Зеленая ласточка

Свеча разгоралась тяжело. Сказывались приближающиеся холода и влажность Инсива. Марьер не шевелился и ни единым мускулом не показывал, что его раздражает мерцающий фитиль. От запаха копоти подташнивало. От него быстро отвыкаешь.

- Итак, - Марьер переплел пальцы, перстень с когтем угрожающе сверкнул. – Что ты в этот раз скажешь в свое оправдание?

Слова встряли в горле костью. Тень за спинкой кресла чуть шевельнулась, и горло сдавило, выталкивая жалкие хрипы:

- На Ремме идет подготовка к зиме. В нужном секторе менялась система утепления, там было много людей, никак не вышло бы...

Марьер пошевелил пальцами, и от ужаса подкосились колени. Тело тяжело рухнуло на пол, дышать стало невыносимо тяжело. Копоть забивала легкие, а тревога терзала сердце. Разодрать бы грудную клетку, расколошматить ребра!..

- Достаточно, - произнес Марьер, и удалось вдохнуть густой прогорклый воздух. Инсив наклонился. – Думаю, мы красноречиво показали, что думаем, по поводу твоих отмазок.

Так ведь, зараза, сам спросил!

- Всего трое. Трое! Напомни, на сколько мы договаривались? Ну?

- Семеро.

- Не слышу!

- Семеро!..

- Отлично. Только голова тебе дана не только для того, чтобы запоминать договоры, но и чтобы их исполнять.

- Я стараюсь...

- Человек, который старается, не ошибается раз за разом, - Марьер откинул голову. – Ант, похоже, нам придется отказаться от посредника, ты так не думаешь?

Тень за его спиной не успела ничего ответить.

- Не надо! – подняться было нелегко, но стоять на коленях ремме не пристало. – Я все сделаю. Вам вовсе незачем брать дело в свои руки, это повлечет много проблем...

- Вот именно, - сверкнул желтым амулетом и желтыми глазами Марьер. – Мы изначально прибегли к твоим услугам, потому что не желали мараться. И что в итоге? Ты только растягиваешь время! Скажи, разве не было твоим условием то, что ты все проворачиваешь самостоятельно?

- Было...

- Разве мы не согласились из солидарности? Ведь, силами моих людей, дело можно было провернуть уже давно.

- Согласились...

- Память у тебя и впрямь хорошо работает. Так вот, ремма, - Марьер обнажил ряд белых зубов. – Либо ты выполняешь свои условия, либо мы перестаем выполнять свои. Жду на следующей неделе, так уж и быть, пятерых. Раз ты настолько сдаешь позиции.

Как великодушно, господин Марьер!

- Спасибо, господин Марьер...

Инсив взял свечу и набрал воздуха, но пламя только едва дрогнуло.

- Да, и проследи, чтобы все здоровые были.

- Разве кто-то из привезенных был болен? – сердце замерло, а голова дернулась слишком резко.

Марьер усмехнулся. Издевается, гад.

- Пока нет. Разве что хлюпали носом. Но ты знаешь, нам без опенула за лекарями плавать не с руки. А лекарства и нашим нужны.

«Но ведь теперь они тоже ваши», - пришлось проглотить вместе с возражениями и кивнуть.

Марьер со смешком задул свечу, и кабинет погрузился во мрак. Только сверкнули амулеты: два рыжих и один красный.

***

И снова – темно, холодно, тошнит. Где-то далеко плачет не то девушка, не то ребенок. Она вслушивается, и пытается понять – что же ее так волнует? Почему трогает до глубины души? Почему кажется таким родным, знакомым?

Почему так хочется защитить?

Она вытягивает голову и распахивает глаза так, что болят веки. Зрение все так же подводит ее. Она не может пошевелиться. Она тянется, изворачивается, но темнота, густая и теплая, как шерсть, одергивает ее назад и сжимает сильнее. Плач раздается громче.

Сондра бьется и извивается. Она хочет туда, к этому плачу, к этому человеку, который так надрывается там, по ту сторону мрака, в одиночестве. Без нее! Сондра не знает, что сделает, когда дорвется, она никогда не умела успокаивать, но отчего-то наверняка знала, что плач прекратится, стоит ей сжать того человека в объятьях.

