Ядвига

В избе было сухо и тепло, девицы быстро переоделись в сухие сорочки и сарафаны.

– Вот и влетело нам, – хмурилась Мира, вытирая длинные белокурые волосы.

Ядвига задумчиво заплетала косу у окна. Перед её взором всплывало мамино лицо. Какой она её запомнила, будучи маленькой девочкой. Русалки всколыхнули застоявшиеся воды её души, напомнили о матери, вытащили наружу давние переживания, страхи, старательно спрятанные внутри.

Мама.

На глаза невольно навернулись слёзы и Ядвига резко стёрла их. Она больше не будет плакать, не будет тревожиться и ждать понапрасну, как в детстве, просиживая ночами и днями у края леса в ожидании, что мама вернётся.

Не будет.

Тёплые ладони легли на её плечи и нежно сжали.

– Всё хорошо, это был всего лишь русалочий морок, не поддавайся.

– Спасибо, сестрица. – Ядвига обернулась и крепко обняла Мирославу.

Разговаривать о матерях девицам было тяжко и больно. Мать Ядвиги ушла из леса, когда девочке исполнилось четыре года, мать Мирославы покинула этот мир сразу после тяжких родов. Своих отцов девицы не знали, а тётушка Клава, после частых расспросов, наказала более ни слова не молвить о матерях и оставить напрасные думы. Но эти раны не заживут, и продолжат терзать душу, покуда однажды истина не откроется.

– Иной раз я думаю, что проще не знать по ком тосковать, когда вижу твоё горе. Я бы хотела чтобы матушка была рядом, но я никогда её не видела и тоскую не по ней, а по образу, что сама себе выдумала. – Она отстранила Ядвигу и улыбнулась. – А потом я смотрю на свою сестрицу и тоска отпускает.

Ядвига улыбнулась в ответ, радуясь, что у неё есть родной человек.

Скрип двери возвестил о приходе тётушки.

– Тьфу, плаксивые девки, ещё и избу мне зальёте сейчас слезами своими, – она занесла корзину с лечебными травами и указала на вёдра с озёрной водой. – Неча сырость разводить попусту, за работу! Хворые в любой час час прийти могут.

– Раньше ночи всё равно не явятся, – вздохнула Мирослава и под гневный взгляд тётушки быстро принялась мыть травы.

Одни корешки и листья подвязывали на сушку, а другие толкли и делали отвар. Тётушка сперва поглядывала за девицами, помогала, но скоро занялась готовкой и кашеварила у печи. Руки были заняты работой, а головы чисты от пустых раздумий. Лишь птичья трель, служила мелодией, да треск дров в печи.

Воздух в избе постепенно наполнился горечью трав и запахом свежей каши.

К обеду девицы со всем управились и сели трапезничать.

– Как поедите, более не держу, – знахарка понизила голос. – Пёс хозяина леса ушёл, значит не скоро Леший придёт. Али сама к нему сходишь, Ядвига?

Защитница кивнула и принялась есть тёплую кашу, сдобренную маслом.

– А можно я с ней к Лешему пойду, тётушка? – спросила Мирослава.

– Нет, тайны леса человеческих ушей не касаются, не должно нам знать всех затаённых кошмаров, кои так стерегут здешние духи. Позволяют нам тут жить и ладно, и на том спасибо, что приютили. Так что ешь и не проси, пока сам Леший тебя не позовёт.

Мирослава опустила голову.

– Да, тётушка.

Ядвига взяла её за руку под столом и сжала, подбадривая.

Тут у края стола в свете окна показалась грибная шляпка, и маленькая ручонка потянулась к горшку с кашей.

Тяжёлая длань знахарки хлопнула прямо у носа любопытного духа и тот спрятался под столом.

– Ишь, проныра, а спросить?

Робко выглянул из-под стола Боровик, снял шляпу.

– Здравствуй, хозяюшка, – поклонился он знахарке, затем повернулся к Ядвиге. – И тебе здравствуй, защитница.

– Здравствуй, дедушка, – улыбнулась ему Ядвига. – Зачем пожаловал?

– Такой аромат в лесу из избы шёл, я уж не сдержался, так каши захотелось с маслицем. – у Боровика чуть слюнки не текли, а глаза-то так и горели голодом. – Угостите старого духа.

– Знаю я, как тебя угощать! Потом весь лес сюда сбежится на кашу, а как еду разыскать надо, так не сыскать никого в помощники, – бранилась Знахарка, но тарелку ещё одну достала и каши положила. – Ешь, дух, голодным не оставлю, но чтоб помог с грибами мне по осени.

