# ГЛАВА 5 САША
Конец учебного семестра приближался, а внутри Саши включался обратный отсчёт. Каждый день – это ещё один шаг к тому, чего она боялась сильнее всего. Семь дней — и она опять окажется в той квартире, где воздух тяжелее свинца, а стены пропитаны страхом. Там её уже поджидает Игорь.
Она гнала эти мысли прочь — как надоедливых комаров. Но стоило кому-то из воспитателей заикнуться о каникулах — внутри всё начинало сдавливать в стальной трос стягивающий горло, не давая вдохнуть.
На уроках уже никто не занимался. Контрольные сданы, оценки выставлены, и впереди – пустые, бессмысленные дни, когда учителя устало доживают последние занятия, а ученики лениво торчат в телефонах, переговариваются или просто бездумно уставились в потолок.
Закинув руки за голову, Саша откинулась на спинку стула, оглядывая класс.
За этот семестр Саша неожиданно сдружилась с Викой и Костей. Она и не собиралась — не хотела никого пускать близко. Но эти двое были... слишком лёгкими. Весёлыми, простыми. Настоящими. Рядом с ними её броня просто не работала.
Они почти всегда ходили на уроки втроем. Вместе ели в столовке, торчали в комнате Вики, где та, размахивая кисточкой для теней, рассказывала Саше, как правильно наносить макияж. Часто болтала о каких-то девичьих штучках, о парнях, о новых сплетнях, которые узнала в интернате. Вика — чистый фонтан энергии. В ней всегда что-то бурлило: живое, искрящееся, неугомонное.
А ещё Вика постоянно жаловалась на Костю.
— Да он как радиоприёмник без кнопки «выкл»! – возмущалась она, намазывая себе губы блеском, сидя перед зеркалом. – У него рот вообще не закрывается! Тараторит, тараторит, тараторит!
Саша всегда смеялась, глядя, как Вика возмущённо взмахивает руками, но в глазах у неё нет злости – только тёплая, родственная усталость.
— Да ладно тебе, — усмехалась Саша, развалившись на кровати Вики. — Пусть себе бубнит, тебе что жалко?
— Да, жалко, мои уши! – закатывала глаза Вика, но всё равно с теплой улыбкой.
Костя действительно не умел молчать. Он мог в любую минуту начать травить байки — то о поварихе, уронившей мясо на пол, то о соседе, который среди ночи вдруг сел и начал читать стихи, словно в бреду. Или о типе, что на спор съел ложку горчицы и потом визжал как девчонка.
А ещё он всё время пытался узнать у Саши, почему она с ними подружилась.
— Ты же всегда была одна, — как-то сказал он, когда они сидели на подоконнике в холле. – Мы даже не думали, что ты когда-то с кем-то свяжешься.
Саша только фыркнула, язвительно пробурчав сквозь зубы.
— Ага, а потом встретила вас, и вы так и прицепились, да?
— Да ладно, — Вика хихикнула. — Просто признай, что мы классные.
— Ну... так себе, — саркастично протянула Саша.
Всё текло как по накатанной. Дни тянулись, учебное полугодие клонилось к финалу.
Но была одна странность.
Шайка Дэна.
Они... замолчали.
Слишком тихие. Слишком правильные. За весь этот триместр – ни одного конфликта, ни одной драки, ни одной угрозы. Они даже не докапывались до своих обычных жертв. Словно перевоспитались в ангелочков.
И это пугало Костю и Вику.
— Это не к добру, — буркнул Костя, грызя колпачок ручки до пластмассовых щепок.
— Сто процентов, — поддакивала Вика. — Это затишье перед бурей. Они же не могли просто так успокоиться.
Саша лишь скосила глаза в сторону и ничего не ответила.
Ей было плевать.
Да, конечно, она заметила, что шайка Дэна ведёт себя странно. Да, их молчание выглядело подозрительно. Но это не то, что её беспокоило.
