Изгои Света

"— Почему вы не согласовали сие со мной?! – не унимался разгневанный Люциус, как только на утро обнаружилась новость об уходе девушки из мира Магической Англии. Вернее, выдуманном для друзей уходе. — Вы не могли позже осуществить свою прихоть?! – со стола полетел пустой сосуд, встретившийся с полом, который разбил его. Гермиона продолжала равнодушно взирать на разъярённого мужчину, не моргнув и глазом при громком звуке разбитого стекла. — Ваша импульсивность действий… – палец аристократа укоризненно затрясся у носа все ещё непроницаемой девушки, рискующей прямым, ответным взором в серые глаза, в которых пробудились демоны. — … не доведёт вас до хороших результатов наших взаимодействий, – уже спокойно завершил предложение Малфой-старший, угомонив в себе пламя эмоций, опустив руку, но не отодвигая лицо от лица оппонентки.

— Мы можем выкрасть, в чём проблема, Люциус? – холодно бросила она, пожав плечами.

— Хотели продемонстрировать, как вы не ищите лёгких путей? Какая вы загадочная особа?

— Мы же злодеи. Преступники. В таких делах неплохо бы набить руку. Нам далеко не в первый раз предстоит этим заниматься.

— Что-ж, если вы такая инициативная, тогда сегодня в магазине покупать зелья будете вы.

— Почему я узнаю про нашу закупку только сегодня?!

— А почему я ведаю о вашем инфальтивном поступке только после его совершения?"

Столько было у них споров, но именно этот Гермиона запомнила во всех подробностях. В очередной раз девушка убедилась в том, что Люциус её сильный соперник в словесных поединках, но если по началу сие коробило её по причине несогласия с якобы ложными обвинениями, то сейчас в могуществе аргументов Малфой-старшего она начала находить лишь выгоду для становления новой себя.

Да, пусть ей не было столько же лет, сколько мужчине, и, быть может, не в полной мере, в связи с отсутствием должного жизненного опыта, она поймёт его советы (пущай советами напрямую они и не являлись), но она обязана укротить импульсивность поступков, которые будут иметь неприятные последствия.

Гермиона сама же предлагала взять у Гарри исписанный однажды Снейпом учебник, а по итогу она же и провалилась с реализацией этой идеи. Нет, её возможно исполнить, только с большой долей риска. Именно она воссоздала сие неудобство, и присваивание учебника стало уже не простой задумкой, произнесённой «между прочим», а одной из важных задач.

Да, можно было соврать друзьям, что новая жизнь была эмоциональным всплеском и никуда уезжать волшебница не собирается. При беседе с Гарри она, очаровательно похлопав ресницами для пущего умиления, пускающего пыль в глаза, попросит дать ей то злополучное пособие под предлогом, что хочет извиниться за такую нервотрёпку посредством самоличной сдачи Министерству этого корня зла, но если после этого она вновь исчезнет с заявлением о том, что, в конечном итоге, решение об одиночестве отклонено не было… родятся подозрения. Да, Гермиона может сказать, что Министерству учебник по зельеварению сдан, но ведь проверить сие легко. Как много аспектов произойдет в результате ребячества… а всего то стоило подождать со своей прихотью, ведь и кража не простое дело.

"Вашим наказанием будут деяния с отнюдь не лёгкими задачами. Однако, я всё же смилуюсь над вами, ибо и я был когда-то молод и столь же недальновиден. Я буду рядом, буду вашим сторожем, но пополнять в магазине наши припасы и красть писания моего почившего друга будете вы."

Такая перспектива была ей по душе. Может аристократ считал, что сие разозлит её донельзя, и она начнёт заявлять о бесчестности, но девушка извлечёт огромную выгоду из негативной санкции. Это станет ей большим уроком. Да, как бы сильно Гермиона не изменилась, прежняя всезнайка Грейнджер с родившимся наперёд занудством всё же заседала глубоко в недрах сознания и продолжала пускать свои корни. Некоторые из них девушка рубила беспощадно и сразу, а некоторые предпочитала оставлять, понимая, что они полны истинности.

