Глава 4
Я утром просыпаюсь с чувством, что меня кто-то целовал, пока я спала. Это либо сон, либо не знаю что. Но ощущения такие реальные, я точно чувствовала чьи-то губы на своей щеке. Такие мягкие, тёплые, чувствительные губы, а ещё крепкие руки, которые меня держали. Бывают сны, в которых ты всё чувствуешь, в некоторых случаях даже принимаешь за реальность, что, проснувшись, бываешь в ступоре, ведь во сне ты это делал, или ты с ним был, или ещё что-то. Может, и мой сон такой? Или Канджун целовал, пока я спала?
Я сажусь на кровати, когда Канджун в одном полотенце выходит из душа. Я рассматриваю его тело, понимая, какой он красивый. Он высокий, со светлой кожей, красивыми пухлыми губами, прямым носом, карими глазами, густыми бровями и ресницами, очаровательной улыбкой. Словно стандарт внешности корейца, чего не скажешь о его брате. Мужчина гораздо выше и мощнее Канджуна. Его тело более отточенное, изгибы более рельефные. Ощущение такое, будто он даже своим бицепсом может задушить шею человека. А если шея такая тонкая, как у меня, то вообще сломает. У него отросшие угольно-чёрные волосы, глубокие, чёрные глаза с серьёзным и хмурым взглядом, которыми он может запросто проникнуть внутрь и заставить сказать любую правду, которую хочет услышать. Чёрные брови, длинные ресницы, крупный нос с тонкими, вечно поджатыми губами, а ещё его сносящая к чёрту мощная, тяжёлая аура. От таких людей хочется и убежать, и прижаться. Такие люди почему-то всегда привлекают внимание своей аурой, харизмой, холодностью, отстранённостью, чего не скажешь о Канджуне. Я иногда думаю, они точно дети одних родителей. Они словно инь и ян. Один относится к тьме, а другой к свету. Может, поэтому я влюбилась в Канджуна, когда училась в Париже? Если не взять мою влюблённость в своего Длинноногого аджосси, которого я год искала. Было глупо любить своего анонимного знакомого, который каждый раз вытаскивал меня из всякой жопы, когда было я думала, что жизнь от меня отвернулась. Десять лет прошло, как я мечтаю узнать о нем, увидеть его. Вряд ли сейчас получится чтото большее, но тогда..., если бы он тогда появился передо мной и признался, что он – это он, я бы точно стала бы его. Если конечно и он ко мне что-то ко мне чувствовал. Судя сейчас, мне кажется он был влюблен в меня, но... Но а Канджун лёгкий на подъём, всегда радостный, открытый, общительный, с хорошим чувством юмора, к таким людям быстро тянешься и привыкаешь. А от таких, как Чонгук, сторонишься, боишься и желаешь не попадаться в его чёрные омуты лишний раз, чтобы наверняка себе же не навредить. А когда сидишь с ним рядом, боишься так, что иногда вздрагиваешь, и дрожь проходит по телу.
Я помню нашу первую встречу, когда Канджун решил познакомить меня со своим старшим братом, который почему-то не шёл на контакт. Закрытый, холодный и чёрствый. Он мне сразу же не понравился. С ним не было общих тем, а ещё он как-то странно на меня смотрел, чем пугал. А когда я узнала, что он сидел в тюрьме, я окончательно поняла, что человек он плохой и страшный, но приходилось с ним как-то контактировать, ведь он брат моего мужа. Но сейчас он словно изменился. Повзрослел. Он значительно стал старше. Тридцать семь лет — не шутки, и как ни говори, сидел ты по какой-то причине или без, это меняет человека. Видимо, поэтому и он изменился.
Кстати, о нём. Вчера ведь, в темноте, он пришёл ко мне и успокаивал, а я, дура, его со страха обняла. Как мне теперь показаться перед ним? Что я ему отвечу, если он вдруг спросит, почему я так сделала? А что если он разозлился и больше видеть меня не хочет и думает, что я какая-то бесхарактерная? Боже. Мне стыдно. Стыдно ужасно.
— Канджун, — зову я, когда муж кивает, пока, смотря в зеркало, наносит крем от загара, — ночью, когда я спала, ты меня целовал? — спрашиваю я, видя, как он улыбается.
— Во время секса целовал, — признаётся старший.
