🕷ПАУЧИЙ СЛУЧАЙ🕷

Глава одиннадцатая. Кусь!

— Ай! — внезапно дернулась я. Стоило поерзать, как проклятая пружина решила отомстить еще раз! Но уже симметрично.

— Ой! — я прижала руку к губам.

Чонгук прижал руку к лицу. Его только что боднула головой задорная няня и почетный председатель клуба «Садомазо».

— Прекрати так делать! Прекрати меня дразнить! — стиснуло зубы его величество. Он отвернулся. — Все! Вон в вашу комнату! Чтоб я вас не видел!

Молчаливый слуга нес подсвечник. Я несла наследника, который икал. Перед глазами стояла фигура, опирающаяся рукой на стену. Я видела, как плечи ее поднимаются от тяжелого дыхания.

— Ип-ип-ип, — пищал на руках пушистый комок моих нервов.

Дверь со скрипом открылась. Я вошла в знакомую комнату. Вместо моей старенькой кровати стояла новая. С роскошным парчовым покрывалом.

Три очаровательные подушечки кокетливо выглядывал из-под покрывала. Мне хотелось поинтересоваться по поводу стоимости тумбочки с золотыми ручками. Так сказать, заранее.

— Ип! — икнул паукан. Из его рта текла слюнка мне на пальцы.

— Дихлофос! — букнула я на него, в надежде напугать. — Тапок! Ремень!

На меня посмотрели с сочувствием. Я очень трусливая няня, которая боится таких элементарных вещей.

Я потрогала его и почувствовала, что или я замерзла, или паукан горячий. На всякий случай я уложила его колыбельку.

— Его величество приказал вам завтра надеть на прогулку это платье. Скоро наследника должны показать народу, — послышался голос слуги.

Мрачные служанки внесли манекен, покрытый черной тканью. Его торжественно установили передо мной. Черная ткань соскользнула вниз. Платье засверкало стразиками. Я уныло посмотрела на это подобие на бриллианты. Стекляшки сверкали, платье шелестело, я вздыхала.

На нянях принято экономить. Но няни должны быть вежливыми. Даже, когда им дарят просроченные конфеты.

— Миленько, — подняла бровь я, глядя на блестяшки и вышивку.

— Мы так и передадим его величеству, — произнесли служанки, исчезая за дверью.

Меня больше волновал наследник. Он явно температурил. Слюна текла Ниагарским водопадом из пушистого ротика.

Я подняла его на руки и поняла две вещи. По подолу обычного платья стекало целое состояние. Хныканье сменилось ревом. Белуга по сравнению с ним не ревела, а тихо поскуливала.

— Тише, мой маленький, — качала я малыша и шуршала. — У тебя просто зубки режутся. Потерпи, мой сладкий…

На меня посмотрели выразительно. И стошнили в знак протеста. Прямо на мою грудь. Я сняла платье и бросила его в ванну. Оно не долетело и превратилось в половую тряпочку.

Я искала, из чего бы соорудить памперс. Маленький Везувий прорвало. По зрительным прогнозам, скоро затопит весь замок. И те, кто не успеют задохнуться — утонут.

Предчувствие, что апокалипсис начнется с моей комнаты, не покидало меня. Маленький сапер минировал колыбель. Я ползла за ним с остатками старого платья. Оставалось ставить табличку: «Проверено. Мин нет. Рядовая няня Лалиса ».

Мне показалось, что я всю жизнь, кроме стояния в углу, убираю детские какашки. Кучки не собирались становиться реже. Они наоборот стали чаще. И редкий враг пройдет по минному полю чистый.

Если няню загнать в угол детским поносом, она превращается в разъяренного зверя. Мне казалось, что стоит моргнуть, как минимум две свежие кучки. Странно, но моргала я один раз!

Я попыталась отловить поставщика удобрений. Но он был глубоко обижен на меня, всхлипывал, грозно тряс слюнкой. Поэтому побежал вверх по стене и спрятался на потолке.