Но пока сжимают только ее, держат на месте и не дают даже руки протянуть. Сондра и сама готова разреветься. Но тогда это услышит тот, другой человек – и это его расстроит. Сондра точно знает, что расстроит. И терпит, сглатывая слезы и кусая губы.

Плач становится все тише и тише, превращается в редкие всхлипы. Но не потому, что тот человек успокоился – он просто выбился из сил. Устал бороться с этой сжимающей неугомонной тьмой. Сондра чувствует, что их несет куда-то с невообразимой скоростью: ее, всхлипывающий голос и этот мрак. Вокруг вспыхивают и гаснут цвета, разгораются и затухают звезды. И только всхлипы остаются постоянными и до боли в груди четкими.

Нет. Есть что-то еще. Что-то такое же постоянное и четкое. То, что Сондра не сразу различила за плачем и стенаниями неизвестного, но любимого человека. Тоже звук, тихий и высокий. Мелодия.

Сондра пыталась прислушаться, но всхлипы заставляли вырываться и пыхтеть. Она послушает, когда прорвется к тому человеку. Но тьма сжимала только сильнее, давила на голову. Мелодия то надрывалась, то срывалась, но теперь Сондра слышала – не прерывалась ни на мгновение. Лилась, скакала и опутывала. Она давила на веки и тянула в сон. Высокая и нервная. Кажется, Сондра может различить женский голос. Или нет? Кажется, кажется... это какой-то инструмент.

Плачущий. Зовущий. Реальный.

Сондра с резким вдохом проснулась и уставилась на потолок. В этот раз она не свалилась с кровати, но вряд ли это пробуждение можно назвать более приятным. Голова трещала посильнее, чем от удара. После сна осталась тошнота, как от качки. Сондра медленно села, чтобы комок из горла плюхнулся в живот, и потерла лоб. По черепу бухали молотки.

- Как с похмелья, - простонала Сондра. – А я же даже не пила...

Да, вечер она провела прилично. Как и последние несколько дней, они с Полли тренировались: простые занятия, бег, прыжки, отжимания. Сондра спортом не занималась, но жизнь вынудила двигаться, так что такая разминка не сильно утомляла. Полли похвалила – сказала, еще пара занятий, и можно будет перейти к выпадам и спаррингам. Сондра только и рада. Вирт не успевал к ней заходить, Агату так и не освободили от дел, так что новая подруга – еще и с досугом в комплекте! – пришлась кстати. Полли показывала ей короткие пути до важных мест в лагере вроде складов, тренировочных залов и комнаток отдыха (где подозрительно пахло травами и кружилась голова). Еще она пыталась познакомить Сондру со своими знакомыми – но Сондра не запомнила буквально никого из этих трех дюжин одинаковых людей, а Полли обижать не хотелось.

Вчера после тренировки они, как обычно, пошли на ужин. Засиделись почти до отбоя – Полли просвещала Сондру в культурном плане (рассказывала местные похабные анекдоты), - и разошлись по комнатам. Полли жила в спальне попроще, так что разминулись рано. В спальном крыле – или секторе, как их называли ремма, - Сондра ориентировалась на ура, так что нашла свою комнату без проблем. Быстро окончила водные процедуры, покормила ласточку крошеной рыбой (ее она ела охотнее, чем хлебные крошки) и завалилась спать, как раз когда далеко прогудел отбойный горн.

Сондра повернула голову. Шторы она не задергивала, окно выходило к морю. Сейчас на черных волнах поблескивал белый свет, дрожащий и живой, как стайки рыбок. Небо, индантриново-черное, разливалось чернильным пятном. Только в паре мест Сондра различила неровности заливки – подсвеченные луной и звездами полупрозрачные облака.

Красота!.. И глубокая ночь, часа три.

- И чего подскочила? – спросила саму себя Сондра, потирая виски. «Сама себя» не ответила.

За время в лагере Сондра привыкла к местному расписанию, и просыпалась строго к завтраку. Полли хорошенько ее гоняла днем, так что ночью Сондра дрыхла без задних ног. Что заставило ее сегодня проснуться?