– А то как же, помогу, – довольно проговорил Боровик, одной рукой натягивая шляпку на голову, а другой загребая тёплую кашу большой деревянной ложкой. – Хороша каша!

– Вести есть, дедушка? – осторожно спросила Ядвига.

– Тихо всё, дитятко, тихо, да лихо, – хохотнул он, уплетая за обе щёки. – Неспокойно в горах, да ещё ты в воду полезла без спросу.

Улыбка пропала с лица Ядвиги.

– Так вместо волка он тебя послал?

– А то как же! Конечно меня, слугу своего верного. На твоё счастье, что сам он не может прийти. – Уже серьёзно сказал он, глядя Ядвиге прямо в глаза.

– Случилось что? – забеспокоилась знахарка.

Боровик перевёл взгляд на неё, коротко кивнул и продолжил уплетать кашу.

– Далече идти надобно? – спросила Ядвига отодвигая пустую тарелку.

– К Ясному Хребту, – с набитым ртом проворчал Боровик. – Грань истончается.

Ядвига разом замерла. Знахарка, услышав про хребет, встала и пошла к сундуку, достала заготовленный тёплый платок, да валенки.

– Так рано же ещё, – тихо прошептала Ядвига. – Должно было на дольше хватить.

– А всё же защита слабеет, – пробубнил Боровик, доедая кашу.

Мирослава с тревогой смотрела на Ядвигу. К Ясному Хребту должна была пойти Ядвига, когда в силу вступит, да все стихии покорит. Ещё не пришёл назначенный час. Видимо, злой дух сильнее становится.

– Да не боись, девочка, – Боровик погладил Миру по плечу, – и без того сильна Ядвига, любое зло разом испепелит.

Он соскочил с лавки, поклонился знахарке.

– Спасибо тебе, хозяюшка за вкусный обед, за тепло и кров.

– Будь здоров, Боровик, да за грибы не забудь.

Боровик похлопал по животу от удовольствия и вышел из избы.

Ядвига натянула валенки, покрыла голову платком и поцеловала Мирославу в щёку.

– Не тревожьтесь, я скоро, – напоследок сказала она и вышла вслед за Боровиком.

– Тётушка, – тихо позвала Мирослава. – Неужто злой дух в мир пробивается? А если он... того?

– Типун тебе на язык! – тут же рассердилась знахарка. – Он же света чистого, как огня боится, Ядвига его разом угомонит, защиту наворожит и воротится, а ты ешь.

Мирослава кивнула и зачерпнула уже остывшую кашу. Хоть и было много секретов и тайн в лесу, но про заточённое зло все лесные духи не раз предостерегали её и просили не ходить в сторону гор.
Беспокоилась Мирослава за сестру.

Что может сделать девица против могущественного зла?

***

Боровик шёл впереди под полуденным солнышком, пробивающимся сквозь верхушки деревьев, и напевал себе под нос какую-то песенку, а лес меж тем медленно менялся вокруг и постепенно уводила их тропа всё дальше.

Лесные духи были едины с лесом, как и Ядвига, но чудеса все творили по-разному: Ядвигу озарял внутренний свет, когда она ворожила, Боровик шептал и напевал под нос и лес его слушался, вёл куда сказано, а Кикимора дружила с тенями и прыгала из одной в другую, словно лягушка.

Довольно скоро прохлада леса сменилась сыростью озера, а та уступила место сухому жару у подножия гор, но чем выше поднимались Ядвига и Боровик, тем холодней становилось. Снег ещё лежал на вершинах.
Горная тропа вилась серой змеёй и очень скоро подняла своих гостей на вершину к пещере Ясного Хребта.

Ядвига обернулась на раскинувшийся до самого горизонта Тёмный лес. Несколько дней пути обернулись в час.

Леший высокой статной фигурой стоял у входа в пещеру, сложив руки на груди, и хмуро смотрел в пугающую темноту, из которой облаком выходил сырой туман, обволакивал меч, воткнутый остриём в землю у самого входа.

Боровик скрылся среди камней, а Ядвига подошла к Лешему и заглянула в пещеру. Блики света, отражались от множества драгоценных камней в стенах и только один блик постоянно двигался. По её коже пробежали мурашки, она почувствовала пронизывающий холод наблюдающих за ними глаз.