— Нет, не тогда, а ночью, когда я спала?
— Тебя на руках принёс Чонгук, может, он тебя целовал, пока нёс, — спокойно говорит Канджун, а меня словно током ударяет, и я напрягаюсь.
— Ты это так просто говоришь, словно это что-то нормальное, — говорю я, смотря на мужа, который улыбается.
— Он же мой брат, ничего ведь в этом нет, — хмыкнув и поджав плечами, говорит, не зная, какую бурю негодования он во мне разбудил.
— Ты вообще слышишь, о чём ты говоришь? — сразу разозлившись, спрашиваю, хмуря брови. — Как это «он же мой брат»? То есть, если он посмотрит на меня как на женщину и захочет заняться со мной сексом, это, по-твоему, нормально? — загоняюсь, спрашиваю, а он словно специально улыбается ещё шире. — То есть ты не против?
— А что в этом такого?
— Канджун! — повышаю голос. — То есть я могу спокойно идти и изменять тебе с ним? — спрашиваю, а он смеётся. — Да пошёл ты к чёрту, — ругаюсь я, смотря на него и вскакиваю на ноги. — Я, по-твоему, игрушка? Мы в садике, мы дети, что ты делишься своей женой так, словно я ничего не значу! — окончательно злюсь я, горя всем телом. Во мне бурлит такая агрессия, что я готова треснуть его.
— Я же пошутил, — говорит Канджун и, подходя ко мне, пытается обнять, но я отталкиваю его руки.
— Не трогай меня! — недовольно и зло говорю, готовая сжечь его взглядом. — Я ещё хотела от тебя ребёнка, а ты умом даже не подрос, раз так думаешь.
— Ну, любимая, я же пошутил, — жалобно говорит Канджун, чем сильнее злит меня.
— Да пошёл ты, — зло фыркаю я, не давая ему коснуться себя.
— Я шутил.
— Так не шутят, и раз ты не можешь нормально и смешно шутить, заткнись, — меня аж трясёт от злости. — Ты мог сказать, что загрызёшь глотку, даже если он твой брат, посмей он посмотреть на меня с такими глазами, а не так, что ты совсем не против, если он захочет меня трахнуть. С такими твоими мыслями не только он, но и другие желающие приударить за мной появятся, и как мне чувствовать себя защищённой? Кто меня защитит, если мой же муж не против? — оттолкнув его, выхожу прочь из комнаты, быстро спускаясь вниз, выхожу на улицу, чтобы подышать свежим воздухом и как-то расслабиться.
***
Просидев на качелях достаточно времени, я так и не смогла понять шутку Канджуна и успокоиться. Стоит об этом подумать, как меня охватывает злость. Не понимаю я таких шуток. Муж тем более не должен так шутить, если правда любит свою жену. Такое ощущение, словно я и гроша не стою для него. Что ему насрать, займись я с кем-то другим сексом, что он спокойно скажет: «Да ладно, с кем не бывает». Зачем мне тогда в принципе муж?
Я замечаю Персика и, встав с места, иду к нему, который оказывается, шёл к своему хозяину, разговаривающему по телефону, сидя на летней веранде. Перед ним лишь ноутбук, какие-то папки и, кажется, чёрный кофе. Он в широкой, даже для него самого, одежде: в огромной белой футболке с длинными рукавами и в широких чёрно-серых домашних штанах. На его ухе блестят серёжки, а сам он очень сосредоточен, что даже не замечает меня. Персик, мяукая, прыгает на стол мужчины, который на это реагирует весьма спокойно, подняв руку и гладя пушистую шерсть. Я подхожу к ним и аккуратно забираю кошку, поглаживая её за ухом, и она сразу расслабляется и ластится. А я осторожно сажусь рядом с мужчиной, боясь лишний раз пошевелиться, чтобы не испортить его концентрацию или не отвлечь от важного обсуждения. Но он быстро заканчивает разговор, утыкаясь в ноутбук, смотря на какие-то графики. А я смотрю на него, точно зная, что он не замечает. Меня грызли вопросы, было интересно узнать у него некоторые вещи, но я боялась, зажималась, что он может сказать: «Оставь меня в покое и не отвлекай».
