Зеленая ласточка

- Приятно снова видеть тебя в добром здравии.

Да пошел ты.

- Еще и с такой приятной работой над ошибками. Я уже начал сомневаться, что ты успеешь выполнить норму до конца недели. Но ремма вновь поражают своей трудоспособностью.

На Ремме это называется завышенная планка и угрозы.

- И снова молчишь. Может, мне все-таки позвать Анта?

Взгляд глаза в глаза, видимо, господина Марьера развеселил. Своей предсказуемостью. Это огромная удача, что он сегодня без своего прихвостня, но этот гад в уверенности не потерял. Как будто он вообще может!..

- Не нужно, - глаза пришлось отвести.

Марьер хмыкнул.

- Чудесно, - он сыто вдохнул и поиграл перстнем с когтем. – Ты начинаешь меня радовать. Если бы наши отношения развивались так с самого начала, возможно, удалось бы избежать всего этого маскарада. Ну да ладно. Сколько, говоришь, еще осталось?

- На Ремме – девятнадцать. Еще двое пока остались на острове лекарей.

- Да уж, затруднительная ситуация. От этих дохляков компромисса не дождешься.

Затруднительная? Серьезно? Господин Марьер признал, что хоть что-то в его плане может быть затруднительным? Не иначе, зима в этом году выйдет снежной! Ну либо небо разразится дождем из лягушек.

Марьер поцыкал и откинулся на спинку. Его золотые глаза поймали пламя свечи и заточили в своей клетке; так же билось заточенное пламя в янтарном овальном камне на груди. Черная окантовка амулета вторила темному металлу перстня. Марьер задумчиво перебирал длинными паучьими пальцами, от этого движения под его кожей расползались жирные пульсирующие вены. Снова замутило. Не замотало бы, как в прошлый раз! Тогда чуть не выкинуло. Надо быть осторожнее. Повторять путешествие на следующую же ночь – большой риск. Но без этого планы Марьера было не выполнить.

«Будь моя воля, он бы своими планами подавился».

Зажмуриться. Сглотнуть. Подавиться можно разве что гордостью реммы.

- А что с родителями? – наконец, спросил Марьер.

Он звучал ровно так, как землевладелец спрашивает о падучей скота или о казни десятка неугодных рабов.

- В трауре, - вздох.

- Я про тех, что на острове лекарей, - Марьер закатил глаза и сцепил руки в замок. – Что с ними?

- А что с ними?

- Не зли меня, ремма!

Да тебя и злить не надо! Что ж ты хочешь, тварь?..

- Они... на острове лекарей, - приходилось подбирать слова и поглядывать на огненное лицо напротив, угадывая по теням от морщин, в ту ли сторону идет разговор. – Согласно местным порядкам, они имеют полное право там находиться до полного выздоровления, и...

- Даже если они внезапно потребуются лагерю?

Его язвительный вопрос влетел в приоткрытый рот и затолкал аргументы обратно к трусливо поджавшемуся сердцу. На мгновение взгляды пересеклись, но Марьер резко поморщился, и пришлось перевести глаза на пламя свечи. По темной комнате поползли темные пятна.

- Но они не требуются...

- Разве? – Марьер издал короткий звук, похожий на раскат хохота; он забил уши. – А как насчет другого нашего соглашения с Реммой, по которому сроки выполняются не так четко?

Тело затрясло. Вокруг все еще плавали темные пятна. Вдруг за этими пятнами, перетекая от стены к стене бесшумной тенью, прячется правая рука Марьера – его черный спутник, насылающий на душу ужас? Но нет. Он и вправду не нужен.

- Я про энергообеспечение, - продолжал Марьер, играя в воздухе искрами от свечи. – Минуло больше половины оговоренного срока, а на Инсиве еще не проведено ни единого провода.

Угадай, почему.

- Руководство занято текущими задачами на Ремме, и...

- У меня тоже много задач, однако я, почему-то, все успеваю. Может, руководство Реммы нуждается в отпуске?

Он рассмеялся, но без молчаливого слушателя этот смех угас, словно его и не было никогда. Зубы заскрежетали, пусть и тише, чем трещала свеча. Руководство Реммы давно нуждается в отпуске. Бессрочном. На том свете.

Да только оно даже на выходной не согласится.

- Вижу, ты понимаешь намек, - хмыкнул Марьер и поднял подсвечник. – Вот и повод вызвать солдат с острова лекарей. Инсив может даже снабдить Ремму частью своих лекарственных запасов. Все, чтобы солдаты не чувствовали потребности покидать родную обитель!

- Это не в моей компетенции... Есть общие положения, я не могу их...

- Ну уж придумай что-нибудь! Ремма славится своими мозгами, не так ли? Так докажи это! Иначе думать придется мне. А у нас на Инсиве, знаешь ли, не привыкли бегать с бумажками.

Спина согнулась в нежеланном поклоне. Надо подчиниться. Надо думать. Надо делать, как он хочет.

- Приказ принят. Позволите уйти?

- Иди уже. Не хочу, чтобы тебя снова скрутило.

Как великодушно, господин Марьер!.. Ноги двигались тяжело, как свинцовые, но шагать к выходу было проще, чем стоять на месте. И только у двери душу царапнуло. Марьер все еще сидел в широком кресле и держал канделябр. Свеча горела. Палец с перстнем лениво собирал восковые капли.

- А предложение про лекарства в силе, - протянул он с чисто инсивским, хитрым, лживым выговором.

- Благодарю, но Ремма хорошо оснащена...

