🕷ПАУЧИЙ СЛУЧАЙ🕷

Глава двенадцатая. Прекрасное чудовище

Не сомневаюсь, что он имеет блестящее образование. Уверена, что знает несколько языков, как положено монарху. Вероятно, он отличный бухгалтер, экономист, менеджер, целитель, воин и так далее. Но чего стоит твое образование, когда ребенок не хочет ложиться спать?

Можешь засунуть свои дипломы обратно в шкаф, когда ребенок начинает капризничать. Здесь нужно высшее экстрасенсорное образование. И многолетняя практика.

Дверь была приоткрыта. Я расценила это, как знак: «Готовься к худшему!». Воображение буйно рисовала его величество, ступившего на скользкую дорожку детский «покакулек».

Возможно, страна уже осиротела. Но была еще не в курсе. И именно мне выпала честь сообщить ей эту скорбную новость в этот недобрый час.

Опыт таких экспериментов подсказывал. Есть вероятность, что папу придется выковыривать из темного уголка. В глазах городского сумасшедшего навсегда отпечатается день, когда его попросили часик посидеть с ребенком.

Пройдет немало лет. И после долгой психологической реабилитации поседевший за час мужик имеет шансы снова стать полноценным членом общества.

Я настаиваю на том, что наряду с вопросами: «Детские комплексы есть?», психолог задавала мужчинам вопрос: «Сидели хоть час с ребенком?». Для полноты клинической картины.

Чуть приоткрыв двери, я услышала радостное: «Ууууу!». От одной стены к другой пробежал восьмилапый горшок! И с задорным «бдзень!» врезался в стену.
— Уууу! — пронеслось через всю комнату. И закончилось радостным «Бдзень!». Стена не поддавалась. Это просто дело времени. Я — няня со стажем. Знаю, о чем говорю!

За ним бежало восемь служанок. Вид у них был неподготовленный.

В ванной слышалось: «Я все отстирала, ваше величество!».

— Никогда не говори: «все!», — мрачно произнесло его величество. А в ванную тащили покрывало. «Держи, Айрина!», — вручили ей свежие следы.

Стиральная машинка системы Айрина стирала не разгибаясь.

— Уииии!!! — пронесся колонист и узурпатор, врезаясь в стену.

Ребенок был укутан так, словно бабушка почуяла минус один за окном.

Женская сборная по футболу пыталась загнать игривый мячик в угол. Они путались в юбках, падали. Веселый броненосец по телкам скакал по ним игривой ланью. А его величество, как и подобает мужчине, смотрел футбол. Не знаю, за кого он болел. Но по глазам видела, что за себя.

— Постойте, ваше высочество! — умоляли служанки. — Нам пора менять…

Я прикрыла двери. Не умеют мужчины играть честно! Я, значит, честно все пересчитала. А тут…

Чтобы соблюсти торжественность момента я громко постучала. А потом открыла двери. Служанки, которые до этого момента ловили игривого колобка, сделали вид, что прибирают в комнате.

— Вот, решил прибрать. Ненавижу находиться в грязи, — послышался гордый голос.

— Иса капка не ам! — гордо сообщил мне пушистый восьмилапый колобок. Я поймала его на руки, спасая от невидимой голодной лисы.

— Молодец, защитился, — улыбнулась я, пытаясь распутать кокон из пеленок.

— И какой умник решил его закутать? — спросила я, срывая тугой шарик из тряпок. — Где эта светлая голова?

— Он замерз, — мрачно произнесло его величество, не роняя своего достоинства. Мне казалось, что его глаза видели Вьетнам. Так говорят про старых военных.

— Он лапу натер, — мрачно произнесла я, высвобождая пушистую попу от плена.

— Это было намного легче, чем я думал. В этом нет ничего сложного.

Чонгук все еще сохранял достоинство и непререкаемый авторитет.

— Отлично! — обрадовалась я, сгружая пушную шапочку папе на руки. — Еще часик посидите, чтобы я закончила расчеты? Просто у вас там недостача ого-го. Я остальные документы проверю. Я рада, что вам легко удается справиться с малышом. Одну минутку!

— Нет! Поигрались и хватит, — остановил меня ледяной голос.

— Может, все-таки признаете, что сидеть с ребенком не так просто? — миролюбиво улыбнулась я.

— Нет, — заявил упрямец. — С чего я должен это признавать? Ничего сложного в этом нет.
— Когда рядом суетятся служанки, — ядовито заметила я, шумно втянув воздух. Я злилась на его упрямство. — А я одна справляюсь.

— Ты — женщина. В тебе это заложено, — твердо произнес Чон. — В мужчинах этого нет.

