Глава 7
ЧОНГУК.
Мой первоначальный прием в качестве фактического генерального директора The Grand Regent можно было охарактеризовать только как ледяной. У меня было два диплома Лиги плюща, диплом Кембриджа и удостоенная наград диссертация по маркетингу на низовом уровне. У меня также было одно губернаторское дело, два скандала в Конгрессе и репутация, которая заставила бы плакать коррумпированного политика.
Не моя вина, что никто другой не находил эти подвиги столь же впечатляющими.
В конце концов, я завоевал уважение персонала благодаря упорному труду, рекордному уровню удовлетворенности гостей и таким высоким годовым доходам, которые позволили получить три дополнительные премии для сотрудников. И время от времени такой успех требовал жертв со стороны моих голосовых связок. Как сегодня.
Спустя два часа и три перепалки со всем моим руководящим составом я вышел из зала заседаний на 20-м этаже The Grand Regent и направился к лифтам. За мной последовал только Элайджа. Все остальные остались позади, прекрасно зная, что я буду допытываться у них об их низких KPI, если они посмеют опозорить меня своим присутствием.
Илай забрал у меня из рук ноутбук, поменяв его на телефон.
— У тебя около дюжины непрочитанных сообщений от соседского дозора, пропущенный звонок из офиса в Германии и куча низкоприоритетных писем, которые я перенаправил на свой почтовый ящик.
— Возьми самолет в Техас и проверь, как идут работы по реконструкции. Мы не допустим еще одного инцидента с пылью, как в Париже.
За пределами местного отделения Илай служил моим рупором в большей части моей работы в The Grand Regent. Официально он занимал должность операционного директора. Неофициально папа нанял его в качестве моего исполнительного помощника, чтобы он был, так сказать, моим лицом. Кроме руководства DMV и членов совета директоров, никто не знал, что я, по сути, заменил своего отца.
— Уже иду. — Он зажал кнопку лифта, почесывая затылок.
— Кроме того, в Западном крыле произошел инцидент.
Мой телефон пискнул сообщением, прервав нас. Я достал его из кармана и нахмурился, глядя на экран.
Ханна: приииивет, ты можешь меня забрать?
Чонгук: Прошло всего два часа. Что случилось?
Ханна: не знаю. Наверное, нужно «получить согласие» на работу, прежде чем начать работать. Представляешь?
Чонгук: Шокирован, но представляю.
Чонгук: Ты действительно завалила съемочную площадку?
Побочное замечание - мне очень не нравилось, что Ханна была зумером, который отказывался писать слова с большой буквы, потому что в своей искаженной вселенной она воспринимала это как излишнее старание.
Ханна: омг, нет. Я знала, что координатору интимных отношений нужен помощник. Она взяла Руди, моего друга из колледжа. Я подумала, что ей нужна лишняя пара рук. Я просто пыталась помочь.
Я втянул большие пальцы в глазницы и выдохнул. Великий регент заключил со студией контракт, который предусматривал полную конфиденциальность от гостей и посторонних.
Чонгук: Мне нужно быть кое-где.
Ханна: омг, ты не собираешься помочь девушке, попавшей в беду?
Чонгук: Ты не девица, и уверяю тебя, люди вокруг тебя - те, кто сейчас в беде.
Ханна: мое сердце разбито.
Чонгук: Я уверен, что это просто наркотики действуют. Быстрее, иди понюхай розового кокса.
Ханна: грубо. эта аура настоящая, и она великолепна. ты мог бы попробовать, если бы захотел.
Ханна: Нет, спасибо. Кто разбил тебе сердце? Отказ координатора близости?
Это было такое нелепое название, что я не смог написать его с честным лицом.
Ханна: вообще-то, она была достаточно крута, чтобы позволить мне стажироваться.
Чонгук: Тогда почему ты снова уходишь?
Ханна: ...
Ханна: обещай не осуждать меня.
Чонгук: Я похож на человека, который может кого-то осуждать?
Ханна: возможно, я устроила крошечный контролируемый пожар.
Ханна: Прежде чем ты поднимешь шум по этому поводу, он только уничтожил часть мебели и почернил половину стены.
Ханна: Твои бесшовные шелковые простыни в ПОЛНОМ порядке.
Ханна: (они больше не белые, так что)
Чонгук: Я не приеду за тобой.
Ханна: да ладно! Сначала ты отказался от свидания со мной, а теперь не подвезешь меня домой после того, как меня уволили со стажировки, на которую я так и не попала?
Чонгук: Правильно.
Ханна: если ты не приедешь и не заберешь меня прямо сейчас, клянусь, я больше никогда не буду с тобой разговаривать.
Чонгук: Твои условия приемлемы.