- Тогда почему у вас больные в детском секторе?

Сердце ухнуло. Рука, занесенная над дверью, вернулась к телу. Марьер сидел спиной, но наверняка видел. В воздухе таилась его ухмылка.

- Кто?.. – тело дернулось назад. На ковер, к начищенным сапогам господина Марьера, где даже псинам места не было.

Он качнул тем самым сапогом. Как будто под дых пнули.

- Понятия не имею, его прирезали сразу после осмотра. И почему мы должны этим заниматься? Озаботься в следующий раз, чтобы больше не было таких накладок. У нас тут отстойника нет.

Весь кабинет превратился в одно темное пятно. Грудь сдавило тисками, а в теле резко стало тесно. В ушах звенел крик. Детский, детский крик. Нет, нет, только не снова...

Соберись. Пришлось собраться. Марьер сказал идти. Марьер приказал идти. Идти и следующей ночью привести еще детей. И, возможно, эти дети тоже умрут.

- Я неясно высказался?

Так надо.

- Нет, господин Марьер. Все ясно. Проверять на признаки заражения.

Марьер довольно ухмыльнулся и потушил свечу.

***

Она ее звала.

Не мелодия, нет – она. Сондра слышала ее зов, так близко и так далеко! Мрак, живой, дышащий, шелестящий, он не давал пошевелиться. Надо пытаться! Надо вырваться! Сондра не знала, почему именно, но чувствовала, что надо, надо, надо, туда! Ее зовут.

Она ее зовет!

Сондра понятия не имела, что за она. Не понимала даже, что делать и как помочь. Но знала наверняка: как только Сондра дорвется до нее, все будет в порядке. Правильно. И плач прекратится, превратится в спокойное сопение или смех. Больше не будет мучиться ее душа. Только бы отделаться от этой гадкой темноты!..

Но темнота не отпускала. Ее тиски – отчего-то пугающе знакомые – сдавливали грудь. Да так сильно, словно пытались раздавить сердце. Ну нет! Внутри вдруг распалилось пламя, жгучее и яростное, почти бесконтрольное, какое бывает у упертого ребенка, какое бывает у Сондры перед запертой дверью. Назло! Назло выберется!

Сондра забилась всем телом, царапалась, кусалась. Но зубы и короткие ногти увязали во мраке и даже на каплю ему не вредили. Кажется, мрак только смеялся над ней. По-мрачному – шелестом, гулом и звуками, которые Сондра не знала, но должна была знать. А плач не переставал. Только угасал. Прятался за гнетом большой и жестокой темноты.

Нет, не затихай! Плачь! Кричи! Не дай ей тебя заткнуть!

Но слышно было все меньше. Тьма разносила их все дальше, дальше – нет, нет, верни, она же ребенок!

Сондра не выдержала бессилия – и завыла в голос. Темнота затекла ей за зубы, но Сондра продолжила выть, орать, срывая связки. Только бы плачущая девочка там, по ту сторону темноты, услышала ее. Ты не одна! Не сдавайся! Я сейчас, сейчас выберусь – и заберу тебя, держись, еще немного, пожалуйста!..

...просыпаться от собственного крика было странно.

Руки сообразили раньше мозга и запихали в рот угол подушки. Так что Сондра еще минуту пялилась в потолок и катала по щекам мокрую наволочку. Наволочка, кстати, не только во рту была мокрая. Но к слезам во сне Сондра уже привыкла и не просыпалась, а вот чтобы заорать!.. Лишь бы не перебудила всю Ремму.

Тело ощущалось ватным. Сондра села и подергала конечностями, разгоняя кровь. Луна настороженно заглядывала в окно, но больше никто на ночной перформанс не отреагировал. Повезло. Кстати о ночных перформансах.

Сондра мигом вскочила и, наплевав на затекшие ноги, выбежала в коридор. Тишина. Она нахмурилась. Но ведь сон! Да, в дреме Сондра приняла звук за плач ребенка, но ведь в реальности это всегда, всегда была мелодия флейты! Значит, Морбиен не спит. Отлично! Сондра заулыбалась (она все еще хмурилась, и со стороны ее гримаса наверняка выглядела жутко).

Она накинула одежду, схватила книжку, которую законно умыкнула из библиотеки, и помчалась по коридорам. Ну все, господин авитар! Допрос с пристрастием вам обеспечен!

Сондра долетела до кабинета, ворвалась без стука и прямо с порога, запыхавшись, выпалила:

- Ты почему ничего не сказал?!

Ответом ей был хорошо знакомый, но далеко не приятный звук.

В кабинете стоял жуткий дубак. По полу катались пустые бутылки, они сталкивались и звякали друг о друга. Распахнутая дверь на балкон покачивалась от порывов ветра, легкие занавески вздымались прямо над огоньком свечи. Морбиен стоял возле каменных перил и склонился наружу так низко, что Сондра бы решила, будто он хочет продемонстрировать прыжок вниз головой с черт знает какой высоты. Если бы не звук.

Сондра прошла вглубь комнаты, оставила книжку на столе, вышла на балкон и встала рядом. Морбиен тяжело дышал, упершись лбом о сложенные руки. И, когда Сондра подошла, снова перегнулся через перила и вывернул содержимое желудка прямо на приморские скалы. Сондра сочувственно вздохнула.

- Что, нажрался-таки снотворного?