Мне срочно требовался танк, чтобы сдвинуть его упрямое величество с его точки зрения. Что с ним? Я его обидела? Он сам согласился.

Мы вышли за двери. Я с нетерпением отличницы ждала, когда проверят мою работу. Закусив губу, я предвкушала удивленное лицо.

Дверь открылась передо мной. Возле стола стоял слуга-надзиратель.

Я гордо протянула листок.

— Здесь недостача. Я все перепроверила, — заглянула я через плечо. Пушистая шапочка чуть не свалилась на бумаги. Но повисла на моих волосах. А потом шустро взобралась наверх.

— Ерунда, — послышался ледяной голос. Слуга стоял возле стола и кивал.

— Не может быть! — возмутилась я, но осторожно.

— Если я сказал — ерунда. Значит, ерунда, — ледяной взгляд смерил меня.

Я вздохнула, понимая, что спорить бесполезно. А быть няней для наследника и репетитором по математике для короля, я не потяну.

— Отнеси приказ. Я его только что подписал, — послышался холодный голос. Слуга принял из его рук бумажку. Скрючившись в поклоне, он двинулся к двери.

Дверь закрылась. Прошло минуты две.

— За мной, — негромко произнес Чонгук. Я обиженно поплелась за ним.

— Обиделась? — послышался голос надо мной. — Придется привыкнуть.

— Вы сказали, что все это ерунда, — усмехнулась я, осматриваясь по сторонам.

— Нет. Ты абсолютно права. Я сам не первый раз такое вижу. Приказ казнить, я уже отдал, — слышался голос. Я старательно отводила взгляд.
— Тебе придется понять одну вещь. Король — это непререкаемый авторитет. Король не имеет права на ошибку. Как только король допускает ошибку, его авторитет падает. Его слово обесценивается, — слышался спокойный голос.

— Понимаю, — я опустила голову. Шапочка жевала мои волосы.

— Поэтому главная задача короля — сделать так, чтобы его ошибки не были видны. Одна моя ошибка — нанять няню из местных, чуть не стоила вам жизни. Пошли слухи. Пришла смерть, — слышался голос. — Придворные умеют молчать. Я дал понять, что разбираться не буду.

Паукан сопел и смачно чавкал моей шевелюрой.

— Мне пришлось убить половину замка, чтобы вторая половина научилась держать язык за зубами, — прозвучали страшные слова. — Удивлена? Мой дед делал тоже самое. И теперь все уверены, что я — обычный человек.

Я вздохнула, рассматривая узор на ковре. Теперь я понимала, как была неправа.

— Люди ненавидят арахнидов. Для них это что-то мерзкое и опасное. Мой дед приказал уничтожить все упоминания про арахнидов. Чтобы люди представляли нас уродливыми пауками. Чтобы у людей и в мыслях не промелькнуло, что мы умеем принимать их облик, — произносил негромкий голос, растворяясь в пустоте комнаты.

С меня чуть не свалился сонный и уставший наследник. Он ерзал, пытаясь устроиться на моей голове. В самых страшных снах няни им снятся дети, которые умеют бегать по потолку и садиться на голову.

— Я вынужден притворяться человеком. Мой сын вынужден будет притворяться человеком. Скоро придется показать его людям. Ты должна приучить его принимать облик человека.

Я кивнула, осторожно снимая пушистую попу с головы. Во избежание всяких приятностей, я по стеночке поползла к двери. Не поднимая глаз.

— Я долго думал, что чувствую к тебе, — послышался задумчивый голос в спину.

В такие моменты в фильмах героиня обычно замирает сусликом. Она тревожно смотрит в неведомую даль отношений. Словно пытается высмотреть там белое платье и два кольца. Взгляд у нее глупый и растерянный. Словно помимо колец и пеленок она видит горы немытой посуды, стоячие носки и скромный букетик цветов два раза в год: «На. С праздником!». И сквозь все это она пытается разглядеть великую любовь.

Я сейчас ничем не отличалась от прозорливой героини. Для которой любовное откровение всегда является сюрпризом. Как будто до этого мужик лежал бревном, не подавая никаких признаков заинтересованности. А тут на тебе! Ожил!

— Мне все равно, — тихо произнесла я. И стиснула зубы.

— Если бы было все равно, то ты бы уже ушла, — послышался голос за моей спиной. — Я ненавижу тебя.

— Я тоже не питаю к вам симпатии, — произнесла я, делая глубокий вдох для храбрости.

— За твои глаза. За твои волосы. За твои губы. За то, что во мне просыпается чудовище. И мечтает о тебе. За удушающие видения. В самый ненужный момент, — произнес голос. — Оно пытается соблазнить меня тобой. Чтобы я поддался искушению.