Настоящий страх ждал впереди. Потому что на зимние каникулы ей придётся вернуться домой. В ту вонючую квартиру. Где будет Игорь. И это был единственный страх, который действительно сжимал её изнутри.
* * *
Я сидела на кровати Вики, привалившись спиной к стене.
Мысли вязко тянулись одна за другой, как старый клей. Осталась неделя — и я опять окажусь там. Вернусь в эту квартиру, услышу тяжёлый звук его шагов, почувствую, как воздух становится густым и липким, когда он подкрадывается на кухню, бросает на меня этот взгляд, который говорит больше, чем слова.
Я знала, как всё будет. Мать – отстранённая, пустая, с полупустой чекушкой на столе. Может, снова подсядет на что-то новое или продолжит угасать, как дешёвая свечка в закопчённой комнате. Игорь – нетрезвый, тяжёлый, злой. Он всегда злой. Даже когда улыбается и эта улыбка похожа на скал зараженного бешенством дикого зверя.
Я закрыла глаза, но перед внутренним взором тут же всплыло лицо Игоря. Низкий голос, запах перегара, страшные руки.
— Саша!
От неожиданности я вскочила. Подняв глаза, Вика стояла передо мной, скрестив руки и хмурясь. В её глазах читалась лёгкая досада, чем раздражение.
— Чего? — пробормотала я, моргая, как будто только что очнулась от глубокого сна.
— Я тебя уже минут пять зову, — Вика вздохнула и указала на стол. — Помоги мне подстричься и покраситься.
Я замерла, подозрительно оглядывая Вику с ног до головы.
— Зачем?
— В смысле «зачем»? — Вика фыркнула. — Хочу поменять стиль.
— Тебе и так нормально.
— Нормально – это скучно, а я хочу — круто.
Пялюсь на неё, как на чокнутую — вдруг передумала.
— Ты точно хочешь?
— Да.
— Потом не ной, если не понравится.
Вика села на стул и с важным видом перекинула волосы через плечо.
— Да перестань. Всё будет четко.
Со вздохом капитуляции подхожу к столу и беру ножницы. Первый срез мягко прошелся по густым прядям Викиных волос, ровно, без заминок. Второй срез, третий. Длинные, шелковистые локоны падали вниз, рассыпаясь по полу как перья.
— Жалко, конечно, — буркнула под нос я, чуть нахмурившись.
— Чего? — Вика приподняла бровь, глядя на меня через зеркало.
— Волосы, — отозвалась рассеянно, смахивая очередную прядь на пол. — У тебя они такие густые, блестящие, прямые...
Вика лишь махнула рукой, словно отгоняет назойливую муху.
— Волосы не зубы, отрастут.
Я кивнула, но неохотно. Всё равно было жаль. Мне всегда нравились её волосы. Они у неё были... ну, идеальные. Ни пушистости, ни заломов. Вика могла расчесаться, и уже выглядела так, будто только что вышла из салона.
— Ты прямо расстроенная, — Вика мельком взглянула на меня сквозь зеркальце, что держала в руках. — Что, мои волосы тебе нравятся больше, чем мне?
— Просто.... завидно.
— В смысле?
— Да в прямом, — пробурчав, подрезаю кончики. — У тебя волосы как у человека, а у меня – цвет ржавчины.
Подруга внезапно развернулась ко мне, так что я едва не полоснула ножницами ее щеку.
— Так, стоп. Ты что сказала?
Нахмурившись отвожу взгляд в сторону, чтоб Вика не видела мой растерянный вид.
— Ну, рыжие у меня, как эта... херня на железе, когда оно старое становится.
— Господи, Саша, ты дура? — Вика покрутила палец у виска.
— Чего?
— Ты вообще себя иногда разглядываешь?
— Да, и чё?
— И чё, и чё! Рыжая лиса, взгляд как у ведьмы — и ты мне будешь заливать про «ржавчину»?
— Сама-то слышишь, что говоришь?