Мор с титаническим усилием перекатил зрачки к краям слезящихся глаз. Он, кажется, был еще белее, чем обычно, а белки покраснели от натуги. Или это из-за освещения так кажется? Серебряная луна и мерцание алого амулета. Красивая палитра! Сондра усмехнулась. Вот уж она никогда не думала, что назовет красивым блюющего пьяницу.

Морбиен мученически зажмурился, вдавил основание ладони в лоб и издал звук, которое можно было принять как за ругательство, так и за «Господи...»

Сондра глянула вниз. Вид, конечно, фантастический. Горы поднимались прямо из черного моря, колючие, острые, ребристые. Ну правда, красота! Если не обращать внимания на те темные пятна прямо под балконом.

- Просто, - хрипло выдавил Мор.

Сондра аж поморщилась. Горло же саднит адски!

- Что – просто?

- Просто... нажрался.

Морбиен склонился над пропастью и еще раз напугал скалы. Сондра фаталистично наблюдала, как по скале расплывается новое пятно.

А после в голову прилетела шальная мысль. Сондра набрала в рот слюны (с не менее мерзким звуком) – и плюнула со всей силы.

Плевок обогнул кривоватую дугу и плюхнулся в паре метров от клякс. След от него с такого расстояния было не разглядеть, да и то через секунду его накрыла прибившая волна. Но Сондра точно видела, куда он приземлился, пусть и поглядывала краем глаза на Морбиена.

Теперь была очередь Мора фаталистично наблюдать за полетом плевка с балкона.

- И что это было? – он забыл о том, что его только что выворачивало наизнанку, и посмотрел на Сондру в упор.

Та гордо улыбнулась:

- Я дальше!

- Какого черта?..

- Что? Тебе же наверняка было неловко тут одному блевать! Я пыталась разрядить обстановку.

Ладно, в голове Сондры это звучало веселее. Ну а если начистоту – вообще не звучало. Не то чтобы она думает перед тем, как делает... Просто Мор выглядел таким несчастным со своим белым лицом и покрасневшими глазами, что захотелось его как-то приободрить. И Сондра не придумала ничего лучше. Опять же – не то чтобы она думала...

- Какого черта? – повторил Мор. И серьезно нахмурился. – Это нельзя сравнивать. На дальность полета влияет масса и импбуэ-э-э...

То, что еще влияет на дальность полета, отправилось к подножью скал. Сондра сочувствующе вздохнула и похлопала Мора по дергающемуся плечу.

- Ну все, ну все, - она скосила взгляд. Судя по всему, желудок уже исторгнул все, что в нем когда-либо было. – Пошли, тебе прилечь надо.

Морбиен невнятно прохрипел и мотнул головой. Выглядел он и правда хреново. Сондра цыкнула и подорвалась к выходу.

- Я сейчас, никуда не уходи!

Мор собрал все оставшиеся силы и повернул к ней лицо исключительно для того, чтобы посмотреть, как на дуру. Сондра закатила глаза.

- Ну мало ли, вдруг ты решишь вниз сигануть!

- У меня еще есть гордость, - ответил Мор голосом, больше похожим на скрип петель.

Сондра мысленно согласилась, что дохнуть в собственной рвоте – и правда не самая привлекательная перспектива, даже для пьяного мозга, - и выбежала из кабинета.

Уже через пару минут она вернулась. Вернулась бы и раньше. Но, во-первых, бегать по темным коридорам не так-то просто. А во-вторых, бегать по темным коридорам со стаканом воды в руке – еще сложнее.

- Надеюсь, я никого своим топотом не перебудила.

Морбиен (вот умница!) стоял на том же месте и на шутку никак не отреагировал. Лицо у него стало еще более белым, уже зеленоватым. И Сондра только взмолилась, чтобы за время ее отсутствия этот идиот не отправил с балкона добрую половину своей пищеварительной системы.

- Держи, - она впихнула в его дрожащую руку стакан. – Я бы и угля притащила, но понятия не имею, где тут у вас лазарет. И есть ли там уголь... Короче, пей.

Мор с чудесной помощью сделал несколько мелких глотков и поморщился.

- Соленая...

- Зато протрезвеешь.

Морбиен еще сильнее поморщился, но стакан допил и действительно посвежел. Как минимум смог разогнуться. Ну, градусов на тридцать. Сондра помогла ему дойти до софы, и Мор рухнул мешком картошки и уставился в потолок пустым взглядом. Сондра убрала стакан, подопнула его ноги, нашарила подушку – и за все это время Морбиен даже не моргнул. Она плюхнулась рядом и пощелкала перед его носом.

- Алло, алло! Живой?

Морбиен вздохнул.

- К сожалению...

- Отлично, хоть чувство юмора не выблевал.

- Было бы что...

Он завалился набок и спустил руку с софы. Долгое время он шарил там под звяканье стекла, пока, наконец, не вытащил то, что искал. А искал он полупустую бутылку. Сондра смотрела на то, как он подносит ее к губам, так же, как и на пятна под балконом, – фаталистично.

- Завязывай-ка бухать, а?

Голубые глаза сверкнули в ее сторону.

- Не учи ученого.

- Вот именно, ученого, - Сондра мигом вспомнила, зачем пришла, вскочила и схватила книжку. – Ты почему не сказал, что это ты все придумал?

Мор опустил бутылку и без интереса глянул на затертую обложку, маячившую перед лицом.

- Повода не было.

- Повода? Да ты про электричество полночи болтал. Мог бы и упомянуть, что ты все это сам, своими руками изобрел!

Мор снова опустил взгляд на бутылку и поболтал остатки выдохшегося алкоголя.

- А смысл?

