«Город длиною в жизнь»

Стою у дверей интерната — на черте, где заканчивается одно и начинается другое.

Лямки рюкзака врезаются в ладони, но я их не отпускаю — держусь, как за спасательный круг. Передо мной стоят Вика и Костя, они хотят что-то сказать, но подходящих слов почти не находят. Вика прикусывает губу до белизны, а Костя теребит рукав.

— Ну, всё, давай... — говорю я, пытаясь придать голосу лёгкость, но он звучит как-то глухо.

Вика подается  вперёд и обнимает меня так крепко, что я на секунду замираю. Её тёплые руки пытаются передать всю свою поддержку и я чувствую её горячее дыхание у себя на плече.

— Пожалуйста, пиши. Звони. Хоть иногда. И если что-то случится...

Она не договаривает, но я знаю, о чём она. Я тоже не отвечаю. Потому что, если что-то случится, вряд ли телефон будет первой вещью, о которой я подумаю.

Костя тоже приближается. Он не такой эмоциональный, как Вика. Но его взгляд – серьёзный, даже слишком. Он никогда не смотрел так на меня. Казалось бы он предчувствует что-то плохое.

— Ты правда будешь в порядке? – спрашивает он тихо.

Горькая улыбка срывается с моих губ и стараясь дать уверенность, сразу отвечаю:

— Конечно.

Ложь.

Но никто не говорит об этом вслух. Вика вздыхает, потом чуть отстраняется, но всё ещё держит меня за руки.

— Если будет возможность, выбираться гулять. Зови нас. Мы тоже не хотим тут гнить вечность.

— Да, — вставляет Костя. — Мы можем выбраться на пару часов, главное – предупредить воспитателей заранее. Так что ты, если что, не молчи и зови нас.

Последние минуты. Они снова переглядываются, и я вижу как Вика пытается не расплакаться. Вырываю себя из этой сцены и начинаю идти к выходу.

— Саша... — подруга делает шаг вперёд, но я уже не оборачиваюсь.

Как только выхожу за двери интерната, белый свет ударил в глаза, ослепляя меня. Прищурившись, задерживаюсь на секунду, пытаясь проморгаться. Холод сразу же врезался в лёгкие, обжигая огнем. Делаю глубокий вдох – тот самый с чувством свежести.

Норинск зимой.

Не такой серый, не такой убитый. Когда снег ложится на город, он скрывает всё уродство под собой и на мгновение можно поверить, что он стал красивым.

Я смотрю по сторонам. Вдалеке, на детской площадке, несколько пацанов катаются на санках. Один влетает прямо в сугроб, кувыркается и поднимается с диким смехом, стряхивая снег с куртки.

Чуть дальше идёт женщина, закутанная в длинный пуховик. Рядом с ней мелкая девчонка, еле поспевает за матерью. Но не жалуется. Только пыхтит, сжимая ручки в варежках.

На крыше одного старого жигуля лежит толстый слой снега. Кто-то пальцем нарисовал на стекле смайлик.

Вокруг всё такое спокойное. Норинск кажется чище, будто стал другим городом. Но это ненадолго. Всё растает, и под ним снова проявится мусор, расставляя всё на свои места.
Ничего нового.

Я иду по чересчур знакомой тропе. Опустив голову и глубже засунув руки в карманы. Снег поскрипывал под ботинками. Воздух был жёсткий и пробирался под одежду, заставляя плечи чуть вздрагивать. Но не холод вызывал этот неприятный озноб внутри. Это был страх. Тот самый, который скользил по позвоночнику и сидел глубоко в животе, скручивая всё узлом.

Я уже вижу знакомые силуэты пятиэтажек, облупленные стены, ржавые подъезды. Чем ближе я подхожу к дому, тем тяжелее становится внутри. И всё ярче пульсирует одна единственная фраза: "Не хочу."

Но вдруг что-то выбивает меня из вязкого комка мыслей.

Протяжной издевательский крик. Воздух разносит звук – не сразу понятный, но очень знакомый. Кто-то меня окликает. Я с прищуренным взглядом оборачиваюсь через плечо. Никого. Но звук не исчезает. Он повторяется. Сначала глухо. Потом громче и я уже слышу чётко.

— Рыы-жаа-яяя!

И всё становится понятно.

Кто ж ещё это, может быть ?

Шаги за спиной приближаются, топот сразу нескольких человек. Смех. Визги.

Они нашли момент. Они выбрали идеальное время. Шайка Дэна. Они не забыли. Они просто выжидали, чтоб загнать меня в угол.

Разворачиваюсь, встречая их взглядом.

Дэн шёл впереди – уверенный, расслабленный, с той самой мерзкой ухмылкой, которую я уже видела сотни раз. Позади него топталась его стая  – Рома, Щука, Глеб и Кирилл.