И вот, она лежит на кровати рядом с безмятежно спящим мужчиной, не в состоянии заснуть самой уже битый час. Несмотря на демонстративную холодность к предстоящему, словно сие будет для неё парой пустяков, волнения так и сказывались на её здоровье и руки начинали трястись при одной только мысли о том, что случится, если завтра их заметят, допустим, в магазине? Ситуация с Гермионой будет не столь критична, и она пока что сможет выкрутиться, ведь Магическая Англия не ведает о том, на какой путь отшельничества она вступила. Максимум, что смогут сделать, это устроить допрос о том, куда подевалась мисс Грейнджер? Почему на неё подали в розыск? Она ответит, что сие простая ссора с друзьями, не более, и они слегка преувеличили свои опасения, дойдя до того, что огласили на весь волшебный мир её возможную миграцию. А Люциуса могут посадить. Волшебница не должна о нём переживать, она располагает правом на его сдачу в руки Министерства и заявить, что она не в курсе о том, почему он оказался рядом. Что она его не заметила. Кому поверят больше, если тот начнёт отрицать? Ему – преступнику и тёмному магу, или ей – добросовестной и законопослушной девушке? Ответ очевиден. Однако девушка уже подверглась влиянию тьмы и всеми фибрами души хочет идти по пятам Малфой-старшего и более не возжелает вернуться на хорошую сторону, где её прекратили по должному уважать. Она найдёт способ выкарабкаться из-за решётки, когда её туда упекут, ибо врать она не будет. Найдет способ освободить и его. Найдёт, потому что на данный момент без него она не была на что-то способна. Найдёт, потому что только он способен наставить её на верный путь. Найдет, потому что отныне и впредь они будут действовать в тандеме.

Размышления так и сделали своё дело. Они усыпили Гермиону, как доза хорошего снотворного. Её грудь под одеялом начала медленно вздыматься и опускаться, символизируя всю глубину наступившего сна. Веки так и налились свинцом и были закрыты, даруя желаемый отдых.

***

Гарри бывал дома лишь ранним утром и возвращался поздним вечером. Он пропадал на работе огромное количество часов, но проводил их с удовольствием, посвящая себя любимому делу, о котором мечтал, ещё будучи пятнадцатилетним подростком.

Герой Магической Англии сменил общество товарищей на общество мракоборцев, в чьи ряды и затесался. Даже свободное время он уделял только им. Если раньше, по выходным, он пропускал кружку сливочного пива вместе с неуклюжим Рональдом, к примеру, то сейчас отдавал предпочтение бокалу огневиски, обжигающего горло, который употребляли и его рядом сидящие, громко смеющиеся коллеги. Бывало, что и Джиневра тоже, но она не особо любила пьяные компании, и присутствовала среди них раз в две недели. Ей хватало общения со своим молодым человеком на работе, где они часто пересекались в стенах Министерства.

Зная все эти факты, девушке было легко определить время для вторжения в чужой дом. Отперев входную дверь скромного, частного домишки обыкновенной алохоморой, она мысленно начала негодовать на глупость товарища. Да, тёмный лорд и его приспешники больше не ходят по улицам, и угроза для жизни избранного устранилась, однако присутствуют назойливые и чересчур любопытные журналисты, часть из которых бывает настолько безумна, что может вломиться в дом своего кумира. Неужели Колин Криви и Риттер Скиттер ничему не научили Поттера? Да и как можно забыть о том, что далеко не все пожиратели отловлены, и на свободе всё ещё находится один, но самый опасный соратник Волан-де-морта?

И вот, он так и стоит у входа в жилище Гарри Поттера. Только не заходит, и остаётся на своём месте, наблюдая, как в коридор дома заходит оглядывающаяся по сторонам девушка.

— Гарри до сих пор хранит свою мантию невидимку, – нарушила тишину она, отодвигая ящик комода, расположенного под вешалкой у дверей, и, достав оттуда названное, швырнула сие в руки аристократа, который быстро накинул на себя материю, исчезнув с глаз удовлетворённо кивнувшей волшебницы.