Я решила не задерживаться в оплоте чудовищной любви и обожания. Наследник тихо сопел у меня на руках. Он очень устал за день. Я тоже.

Я уложила малыша в колыбельку. Заботливо накрыла одеялом. Пощекотала пушистую лапку. Доползла до кровати. И рухнула в подушки.

Говорят, няни спят чутко. Но как убитые. Всегда существует вероятность, что шаловливые пальчики найдут розетку. Любопытные ручки покрутят газовые вентили. А веселые ножки ловко заберутся на подоконник. При этом гора игрушек останется нетронутой.

— Что?!! — проснулась я внезапно. Вскочила. Заморгала. Сердце внутри устроило бешеные скачки. Наперегонки с нервной системой.

Утро светило солнцем в узкое окно. В центре комнаты сидел паукан. Он был задумчив и сосредоточен.

Его взгляд был скорбен и отрешен не по годам. Словно, он уже видел жизнь. И сейчас достанет бутылку, привалится рядом и спросит. В чем смысл жизни, няня! Ой, то есть «выпьем с горя, где же кружка»!

На столе стояла тарелка со свежей кашей. Я попробовала ее. Ее мог есть только тот, кто до этого питался березовой корой и хрустел сосулькой на морозе. Ему кашка показалась кулинарных изыском.

Я распробовала ее. Хотя, нет. Не покажется!

В последнее время паукан и каша соблюдали законы мафии. Я тебя не трогаю. И ты меня не трогай!

Я проверяла все. И не могла понять, что случилось! Что-то не так!

— Ипу-у-усий слу-у-усяй! — простонал паукан, поворачиваясь ко мне попой. Из попы торчало что-то белое.

Он скукожился. И стал еще задумчивей.

Я подскочила, едва не сбив манекен с платьем. «Ыыыыых!», — выдал паукан. Белое в попе пошевелилось. Теперь я точно знала, что это «что-то» цвета моих поседевших волос.

— Караул! — запаниковала я, пытаясь познакомится с «белым» в пушистом.

Каждая няня в душе — гадалка. Она умеет гадать на памперсе. По цветы и запаху она способна предсказать будущее, прошлое и то, что ели на ужин.

— Мух… уй… — стонал паукан. На меня посмотрели выпученные страдальческие глаза. Он упорно не знал, что с ним.

И взгляд его требовал пролить свет. Я свет проливать не умею. Зато воду из графина — пожалуйста!

— Беда, — сглотнула я. Меня тряхнуло.

Выкроив минутку среди паники, я посмотрела в окно. А ведь где-то в мире существуют люди, у которых бывают хорошие новости с утра!

Мне срочно нужен был эксперт! Иначе я озверею. И займусь самолечением. Я не шучу! Я вооружена горчичниками и зеленкой. И очень опасна!

Допросить лазутчика из попы я не могла. Устроить ему допрос с пристрастием тоже. Я гладила пушистый комочек, который очень потяжелел за последнее время.

— Посиди, малыш, — погладила я пушистую попу — страдалицу. — Я сейчас! Все выясню!

Озверелая няня мчалась по замку. Сбивая слуг, как кегли. Они разлетались по коридорам и ставили мне диагнозы.

Я добежала до башни мага. На мне было такое количество диагнозов, что с таким не живут.

С разбега, я навалилась на чужую дверь. Надеюсь, по моим перепуганным глазам все станет ясно!

Дверь в башню доброго волшебника была прикрыта. Из-за двери слышался добрый голос: «Сдохни тварь!».

— Простите! — вломилась я. В зеркале отразилось мое лицо. «Внимание ограбление!», — вот что мне подошло бы сейчас.

— Что такое? — проскрипел добрый маг, повернув ко мне крючковатый нос.

— Наследник, кажется, болен! — произнесла я. И испугалась своих слов.

— О! Сейчас посмотрим! — всплеснул руками добрый чародей, бросая на пол окровавленную пилу.

Огромная потертая книга «Все болезни» легла на стол. Я стояла, покачиваясь на носочках.

— Сейчас посмотрим! — проскрипел добрый маг. Я смотрела на него с надеждой. И даже заглядывала через плечо.

— Он стал вялым, — почти шепотом пояснила я.

— Тише, я буду произносить заклинание! Мы вызовем духа целительства! — произнес маг. Я закивала. Хоть демона. Мне все равно. — Но ритуал будет сложный!

— Я согласна! Готова помочь всем, чем смогу! — кивала я. Он там один. Маленький, беззащитный…

Дживон рисовал страшный круг на полу. Он наносил древние символы. Я дула щеки и нервничала.

— Тебе нужно растолочь грибы! — махнул рукой чародей. Я схватила ступку и пестик. И стала толочь грибы.

