Тень Эдема
Утро в клинике расползалось липкой рутиной. Пациенты сменяли друг друга по заведённому порядку: жалобы, заметки, лёгкие утешения, снова жалобы. День тянулся так ровно и однообразно, что можно было подумать: часы просто заклинило, и стрелки лишь делают вид, что движутся.
Фелл сидел, заполняя карточку очередного пациента, и чувствовал, как мысли лениво ускользают прочь — к книгам, оставленным на прикроватной тумбе, к прогулке по городу, к какой-то странной тяге вырваться за пределы этих белых стен.
И тут, словно вмешавшись в его собственные раздумья, дверь приоткрылась. Мюриэль — аккуратная, с папкой прижатой к груди, но с той обезоруживающей прямотой, которая всегда сбивала его с толку.
— Доктор, у вас отмена на 13:45. Пациент не придет. Честное слово, вы уже третью неделю не выходите никуда, кроме как в коридор. Сходите хотя бы на чай, — сказала она с лёгким укором.
Фелл хотел возразить, но неожиданно понял, что сил сопротивляться нет. И даже больше — что внутри проснулась странная, тихая радость: позволить себе быть свободным на ближайший час.
Кафетерий в соседнем квартале встретил его запахом свежесваренного кофе, корицы и сладкой ванили. Внутри — столики, покрытые потертыми скатертями, разношёрстная публика: студенты с ноутбуками, спорящие так громко, будто их идеи завтра спасут человечество; парочка у окна, делящая один десерт на двоих; шумная группа, смеющаяся чуть слишком искренне.
На этом фоне Фелл выглядел почти комично — как профессор, случайно оказавшийся в студенческой столовой. Но в этой «неуместности» было что-то освобождающее. Он выбрал столик у окна, заказал чай, салат и блинчики, и позволил себе вздохнуть впервые за долгое время.
— Удивительно, — знакомый голос раздался над самым ухом, — но, похоже, судьба решила, что встречаться только в клинике — слишком скучно.
Фелл поднял глаза. В дверях стоял Кроули, так, будто все остальные были его личной декорацией.
— Мистер Кроули, — сказал Фелл сдержанно, но уголки губ едва заметно дрогнули. — Я решил дать себе немного отдыха.
— Замечательно. Не возражаете? — Кроули кивнул на свободный стул.
Фелл помедлил. И всё же кивнул.
Разговоры начались с пустяков:
— Торт слишком сладкий, — поморщился Кроули.
— В самый раз, — возразил Фелл с мягкой, почти детской обидой.
— Эти студенты ужасающе шумные.
— Зато живые, — парировал Кроули, ухмыляясь.
Слова были незначительными, но под ними таилось другое — осторожное любопытство, проба на вкус.
— Знаете что, — Кроули откинулся в кресле, постукивая пальцами по чашке, — вечером стоит выбраться куда-нибудь посолиднее. Есть тут одно место… старое, с историей. Не «Ритц», конечно, но со вкусом.
— Зачем вы… приглашаете меня? — растерялся Фелл.
— Потому что с вами не так скучно, как я ожидал, — ухмылка. — Так что?
Фелл заморгал, потом едва заметно кивнул.
Вечер подарил городу лёгкую прохладу. Ресторан и правда оказался «с историей»: кирпичные своды, латунные светильники, афиши в потемневших рамах. Словно время замедлилось и позволило им посидеть внутри старой открытки.
Фелл держался прямо, будто на экзамене, но постепенно расслабился. Его аккуратность тут выглядела не чужеродной, а уместной. Они говорили о городе, о книгах, о музыке.
И всякий раз, когда Кроули ошибался в датах или именах, Эзра поправлял его мягко, но с тем особым оттенком, где за улыбкой слышалось: «я всё же знаю лучше».
Кроули на это лишь закатывал глаза, но не спорил. Смотрел на него так, словно перед ним сидела энциклопедия в жилете — и если Энтони мог себе позволить заметить, чертовски красивая энциклопедия. Или же все таки ангельски красивая..
После десерта Кроули взглянул на часы на своём запястье, и произнес:
— Тут за углом есть не большая, старенькая библиотека. Думаю, это как раз ваша стихия.
Фелл оживился. И согласился сразу.