- Я болтала с гребаным Эйнштейном! Вот, в чем смысл! Как можно вообще о таком молчать? Если бы я придумала что-то настолько крутое, я бы каждому встречному уши прожужжала.

- Скорее уж с Теслой.

- А?

- Эйнштейн был физиком-теоретиком. Изобретателем был Никола Тесла. И я очень многое просто скопировал у него. Так что не то чтобы я все это придумал.

- Да какая разница! – Сондра зашагала перед софой. Бутылки отлетали от нее, как кошки от добермана. – Тесла-Кресла, ты целую страну электричеством обеспечил!

- Только один остров...

- Да хоть один дом! Ты придумал, разработал, сделал – и все заработало. Провода, лампы, вагонетки, насосы эти, транзисторы, генераторы, аккумуляторы... Да ты бы и всю страну запитал, если бы захотел! Но вместо этого, - Сондра махнула ногой, и стекляшки красноречиво зазвенели по полу и друг о друга, - пропиваешь свои мозги.

Морбиен закрыл глаза и пожал плечом:

- Потому что я захотел их пропивать. Мои мозги. Что хочу, то и делаю.

Он демонстративно глотнул из горла, но тут же скривился и уронил руку с бутылкой. Желудок явно был не рад новой порции алкоголя. Лицо Мора снова стало белым, резким и жестким, а в тенях, глубоких и дрожащих от света свечи, свернулись угольными крапинами боль и тоска. Сондра видела перед собой мужчину, который продвинул свою Родину на сотню лет вперед, который горел, мечтал, трудился и не сдавался. Но видела смутно, как за толстой пленкой отчаяния и бессилия.

Что же с тобой случилось, Мор? Ах да...

Мор снова глотнул и закашлялся, и Сондра отвернулась. Смотреть на него стало противно. Не так противно, как на дэнтовских пьяниц, а... как на себя в ленте криминальных новостей. Да и если Морбиена снова вывернет, лучше не смотреть. Налетел холодный ветер, и Сондра подошла к балкону. Как бы ни была красива ночь, но зима подступала. Сондра вдохнула морской запах (с кислым оттенком алкоголя – аж помутило немного) и закрыла стеклянную дверцу. Занавески всколыхнулись. Пахнуло жаром. Что-то тихо затрещало. Сондра дернулась – вот черт!

Она схватила край дымящегося тюля и быстро затоптала обгоревшую кайму. Повезло, что вовремя спохватилась! Красные катышки быстро почернели и остыли. Сондра ругнулась под нос – красивая же занавеска! – и осторожно спустила ее вдоль окна. А после подняла с пола виновницу несостоявшегося пожара, свечку. Набрала воздух в грудь и...

- Не смей.

Сондра от неожиданности проглотила воздух и закашлялась. Пламя свечи затряслось. Со стороны софы донесся короткий и резкий звук. Огонек замер и разгорелся, и Сондра увидела краем глаза, как Мор тяжело опустился обратно. Видимо, состояние не дало ему подскочить.

- Что? – не поняла Сондра.

Мор издал тот же короткий и резкий звук. Голубые глаза мерцали в полумраке, сами как два огонька.

- Свечку. Не гаси.

Сондра цокнула языком, но поставила свечку на стол. А если бы занавеска занялась – он бы так же говорил? Вот, вроде, такой умный, а такой тупой!

- Темноты, что ли, боишься?

Сондра пошутила, но Мор очень серьезно замотал головой и конвульсивно дернул кадыком. Взгляд он не сводил с огонька.

- Нет. Это... это знак. Нельзя.

- Знак?

- Это маяк.

Сондра обернулась на балконное окно. Внизу шумело черное ночное море. На фоне такого же черного неба не было видно ни мачт кораблей, ни даже носов самых крохотных лодок. Неужели здесь ходит так много судов? И кто додумался сделать маяк из кабинета?

- Одну свечку разве будет видно с моря? – засомневалась Сондра и посмотрела на огонек, такой крохотный, дрожащий, едва не потухший от ее неосторожного выдоха.

Мор попытался сесть прямее, но застонал.

- Кому надо, тот увидит, - проговорил он, запрокинул голову и часто-часто заморгал. Не стоило так долго на огонь смотреть. – Знаешь, люди... похожи на корабли.

- Тоже умеют плавать? – усмехнулась Сондра.

Но Мор опять, слишком серьезно, мотнул головой.

- И это тоже. Но я не о том. Они плывут по морю жизни в поисках родного берега. Их мотает туда-сюда, накрывает штормами... Но они все равно плывут. Потому что знают, куда, - Мор поднял бутылку, неосторожно хлебнул и чуть не выплюнул. – Но иногда... иногда случается так, что они не могут найти путь.

Сондра слушала, не перебивая. В воздухе еще дрожал запах моря, горела на столе свеча, пуская по стенам тени несуществующих кораблей, а Мор говорил, тихо и хрипловато, поскрипывая, как изможденная мачта. Это наверняка был просто пьяный лепет, но было в нем что-то, что цепляло за душу так же, как игра на флейте. Тоже пьяная.

- И тогда человеку, как и кораблю, нужен ориентир, - Мор поднял голову и коснулся взглядом пламени свечи. – Маяк.

Он произнес это слово так, что у Сондры защемило сердце. Она посмотрела на свечку, и на секунду увидела в ней что-то большее – что-то, на что так благоговейно-болезненно смотрел Мор.