Всё было довольно просто – Гермиона ищет их цель на верху, пока невидимый Люциус следит за тем, чтобы никто не пробрался в дом. Он закрыл входную дверь, когда девушка отвернулась от него, направившись на лестницу. И пока мужчина вдыхал полной грудью успокоительный кислород, волшебница не спеша, на носочках передвигала по ступеням ноги, всё ещё изучая обстановку вокруг для обнаружения нежелательных свидетелей. Она должна была для начала осмотреть весь первый этаж, но времени и без того было мало, пусть Люциус и Гермиона никуда и не спешили. Да и хозяин этих четырёх стен мог появится только под вечер, а сейчас на дворе стоял ясный день. Но вся эта совокупность не отрицала того, что растягивать процесс поиска – крайне глупо. Могли быть и непредвиденные обстоятельства. Обстоятельства, в виде…

— Герми?! – раздался чуть ли не оглушительный для той голос. Знакомый голос.

Девушка едва ли успела переступить порог спальни, как услышала своё имя и мгновенно увидела перед собой человеческую фигура знакомого роста и телосложения. Но она не успела разглядеть неизвестного, не успела даже испугаться в полной мере, так как на рефлексе выкрикнула заклинание, которое заставило противника упасть на пол обездвиженным изваянием.

Начиная быстро дышать от нахлынувшей тревоги, Гермиона медленно подошла к опрокинутому телу, различив черты онемевшего лица. Когда-то любимого лица.

— Рональд! Что ты вообще забыл тут?! – вскрикнула в сердцах волшебница, приложив ладонь к груди, где учащённо билось сердце. — Жаль, что ты не сможешь ответить, но я и не хочу знать ответ, если быть честной, – чуть успокоившись и вернув на лицо равнодушие, произнесла она, опустив вниз руку. — Я всё равно заберу то, за чем сюда пришла, и ты не сможешь помешать. Более того, ты этого даже не вспомнишь, – мрачно усмехнувшись, добавила Гермиона, отвернувшись к стене, натыкаясь взглядом на книжный шкаф.

Банально, но учебнику место как раз среди книг. Где ещё искать его, как не тут? Правда, могла возникнуть ещё одна неувязка – работая борцом против тёмных сил, Гарри вполне мог уже отдать желаемое в нужные руки. Однако, Гермиона быстро нашла взглядом потрёпанный корешок с искомым названием. Стало быть, парень сохранил испорченное чернилами пособие в качестве памяти. Это было чудесно.

Вынув книгу, и поджав её под мышкой, волшебница обернулась к лежащему Уизли, садясь на корты и с насмешкой в карих глазах изучая его зрительное непонимание происходящего.

— Да, это Гермиона, а не кто-то под действием оборотного зелья. Это твоя милая и добрая Миона, Ронни. Но твоей Герми так надоело быть послушной умницей… так осточертело. Твоей Гермионы больше нет, и я надеюсь, что ты понял это ещё из письма. Если, конечно, у тебя хватило извилин мозга. Хотя… почему я распинаюсь перед тобой, когда ты ничего не вспомнишь?

Девушка воспользовалась невербальным способом для стирания памяти и избавления онемения. И стоило только парню прийти в себя, как волшебница растворилась в воздухе, возникнув вновь, но уже неподалёку, рядом с мужчиной, который тут же снял с себя мантию, всучив её в руки той.

— Аппарируем, Люциус, сейчас же! – шёпотом произнесла она, хватаясь за протянутое запястье и оказавшись в незнакомой, практически пустой местности с новой, ветхой хижиной впереди.

Кругом были сожженные пни, что означало одно – раннее здесь располагался лес, потерпевший когда-то губительный пожар. И в этом лесу жил кто-то один, судя по отсутствию брошенных собратьев.

— К чему такая спешка? – тут же спросил аристократ, через несколько секунд опустив взгляд с лица волшебницы на материю в её руках. – И что теперь нам делать со второй кражей, не входящей в планы?

— Мантия невидимка нам также полезна, с другой стороны, – пожав плечами, выдала та беззаботным голосом, словно не было никакой резкости происходящего.

— Я не спорю, мисс Грейнджер, но только, чёрт возьми, ответьте, что случилось?!

— Я устранила эту проблему. Считайте, что ничего, Люциус. Сие была небольшая перестраховка.

— Что вы устранили, Гермиона?!

— Я же сказала, всё в порядке, к чему вам лишняя информация?

— Было бы всё хорошо, вы бы нашли лишние секунды для того, что вернуть дар смерти на место. Дар смерти, мисс Грейнджер! Одно дело – известный узким кругам источник тёмных заклинаний, совершенно другое дело – пропажа всем известного, могущественного артефакта!