— Это ты прекрати нести чушь. У тебя офигенные волосы. Рыжие, густые, живые — таких не бывает. Веснушки, а глаза такие ярко-зелёные... Я когда тебя первый раз увидела, думала — линзы. Ты красивая. Просто не так, как в рекламе — а по-настоящему.
Поднимаю брови от изумления. Не помню, когда последний раз слышала такие слова. Наверное, никогда мне такого не говорили. Разве что, папа называл меня своей красивой девочкой, но это было так давно, что воспоминание растворилось в тумане.
— Охренеть, — воскликнула я. — По всей внешности прошлись.
— Конечно! — Вика возмущённо развела руками. — Саша, блин, если ты страшная — тогда я вообще спанчбоб в трусах.
Я нервно засмеялась, наклоняясь вперёд и тыкая Вику обратной стороной ножниц в спину.
— Всё, отстань, а то я сейчас тебе ещё половину бошки срежу от восторга.
Вика взвизгнула и закрыла голову руками, смеясь.
— Всё-всё, молчу! Но я права!
Слова были полнейшей ерундой — и всё же в них было что-то тёплое. Слушать было... приятно.
Вика, глянула в зеркало, покрутила головой, явно наслаждаясь своим новым образом.
— Так, а теперь осталось привести в порядок ещё одного чучмека.
— Кого?
— Ну, Костя же! — Она схватила телефон и, не дожидаясь моей реакции, уже набирала номер. — Ты видела, что у него на голове? Он опять стал похож на ёжика, как только волосы отросли! Надо его побрить.
Я направилась в сторону кровати и опустилась, как лопнувший матрас с видом «ладно, посмотрим, что из этого выйдет».
— Думаешь, он согласится?
— А у него есть выбор? — Вика лукаво прищурилась и поднесла телефон к уху. — Да, Костя, привет, слушай, ты где?
Я прислушалась к голосу на том конце. Костя что-то ворчал, и я сразу представила, как он ходит где-то по коридору, запихнув руки в карманы, или зависает в холле.
— Короче, срочно бери свою машинку для стрижки и дуй в комнату, — Вика сказала это тоном, который не терпел возражений.
Костя снова что-то ответил , но уже настороженно.
— Потому что у тебя на голове бардак, и Саша сейчас будет наводить там порядок,
Ножницы медленно вращались в пальцах — с рассеянностью.
— А если он скажет нет?
Вика посмотрела на меня, словно я сказала что-то совершенно нелепое.
— Ты слышала это когда-то от него?
Уголок губ дёрнулся в сухой усмешке. Ну да. Костя мог повозмущаться, поныть, посопротивляться — но всё равно сдавался.
— Всё, жду тебя, бегом, — закончила Вика, не дожидаясь ответа, и сбросила вызов.
Подруга повернулась ко мне, хлопнула в ладоши.
— Ну, всё. Сейчас наведём ему красоту.
Я лишь покачала головой, наблюдая, как она довольная приступает ко второму этапу нового образа, замешивает краску для волос.
— Бедный Костя.
— Да ладно тебе. Он привык.
Дверь в комнату распахнулась такой силой, что ударилась о стену, Костя буквально влетел к нам с возмущениями.
— Да я вообще не хочу стричься! — заорал он на ходу, держа в руке машинку для стрижки. — Мне и так норм, я привык быть ёжиком.
Он сделал пару шагов, бросил машинку на кровать, и тут же замер.
— ЧТО?!
Секунда – и его глаза стали размером с теннисные мячики.
— Вика... ТЫ СОШЛА С УМА?!
Я прыснула, не скрывая смешка, а Вика даже не обернулась, спокойно размешивая краску в мисочке.
— Привет, Костя, — ехидно проговорила она.
— Ты... ты что натворила?! Где твои волосы?!
Вика покосилась на него, подставляя локон под свет.
— Теперь они покоятся в мусорке.
— Да как ты могла?! — Он схватился за голову, будто сам лишился волос вместе с ней. — Они же были... были...