Библиотека пахла старой бумагой, временем и лёгкой пылью. Высокие окна, деревянные стеллажи — храм знаний, в котором Фелл чувствовал себя естественнее, чем в собственном кабинете. Он скользил между полками, почти касаясь корешков, улыбаясь себе под нос.
За соседним стеллажом тихо спорили о поэзии.
— Простите, но у Саути это стихотворение вошло во второе издание, не в первое, — вмешался он мягко, но так уверенно, что спор сразу утих.
Кроули смотрел с ироничным восхищением. Вот он, Фелл: безупречный, чуть чересчур правильный, и где то даже слишком много знающий.
— Азирафаэль? — неожиданно позвали сзади.
Фелл замер. Обернулся.
Кроули приподнял бровь. «Азирафаэль». Слово упало в память, как монета в копилку.
Перед ними стоял мужчина лет сорока, в глазах которого было радостное удивление.
— Не верится! Ты совсем не изменился. Ну, может только чуть-чуть.
— Добрый вечер, Эндрю, — вежливо, но натянуто улыбнулся Фелл. — Но вообще-то… Эзра Фелл.
— Всё также «Фелл»? — мужчина как то скривил бровь. — А я думал, ты уже перестал отгораживаться от прошлого.
Разговор сперва был невинным — работа, общие знакомые. Из него Кроули ненароком узнал: прежде Фелл, или же Азирафаэль, был первоклассным хирургом.
Но потом Эндрю смягчил голос и вернулся, похоже не к самой приятной части прошлого:
— Я помню, тот случай. Ты винил себя куда больше, чем следовало. Мы знали: ты сделал всё, что мог. Мы надеялись, что ты одумаешься и вернёшься к нам.
Фелл застыл. Улыбка исчезла. В глазах — боль, тут же спрятанная за холодной вежливостью.
— Да.. возможно, — тихо. — Прошу прощения… мне надо..
Фелл растерянно попрощался и ушёл.
Повисла тишина. Фелл стоял слишком прямо, будто удерживал себя силой. Не давая себе даже глубоко вдохнуть. Сейчас Кроули впервые видел трещину в его фасаде.
Азирафаэль смотрел в пространство между полками, дыхание сбилось. И только лёгкое движение рядом вернуло его обратно: Кроули осторожно коснулся плеча.
— Всё нормально? — негромко.
Фелл кивнул, но Кроули не поверил.
— Давайте выйдем, — предложил он мягко, почти не спрашивая развернув доктора в сторону выхода.
Парк напротив библиотеки дышал прохладой. Лампы фонарей разливались жёлтыми пятнами, листья шелестели. Они сели на скамейку в глубине парка. Мимо проходили люди, торопясь домой.
Кроули откинулся на спинку скамьи, словно молчание его совершенно не смущало. Азирафаэль сидел слишком прямо, руки сцеплены, будто только так можно не распасться.
— Знаешь, — Кроули вдруг перешел на «ты» так естественно, будто всегда так говорил, — иногда лучше выговориться. То, что ты пытаешься спрятать внутри, всё равно идёт с тобой рядом, как тень.
Азирафаэль посмотрел на него. В глазах — усталость, сомнение и благодарность. Он ничего не ответил.
Но Кроули понял: впервые за много лет рядом с Феллом оказался кто-то, кто не требовал объяснений сию же секунду. И этого оказалось достаточно.
Они просидели так добрых полчаса, почти молча, иногда бросая короткие взгляды друг на друга.
Когда все окончательно успокоилось, Кроули поднялся со скамьи вдыхая свежий вечерний воздух.
– Подвезти?
Это предложение резко перерубило мысли доктора, но он даже не раздумывая согласился.
Машина мягко крчаьа мотором, город за окнами проскальзывал полосами огней. Некоторое время они ехали молча.
Кроули бросил взгляд в сторону доктора.
– Так значит Азирафаэль? – произнес он, словно пробуя имя на вкус.
Фелл взялся за ручку двери, поморщил нос.
– Странное, правда? В наши дни звучит немного... возвышенно.
Кроули показал свою фирменную перевернутую улыбку.
– Не знаю. Мне нравится. Больше подходит к лицу. И к твоей натуре.
Азирафаэль неожиданно засветился улыбкой – тёплой, искренней.
Поблагодарил, попрощался и вышел из машины.
Кроули еще долго смотрел вперёд, просто держась за руль.
– Азирафаэль... – повторил он вслух, снова пробуя имя. Оно и вправду звучало лучше.