— Вернём его завтра, Люциус, раз вам так тревожно на душе. Но до этого мы воспользуемся предоставленным шансом и без траты денег и опасностей возьмём с магазинных полок необходимое.

— Да, ваше решение, безусловно, мудрое, однако… завтра? Могли бы и через пару часов. Такие действия, как расположиться в новом месте, украсть зелья и ингредиенты озвученным вами способом стоят нам получаса времени. Почему же именно завтра, мисс Грейнджер?

— Потому что я наткнулась там на своего распрекрасного бывшего, который не факт, что покинул дом, потому что я совершенно не ведаю, что он там делал и как долго собирается там находиться! – не выдержав, громко выдала тираду та.

— Замечательно… превосходно… – усмехнувшись, ответил Малфой-старший саркастичными прилагательными. — О, пресвятой Салазар, за что ты послал мне эту несносную девчонку? – добавил он, ущипнув переносицу с закрытыми глазами.

— Я стёрла ему память! Он ничего не помнит!

— А до этого ты позволила ему смотреть на то, как ты занимаешься мелким хищением?

— Я же не тупица, Люциус! Я сразу же наложила на него Петрификус Тоталус.

— А потом стёрла память и сняла заклинание, сразу же трансгрессировав ко мне?

— Верно.

— А не задумывалась ли ты, красавица, над тем, что он запомнит секундное ощущения онемения? – убрав руку от лица и яростно посмотрев на собеседницу, произнёс блондин. — Может тебя в его памяти нет, но другая неприятность имеется. Несмотря на его пустоголовость, он всё же не конченный идиот, и поймёт, что он не мог просто так, на ровном месте, упасть на пол, и не помнить о том, как это произошло. Он доложит Министерству об этом инциденте, потому что знает, что по улицам может разгуливать разыскиваемый Люциус Малфой! На кого, если не на меня, падут все подозрения?!

— А что я ещё могла сделать, Люциус? Убить его? Убить и, тем самым, навлечь на тебя ещё больше подозрений?!

— Не будь я в розыске, и действуй ты одна, ты бы убила его, Гермиона? – совершенно спокойным голосом спросил тот так, словно мгновением назад не был готов разорвать глотку стоящей напротив.

— Что?

— Убила бы?

— Вы избегаете ответа на мой вопрос, Люциус.

— Убила б?! – на повышенных тонах в очередной раз повторил аристократ.

Первая секунда молчания. Вторая. Третья. Четвёртая. Пятая.

— Да.

***

Больше всего девушка тревожилась о покупке в магазине, где её с Малфой-страшим могли легко поймать. А произошло всё ровно наоборот. И вот, Гермиона сидит одна в новом обветшалом домике, глядя в окно с разбитым стеклом, слушая старания домовиков позади и молясь о том, чтобы Рон не стал идти на крайности и расценил свой внезапный отдых на ковре, как обморок от усталости. И она не переживала за то, что Люциуса могут рассекретить в одной из торговой точки Косой Аллеи. Кто увидит его, когда он незрим? К тому же, аристократ должен быстро справится с задачей, ведь вызвался на сие действие он по причине хорошего знания тех магазинов, где добывает необходимые ингредиенты.

Гермиона давно не была в одиночестве. Да, домовики сновали туда-сюда позади неё, но они никак ей не докучали и были для волшебницы пустым местом. Изменилось в её внутреннем мире даже это. Раньше Гермиона бы, при виде такой картины, вскочила бы со своего места, как ужаленная, и приказала бы существам отдохнуть, пока выполняла бы работу по дому за них. Но попользовавшись их услугами продолжительное время и ощутив власть, когда она иногда раздавала им свои распоряжения, волшебнице пришлось признать, что их предназначение действительно заключается в прислуживании кому-то. И её жадность росла вместе с озлобленностью на магическое общество. Гермиона хотела больше этой самой власти.