- И если человек, как корабль, заплутал, мы должны помочь, - он, так же благоговейно-болезненно, скривился. – Мы должны зажигать этот маяк. Каждый день. Каждую ночь. Год за годом. Сколько потребуется. Лишь тогда тот, кого мы отпустили и потеряли, вернется домой.

Он уронил голову и стиснул руку на горлышке бутылки так сильно, что застонал от боли. Горлышко даже не треснуло. От стона воздух, почти недвижимый, пошел морскими волнами и всколыхнул крохотный огонек. Сондра поежилась.

- Потому что человека, чей маяк однажды не зажгли, ожидает та же участь, что и корабли: он разбивается о скалы, - Мор стиснул зубы и выпустил последнее слово сквозь них, не взволновав ни воздух, ни свет маяка, - и погибает.

Он закрыл глаза и затих. Сондре до крика хотелось, чтобы он продолжал говорить, потому что в тишине было слышно, как ухает ее сердце, как трещит фитиль и шумит за стеклом равнодушный океан. Она обошла стол, стараясь огибать бутылки. Мор не шевелился, только хмурился немного – и то скорее от недомогания.

Снова вспомнились слова Полли. Вспомнились и слова в записной книжке, написанные чужой рукой. Вспомнилось жестокое в своей будничности слово «погиб» рядом со званием главнокомандующего. И рядом с этими воспоминаниями витали новые мысли: о Морбиене-гонщике, о Морбиене-изобретателе, о Морбиене-пропивающем-свои-мозги-потому-что-он-так-хочет.

Сондра опустила взгляд на бутылку в его дрожащей руке и присела рядом. Мор едва приоткрыл глаз, но похмелье уже впилось в него светобоязнью. Сондра стиснула пальцы на книжке.

- Слушай..., - она пожевала губу, выжевывая из нее правильные слова. – Я тебе не советчик, конечно. Но, ну... может, хватит?

- Ты уже говорила, - проворчал Мор.

- Я не про выпивку. Это... Мор, я знаю, как это больно, но надо просто отпустить.

Морбиен через боль поднял синие веки и обнажил голубые глаза. Из-за застывших слез они казались лазурными.

- Ты про что?

Чтоб тебя, вот обязательно, чтобы она самые дерьмовые слова вслух произнесла?

- Про... Про Тея.

Морбиен резко выпрямился. Бутылка, которую он держал, к счастью, не разлилась, но Сондра от неожиданности пискнула. Мор болезненно поморщился, да так и оставил лицо таким, сморщенным.

- Не в курсе, о чем ты, - процедил он сквозь зубы.

- Мор, я понимаю, что ты скорбишь. Вы были близки, и это нормально. Но прошло уже... сколько? Два года? Жизнь продолжается.

- Замолчи!

Он подорвался с софы, впечатался в стол и с трудом его обогнул. Двигался он слишком быстро для своего состояния, ноги путались, и Сондра подскочила следом. Как бы не навернулся!

Мор благополучно добрался до балконного окна и прижался лбом к холодному стеклу. Сондра осталась возле софы, не решаясь подойти. Мор больше не пытался сбежать. Ну, либо боялся не удержаться на ногах и потерять остатки гордости. Упрямый ремма!

- Извини, - Сондра вывернула пальцы и уставилась на свечку. – У боли нет срока годности. Но я к тому, что ты... Мор, ну ты же классный мужик!

Мор повернул голову. В его глазах бегущей строкой проползло «Это я-то классный мужик?»

- Ты умный! – Сондра шагнула вперед со всей уверенностью. – Ты вон сколько изобрел! И про астрономию знаешь. И моряк крутой – мне говорили! И отстойник ты учредил – значит, и сердце у тебя не черствое, и людей любишь. И вообще, ты целым островом рулишь – это наверняка непросто. А Ремма до сих пор не развалилась, и жить здесь хорошо, в этом же явно и твоя заслуга есть.

Под ногу попала бутылка, и Сондра чуть не грохнулась. Зазвенели пустые стекляшки. Ладно, может быть, Ремма не развалилась не благодаря, а вопреки... Но говорить вслух это Сондра не стала.

- Короче, у тебя же охренительный потенциал! Ты мог бы столько еще сделать, для Реммы, для человечества, для себя, в конце концов! Вокруг тебя живые люди, ты им нужен, и ты сам жив. А Тей, он...

- Он не умер.

Морбиен сказал это тихо, но твердо, с той отчаянной, лживой надеждой, с которой осужденные перед оглашением приговора говорят «Я невиновен». Сондра осторожно шагнула еще ближе.

- Мор...

- Он не умер.

- Надо...

- Он. Не. Умер, - Морбиен огрызнулся и, словно дернул себя за цепь, отвернулся. А после вздохнул, все так же, не поворачиваясь. – На столе книга. Большая, в кожаной обложке.

Сондра посмотрела на его застывшие в напряжении плечи, обогнула стол и разворошила бумаги. Сбоку и вправду лежала огромная книга: больше альбома по ширине, а в толщину страниц в тысячу, не меньше. Сондра ухватилась за затертые темные уголки и приготовилась надорваться, но, на удивление, книга легко соскользнула с места. Сондра снова чуть не грохнулась. Такая-то махина, а весит не больше стопки буклетов.

На обложке не было названия – если не считать за название пару пятен и протертых следов. В свете огня, луны и красного амулета дубленая кожа казалась бордовой, почти кровавой, но художественного опыта Сондры хватило, чтобы угадать ее настоящий, темно-ореховый цвет. Страницы же были желтые. Но не старинно-желтые, а словно вымоченные в морилке. Судя по истрепавшемуся торцу, книгой часто пользовались, но корешок выглядел крепким.