***
В конце концов, я поборол свою внутреннюю задницу и поднялся на лифте на 46-й этаж, чтобы забрать маленькую мисс Крушение. Ни одна часть меня не чувствовала себя особенно милосердной в этот вечер. Увы, моя наименее лестная черта характера показала себя во всей красе - моя ворчливая, раздражающая склонность быть воспитателем в любых отношениях, в которые я поневоле ввязываюсь.
Когда Зак потерял сердце и большую часть разума из-за своей горничной, я пинками и криками вернул его к здравому смыслу, что привело к самому неловкому предложению о браке, которое когда-либо видел этот континент.
Когда Минхо нужно было отвлечь Ханну, потому что она таскала его тогда еще сильно беременную жену по международным магазинам и прыжкам с тарзанки, я дал Ханне свою кредитную карту, чтобы она была подальше от них - и от дома.
Моя персона - женщины, деньги, гламур - была всего лишь маской венецианского шута, призванной скрыть мой единственный трагический и фатальный недостаток. Мне было не все равно. Слишком сильно.
Все. Блядь. Время.
Если кому-то удавалось проложить путь в мое сердце, он пускал там корни.
Двери лифта открылись, и передо мной предстала женщина лет тридцати с небольшим, в хипстерских очках, с макияжем, достаточным для того, чтобы накрасить двухлетнего ребенка в 90-м процентиле, с планшетом и хмурым взглядом.
Она задрала подбородок, пристально вглядываясь в мое лицо.
— Это закрытое мероприятие, сэр.
Я протиснулся мимо нее, вальсируя, вышел из лифта в широкий коридор.
— Так ли это? — Я не хотел, чтобы меня запугивали на моей собственной территории.
Она вылетела следом за мной, пар валил из ее ушей, словно из люков.
— И кем вы себя возомнили?
— Владельцем этого отеля.
Я перепрыгнул через кабели камер и удлинители, которые змеились по первозданному итальянскому мрамору. Абстрактные фрески покрывали светлые стены в декадентских бирюзовых, серебряных и золотых тонах. В конце холла кресло Честерфилд держало одну из внушительных двойных дверей президентских апартаментов чуть приоткрытой. Со всех сторон внутрь устремилась дюжина людей.
— Простите, господин Чон. — Женщина мчалась за мной по пятам, наполовину спотыкаясь, наполовину заикаясь. — Я не узнала вас в одежде.
Эх, папарацци с нудистского пляжа прошлым летом. Один из моих лучших моментов для СМИ.
— Не стоит. — Я смахнул невидимые ворсинки со своей куртки от Canada Goose. — Я могу представить себе худшее существование, чем быть миллиардером-отельером.
— Сэр, вы не можете туда войти.
— Хм. Я чувствую запах гари.
Я был несносен, я знал. Расчетливый и преднамеренный выбор, направленный на то, чтобы сделать врага из каждого, кого я встречаю. Конечно, Минхо и Зак оставались в моей жизни только из преданности и потому, что они были такими же невыносимыми, как и я, хотя и по-разному.
Издалека до меня доносился сжимающий задницу голос Ханны, который действовал на нервы людей, как мел на доску.
— ... да. Чонгук сейчас заедет за мной, Дарси. — Полагаю, она звонила своей сестре. — Клянусь, пожар был не таким уж и сильным. Кроме того, откуда мне знать, что лак для волос легко воспламеняется? Я же не ученая.
— Пауза. — Ты знала это? — Еще одна пауза. — Ну, предупредить меня об этом было бы неплохо до того, как я начну курить травку и краситься каждый день в течение многих лет.
Не может быть, чтобы она была настолько глупа. Она должна была притворяться, как и я.
— Где иголки? — простонал обладатель нового голоса. — Нам нужно сшить новые стринги в тон кожи.
— Я поняла, — отозвался мягкий женский голос. — Вообще-то, я почти законч... фу.
— Мне пора, Дарси. — Ханна вздохнула. — Ты в порядке?
Что бы вы ни делали, леди, не подпускайте к себе Ханну.
— Да. Это был просто придурок.
Я толкнул двойные двери и ворвался внутрь, на моем лице была ровная ухмылка.
— Мне кто-то звонил?
Моя ухмылка упала вместе с сердцем, как только я столкнулся лицом к лицу с женщиной, высасывающей кровь из большого пальца. Она держала иглу между пальцами, которые я слишком хорошо знал. Когда-то они делали мне любительские стрижки в ленивые летние дни на берегу озера. Лезли в ноздри, пока я притворялся, что сосредоточен на карточных играх, в которых всегда выигрывал их хозяин. Поглаживали мое лицо, когда я потерял бабушку, и когда сломал руку, и когда поссорился с родителями.
Эти пальцы, как и привязанная к ним женщина, были той самой причиной, по которой я бесцельно плыл в этом мире. Они были тем, от чего я убегал пятнадцать лет и больше.
Лиса.
Моя Лиса.