— Спроси, что ты хочешь узнать, — вдруг из мыслей вырывает серьёзный, низкий хрипловатый голос, и я от неожиданности вздрагиваю. — Если ты думаешь, что ты невидимка и я не замечаю твоего взгляда, — говорит мужчина, беря паузу, чтобы посмотреть на меня, и только потом продолжает, — то ты ошибаешься.
— Простите, я не хотела вас отвлекать, — виновато говорю, опустив глаза.
— Что-то случилось? — серьёзно спрашивает он. Я только поднимаю глаза, собираясь ему ответить, как замечаю идущего Канджуна.
— Любимая, — начинает муж.
— Если ты сядешь сюда, то я уйду, — серьёзно говорю, не замечая, как мужчина, нахмурив брови, смотрит на нас. — Уходи, Канджун, я зла на тебя.
— Что ты здесь делаешь?
— Придумываю план, как затащить твоего брата в постель, это же нормально, — вновь злясь, говорю я, отчего Канджун вздыхает, а мужчина напрягается, не всё понимая. — Уходи.
— Джерен… — делает шаг ко мне, собираясь схватить и обнять, но я отдаляюсь, так что плечом касаюсь плеча Чонгука, а ощущение такое, будто касаюсь камня.
— Оставь её, Канджун, — хмуро и серьёзно говорит мужчина, и Канджун смотрит сначала на меня, понимая, что я не хочу с ним говорить, а потом на брата, видя его серьёзность, и сдаётся. Кивает и уходит. — Почему разногласия?
— Раз вы дали разрешение, то скажите мне, — говорю я, повернувшись к нему, и он кивает, давая понять, что внимательно слушает. — Вы ведь любите какую-то женщину, — говорю я, и мужчина вскидывает брови, словно хочет отрицать, — даже не думайте отрицать, вы вчера сами признались, что татуировки на вашем теле имеют значение, связанное с кем-то, — продолжаю я, а мужчина сводит брови, внимательно смотря, и я прижимаю кошку к себе теснее из-за нервозности. — Я знаю, что вы натуральнее всех встреченных мной мужчин, — говорю я, когда кошка вырывается из моих рук и убегает, и я чувствую, как меня покинула опора, — поэтому скажите, вы влюблены в кого-то?
— Допустим.
— Скажем, я та женщина, которую вы любите, — говорю я, совсем не зная, какие смешанные чувства во мне вызываю, но замечая, как он напрягается, а взгляд становится острее. — И ситуация такая: вы бы делили меня с кем-то, может, с братом? — тихо проговариваю, понимая, как глупо сейчас выгляжу.
— Ты бы мне с кем-то изменяла, когда получаешь полное подчинение, верность и мою любовь? — удар в поддых. Я застываю, теряясь в его глазах, совсем не ожидая такого вопроса. Появляется ощущение, будто мы оказываемся в каком-то тайном пространстве, где только я и он. Словно мы в той реальности, о которой говорим, которой на деле не существует.
— Это не ответ на мой вопрос, — почти шёпотом говорю.
— Будь ты моей женщиной, — произносит мужчина, и тело подрагивает от сильных, в то же время неожиданных слов, — никто, даже брат, не прикоснётся к тебе и взгляда не поднимет, — серьёзно говорит, и внутренности странно сжимаются, — не дай бог, промелькнёт такого рода мысль, не посмотрю, брат не брат, загрызу и глаза выколю, — говорит мужчина, и по всему телу пробегают мурашки, а сердце начинает так быстро биться, что скоро оглушит собой.
— Почему?
— Я собственник и очень ревнив, — признаётся Чонгук, и я сглатываю. — На тебя есть только моё право и больше ничье, — всерьёз говорит.
— То есть не поделились бы с братом?
— Что за глупость? — раздражённо спрашивает, хмурясь.
— Но это же шутка, — говорю я, повторяя слова мужа.
— Глупая и совсем не шутка, — сразу бросает. Я удивляюсь услышанным ответам, понимая, вот что должен был сказать Канджун, а не то, что он говорил. — А теперь ты ответь на мой вопрос, — говорит Чонгук, и я киваю. — Ты бы мне изменила? — прямо смотря в глаза, спрашивает, и я сама даже не замечаю, как загипнотизированно отрицательно качаю головой. Я бы никогда… такому мужчине не изменяла… Боже, о чём я думаю?