Сондра обернулась на Морбиена. Тот на нее не оборачивался. Значит, разрешает.

- Какая страница? – она поддела обложку.

- Любая.

Сондра еще раз обернулась. Мор явно не шутил. Так что Сондра не стала спорить и просто раскрыла книгу где-то посередине.

Это что, шутка какая-то?

Страницы были абсолютно пустыми. Видимо, любая страница – кроме этой. Сондра уже хотела листнуть дальше, но тут на бумаге начали проявляться темные линии. Они, как живые, вились между волокон, растекались чернилами и не оставляли за собой следов. Сондра ахнула. Ну конечно! Книга тоже волшебная!

Не прошло и пары секунд, как линии добежали до верха страницы и свернулись там аккуратными строчками. Сондра внимательно, не моргая, следила, но чернильные сороконожки как замерли, так больше и не шевелились. И тогда до Сондры дошло, что они сложились в слова:

Тест военного лагеря острова Ремма

доступ подтвержден

Охренеть, секретный суперкомпьютер в книжке!!!

У Сондры был миллион вопросов, но она успела только рот раскрыть.

- Запроси список членов лагеря, - так же отстраненно сказал Мор.

- А ка... - Сондра даже не договорила, как чернила снова побежали по бумаге. – Ага. Уже неважно.

Через мгновение на бумаге появилось новое название. По буквам проскочил рубиновый отблеск, словно их написали только что. Сондра на всякий случай затаила дыхание. Не хватало еще размазать, что эта книжка напишет! А написала она много. Куда больше, чем в прошлый раз.

Список магов, принятых на военную службу...

...И сотни, сотни, сотни переливающихся красным строчек.

Сондра удержала внутри удивленный свист. Мор не сказал, что именно он хотел показать, и оставалось лишь надеяться, что он не заставит это все прочитать. Сондра пробежалась взглядом. Взгляд остановился на знакомых именах и отказался идти дальше.

Сразу под заголовком значилось:

Агата Карви

лагерный опенул

Эта надпись шла обособленно и была единственной под графой «Внетабельные звания» (Сондра даже предположить не могла, что это значит). Но выглядело солидно! Вирт не соврал, что опенулы особо почитаются на земле Лайтов. Иначе бы их имена не писали выше даже главнокомандующего!..

Кстати об этом.

Тесей Карви

мажортеста

- Тесей? – прочитала вслух Сондра.

- Тею никогда не нравилось полное имя, - вдруг заговорил Мор. Сондра на время забыла, что не одна в кабинете, и стало неловко. Морбиен все еще не поворачивался. Сондра нервно усмехнулась:

- Ну, неплохое имя для моряка!

На это Мор ничего не ответил. Сондра снова посмотрела в книгу. Имя Тея показалось ей странным. Точнее, чернила, которыми оно было написано. Они, чернила, несомненно были, но почему-то Сондре они казались ненастоящими, как след на покровном стекле.

- Ты хотел, чтобы я это увидела? Его имя?

- Его имя в Тесте.

- А что тестируете?

Морбиен так вздохнул, что, если бы он решил сейчас запустить в Сондру стул, это было бы даже заслуженно.

- Тест – это основной военный документ лагеря, - спасибо Мору и его ангельскому терпению, он просто начал объяснять. – Он содержит свод базовых правил и положений, важную информацию... А еще список всех солдат, у которых есть амулет.

Мигнул красный камень. Сондра покосилась на Тест, и чернила мигнули бордовым в ответ.

- Живых солдат, - тихо добавил Мор.

В наступившей тишине было слышно, как трещит фитиль свечи и ползает по бумаге краска. Сондра снова посмотрела на листы, а когда подняла голову, ее поймали живые, блестящие, полные боли, отчаяния и ясного понимания – голубые глаза. Морбиен смотрел из-за сгорбленного плеча, и сейчас в каждой его черте, в каждой тени на замершей фигуре было столько звенящих чувств, сколько не вместил бы ни единый холст.

- Он не умер, - повторил Мор, но сейчас Сондру покрыло мурашками от этих слов. – Он просто решил не возвращаться.

Взгляд стал стеклянным, и Морбиен обратил его к стеклу. Сондра рвано вдохнула – она, оказывается, не дышала. Теперь на имя Тесея Карви смотреть не хотелось вообще.

Свеча дернула пламенем, напоминая о себе. Маяк, который должен помочь потерявшемуся человеку найти путь домой.

Сондра заломила руки, похлопала по карманам, поскребла по шершавой от букв бумаге.

- Ну... может, он не решил, может...

- Не может, - Морбиен со стуком прижал лоб к окну. – Два года!.. Все возможные «может» я уже перепроверил. И ты не знаешь его. Если бы он хотел, он бы сделал все, чтобы вернуться. Или хотя бы послать весточку, что с ним, где его искать, почему он не возвращается. Но он просто ушел. И, - Сондра уже раскрыла рот, и Мор, видимо, это затылком почувствовал, - не смей говорить «мне жаль» или любую другую лабуду. Не хочу. Наслушался.

Он опрокинул в горло алкоголь, шумно глотнул, нервно стряс на язык последние капли и отбросил пустую бутылку в тень, где она столкнулась с такими же. После этого Морбиен больше ничего не сказал. То ли снова плохо стало, то ли говорить было нечего.