– Здравствуй тятенька, – тихо поздоровалась Ядвига с Лешим, встретилась с взглядом его ярких серых глаз и опустила голову. Готовилась, что будет браниться, за непослушание, но он лишь погладил по голове.

– Здравствуй, дочь моя непослушная, – вздохнул он.

Ядвига подняла глаза и увидела тёплый взгляд и лёгкую улыбку Лешего.

– Браниться не буду, – его взгляд всё-таки посуровел. – Но и одобрения моего не ищи.

– Я чувствовала, что справлюсь. Знала, что у меня получится, тятенька, вода звала меня и...

Из глубины пещеры послышался скрипучий старческий смех.

– Своенравная девочка снова пришла. Иди, теперь, бросайся в огонь, ха-ха-ха!

Ядвига невольно отступила, но затем храбро посмотрела в пещеру.

– А ну покажись, змей!

Фигура в тёмном одеянии вышла из тени и движущийся блик самоцвета в его руках ослепил на секунду Ядвигу.

Леший оттащил её, когда старик со всей своей силы врезался в невидимую стену. Меч засиял и стена осветилась золотом, обожгла старика и тот отпрыгнул в тень шипя проклятия.

– Сидел бы уж, – сказал тихо Леший и отпустил Ядвигу.

– Сами же меня и выпустите, – злобно прошипел старик и запустил в них камнем, да только его стена не остановила и упал он ровно к ногам Ядвиги.

Старик улыбнулся и вновь подошёл ближе.

– Верни мой самоцвет, девочка – попросил он и протянул костлявую руку к границе.

Ядвига подняла с земли переливающийся камень. Он был холодным, тяжёлым, острым по краям и очень красивым. Его портила лишь невидимая человеческому глазу чёрная сердцевина, что поглощала свет.

На счастье, она была заперта в камне и не могла отравить человеческую душу. Самоцветы и злато могли хранить в себе как плохие, так и хорошие человеческие деяния. Как этот камень хранил нечто плохое и страшное.

– Вон, отколупай ещё один, всё злато и самоцветы тебе отдали, – спокойно сказал Леший и забрал у Ядвиги камень.

Злобный дух лишь зыркнул на Лешего исподлобья.

– И света уж не боится, – обратился к Ядвиге Леший, – всю ночь покоя не давал, горы изводил своей чернотой, выбраться пытался, будто ждёт кого-то, али чего-то. А на рассвете пришли с севера люди все в доспехах, пешие, без коней, но с оружием. Я их тропами запутал, напужал, не сразу, но разбежались, а один из них сметливый попался, пришлось лично прогонять. Да только, злой тот человек был, весь ею пропитанный. – Леший поднёс самоцвет на солнце и скукожилась чернота в нём. – Такой же дрянью наполнен. Ищут они что-то, а этот чует добычу свою.

Леший убрал камень в тень и свободно расплылось чёрное пятно в камне. Ядвиге было любопытно, не видела она прежде, как чернота человеческая, словно живой паразит себя вела.

– Вот что, – вздохнул Леший и убрал камень в мешочек на поясе. – Укрепить защиту надобно, слабеет, потому и позвал раньше положенного срока.

– А как же огонь, я ведь ещё не...

– Огонь обождёт. – перебил её Леший. – Воду заполучила, значит сильнее становишься, авось на этот раз граница дольше продержится.

– Тятенька, но...

– Не бойся, – Леший погладил её по плечам, ободряя. – Прикоснись к рукояти и подумай о добром, душевном. На старого не смотри, ни к чему это, только с толку собьёт.

Ядвига кивнула и подошла к мечу.

Злой дух по другую сторону от неё улыбался.

– Людишки такие ведомые, – загадочно сказал он, отступил в тень, не сводя взгляд с Ядвиги. – Сомнение в девочке так сладко пахнет, согревает мою тёмную душу.

Ядвига посмотрела прямо в чёрные глаза духа и будто снова окунулась в холодное озеро. Все звуки разом смолкли, вокруг потемнело и не осталось красок, только чёрные глаза старика призывно манили, шептали: "Предала! Найти! Отомстить!".

Резкий рывок заставил Ядвигу развернуться и вынырнуть из темноты.

Позади неё прозвучал старческий смех.

– А защитница-то слаба, труслива и...

Он не успел договорить. Ядвигу обуяла слепая ярость и она развернулась, схватилась за рукоять меча двумя руками и толчком отправила в него свою силу.

Руки защитницы озарились внутренним светом, меч зазвенел и прозрачная граница вспыхнула красным огнём.