Он смотрит на меня, борясь с желанием прикоснуться к волосам или к щеке. Очень хочет почувствовать такую тактильность, но не может себе такой роскоши. То, что он вчера смог поцеловать её лоб, носик и щёку, — это просто счастливый лотерейный билет. Такой шанс, возможность не всегда выпадает. И даже то, что она об этом не помнит, — тоже повезло. Он смотрит в глаза, точно зная, что никогда бы никого, даже близко, к ней не подпустил, будь то брат или друг, никто не посмеет посмотреть на его женщину, жену с такими глазами и пытаться хотеть её. Он за себя и за свои поступки не ручается. Как и говорил, глаза выколет, но, кроме него самого, никто на неё не посмотрит. Он уже ревнует, даже от мысли, что он почувствует, если такое реально случится. А сам не может насытиться взглядами. Так-то некрасиво так на неё пялиться, но сейчас она так взволнованно сидит рядом, сжав свои маленькие кулачки, нервно кусает свои покрасневшие губы, заворожённо смотрит не куда-то, а прямо в его глаза, в глаза, в которые она боялась смотреть, что застыла. Грудь напряжённо вздымается, и Чонгук точно может сказать, что она внутри сжимается, стягивает, поэтому каждую минуту сглатывает. А в его голове мелькает:
И мерцают во мне сотни светил,
Ты — единственная, что я бережно храню.
Ты та награда, что я у Бога прошу.
— Простите за вчерашнее
неудобство, — еле вырвавшись из плена его чёрных омутов, произношу и опускаю глаза на свои руки, которые я вот-вот сломаю. — Я боюсь темноты уже как давно, у меня начинается паническая атака, что невозможно предугадать, что моё сознание сделает в такие моменты, — говорю я и поднимаю на него глаза. — А вчера неожиданно погас свет, и я забыла, из-за чего вышла из комнаты, и свалилась на вас, простите, — говорю я, а мужчина кивает головой.
— Ничего страшного, — понимающе говорит мужчина, и я поджимаю губы.
— Я теперь перед вами в долгу, если вдруг понадобится моя помощь, сообщите, я с радостью помогу, — говорю я и вновь вижу идущего Канджуна.
— Я пришёл поговорить с братом, — говорит муж, и я закатываю глаза, а он садится перед братом. — Ребята едут, я хочу внести свои поправки, — серьёзно говорит Канджун. — Я поеду в гаражи, а ты езжай на склад, ты там будешь нужнее, — говорит Канджун, смотря на мужчину, у которого лицо очень хмурое.
— Нет! — серьёзно, басистым голосом отрезает мужчина, и мне становится не по себе, хоть я и не понимаю, о чём идёт речь.
— Чонгук, в гаражах нет ничего особого, кроме готовых машин, а Мину нужны не они, а товары, получаемые тобой разными путями, — серьёзно говорит Канджун, а мужчина выглядит так, словно готов вновь сказать «нет». — Я не знаю, что было в моё отсутствие, какие ты запчасти приобрёл, как и что ты делаешь. Если даже оттуда что-то украли, прикрыли экспорт чего-то, я не пойму, а ты быстро узнаешь, чего не будет хватать, — искренне говорит муж, и я принимаю его сторону, хоть и не покажу ему своего расположения.
— Канджун, на складе для тебя будет безопаснее, — серьёзно, холодным тоном говорит, и его понять можно. Но о чём они вообще? Они куда-то поедут? Или что? — Я знаю, что если Мин вмешался, то не упустит шанса подорвать мою жизнь.
— Парни тоже со мной согласны, — не унимается Канджун, смотря на брата.
— Вы куда-то едете? — спрашиваю я, и муж сразу переводит на меня взгляд.
— Ты скажи ему, Джерен, может, он тебя послушает.
— Не вмешивай её в это, — вновь очень серьёзно, и даже как-то предупреждающе говорит мужчина.
— Так, вы куда?
— Поедем ночью в наши имущества, чтобы сделать ревизию, а потом брат хочет дать мне мою долю из наследства, — объясняет Канджун, а у меня внутри усиливается тревога, которая образовалась с тех пор, когда мужчина позвал нас в Корею.
— И надолго?
— Тебе не стоит переживать, — говорит Чонгук, посмотрев на меня, и я киваю.
— Господин Чон, ваши друзья приехали, — докладывает подошедший дворецкий.