Хитрый паукан уже знал, что няня не умеет бегать по потолку.

— Слезай! — потребовала я, пытаясь дотянуться до него кончиками пальцев. — Понимаю, что зубки режутся, но…

Хорошо, что в этот момент, я опустила голову. Паукан, конечно, отказался слезать. И чтобы я не скучала и не забывала его, решил сделать мне подарок. На голову.

Я мыла голову в ледяной воде и поглядывала в открытую дверь. Паукан понял, что опасность сейчас сплевывает воду. И можно смело десантироваться в колыбель.

Он шлепнулся оладушком и застыл. Видимо, он задумался о чем-то мудром, добром и вечном. И окончательно потерял «бздительность». Я ловко схватила его и потащила в сторону ванны.

Сначала я узнала, что я «Ипусий слусяй!», потом мне в нос уперлись сразу три лапы. Мне показалось, что скоро я стану похожей на мопса.

Наследник вырывался, кричал, пытался укусить меня за руку. Он даже несколько раз выскальзывал на пол. Всем видом он намекал, что он не из тех, кто убегает. А их тех, кого не догоняют. Даже очень резвые няни.

Я проверяла. Водичка была теплой. Я медленно опускала принца в воду. В мою руку вцепились ни на жизнь, а на смерть. Словно перед этим мы читали про горькую судьбу Муму.

Паукан ловко лез вверх по моему плечу. Он визжал, как потерпевший. Словно там не теплая водичка, а раскаленная лава.

Конец Света показался из-за угла, но не весь. Только конец.
Я пыталась объяснить на примере Мойдодыра, что умываться — это хорошо. Мне пытались объяснить на примере, Муму, что не всегда!

Мне удалось изловить основного поставщика какашек и соплей. На меня смотрели, как на экзекутора. Глаза паукана стали пронзительными.

Он дрожал всем пушистым тельцем: «Может, не надо?». И заглядывал в мою черствую душу: «Ну позязя!». Мне показалось, что на меня смотрят одновременно все утопленные котята.

Откуда-то у принца была уверенность, что я хочу его утопить. Попа уже погрузилась в воду. Следом отправились сведенные судорогой ужаса лапы. На меня смотрели глазами Ди Каприо. Где-то на горизонте должен появиться силуэт тонущего «Титаника».

Через минуту мы радостно плескались.

Я посчитала убытки. Еще одно разорванное платье. Вырванная прядь волос. Расцарапанные руки. Одна половина нервных клеток оплакивала вторую.

Когда пришла пора выныривать, паукан решил, что он — больше не сухопутный. А самый водоплавающий паук на свете. Няня с полотенцем в руках стала казаться врагом народа.

Я чувствовала себя рыбаком. Закинув удочки в виде: «А я видела в комнате муху!», я терпеливо ждала. Сначала я была просто рыбаком. А потом превратилась в браконьера!

Моя добыча сидела в полотенце. Я бросилась к шкафу. В шкафу лежали теплые чулки и мое нижнее белье.
— Так, еще ножку! — требовала я, сооружая подгузник из говна и палок. — Если у тебя было две ноги, то мы бы уже закончили!

Шесть ног было укомплектовано в женские кружевные трусы. В трусах лежал свернутый теплый чулок. Он согревал мою совесть.

Паучий пушок выбивался сквозь белое кружево. Маленький нарядный Золушок в таких трусах может смело ехать на бал. Или рассказывать стишки с табуретки.

Я долго примерялась к подушкам. А потом шлепнулась лицом вниз. Будете казнить — не будите! Вместо сна в мое тело вселилась мучительная бодрость. Я требовала, чтобы она выселилась! И дала поспать.

Так всегда бывает. Особенно, когда нужно срочно уснуть. И спать предстоит недолго. Вместо желанного «хыр-хыр» тебя начинают посещать странные мысли. А что было бы, если бы земля была плоской? Почему вылезают спицы из бюстгальтера? И для чего у трусов кармашек?