По ту сторону заверещал от боли тёмный дух. Сила Ядвиги вырывалась всполохами, непрошенные слёзы гнева и досады навернулись на глаза. Второй раз за день она возвращалась к прошлым воспоминаниям. Невыносимо было ей, и злость обуяла. Руки горели огнём, Ядвига чувствовала, как сила уходит из неё в никуда, быстро и стремительно, словно падающая на дно расщелины река. "Нельзя злиться, нельзя!" – повторяла она про себя. Поняла, что ошиблась, пошла на поводу и не сдержалась. Сила тратилась зазря.

Раскаялась девица, но не позволила вине затопить её. Ядвига прикрыла глаза, вдохнула поглубже и красное сияние света сменилось на чистое золото, меч разом остыл и принял свет в себя. Ядвига начала слабеть. Испуганно отпустила рукоять и попятилась, опустив глаза.

Леший крепко сжал плечо Ядвиги и повёл прочь.

– ...ведома! – эхо тихого стона боли донеслось из глубин пещеры им вслед.

А граница тихо сияла, наполненная силой защитницы.

***

Обратная дорога прошла, словно в тумане. Ядвига и не заметила, как они дошли до первых деревьев, спрятались в тенях густого леса и быстро вышли к знакомой светлой опушке.

Вокруг весело щебетали птицы, насекомые кружили с тихим жужжанием. Всё шло своим чередом, будто и нет никакого зла, и не сидит в заточении злой дух.

Ядвига сбросила с плеч платок и села на зелёную сочную траву.

Говорить не хотелось. Сплоховала. Дважды за день не сдержалась и бездумно пошла на поводу сначала у гордости, затем у гнева. Перед тятей ей было стыдно, подвела, ослушалась.

Леший сел рядом с ней.

– Много я на тебя возложил, – тихо проговорил он. – Злостью духа не одолеть, питается он ею, оттого и сильнее становится.

– Помню, тятенька, всё помню.

– Думы о матери не оставляют тебя?

Ядвига кивнула.

– Слабость твоя в этих думах кроется, отпустить надобно, иначе не окрепнет твой дух. А без крепкого духа, сила пустая не защитит и меч её не примет. Ничью силу меч не примет. Твой род этот меч выковал, в землю вонзил, только твой род силой его и наполнит.

– Понимаю, тятенька, все твои учения помню, но так тяжко. Я всё вспоминаю тот миг, как она ушла, как руки её меня в последний миг обнимали, как сердце её билось в груди. Всё помню, оттого терзает внутри. Почему ушла? Куда? Жива ли? Мертва? На миг отвлекаюсь и легче, а как вспомню, снова терзает. Найти бы её, поспрашивать о ней.

– Не ищи, и из леса ни шагу, – строго проговорил Леший. – Защитить она тебя хотела, вот и ушла на смерть верную, чтобы ты жила дальше. Всякие люди за лесом живут, сама не раз видела деревенских. Так не все они добрые, есть и злые, всё норовят в лес попасть, да зло освободить. Потому к границе больше ни шагу! Поняла? Сам людей отважу, коли придут, а ты домой иди. И вот...

Он достал из мешочка самоцвет, что бросил злой дух, вложил ей в ладонь.

– ...как очистишь камень от скверны, так и дух твой окрепнет. А до тех пор ни шагу из дома!

Леший встал, оборотился волком огромным, глянул сверкающим глазом на дочь названную и ушёл в лес.

Задумалась Ядвига, отчего так разозлился тятенька. О ней так тревожился? Али испугался чего?

И лишь волки знали, как тоскует Леший по своей любимой, что ушла от него, выбрала другую жизнь и добровольно приняла смерть от руки человека. Также страшился он за Ядвигу, что заманит её человек в мир людской и уйдёт она на верную погибель, как мать.

P.S. Спасибо всем за долгое ожидание новой главы)) Я поняла, что писать много сразу и без редактуры просто - не моё.

Мой темп медленнее, чем у многих, но зато я получаю удовольствие от того, каким в итоге получается текст)) 

Ещё и задуманная история получается трудной, запутанной со множеством мелочей, которые нужно вплести в сюжет вовремя. Многое нужно учесть, поэтому так долго и пишется.
Планирую выкладывать теперь чаще - раз в месяц, надеюсь, не реже. А может быть и чаще!

Спасибо за прочтение и ожидание!
Буду рада вашим комментариям!