И тут она поняла. Звон в ушах утих, и Сондра, пораженная, замерла. Тонкая, плачущая мелодия из сна звучала в реальности. Далеко, едва слышимая – но, в тишине спящей Реммы, несомненно различимая. Сондра застыла, не веря своим ушам. Прислушалась, затаила дыхание... И спрыгнула с кровати.

Кто это играет? Где? Почему Сондре так знаком этот мотив?

Она быстро, пока мелодия не растворилась во мраке, оделась и выбежала в коридор. Прикрыла за собой дверь, задержалась на секунду – откуда же звучит? И на цыпочках побежала на звук.

Жаркое любопытство гнало по пустому коридору. Сондра старалась даже не дышать, чтобы не спугнуть дрожащий звук. Он витал перед ней, такой же полупрозрачный, как облака на ночном небе. Сондра бежала за музыкой, не смыкая глаз, не дыша, даже сердце старалось стучать медленнее. Что не так-то просто, когда ты бежишь со всех ног!

Когда музыка стала такой громкой, что уже не норовила исчезнуть от неосторожного движения, Сондра остановилась и отдышалась. Она забежала в ту часть спального сектора, где никогда не была. Света было немного, разве что от далеких окон. Судя по богато изрезанным дверям, здесь жили не простые солдаты. Сондра отступила. А можно ли ей сюда? Вдруг будут проблемы?

Мелодия взвилась переливами, и сердце ей отозвалось. Душу свернуло узлом. Сондра постаралась взять себя в руки, но эти самые руки уже пекло от желания прикоснуться к ручке ближайшей двери. Чертово любопытство! Сондра не уснет, если не узнает, кто играет в ночи и что это за музыка. Да не то что не уснет – она рухнет прямо здесь и задохнется!

«Я просто быстро загляну и, если разозлятся, тут же убегу, - договорилась с собой Сондра, - Если что, скажу, что заблудилась. Или что музыка мешала спать. Или что... не знаю, придумаю что-нибудь, но не сейчас. Сейчас открой, открой, открой».

Пальцы ухватились за золоченую ручку и потянули. Музыка стала громче. Какая волшебная, какая тоскливая мелодия! Чья душа так плачет? Кто молит о помощи? Кто отдает свою боль ночной тишине? Сондра скользнула в комнату. И замерла на пороге.

Черт. Черт! Черт!!! Она пропала. Она вляпалась!

Дверь вела в большую комнату. Она не походила на обычную спальню, она вообще на спальню не была похоже. Скорее уж на кабинет. У большого окна, ведущего на балкон, стояла свеча, и ее неверный свет вычерчивал в полутьме шкафы, софу, рабочий стол. И человека, сидящего на полу возле этого окна.

В последнем и была вся загвоздка. Сондра не знала, бежать ей со всех ног или пытаться тихонько улизнуть, пока он ее не увидел. В том, что Морбиен будет зол, она не сомневалась.

Сондра беззвучно отступила обратно к порогу, но ей не дали сделать и пары шагов. Морбиен поднес к губам флейту и вдохнул.

А на выдохе зазвучала та самая мелодия.

Сондра замерла, распахнув рот. Мор играл, чуть покачиваясь в такт и легко перебирая длинными белыми пальцами по такой же белой флейте. Пламя свечи покачивалось вместе с ним, и вместе с ними обоими покачивались в воздухе ноты. Сондра смотрела, не отрываясь, как танцуют сонные тени на стенах, как переливаются полупрозрачные звезды за окном, и как уставший человек, со сгорбленными плечами и растрепанными светлыми волосами, изливает душу в ореоле крохотной, сгоревшей наполовину свечи. Отражение в зеркале делало образ нереальным и при этом – отчаянно правдивым. Сондра смотрела на эту картину и не могла поверить, что уже проснулась.

Мелодия окончилась, и Морбиен вдохнул. Сондра выдохнула.

Мгновение или вечность длилась тишина, нарушаемая только треском свечи. В темном отражении Сондра увидела, что Мор открыл глаза. Он взял бокал, стоящий тут же, на полу, рядом с полупустой бутылкой, поболтал содержимое и вдруг сказал:

- Ну, и долго ты там будешь стоять?