Девушка словила себя на той мысли, что ей нравится находиться наедине со своими мыслями. Нравится, когда никто не перебивает их посредством язвительности или сарказма. Нравится считать, что эти уродливые создания позади будто принадлежат только ей, ведь более никого нет в сих просторах. Нет Люциуса, благодаря которому она находится здесь. Люциус… она же использует его, как некий вспомогательный механизм. Он учит её проницательности тёмного волшебника, он поможет ей в дальнейшем совершить некого рода революцию, поможет завоевать страх народа. А потом… потом она сможет начать действовать сама, потому что будет владеть всем тем, чем владеет Малфой-старший. Она сможет совершать больше, чем Люциус. Появляться на глазах народа чаще, чем он. Конечно же, тот не захочет сидеть в стороне, и вступит в конкуренцию. Они начнут бороться за единоличную власть. И упорство Гермионы Грейнджер сделает всё возможное, чтобы победила именно она.

Да. Всё это звучало масштабно и, от того, великолепно, только… волшебница уже не видела своих будней без того, кого однажды презирала. Она не могла прожить и дня без желчи высказываний. Раньше она избегала подобных людей, но теперь она другая и сама является такой. Как говорится, с кем поведёшься, от того и наберёшься, однако, не одной лишь желчи она научилась у чванливого блондина. Она научилась ценить себя и научилась побеждать в словесных поединках всё чаще. Люциус оказывал не только негативное влияние, но вместе с ним и благотворное. И Гермиона всё меньше хотела избавиться от такого славного источника замечательных даров.

Но вместе с этим порождалась душевная смута. Гермиона мысленно не только благодарила мужчину за внутреннее перерождение, но и восхищалась им. Восхищалась этой горделивой походкой. Восхищалась тем, каким идеальным он оставался внешне, не взирая на неудобные условия жизни. А те прикосновения к её запретной зоне… из памяти так скоро не выкинуть.

— Надеюсь, вы не сильно скучали без моего общества, мисс Грейнджер, – раздался, как всегда, не лишённый самодовольства, голос мужчины, который с шумным хлопком трансгрессировал позади секундой ранее.

— Нет, что вы. Я становилась только счастливее с каждым мгновением, – съязвила та, вставая со стула и поворачиваясь к явившемуся, скрестив на груди руки.

— Я купил всё необходимое, завтра мы можем приступить к пополнению запасов зелий.

— Вы проигнорировали меня. В очередной раз. Снова сменили тему. Люциус, не отрицайте того факта, что в небольших перепалках я становлюсь опытнее вас. Не обманывайте сами себя. И вы так и не ответили часом ранее на мой вопрос о том, что должна была я ещё сделать с Роном, столкнувшись с ним лицом к лицу.

— Моментально стереть память и тут же трансгрессировать. Зашли бы в другой день. Я дал ответ на ваш вопрос? – холодно бросил тот, с удовлетворением наблюдая, как девушка прикусывает губу, борясь с осознанием его правоты. — Славно, что мы закрыли эту тему, – добавил он, кладя корзину с покупками на маленькой столик рядом, но продолжая взирать на Гермиону. — Когда завтра явитесь вернуть мантию, проделайте всё то же самое, если в доме кто-то вновь обнаружится.

— А что будете делать вы?

— Составлять здесь список тех ядов, что нам необходимо сварить.

— Вы не будете меня сторожить?

— А когда я нанимался к вам на должность личного охранника?

— Но ведь тогда вы…

— Договор был лишь на двое действий. И они уже совершены.

— Однако второе было совершено не так, как планировалось. И меня вы не сторожили, сделав всё сами. Стало быть, вторая часть уговора в силе.

— Почему вы не оказались на Когтевране?

— Так решила судьба. А вы, Люциус, снова проиграли мне в поединке наших аргументов друг против друга.

— Вы стали столь хитры… – с растянувшейся ухмылкой, ответил аристократ.

— Хитра, как слизеринка, верно?

— Несмотря на моё растущее к вам уважение, мне необходимо вернуть вас в реальность и сказать, что звания бывшего ученика великого факультета вы не заслужили бы, потому что в вас течёт…

— Грязная кровь? – с вспыхнувшей во взоре ненавистью, прервала та.

— Простите, мисс Грейнджер. Я клялся более не упоминать сие.

— Меня просит о прощении сам Люциус Малфой? Я не ослышалась? – усмехнулась девушка, приподняв в издёвке одну бровь. — Просит прощения у мерзкой грязнокровки?

