесь я впервые заподозрил Юнги в неладном, — говорит мужчина, и я понимаю, что это то видео. Первое видео, в котором Чонгук якобы бросался на брата. Я наклоняюсь, подходя к нему ближе, чтобы рассмотреть находящихся там людей. — Он за моей спиной начал договариваться с моими клиентами, предоставляя им подделки, когда я отвечал за качество, — говорит мужчина, пока не зная, что я так близко к нему стою. — Он меня подставил, и я тогда готов был его удушить, — говорит именно тогда, когда видео доходит до момента, который я получила. Там даже Канджуна не было.

— А Канджун, его здесь нет? — спрашиваю я, не заметив, как он сжался весь, покрываясь мурашками.

— Н... нет, кхм, — голос задрожал из-за того, что Светлячок дышит прямо в затылок. Её горячее дыхание касается его кожи, а непослушный организм реагирует на это по-своему. Что за день сегодня? Недавно ведь из душа вышел, выплеснул оргазм, обильно кончил, а член снова зашевелился. Что за реакция такая на Джерен появилась? — Был в Корее, но там его не было.

— Удивительно, как смонтировал видео? — спрашиваю я, обдавая его шею дыханием, так что он кусает щеку изнутри. А руку так сильно сжимает в кулак, что костяшки бледнеют. Он пытается не возбуждаться, но член к его сожалению встаёт. А из-за лёгкой ткани бермуд Джерен заметит это сразу. Сука.

— Он до мозга костей хорошо разбирался в компьютерах, в таких монтажах, — говорит мужчина, и я для себя киваю, но хватаюсь за его крепкое плечо, когда щиколотке что-то касается. А Чонгук тихо стонет. Это безумие. Чёртово испытание на выдержку.

— Извините, — говорю я сразу убирая руку, — что-то коснулось моей ноги, — объясняюсь, чтобы недоразумений не было.

— А вот второе видео, ты вряд ли захочешь увидеть в оригинале, — говорит мужчина, бросив на меня взгляд, пока сам скрывает своё возбуждение рукой. Он надеется, что Джерен не захочет, иначе туго будет Чонгуку.

— Извините, стоило вам это показать, — сожалея, говорю.

— Перестань постоянно просить у меня прощения, и я бы заблуждался, — говорит он, несмотря на моё лицо, а я почему-то хотела поймать с ним зрительный контакт. — Человека удобно подвергать в замешательство, когда один не знает другого, — говорит Чонгук, и я киваю. — Поэтому, всё нормально, — говорит он, и я поджимаю губы. — Как рука? — сразу меняет тему разговора.

— Нормально, — говорю я, посмотрев на пластырь, который склеила после того, как обработала царапину. — Тогда, я пойду, — говорю я, а внутренняя буря и недоверия утихают. Тут он честен. Всё показал и рассказал. У меня нет сомнений.

Он кивает, а когда начинаю шагать ко двери, он встаёт с места, чтобы сопроводить, а потом закрыть дверь. Я шла к двери, зная, что он идёт за мной. Я только открываю дверь, когда Персик словно откуда-то то ли прыгает, то ли падает с чьих-то рук, страшно зарычав, что сама пугаюсь. Я от страха вскрикиваю и вскакиваю назад. Я хотела убежать и скрыться, но сбиваю с ног Чонгука, с которым грохаюсь на пол. Он тихо стонет из-за удара спиной об пол, а я упала на него, пряча лицо в его крепкой и широкой груди. Служанка, которая несла кошку к хозяину, защемила её хвост, отчего она так среагировала и спрыгнула с её рук, прямо в момент, когда дверь открылась. Она боязливо кусает губы, с кошмаром смотря на дверь, думая, что её вот-вот поймают, но она услышала, как Госпожа вскрикнула, а потом и грохот. Она пугливо смотрит и видит их лежащими. Поэтому, молясь всем богам, убегает из места преступления, пока не поймали и не наказали.

— П...простите, — мямлю я, всё ещё лежа на нём. — Вам больно? — жалобно спрашиваю, бедром чувствуя что-то твёрдое. А Чонгук тяжело вздыхает, руками держа меня за талию.

— Ради бога, что сегодня с этой кошкой, — едва слышно, возмущённо говорит Чонгук. — Всё в порядке, — говорит он, когда мы наконец сталкиваемся взглядами.

Мы ничего не делали, а просто смотрим друг на друга, когда внутрь подкрадывается что-то непонятное. Гримучее. Скручивающее. Его обычно холодные, безэмоциональные глаза заполняются какой-то тревогой и неким страхом, который я не понимала, почему. Поток мыслей обрывается, когда Персик всё же приходит и ластится к моим ногам. Я от неожиданности вздрагиваю, дёргая ногой, когда в голову бьёт осознание. Что это твёрдое, что касается моего бедра. Чёрт.

Кошка, мяукая, взбирается на мою спину, заставляя мужчину обнять меня. Он одной рукой обнимал за талию, а кладёт так, чтобы держать мой затылок, а потом недовольно хрипит. А я сгорала от стыда. Мужчина подо мной лежит возбуждённым. Его немаленькое достоинство крепко касается моего бедра, отчего невольно краснею. Я не знаю, о чём он думал или думает, что у него встало. Но чувствовать член деверя — это очень смущает. Я знаю, он мужчина, у него тоже может вставать, но было бы хорошо, если бы это оставалось в тайне.

— Слезь с неё, — недовольно говорит Чонгук, периодически хватая её лапы, боясь, что она вонзит когти в мою спину. — Персик, отстань от неё, — говорит Чонгук, слыша её мурлыканье. Кошка не слушается, отчего он спокойно хватает её за шкирку, снимая с меня. — Пошла отсюда, — шлепает её по заднице, так что она убегает. — Она тебя не царапнула? — спрашивает мужчина, и я отрицательно качаю головой. — Чего покраснела?