Сондра вздрогнула. Голос у него звучал хрипло, устало и немного пьяно, но не зло. Сбегать не имело смысла. Сондра на цыпочках шагнула вперед. Морбиен к ней даже не повернулся – так и смотрел через отражение. А может, и не смотрел, а наблюдал за спокойным ночным морем за низкими перилами балкона.

- Я, кхм..., - Сондра не знала, куда деть руки, и сунула большие пальцы в карманы, - извини. Т-то есть, извините. Я не хотела мешать.

- Да давай уже на «ты», все равно путаешься, - отмахнулся Морбиен и отпил из бокала.

Странным образом, Сондра почувствовала облегчение. Она сделала еще несколько шагов, как будто рухнула невидимая стена.

- Чего пришла? – без интереса спросил Мор.

- Я, ну...

Сондра замялась. Что тут говорить? «Я услышала музыку сквозь сон, и она настолько тронула мою душу, что я пробежала половину лагеря, чтобы найти того, кто ее играет»? Нет, надо придумать что-то нормальное!

Мор нахмурился и посмотрел на флейту в руке. Кулак сжался, и Сондра скакнула вперед в страхе, что он сейчас сломает эту тонкую тросточку. Но Морбиен держал флейту пусть и крепко, но бережно.

- Разбудил, что ли? – Морбиен покрутил флейту. – Ну надо же. Никогда никому не было дела, а тут вдруг пришла...

Сондра нервно усмехнулась и постучала по бедрам.

- Да нет, я сама проснулась, просто услышала, и... А что это ты такое играешь? Очень красиво.

Морбиен пожал плечами и снова поднес флейту к губам. Мелодия полилась по темной комнате звонкой акварелью, ложилась на тени и грани предметов, окрашивая их в волшебные оттенки. Сондра смотрела, широко распахнув глаза и душу. Если бы она могла распахнуть уши, распахнула бы и их. Морбиен играл, прикрыв глаза. Отблески огня вспыхивали под дрожащими белыми ресницами.

Сондра неосознанно подошла ближе, не сводя взгляда. Пальцы запекло. Как нестерпимо хочется взяться за карандаш и бумагу!..

Мелодия затихла после первого куплета, и Морбиен без сил опустил руки, как будто игра выпила его досуха. Сондра захлопнула рот. Снова настала тишина, которую хотелось сломать – такой неправильной она ощущалась после звона флейты.

- Вау, - Сондра присела рядом и улыбнулась. – Морбиен, это потрясающе! Где ты так научился?

Сама Сондра с музыкой никогда не дружила. Ей больше удавались визуальные образы, что-то, что можно было ощутить кончиками пальцев, перенести на холст и сохранить. Ее максимум – подпевать Лекси, которая мурлычет попсу во время готовки. Музыка всегда казалась чем-то волшебным и нереальным. Но звук этой флейты ощущался каменной пылью на коже, сверкал подмалевком во всем мире, звенел в самой душе.

Мор окинул флейту безразличным взглядом. Глаза у него все еще блестели.

- Тей подарил мне ее на день рождения, - сказал он. – Решил, что это будет уморительно. А я возьми, и научись. Бегал, тренировался тайком. А потом заявился к нему на день рождения – и сыграл прямо при гостях. Надо было видеть их лица, - Мор горько усмехнулся и поднес флейту к губам, но замер и опустил обратно. – Да. А Тей был в восторге.

Он еще немного подержал флейту, но потянулся к бокалу. Но и его не донес до рта, а протянул Сондре, чуть приподняв бровь. В стекле шипел розоватый алкоголь, похожий на шампанское. Сондра помахала руками:

- О, нет, прости! Я не пью с незнакомцами.

- И правильно делаешь, - Мор убрал руку. – Я бы с собой тоже пить не стал.

И залпом осушил бокал.

Сондра постучала по коленкам. Она поверить не могла в то, что происходит. Она, посреди ночи, сидит рядом с козлиной-Морбиеном, который играет на флейте и предлагает ей выпить. И не злится! Наоборот, Мор сейчас выглядел очень... беззащитным. На нем не было военной формы: только темная водолазка, штаны и перчатки. И никаких каблуков. Если бы он сейчас решил пройтись, это, во-первых, была бы не очень прямая походка, а во-вторых, не раздавалось бы привычного цокота. Сондра попыталась представить, как Морбиен шлепает по кабинету босиком, и эта фантазия показалась больше похожей на сон, чем сам сон.