— Мельче! — грозно произнес старик, проверяя на сыпучесть. — В пыль!

— В пыль, так в пыль! — отдувалась я. Потная прядь волосы прилипла к щеке.

— Вот! — я сунула результат в руки Дживону.

Маг понюхал и придирчиво пропустил сквозь пальцы порошок.

— Теперь цветы Гавнолии! Учти, они ужасно вонючие! — колдун протянул мне мешок. Крючковатый нос он прикрывал рукавом.

Я взяла его двумя пальцами.

Сначала мне показалось, что я еду в автобусе со спортсменами. Они жаловались, что в душ не успели сходить.

Потом сквозь запах пота пробился кислый запах бабушки — некроманта. Той самой, у которой прокисшие огурцы обретают вторую жизнь в салате для гостей.

Следом пронесся табун диких половозрелых котов, метя все на своем пути. И под конец, когда почти дотолкла, пронесся запах прелых подгузников.

— Все! — выдохнула я, наивно пытаясь надышаться. — Готово!

— Теперь тебе нужно принести волосок наследника! — отдувался старик, расставляя ингредиенты по кругу.

Я решила взять реванш. И мчалась обратно, расшвыривая слуг кеглями.

Открыв двери, я умилилась. Мой пауканчик лежал на моей подушке. Лапки трогательно обхватили ее. Сердце сжалось от его взгляда.

— Кай-кай, — слабенько произнес малыш. Я чуть не заплакала, гладя его по попке. Осторожно вырвав волосок, я бросилась обратно.

— С дороги! — орала я, сбивая с ног даже стражу.

— Поосторожней! — недовольно рявкнули стражники, не давая мне проходу.

— Сказала твоя мама твоему отцу. И добавила, что не хочет детей! — огрызнулась я. И протиснулась между доспехами.

— Вот! Принесла! — выдохнула я, протягивая волосок.

Дживон кивнул и принял его из моих дрожащих рук.

— Но это еще не все! Помни, это очень опасный ритуал. Многие гибнут! — я следила за костлявым пальцем. — Нужен хвост алаурадской крысы! Обязательно самца! У меня было четыре штуки. В подвале башни.

Я схватила ржавый меч. И толкнула с ноги двери с надписью «Подвал». Через две минуты я вышла, понимая, что мечом бить плашмя в темноте намного эффективней. Так я хотя бы попадаю!

— Я забыл тебе сказать, как отличить самочку от самца! Новичку это бывает очень непросто! Обрати внимание на поведение. Самцы они агрессивны. Но первые нападают самки! Обычно самцы крупнее… — произнес маг, продолжая рисовать круг. — Нужен хвост самца! Именно молодого самца! Но он опасен! Не каждый рыцарь согласится с ним сразиться! Один на один.

— Вот! — ткнула я связку крыс, размером с жирную кошку. — Выбирайте, кто тут молодой самец!

Меч погнулся в руках. Ржавчина испачкала платье.

— Вот этого возьму! — маг посмотрел на меня как-то странно. Так смотрят очень добрые волшебники на очень добрых героев. Задумчиво и с опаской.

Я нервничала. Неужели все?

— Еще одной вещи не хватает! — изрек Дживон. — Важной!

— Говори сразу, где этот дракон, я просто в туалет хочу, — нетерпеливо простонала я, переминаясь с ноги на ногу.

— Мне нужны корни кувшинок с пруда. Шесть штук. Они символизируют число выздоровления! — произнес Дживон, расставляя по кругу миски.

Я уже шла по коридору. С волос стекала вода. Платье липло к ногам. Я сплевывала тину.

Какая-то служанка посмотрела на меня с любопытством.

— Молчать! — ткнула я ей пальцем, шлепая и капая по коридору. Волосы облепили лицо. Я плохо видела, куда иду.

— Вот! — отдышалась я, падая в кресло. Вода капала даже с кончика носа. — Они?

— Да, — уже как-то неуверенно произнес маг. Но мисочку поставил на место. — А теперь не мешай мне! Нужно сосредоточиться! И прочитать защитное заклинание!

Я раздвинула шторку мокрых волос. Маг встал в центр круга и стал что-то бубнить. Изредка он ходил по часовой. Потом против часовой стрелке. Иногда поднимал руки вверх.

— Эту башню я выбрал, потому, что здесь границы миров очень тонкие! Очень-очень тонкие! Иногда я улавливаю колебания! — пояснил Дживон, хотя я его об этом не просила.

Я уже морально приготовилась.

— Теперь можно проводить опасный ритуал! — чинно произнес маг. Он достал из рукава … смартфон!

— Окей, Хухл! — громко произнес он.