— Крутые, — вставила я.
— Ага! Крутые! — Он обернулся ко мне, обрадовавшись поддержке, но тут же прищурился. — А ну стоп. Ты же сама её под нож пустила!
Я развела руками, как бы говоря: «Ну а что поделать».
— Да. И мне тоже жалко её волосы. –Костя драматично закатил глаза, схватился за сердце и с трагическим вздохом рухнул на кровать, делая вид, что его только что предали.
— Господи, что за мир... Люди отрезают свои прекрасные волосы, а их никто не останавливает...
Вика запрокинула голову и протянула с пренебрежительной миной:
— Ой, ну отстань, — отмахнулась она, продолжая мешать краску.
— Но... но зачем?!
— Захотела сменить стиль.
— Какой, блядь, стиль?!
— Костя, — Вика надула губы, развернулась к нему и приподняла бровь. — Ты понимаешь, что если не заткнёшься, то Саша тебя подстрижёт под ноль?
Костя на секунду замер, затем сжал губы и бросил на меня подозрительный взгляд.
— Даже не думай!
Пальцы играли с ножницами, как с ключами от клетки. Я чуть склонилась вперёд.
— А ты рискни.
Он громко втянул воздух, затем поднял руки вверх.
— Ладно, ладно! Всё, молчу!
— Отлично, — Вика вернулась к краске. — Теперь садись, ты следующий.
Костя застонал.
— Ну вот, блин. Всё-таки добили меня.
Он нехотя поплёлся к стулу, сел, но пока не сдавался.
— А можно мне просто подровнять?
Я молча включила машинку, поднеся её к голове.
— Ой, ладно, ладно, — он откинулся на спинку стула, обречённо прикрыв глаза. — Давайте уже...
Довольное лицо расплылось в хитрой ухмылке, и я взялась за дело.
Процесс стрижки проходил под его постоянное бормотание. Он жаловался на жизнь, на то, что «в интернате нельзя даже нормально отрастить волосы», на «жестокий женский произвол» и на то, что его сестра раньше была «доброй и заботливой», а теперь превратилась в «бессердечного стилиста -диктатора».
Вика в это время спокойно сидела за столиком перед зеркалом, аккуратно разделяя пряди и нанося краску на свои свежо подстриженные волосы.
— Саша, если он не замолчит через минуту, ты можешь случайно проехаться машинкой по брови, — сказала она, намазывая краску на прядь.
— ЭЙ! — Костя дёрнулся, распахнув глаза.
— Ну, кто-то тут слишком много болтает.
— Всё, всё, я молчу, — он схватился за стул руками, боясь, что сейчас правда лишится брови.
Костя, едва я выключила машинку и смахнула последние срезанные волоски с его головы, тут же вскочил со стула и подбежал к зеркалу.
— ОХРЕНЕТЬ! — Он провёл рукой по свежо подстриженной голове, широко распахнув глаза. — Блин, Саша, ты что, реально так хорошо стрижёшь?
Я довольно провела друга взглядом, убирая весь инвентарь и готовясь подметать полы от срезанных волос.
— А ты думал, я тебя испорчу?
— Честно? ДА. — Он повернулся ко мне и ткнул пальцем на новую стрижку. — Но это, бляха-муха, реально круто!
Он снова уставился в зеркало, поворачивая голову в разные стороны, оценивая каждый миллиметр новой причёски. Теперь его волосы были аккуратно подстрижены, но при этом выглядели стильно — не просто «под ноль», а с лёгким, почти незаметным переходом.
— Так ты теперь доволен?
— Более чем! Слушай, Саша, я тебя официально назначаю своим личным парикмахером.
— Ну уж нет, — я сразу же подняла руки. — Это был разовый акт милосердия.
— Ну почему-ю-ю...
— Потому что опять начнётся: «а может, не надо», «а можно только чуть-чуть», «зачем вы меня мучаете».