Она точно проснулась?

Снова зазвучала тихая мелодия. Сондра вздрогнула и замерла, растворяясь в музыке. Это был другой мотив, бодрее и быстрее, но в нем слышалась такая же тоска. Прозвучи он хоть на пару секунд дольше, и Сондра не удержала бы слез. Разве можно так играть! Разве может человек так играть!

Мор снова оглядел флейту, словно после этой мелодии она бы как-то изменилась, и цыкнул:

- М-да, тогда у меня вышло в разы хуже. Тей всегда мне льстил.

- Уверена, у тебя тогда тоже получалось отлично. Ты настоящий талант! – не сдержалась Сондра. Мор скосил к ней глаза, и она улыбнулась. – Если Тей тогда был в восторге, сейчас бы он вообще умер от восхищения!

Морбиен снова ответ взгляд.

- Он ушел два года назад.

Пауза. Так, Сондра Керш, открывай окошко, выходи на балкон – и вниз рыбкой, прямо на скалы. Это ж надо быть такой дурой! Как можно было не догадаться!

- Я... Соболезную, - Сондра вжала голову в плечи. – Прости, я не знала.

Мор пожал плечом. Его лицо от такой неосторожной шутки ни капли не изменилось – осталось таким же холодным и пустым, как у статуи.

- Он не умер.

Сондра охнула.

- А что случилось? Т-то есть, извини, конечно, если это не мое дело, только интересно и...

- Он просто ушел, - и добавил, тихо-тихо, наверняка даже сам едва расслышал. – Лучше бы умер...

Желание нырнуть в скалы рыбкой никуда не исчезло – просто не от стыда, а от неловкости. Сондра уже сотню раз пожалела, что вышла из комнаты. Она наткнулась на что-то явно не для ее ушей и не для ее глаз.

- Не переживай, я больше не буду играть, - Морбиен вылил в бокал остатки и отпихнул бутылку. Звук катящегося стекла затух в тени стола. – Я не знал, что в комнатах слышно. Никто не жаловался. А оказывается, всем просто было все равно, - он глотнул и прикрыл веки. – Не удивлен.

- Не надо! – воскликнула Сондра слишком громко. Мор приоткрыл один глаз, и она неловко улыбнулась. – Я имею в виду, ты очень красиво играешь. Мне совсем не мешает. Другим, наверное, тоже, раз они не жаловались, - она помялась, заломила пальцы. – А, если тебе не сложно, может... сыграешь еще? Ту мелодию, которую ты играл, когда я пришла.

Несколько секунд Морбиен даже не шевелился. Сондра нервно улыбалась. Черт, она глупость сморозила, да? Мор ее сейчас пошлет!

Мор поднес флейту к губам и заиграл тот самый мотив. Музыка объяла сердце и наполнила душу. Сондра выдохнула и погрузилась в эмоции. Тихие, тоскливые ноты дергали за струны внутри и создавали аккомпанемент из чувств. Снаружи едва слышно плескался океан. Потрескивала свеча. Сондра видела музыку так же ясно, как видела сейчас свет пламени и бледно-голубые радужки под белыми ресницами.

Настоящее волшебство.

Морбиен повторил мотив несколько раз и затушил его с тихим выдохом. Сондра еще некоторое время сидела неподвижно, пока музыка оседала на ее кожу.

- Звучит так знакомо, - шепотом призналась она. Последнее эхо растворилось в ночи, и Сондра спросила уже в полный голос. – А как называется?

- Понятия не имею. Тей иногда напевал, - Морбиен пошарил рукой в поисках бутылки, раздраженно заворчал, когда ничего не нашел, и отложил флейту. – Я даже не уверен, что правильно помню мелодию.

Сондра решила промолчать. Что-то подсказывало, что мелодия звучит верно. И так знакомо, до зуда просто!

- Иди-ка спать, - вздохнул Мор и осушил последний бокал. – Мы и так уже здесь больше часа сидим. Скоро подъем, ты не выспишься.