— Я не говорил этого словосочетания.

— Но вы хотели. И произносили его много раз в прошлом. А прошлого не изменить, мистер Малфой. Но будущее… будущее подвластно каждому. Вы поняли, к чему я клоню, потому что вы далеко не туп. И позвольте мне откланяться ко сну раньше положенного. Я слишком утомилась.

— До знакомства со мной вы часто ложились спать в шесть часов вечера?

— Я уже сказала, что устала.

— Вы избегаете моих вопросов, Гермиона. Не отрицайте того, что победил я.

Девушка не смогла сдержать звонкий смех, который распирал её после первой же озвученной фразы. Да, мужчина обошёл её, но волшебница восприняла сие уже не со злостью. Этот напускной пафос отличался от привычного в перепалках пафоса. Как бы аристократ не старался произнести слова безразлично, всё равно засевшая внутри забава просочилась в его голосе и заставила чуть приподнять уголки губ.

С Рональдом было не так интересно общаться. У парня были глупые шутки, не отличающиеся остротой. Может, так считала только Гермиона, которая остыла к своему молодому человеку и теперь искала в нём одни лишь недостатки. Не исключено, что большинство найденных минусов могли быть надуманы, однако, проведя с Малфой-старшим должное количество времени, практически не лишаясь его присутствия рядом… у Гермионы было с чем сравнивать.

Нет, она не смогла бы полюбить Люциуса. Несмотря на то, что Гермиона переняла многие его принципы и черты характера, она не сможет подчиниться полностью его воле и, тем самым, боготворить каждое его слово или действие, как делает любая влюблённая девушка или женщина. Ей по нраву спорить или соглашаться с аристократом. Нравится не быть равной. Нравится учиться у кого-то, а не обучать самой. Больше всего она ценила в сотрудничестве именно это. Коллега – единственный статус для Малфоя-старшего. И да, они совершенно не равны, чтобы именоваться любовниками. Когда люди любят друг друга, зачастую они стараются подстраиваться под своего избранника. При всей силы желания, Гермиона сделать так не сможет. Она не из благородного, знатного рода. Её семья никак не причастна к магам. Люциус – чистокровный, а она – простая грязь.

Как долго сражалась девушка с тем, чтобы о ней и о подобных так не смели даже думать, а теперь же… Отыскав в мужчине авторитет и возжелав стать такой же, чистота волшебной крови стала препятствовать, превратившись в огромное пятно в личном резюме.

***

В спальне их ждал огромный подарок – две кровати, вместо привычной одной двуспальной. Стало быть, в этом бывшем лесу жил кто-то не один.

— Вы рады такому приятному обстоятельству? – хмыкнув, полюбопытствовал Люциус, глядя на Гермиону, стоящую сбоку, что прижималась к мужчине чуть ли не всем своим телом из-за тесноты дверного проёма, в котором они встали, осматривая опочивальню.

— А вы? Мне кажется, вы сами уже устали делить со мной постель и вам бы хотелось разложиться на ней полностью, а не теснится на краю.

— Я долгие годы засыпал рядом со своей супругой. Мне сие привычно.

— Но вы не отодвигались от неё как можно дальше.

— А вы думаете, объятья более удобные? Очень часто затекает рука, и это гораздо неприятнее сна на краю.

— Так отчего же вы терпели?

— А вы не догадываетесь, мисс Грейнджер? Или вам данное ощущение не знакомо? Вы ни разу не спали вместе с Уизли?

— Прошу прощения?

— До чего же, оказывается, развратно ваше сознание… я имел в виду не любовные утехи, мисс Грейнджер. Но вашу похотливость выдаёт даже то, что вы не спешите отодвинуться и всё ещё ощущаете плечом мою руку, стоя рядом уже добрых пару минут. Вам нравится прикасаться к мужскому, сильному телу? Похоже, ещё свежи ваши воспоминания о моих ласках.

— Что за глупость?!

«— Глупость — это прямое олицетворение вас, мисс Грейнджер. И всех тех, кто появился по грубой ошибке на этот щедрый в раздаче волшебства свет» – сработал эффект дежавю, который заставил девушку тут же отойти вперёд и сделать вид, что она занята расправлением постели перед сном, всем своим видом показывая нежелание услышать ответ.