— Да, так, — отмахиваюсь, чувствуя его напряжённое тело и сильные руки. — Я пойду, — вновь повторяю и пытаюсь встать. Мне приходится опереться в его пресс, иначе упаду на него заново. Я какими-то усилиями сажусь на колени, но он, блядь, привстаёт на локтях, так что его член касается моего колена. Так как его одна нога была между моих. И это было невозможно не заметить. Я ещё глупо из-за растерянности бросаю взгляд туда, так что краснею гуще прежнего. Я отчётливо вижу большой комок и пугливо смотрю на него. Оба застываем, словно забыли дышать. Так неловко.

Он так пытался скрыть своё возбуждение, но Светлячок не только почувствовала, но ещё и увидела. Она покраснела из-за этого. И дыхание её сбилось тоже из-за этого. Но и сам не лучше. Ему почти сорок, но впервые в жизни смутился. У него с самооценкой всё хорошо. Он не стесняется ни своей внешности, ни тела или достоинства. И того, что дружок реагирует на любимую. Он с молодости следит за питанием и физической подготовкой, но Джерен для него всегда будет маленькой, невинной девочкой. Которую он любит всем сердцем. Где-то десять лет назад, Джерен упала на него также, влюбила в себя и без спроса поселилась в его сердце и стала всем для него. Если бы только тогда он не постеснялся своего возраста и потихоньку сближался с ней, всё было бы по-другому. А за это время ей бы исполнилось восемнадцать, и возможно, она приняла бы его чувства. У них бы была интимная жизнь. Джерен тогда не стеснялась бы его стояка. Но этого нет, поэтому он не знает, что делать, а она сидит красным лицом.

Люди встречаются, сходят с ума,
Нервно рисуют свои этюды,
Тот, кто сильнее — посмотрит в глаза,
Кто послабее — целует в губы.

Ж

аль, что Чонгук оказался тем, кто был сильнее, а Канджун оказался тем, кто послабее.

Я встаю с места и глупо хотела посмеяться впервые от души. От всего этого абсурда. Я почему-то каждый раз думала, что ему чужды иные эмоции, кроме холода, отстранённости, сдержанности и так по кругу. Но оказывается, и он может смущаться и переволноваться. Он даже чутка растерялся. Его обычно холодные глаза отражают его эмоции, которые мужчина переживает. Странно, но удивительно. Он тоже живой человек с душой. Я боялась этого человека, и в какую глупую ситуацию с ним попала. Сумасшествие.

— Я пойду, — еле сдерживаясь, говорю.

— Джерен, — он взволнованно шагает ко мне, так что я всё же не сдерживаюсь и смущённо улыбаюсь.

— Не беспокойтесь, всё нормально, — говорю я, улыбаясь и смотря на него. — Я понимаю. У всех бывают такие моменты, — хохотнув, говорю, так что он сначала теряется, а потом и удивляется увиденной реакции. Он думал, что Джерен разозлится и скажет, что его член встал из-за неё и так далее, но она с пониманием отнеслась. Неужели сблизились?

— Ты не злишься? — удивлённо спрашивает.

— Зачем? Это же природа, — кусая губу, смущённо улыбаюсь. — Не буду мешать, — хохочу я и тихонько ускользаю.

Чонгук в какое-то время стоит в ступоре. Джерен подумала, что он просто возбудился. Если бы знала, что из-за неё, вряд ли бы так отреагировала. Но как бы ни было, Чонгук улыбнулся. Расслабился. Всё нормально.

Он бросает взгляд на свою кошку, которая облизывается.

— Ещё раз подставишь меня в такое неловкое положение, — тянет мужчина, садясь на корточки перед Персиком, — сама будешь помогать решать, ибо я больше не сдержусь, — улыбаясь, говорит Чонгук и, погладив кошку, запирает дверь. А потом садится на своё кресло.

Он откидывается на кресле и тянет свои бермуды вниз, давая свободу крепко стоящему члену. Он даже не будет давать себе время успокоиться, потому что это запросто не поможет, пока не даст себе разрядку. Со Светлячком так не работает. Он опускает взгляд на свой член с розовой, сочащейся головкой и кусает нижнюю губу. Как же она возбуждает. Чонгук окольцовывает головку, слегка сжимая её, так что с губ вырывается первый стон. Он рукой ластит её, а потом, держа туго, скользит ниже до основания. Он скользит по всей длине и прикрыв глаза вспоминает, как она лежала на нем. Он даже не почувствовал её веса. У неё такая нежная кожа, что можно оставить следы своих пальцев, если крепко сжать. Он чувствовал как её грудь, животик и всё тело касалось его. А потом в попытке встать села на его ногу, так что Чонгук хотел бы, чтобы она оседлала его. Желательно будучи голой. Чонгук стонет, когда сильнее сжимает, ускоряя движение рук. Он соединяет пальцы создавая узкое кольцо, пока сам представляет как бы усадил её на свой большой член. Вздох срывается с губ, а голова запрокидывается, пока сам потихоньку начинает толкаться в кольцо. Его размер для неё наверняка был бы большим, и ей бы понадобилось время чтобы привыкнуть. Она бы.., ах, сжимала его.

Чонгук бешено начинает толкаться от представлений в голове, а потом вновь активно надрачивает, когда по ладони расстекается сперма. Он со стоном кончает пачкая руку и бермуды, но зато напряжение отступает и наконец становится спокойно. Он часто дышит и немного вспотел. Нужно быстро сгонять в душ.

— Ты мое безумие, Светлячок. Ты бы знала, как ты сводишь меня с ума, — с хрипотцой, с басом говорит Чонгук и глубоко выдыхает.