- Сколько?! – Сондра замотала головой в поисках часов. – Да брось, не могло пройти столько времени!

Морбиен указал на свечу. Вернее, на огарок, который когда-то был свечой. Сондра уставилась на него во все глаза и наверняка обожгла сетчатку. По черному небу за окном поползли синие и розовые пятна.

- Вот черт, - Сондра подскочила и заломила руки. – Извини, я не думала, что уже так поздно. Точнее, рано!..

Морбиен жестом показал, что все нормально, и продолжил сидеть и смотреть на зачинающийся рассвет. Сондра помялась и неуверенно шагнула к двери. Остановилась. Морбиен все еще сидел.

- Ну, ты это, тоже бы спать шел, - заметила она. – Подъем для всех. Или у тебя завтра выходной?

- Я никогда в жизни не возьму выходной, - Мор запрокинул голову и мученически застонал. – Но я недостаточно пьян, чтобы отрубиться! И почему я до сих пор пью, эта дрянь ни черта не помогает!..

Сондра вздохнула.

- Ну, хотя бы попробуй лечь. И, по опыту, не вздумай мешать алкоголь со снотворным.

Морбиен пьяно приоткрыл глаза и нахмурился:

- Почему?

- Полоскать будет не на шутку, - он, кажется, не понял, и Сондра указала на горло и высунула язык. – Буэ-э-э.

Мор моргнул. Моргнул еще (Сондра тоже моргнула). И кивнул.

- Где ты такой опыт получила.., - заторможенно пробормотал он, как будто параллельно решал в уме квадратные уравнения.

Стало неловко. Мор отвернулся к окну и закрыл глаза, так что можно было уходить. Продолжать разговор он был не настроен. Сондра вздохнула. Вот же гадство – и про мелодию не рассказал, и новых вопросов навешал, и отвечать не собирался. Пришлось заталкивать любопытство поглубже в глотку и топать к выходу. Эта ночь и так вышла слишком длинной и слишком странной. Сондре надо о ней подумать. И, желательно, поспать хотя бы пару часов.

- Да, кстати, - оклик Морбиена настиг ее у самой двери. – Как тебя... ох, да неважно.

Сондра обернулась. Мор смотрел на нее, болезненно морщась. Похоже, его уже сковывало похмелье.

- Это..., - он потер лоб и зашипел, - ...Агата тебя обучает?

- Нет пока. Она же занята.

Морбиен нахмурился еще сильнее.

- Странно. Я же, вроде, убирал у нее дежурства. Или это было еще до тебя?.. Плевать. Так. Сейчас пересмотрю бумаги.

Он попытался подняться, но чуть не свалил стул. Сондра замахала руками:

- Не надо сейчас! Утром пересмотришь. Сейчас лучше ложись и проспись нормально.

- Я не пьян, говорю же, - огрызнулся Мор, но осел на пол и закрыл лицо руками.

Следующую минуту он не двигался, так что Сондра решила, что он так и заснул. Ну и хорошо. Пускай поспит. Работать с похмелья – уже пытка. А если не поспать накануне, то и коньки отбросить можно. Кому-нибудь.

Сондра повернулась к двери и надавила на ручку, как вдруг погас свет. Свеча погасла. Без нее стало ясно, что рассвет ближе, чем казалось – на узоры двери падали косые лучи, бледно-голубые, как глаза Морбиена.

- И спасибо за совет. Про снотворное, - невнятно пробормотал Мор.

Сондра улыбнулась.

- Да не за что!

- И за компанию. У меня она обычно менее приятная.

Сондра улыбнулась еще шире. Но прежде, чем пьяный мозг Морбиена придумал, что еще можно сказать, выскользнула из кабинета. С щелчком замкового язычка, что-то щелкнуло и в голове. Да уж, ну и ночка! Что это было вообще? Кому расскажешь, не поверят. Сондра бы всерьез приняла все за странный, бредовый сон, если бы не стояла сейчас в неизвестном коридоре, черт знает где.

И теперь ей предстояло вернуться отсюда к себе. И сделать это до того, как утренний горн позовет ее на завтрак.