Сондра тоже ничего путного придумать не могла. Но и молчать было невыносимо. Мору-то, может, и нормально – он последние два года собутыльничает с тишиной. А вот Сондра чувствовала себя третьей лишней.

«Лучше бы умер», - сказал Мор в первую ночь. И сейчас Сондра поняла: он сказал это не из ненависти. А из-за усталости. Если бы Тей был мертв, то Мор смог бы его оплакать и отпустить. Продолжить жить, как Сондра и ляпнула.

Но Морбиен наверняка знает, что Тей жив – просто пропал, пропал без единой вести. Сондра могла только предполагать, каково это: жить, зная, что твой близкий человек где-то, где ты не знаешь, что с ним что-то, что ты не знаешь, и что он просто не хочет вернуться к тебе. Почему-то, почему ты не знаешь. И отпустить без ответов не выходит, и оплакать живого не получается.

Сондра не была знакома с Теем, но со спокойной душой огласила его новым козлом.

Чтобы отвлечься, Сондра снова посмотрела в Тест. Имя Тея казалось еще более неправильным, и глаза сами перескочили пониже.

Морбиен Иливинг

авитар (право наследования)

- А что значит право наследования? – Сондра улыбнулась и попыталась разрядить обстановку. - Ты что, единственный сын какого-нибудь престарелого миллионера?

Мор цыкнул. Обстановка только зарядилась.

- Нет, - процедил он таким тоном, чтобы даже глухому не послышалось «да». Мор вдохнул, выдохнул и продолжил. – Совсем забыл, что Тей так это обозвал... Право наследования – это первый приоритет на получение звания мажортесты.

- А?

Морбиен немного помолчал, собираясь с мыслями.

- Главнокомандующий – это пожизненное звание. Выборов у нас нет, поэтому нового мажортесту назначает предыдущий. Он подбирает надежного солдата, который проявил себя на поле боя, всей душой предан Ремме, пользуется уважением у сослуживцев и которому текущий командир может беззаветно доверять. И делает пометку в Тесте, чтобы после его смерти этот солдат вступил в полномочия. Если и этот солдат к тому моменту умрет, то право переходит к следующему. И так далее, сколько мажортеста указал возможных преемников. В адекватных лагерях это называется приоритетом. Но Тею захотелось выпендриться.

Сондра хихикнула. Ну, хотя бы не «престолонаследие»!

- Получается, ты – следующий мажортеста?

- Стану им после смерти предыдущего, - Мор оборвал фразу так, словно хотел сказать еще что-то, но решил промолчать.

Так вот оно что! Вот, почему Ремма осталась без главнокомандующего. Новый не может вступить в должность, пока жив старый, а старый решил, что он слишком стар для управления лагерем. И никого другого на это место не назначишь.

- А давай просто вычеркнем имя из этого Теста? У тебя есть ручка?

Сондра разворошила бумаги и за шелестом услышала смешок. Она резко повернулась. Морбиен все еще смотрел в окно, но в отражении было видно краешек его улыбки. И Сондру он так завлек, что она забыла о прекрасном ночном пейзаже по ту сторону стекла.

- Ты сейчас предложила самовольно внести правки в важнейший документ местной власти. На Недивинах разве за такое в тюрьму не сажают?

О, приятель, знал бы ты, за сколько других вещей Сондру стоило бы посадить! Расписать ручку в Конституции – явно не самый большой ее срок.

- В любом случае, Тест - не обычная книга.

- А волшебная?

- Можно и так сказать. Он состоит из особой бумаги, которую можно настроить с помощью магии. Когда мы принимаем амулеты, - Мор приподнял левую руку с камнем, - мы связываемся и с Тестом. Так он определяет, кто состоит в лагере, а также его... статус.

Жив или мертв – поняла Сондра и снова глянула на мерцающее имя Тея.

- Через него же назначают звания, - спешно продолжил Мор, чтобы проехать неприятную тему. – Чем выше звание, тем больше доступ. И полный доступ имеет только мажортеста. Даже я могу писать в Тесте только дважды в год – и то функционал сильно ограничен.

- Так...

- Нет, никого выписать я не могу. Тем более, главнокомандующего.

- И...

- И исправить право наследования тоже не могу.

- А...

- Дни, когда я могу вносить правки в Тест, называются Дни Теста. Они наступают в первый день лета и первый день зимы, и нужны, чтобы принять в лагерь новых членов. Мы выдаем новобранцам амулеты, и их имена вносятся в список. Назначить кого-то другого на свое место я тоже не могу, поэтому ремма вынуждены меня терпеть.

- О...

- Еще вопросы?

Сондра порадовалась, что Мор от нее отвернулся, потому что такой тупой улыбки, как у нее, надо было еще поискать. Любопытство не вспыхивало и не обжигало, а спокойно грело внутренним огнем. Сондра и не знала, как это может быть приятно!

Она снова обратилась к Тесту и пролистнула вперед. Список продолжался еще на многих страницах, и под каждым именем значилось звание. Названия были незнакомые, и Сондра не была уверена, что въедет в военную иерархию (и что хочет в нее въезжать). Ей знание, чем периоролла от минортесты отличается, ничего не даст. Ну, разве что...

- Доступ к Тесту не у всех есть, получается?

- Только у высших званий.

- А у меня доступ есть...

Мор хмыкнул так, словно Сондра напрашивалась на комплимент и он подыграл ей. Она не напрашивалась.

- Ты опенул. У вас вообще статус особый.

- Так, может!..