— Саша, ты ещё не знаешь, что значит «использовать Костю». Он вообще создан для того, чтобы быть жертвой.
— ЭЙ! Вот за что ты так со мной!?
— Потому что ты нытик, — коротко ответила подруга, ухмыляясь.
Рухнув на кровать, я уставилась в потолок: клоунада, дубль два.
— Ладно, вы двое, хорош сраться. Вика, сколько тебе ещё сидеть с краской?
— Минут двадцать, наверное, — Вика покрутилась перед зеркалом, оценивая, как цвет ложится на её волосы.
— Ну, вот и отлично, — я наклонилась, вытянув ноги вперёд. — Двадцать минут тишины, пожалуйста.
Костя с Викой переглянулись, а потом одновременно расхохотались.
— ХА! — Костя щёлкнул пальцами. — Этого не будет!
— О, да, — Вика перевела взгляд на меня. — Ещё надо выбрать ему гардероб и духи — чтобы брутальность не пахла носками.
— Ой, не начинайте... — я прикрыла глаза, но знала, что сопротивляться бесполезно.
В комнате снова воцарился хаос – но, пожалуй, не тот, что раздражал, а наоборот вызывал улыбку.
* * *
Вика, вытирая остатки краски с кожи на лбу, продолжала язвительно подкалывать Костю. Я наблюдала за ними, немного качая ногой. Благодаря этим двоим я хоть на время могла не думать о том, что ждёт меня впереди.
Костя и Вика вытягивали меня из назойливых мыслей. Своим присутствием, я не чувствовала себя одинокой. Они давали мне ощущение... не дома. Скорее чего-то более ценного - иллюзии нормальности.
Пусть даже ненадолго.
Я перевела взгляд на Вику, которая сидела перед зеркалом, заворачивая волосы в старое полотенце. Она что-то ворчала Косте, а он в ответ строил недовольную рожу, возмущаясь, что его обвиняют в том, чего он не делал.
Костя и Вика. Они постоянно подкалывали друг друга, делая всякие мелкие пакости, но в этом не было злости. Было что-то тёплое, настоящее. Они как кошка и пёс, которые не могут жить друг без друга, даже если каждый день строят вид, что раздражаются.
Наблюдая за ними, я понимала, что несмотря на всю грязь, через которую им пришлось пройти, они сохранили внутри что-то ценное.
Им ведь тоже жизнь не оставила выбора.
Я знала, что их родители погибли в автокатастрофе, когда они были ещё маленькими. Единственным человеком, который о них заботился, была бабушка. Но в силу своего возраста, не могла заменить им мать и отца, как бы ни старалась. Она жила ради внуков, держалась из последних сил, чтобы не оставить их одних.
Но смерть всё равно забрала её.
После этого их отправили в детский дом. Других родственников не нашлось. А там не было места для сентиментальностей. Только выживать.
Когда они стали постарше, их перевели в интернат. Просто в детдоме не было мест, и государству стало удобнее отправить их туда, где они могли жить и учиться при учреждении.
И вот они здесь. И они не сломались.
Хотя могли бы стать такими же, как те, кто заполнял этот мир злобой и жестокостью, могли бы замкнуться, стать холодными, ожесточёнными, озлобленными. Но нет.
Вика — это бесконечный поток энергии, лёгкости, смеха, девчачьих разговоров, ссор с братом по поводу носков, пустяковых обид, которые через пять минут сменяются объятиями.
Костя — это тараторка, человек, который никогда не замолкает, даже когда надо. Он вечно что-то рассказывает, вечно что-то комментирует, цепляется за каждую мелочь, чтобы сделать из неё целую историю.
Они настоящие.
И, наверное, именно поэтому я не смогла не подружиться с ними.
А ведь я не хотела привязываться. Не собиралась становиться кому-то ближе, чем это необходимо для выживания. Но... с ними это вышло само собой. Я смотрела на друзей и чувствовала что-то странное, тёплое, чего давно не было. Какая-то благодарность, за то, что они рядом.