— Проводи их сюда, — говорит Чонгук и, получив низкий поклон от старика, переводит взгляд на брата.
— Я тогда пойду, — говорю я, встав с места.
— Останься, ничего страшного, что ты услышишь наш разговор, — говорит Канджун, задержав меня, а со стороны слышится смех нескольких мужчин, что заставляет меня задуматься, и я случайно перевожу взгляд на сидящего Чонгука, который незаметно для мужа слегка отрицательно качает головой, что, если не смотреть на него внимательно, то и не увидишь. Я сглатываю, а голоса всё ближе и ближе.
— Нет, я лучше пойду, — говорю я и всё же, отвернувшись, ухожу, пока не столкнулась с несколькими мужчинами.
— Ты совсем не против, что на неё будут пялиться четыре голодных мужчины? — спрашивает Чонгук у младшего, но не успевает получить какой-либо ответ, ведь к ним подходят ребята.
— Привет, — здороваются, каждый занимая место. — Кто это за девушка была? — интересуется Хосок.
— Моя жена, — быстро отвечает парень.
— А, ну тогда молчу, — хмыкает Хосок, пока Тэхён блестящими, хитрыми глазами смотрит на Чонгука, зная, что такое поведение, точнее, интерес в сторону Джерен, ему не нравится, и тот удачно игнорирует взгляд друга.
— Ну так, что решили? — спрашивает Чимин.
— Я поеду в гаражи, а брату предлагаю поехать вместо меня на склад, — сразу вмешивается Канджун и спокойно объясняет, почему он хочет поменяться с братом местами и почему предлагает замену, получая кивки от Намджуна и Хосока.
— Он прав, что он знает о поставках, которые в последнее время совершаются. А о возобновлённых нелегальных запчастях вообще не знает, — серьёзно говорит Намджун, привлекая внимание мужчины.
— А что если там и есть поставка, и меня там ждут? — спрашивает Чонгук, смотря в ответ.
— Разве Мин не в Японии? — растерянно спрашивает Хосок.
— Неизвестно, где этот ублюдок гуляет, — бросает Чимин.
— Нигде, ниоткуда не просачивается информации, — уверенно добавляет Намджун. — Если и даже что-то может случиться, Канджун может за себя постоять, или ты растерял навыки? — переводя тяжёлый взгляд на парня, спрашивает Намджун.
— Я могу за себя постоять, — уверенно говорит младший.
— Вот и славно, тогда мы поедем с тобой на склад, — говорит Намджун, смотря на Чонгука.
— Я тоже с вами, — вмешивается Тэхён, который всё это время сидел, слушая друзей.
— Тогда мы с Хосоком поедем на улицы, сегодня будет заезд, может, сможем привлечь к себе новичков и стащим новые запчасти, — говорит Чимин, получая кивок от Намджуна, пока старший внимательно слушал, всё обдумывая.
— Хорошо, — наконец соглашается Чонгук, посмотрев на брата. — Этот змей может выкинуть что-то, и я уверен, что его ищейки уже доложили, что я вышел, поэтому Мин обязательно попытается меня убрать, — серьёзно, суровым голосом говорит Чонгук брату. — Смотри в оба, Канджун, будь бдительным, понял?
— Да, брат, — поджав пухлые губы, соглашается.
— Тогда готовься, выезжаем через полчаса, — говорит Чонгук, получая с каждого по кивку.
— Я тогда переоденусь, — говорит Канджун и, поднявшись с места, идёт туда, куда недавно пошла Джерен.
— Мы тогда тоже поехали, — говорит Хосок, и вместе с Чимином они поднимаются с места, получая кивок от старших.
— Тогда по машинам, а я заберу пистолет, — говорит Чонгук, посмотрев на Намджуна.
— Дай мне воды, — следом поднявшись, идёт Тэхён, оставляя Намджуна одного.
— Ты же вор, так добудь себе воды, — бросает Чонгук, даже не посмотрев в сторону Тэхёна.
— Вот обокрю, даже зад твой не почувствует, — закатив глаза, говорит Тэхён, идя на кухню, и слышит смешок Чонгука.
Каждый расходится, пока кто-то один докладывает новый план:
— План Б. Они меняются, но ты делай, как планировал, — печатает один, отправляя сообщение тому, кто не должен был знать, тем самым вонзая в спину мужчины кинжал предательства.