— Ну что, рыжая, — Дэн оскалился, разглядывая меня с головы до ног. — Дождалась? Я вот ждал. Долго ждал. И, знаешь, наконец дождался.

Как же смешно звучат его слова. Он что перечитал дарк-романы и решил стоить из себя лидера мафиози?

— Ты серьёзно репетировал эту речь перед зеркалом?

Щука давится смешком, но тут же замирает, когда Дэн метает в него взгляд.

— Ты не представляешь, как, — парировав сарказмом, он чуть склоняет голову, делая шаг ближе.

Было ощущение, что чертики поселились в его голове, продумывая свой грандиозный план мести. Как же убого он выглядит с моей стороны. Возможно он думал, что я буду боятся его как и все остальные, но не тут то было мой дорогой. Я конечно понимаю, что ситуация сейчас немного дерьмовая из-за того, что не нахожусь в стенах интерната.

Здесь нет директора. Нет воспитателей. Нет этих чертовых коридоров, где он должен держать себя в рамках. Теперь он там, где ему можно всё.

Здесь – его территория.

Здесь – он царь.

— Ты думаешь, я забыл, да? Ты реально поверила, что тебе это сойдет с рук? Я ж тебя предупреждал про месть.

Дэн пытается держать свой непринуждённый вид, хотя выходит — мягко сказать, хреново. Он тянет эту комедию дальше:

— Похвально, — киваю я. — А то думала, у тебя память как у карася.

— Знаешь, кого ты мне напоминаешь? — уголки его губ едва заметно приподнимаются в лёгкой улыбке. — Зверушку, которая выпендрилась не перед тем волком. Ты тогда так бодро вела себя, да?

Он впился в меня взглядом, желая прожечь насквозь. Так забавно наблюдать, как он уже чувствует вкус победы, ещё не коснувшись меня.

— Не такая смелая теперь, да?

Медленно выдохнув, думаю: какой же он придурок... Ему нравилось воображать, что он поймал меня в ловушку. Наслаждаясь мыслью, как я дрожу от страха, что их пятеро. Надувал себе корону в башке и жарился под лампой своей мнимой власти.

— Ты уверен, что сейчас всё так, как ты думаешь, Дэн?

Его морда перекосилась в гремучую смесь непонимания. До него, похоже, так и не дошло, что мне плевать на его болтовню.

— Что?

— Ты считаешь , я — твоя добыча? — поворачиваю голову немного набок, глядя на него как  на дохлую ворону возле тротуара. — Что ты тут, типа, волк?

Делаю шаг вперёд — и он замирает. Они даже не врубаются, что всё уже пошло не по их сценарию. Идиоты.

— Дэн, ты не волк. Ты тявкаешь, как псина. И ходишь только стаей.

Щука пытается фыркнуть, но выходит жалко. Кто-то из них тихо смеётся, но быстро стихает — ведь речь о них.

— Ты выглядишь страшно. Но это как дешёвый грим на Хэллоуин — только грязь и показуха. А внутри — пусто. Как у вылизанной консервной банки.

Поворачиваюсь к его "свите", обращаясь с пренебрежительным лицом:

— Серьёзно, пацаны. Вам самим не стыдно вот за этим стоять? За пацаном, который боится остаться один, потому что тогда никто не скажет, что он крутой?

Дэн начал колебаться в своей абсолютной победе. Я заметила, как в его взгляде что-то поменялось. Это была тихая неуверенность. Я почувствовала её, как запах крови. И схватилась за этот момент зубами.

— Что, Дэн, не того зверя загнал?

Медленно прокрутив зажигалку в пальцах, щёлкаю крышкой, зажигая огонь.

— Ты ведь думал, что я сейчас начну плакать, да? Что побегу, как крыса, надеясь, что меня не догонят? Ты был уверен, что я сломаюсь?

Губы сами расползаются в победной улыбке. Как же сладко давить его словами.

— Слушай, а может, это ты – тут главная крыса?

Рома застыл, как вкопанный. Щука дёрнул головой, пытаясь стряхнуть непонятки. Глеб нахмурился, выискивая логику там, где её отродясь не было.

— Чё ты, блядь, сказала? — голос Дэна был тихий. Слишком тихий.

— Я сказала, — сделала шаг ближе, душу его каждым своим словом. — Что ты – жалкая крыса, а не волк.

Он стиснул зубы так, что я почти уверена как услышала маленький треск в челюсти. Он точно был на грани, но я хочу надавить сильнее.

— Ты только и можешь, что корчить из себя короля среди таких же, как ты. А на деле ты ноль. Тебя все боятся? Ну и что? Это не уважение, Дэн. Это страх. А знаешь, в чём прикол? Тот, кого боятся, в какой-то момент теряет контроль. Потому что страх — это вещь, которая однажды испаряется. И тогда остаётся пустота.