- Нет, ты тоже не можешь ничего там исправлять. Поверь, - он повернул голову, - если бы Агата могла, она бы первая переписала Тест, чтобы дать мне безграничную власть.

- Но почему?

Мор снова отвернулся.

- Понятия не имею.

- Но ты так уверенно об этом говоришь! Наверное, Агата очень хорошо к тебе относится. Даже слишком хорошо. Знаешь, ты мог бы быть с ней помягч...

- Заткнись.

Сондра захлопала глазами.

- Чего?

- Заткнись. Закрыли тему. Я больше не хочу ни о Тее, ни об Агате.

- Так ты же сам...

- Закрыли. Тему!

Он стукнул по стеклу, подхватил с пола флейту, полупустую бутылку (надо же, еще что-то осталось) и вышел на балкон, хлопнув дверью. Звякнуло стекло, взметнулись занавески, и снаружи послышался приглушенный звон незнакомой мелодии, резкой и дерганой. Как будто у Мора постоянно соскальзывали пальцы с отверстий.

Сондра так и осталась стоять у стола, тупо распахнув рот, в окружении пустых бутылок, рабочих бумажек и грызущих вопросов. Что с ним такое? Сондра ляпнула что-то не то? Она уже столько глупостей наговорила – а он взвился из-за упоминания Агаты? Да что между ними происходит вообще?

- Истеричка, - тихо прыснула Сондра и посмотрела на Тест.

Имя Агаты недовольно сверкнуло красными чернилами и осталось безмолвным. Сондра еще пошуршала страницами и прижала ладони к развороту.

- Эй, волшебная книжка, а ты на вопросы отвечаешь?

Чернильные гусеницы не сдвинулись с места. Видимо, не отвечает. Ну и где ответы искать? Единственный собеседник пошел выблевывать остатки здравого смысла, а Сондре надо как-то до утра дотянуть! Вот непруха!

Сондра жадно пролистала все страницы в Тесте, попробовала уломать его еще на какую-то информацию, добилась только полотна текста с государственными законами (написанными так сухо, что в горле запершило) и закрыла книгу. Руки зудели. Может, спереть? Поэкспериментировать в комнате?

Что-то подсказывало, что Мор заметит исчезновение основного военного документа с собственного стола, и это же что-то намекало, что он будет не в восторге от подобного. Так что, если Сондра не хочет оказаться в местных темницах, надо включать мозг. Мозг не включался. Любопытство жало на кнопку с надписью «выкл.»

От внутреннего жара становилось тяжело дышать. Сондра схватилась за ближайшие документы, но тут же отбросила. Нет, ерунда, скукота! Надо что-то интересное. Что-то разведать! Что-то узнать! Оно точно тут есть, точно! Сондра чувствует!

Пальцы наткнулись на что-то маленькое и гладкое. Сондра сперва подумала, что это шляпка гвоздя или набалдашник ручки, но предмет сдвинулся с места. Сондра, недолго думая, его схватила и вытащила из-под бумажных завалов. Предметом оказался маленький черный камушек, полупрозрачный, круглый и абсолютно гладкий. Руки тут же принялись его ощупывать. Что это? Пуговица? Но где отверстия? Галька? А зачем? Сондра такую гальку никогда не видела. Светоч? Но те меньше и другого цвета, да и этот на вопросы не отзывался. Больше похоже на драгоценный камень! Но почему без оправы? И не ограненный? И на ощупь не похож на твердый минерал. Скорее на застывшую смолу. Это черный янтарь? Такое бывает? Сондра поднесла камешек к свече, и внутри запереливалась размытая галактика. Вау! Вау!!!

Сондра обернулась на балкон. Морбиен играл океану и словно забыл о гостье. Наверное, если бы этот камешек был ему нужен, он не валялся бы под бумагами месячной давности. А если бы был очень дорогим, то Мор не позволил бы кому угодно рыться у него на столе. Он наверняка и забыл о нем! Сондра сунула находку поглубже в карман и припорошила столешницу документами. Никто и не заметит! Ничего страшного!

Она вернула Тест на место и, тихонько, крадучись, направилась к выходу из кабинета. Морбиен все так же стоял и не думал прощаться. Ну и ладно! Сондра шмыгнула в коридор и тихо закрыла за собой дверь. Пальцы покалывало. На лице блуждала улыбка. Класс! Стащила! Она...

...снова украла.

Твою мать, Сондра! Она цыкнула сама на себя и покатала камешек в кармане. Сперла что-то из кабинета местного правителя. Звучит круто только в теории. На практике ее за такое и посадить могут. Важную книжку не исписала, так за это по шапке получит!

Может, вернуть по-тихому? Живот скрутило, и Сондра отошла от двери. Нет! Ну... это же глупо будет, верно? Сондра вернет, потом. Эта штука действительно не выглядит важной, Мор и не заметит. Завтра вернет. Или когда выдастся момент. А до тех пор Сондра подержит камешек у себя. Рассмотрит хорошенько, поймет, что это такое, и со спокойной душой вернет!

Совесть и любопытство пожали руки и разошлись по разным уголкам души. Сондра направилась в сторону комнаты, но вдруг что-то царапнуло затылок. Сондра застыла. Затаила дыхание. И резко развернулась.

Пустой коридор сонно пялился на нее потухшими лампочками. Никого.

Сондра потерла шею и прибавила шаг. Неужели показалось? Странно, раньше чуйка ее никогда не подводила. Сондра слишком хорошо знала это ощущение – ощущение чьего-то взгляда.

Наверное, надо лечь. От недосыпа что только не почудится.