Люциус, поняв мотивы волшебницы, лишь демонстративно громко хмыкнул, направляясь к своей кровати, проделывая то же самое в наступившей тишине.

***

Ей давно не снился этот сон. Вернее сказать – воспоминание. Гермиона осознавала нереальность происходящего, но внутри всё равно зарождалось знакомое чувство страха. Она не была готова вновь увидеть над собой эту сумасшедшую, пусть она уже и мертва. Не хотела снова ощутить холод клинка на своём запястье, которое прострелит адская боль, пусть и не настоящая, однако память запомнила то страдание во всех физических подробностях. Это вырезанное мерзкое слово до сих пор красовалось на руке, поэтому с того злополучного вечера волшебница всегда носила вещи с рукавами. Для того, чтобы скрыть клеймо. Клеймо, которое является напоминанием о том, кто она. Грязнокровка.

И снова эта психически больная женщина заливалась безумным смехом. Снова Гермиона лежала на мраморном полу и по её щекам катились слёзы. Да только теперь её взгляд смотрел не на потолок, меняя привыкшее обстоятельство данного воспоминания. Чёрные кудри вновь загородили почти весь обзор сбоку, и вновь вырвались наружу собственные крики, но девушка стала цеплять внимание на мужской фигуре в кресле.

Тогда, во время войны, ей было плевать на Люциуса, но она не смогла не отметить то, как сильно он изменился внешне, тем самым отражая то, что было внутри. Его всегда идеально чистые волосы позабыли об уходе, пафосные одежды сменились на удобные для боя, подбородок покрыла щетина и глаза… в них не было того высокомерия. В них был страх.

Тот Люциус из тёмного прошлого не обращал никакого внимания на вопящую Гермиону. Он как будто смотрел сквозь что-то и думал невесть о чём. Девушка была ему не интересна. Она лишь очередная жертва. Безликая для него жертва. Такая же, как все.

***

— Гермиона! – раздался знакомый, приглушённый голос откуда-то из далека. — Мисс Грейнджер! – более громко и чётко повторился он.

Девушка ощутила, как кто-то тряс её за плечи, приподняв с кровати. Волшебница с трудом открыла глаза, столкнувшись взглядом с Люциусом из настоящего. Она не смогла сдержать улыбку облегчения, но тут же убрала её, как только задумалась над тем, была она посвящена пробуждению или тому, что теперь аристократу на неё не плевать. Малфой-старший не выглядел чересчур обеспокоенным, но в сером омуте плескалась толика встревоженности.

— Что вам такое снится, что вы так истошно кричите? Клянусь Салазаром, я чуть не оглох, – произнёс он, опуская Гермиону обратно на постель, однако та тут же села.

— В тот вечер я кричала гораздо сильнее, однако вы были к этому равнодушны, – ответила она, наблюдая за растущим недоумении на лице блондина.

— О чём вы?

— Конечно. Зачем же вам помнить каждую пытку. Их было не счесть, верно?

— А-а-а, – коротко протянул с мрачной улыбкой тот в качестве знака понимания.

— Удивительно, что вы вспомнили. Тогда мне казалось, что вам всё равно.

— Прошло столько времени. Происходило много ужасных вещей, но вы запомнили только то, где был я. Сие занятно. Не уж то моя персона вам так важна?

— Сложно не помнить причину такого осквернения на моём теле, – с желчью, словно гадюка, парировала та.

Взгляд мужчины упал на запястье волшебницы, и этот взор не искрился сожалением.

— Спокойной ночи, мисс Грейнджер, – холодно бросил Люциус, повернувшись к своей кровати.

— Вы избегаете ответа, – произнесла та, не дав ступить мужчине и пару шагов.

— А что я должен сказать? – поворачиваясь, ответил Малфой-старший. — Сказать, какая вы несчастная? Погладить утешительно по голове и поцеловать в лоб? Лечь рядом, чтобы вы, свернувшись калачиком, прижались к моей груди и сладко уснули? Только у нас не тот уровень отношений. И вот что ещё, мисс Грейнджер. Прошлое есть прошлое. Его не изменить. И вам будет гораздо проще, если вы его просто примите, как факт, против которого любой бессилен. И в данном контексте я не был и никогда не буду виноват.