Глянув на него, как на истеричного школьника, которому не купили игрушку, я продолжаю добивать его словами:

— Тебе нравится чувствовать себя сильным? Но ты не сильный. Ты просто напуганный ребёнок, который срывается на тех, кто слабее. Потому что, если ты не будешь этого делать, то на тебя будут смотреть сверху вниз.

Его лицо налилось багровым оттенком,а на висках вздулись вены. Злость кипела в нём, как лава. Просто идеально.

— Вот теперь ты похож на себя, — бросила я. — На обиженного мальчика с кулаками. Без мозгов. Без власти. Без смысла.

— Сука... —единственное слово, которое Дэн смог вымолвить прямо сейчас.

И тут я понимаю, что добила его. Дэн не заставил меня долго ждать, у него сорвалась крыша и в одну секунду он рванул ко мне с криком:

— Я ТЕБЕ СЕЙЧАС ЛИЦО РАЗНЕСУ, ТЫ, ТВАРЬ!

Его рука схватила меня за горло, сжал так сильно, что я не сразу осознала что происходит. Тело отозвалось на ударную волну агрессии. Он хотел уничтожить меня. Но я не собиралась ему позволить это.

Его пальцы сжимаются всё сильнее. Я чувствую его хватку на своей шеи. Пальцы впиваются в кожу. Его дыхание тяжелое и сбивчивое.

Вижу, как его губы шевелятся. Дэн что-то кричит, но звук доносится приглушённо — словно я под водой. Голова пульсирует. В ушах гудит. Вены в висках стучат. Перед глазами пляшут пятна.

Саша он душит тебя! Он хочет, чтобы ты задыхалась! Он хочет сломать тебя! Но знала, куда бить. Я знала, как сделать так, чтобы ему было ещё больнее.

— Ну что, Дэн? — выдыхаю, чувствуя, как воздух с трудом пробирается в лёгкие. — Тебе так сильно надо было доказать свою крутость, что ты решил в драку с девчонкой лезть?

На миг его хватка ослабла. Дэн дрогнул. И это только сильнее разозлило его.

— Заткнись, тварь!

Размах, удар.

Тело отшатывается назад, срабатывает инерция. Его пальцы срываются с моей шеи. Я хватаюсь за лицо — тупая, жгучая боль мгновенно пронзает переносицу. Тёплая жидкость течёт по рту.

Кровь.

Медленно провожу тыльной стороной ладони под носом. Кровь размазывается по губам. Смотрю на свои руки, а они красные. Выдыхаю через рот, смаргивая. Глаза на секунду плывут, но потом... Поднимаю на Дэна взгляд.

И – смеюсь.

— Ну, нихуя себе.

Дэн стоит, тяжело дыша. Его грудь ходит ходуном. Кулаки сжаты так сильно, что костяшки побелели. Прищуриваюсь, закидываю голову назад. Притрагиваюсь к носу и морщусь от боли.

— Чего дальше, Дэн?

Мой голос звучит издевательски спокойно.

— На землю повалишь? С ноги в живот дашь? Или, может, ещё раз в лицо, а? Слабо?

Щука и Рома переглядываются. Глеб глотает слюну, а Кирилл просто стоит и наблюдает. Они уже поняли. Это не драка, а показательное уничтожение.

— Какой же ты жалкий.

Я знаю этот момент. Тонкую, хрупкую грань между контролем и полным безумием. Дэн на взводе. Он не знает, что делать. Его трясёт от злости, но он не двигается. Я выиграла, чувствуя, как воздух режет горло после удушья.

— Жалкий. — повторяю это слово медленно, смакуя каждую букву.

Щука нервно оглядывается на пацанов. Глеб хмурится, Рома переминается с ноги на ногу. Они уже не уверены. Ждут команды напасть, но Дэн молчит.

— А ты чего стоишь? — голос мой хрипит, но я не сбавляю темпа. — Ну давай, ЕБАШЬ ДАЛЬШЕ. Раз начал, не останавливайся.

Дэн медленно разводит пальцы, но кулаки снова сцепляются. Его взгляд дикий. Вены на шее — как канаты. Вот-вот разорвутся.

— Сука, я тебя сейчас убью, — рычит он, и в следующую секунду срывается с места.

Не успеваю даже отшатнуться. Я знаю, что сейчас будет. Мысленно принимаю новый взрыв. Ну всё, пиздец, Саша. Сейчас тебя закопают.

Но ничего не последовало. Всё случилось слишком быстро. В одно мгновение передо мной оказывается кто-то другой. Воцарился удар и Дэна развернуло наперекосяк. Он споткнулся о собственную важность и с грохотом грохнулся в сугроб. Я моргаю, не понимая, что произошло.