Эти и другие вопросы звучат в рамках викторины «Хрен уснешь!». И требуют срочного ответа.

Наконец-то я провалилась в сон. Проснулась я от того, что меня кто-то дергает за волосы. Рядом раздается вкусное чавканье.

Я решила не пугать правый глаз, поэтому открыла левый. На подушке сидел паукан. Белые кружевные трусы у него были на голове. Он напоминал развратную монашку. Которая с меланхолией Буренки жует мои волосы.
Открыв глаза окончательно, я увидела масштабы разрушений. Ножка кровати, спинка кровати, бортик колыбели — все было изгрызано. Так чувство, словно паукан в душе был термитом.

Я сунула ноги в туфли. Если правая была съедена до половины. От левой остался фрагмент подошвы и бантик.

На моем последнем платье красовалась дырища. Мне улыбнулись. Во рту у паукана был один единственный зуб.

На мгновенье я представила, что будет, если зуба окажется два. Или три. Нигде нет пророчества про конец света? Что-то вроде: «И проклюнется у него еще один зуб… И наступит конец времен!». Нужно спросить у мага.

Немного парикмахер, слегка дизайнер сидел и грыз спинку кровати.

Я открыла двери в коридор. И стала выжидать служанку. Затаившись, как паук на охоте, я терпеливо ждала, когда мимо меня кто-нибудь проскочит. И я затащу его в паутину своих проблем.

Мимо меня чинно шла служанка. Она была заловлена мной и прижата к стене.

— Нитки, иголку и горшок! — требовала я. Из комнаты раздавался аппетитный хруст.

— Аха, — кивнула служанка. Я отвела ее от стены подальше. Отряхнула. И вежливо улыбнулась.

Сломя голову девица бросилась по коридору. Я заглянула в комнату. В надежде, что там осталось хоть что-то, что можно спасти. Единственным нетронутым была каша.

Я отловила моего термита, усадила на колени. Кашу мы есть принципиально отказывались.

— Ну хотя бы половинку ложечки, — ласково попросила я.

Хрусь!

Я посмотрела на паукана. Будь осторожна в своих желаниях, няня! — намекал он.

В моих руках была половинка деревянной ложки.
Дверь открылась. Мне опасливо поставили на порог горшок. Из медного горшка торчали нитки и ножницы.

Я бросилась к своей добыче. Горшок был выдан паукану. Нитки и иголка переехали в тумбочку до времен затишья.

— Ну… — протянула я, видя, как паукан ходит вокруг горшка. Я скрестила пальцы и взмолилась на горшок.

Принц схватил его лапами и надел на голову. Он тут же стал похож на колониста. Караул! Юный колонист шел по комнате. Его суровый взгляд искал, что можно колонизировать. И пока не находил.

— А-а! — намекала я, вытряхивая колониста из горшка. Я пыталась усадить его сверху. Дать, так сказать, первый урок верховой езды.

Паукан меня не понимал. Он заглядывал в горшок, в надежде найти там истину.

— Ипусий слусяй! — громко заявил он в гулкие недра.

— Нет, не так! — я вытряхнула паука, посадила его сверху. — А-а!

Рядом с горшком появилась лужа. И кучка. Горшок был кристально чист. Пока я вытирала пол, горшок катался по комнате. Страшно думать о том, что этот горшок стал для него единственной игрушкой.

Я вспомнила про нитки и иголку. Потом подковыряла одеяло, вырезала кружочек. Послюнявив нитку, я принялась шить.

Храбрый «потняжка» уже покрылся испариной. Он пришил к мягкому кругляшку третью лапу. Впереди было еще пять.

Юный футболист катал горшок по комнате. Он надевал его на голову и носился туда-сюда.

— Ууууу! — завывал зловеще «тык-дык» пробегая мимо меня.

— Ааааа! — слышалось завывание. «Тык-дык» бежал обратно.

Я пососала уколотый палец, глядя на «тык-дыки». Игрушка была готова. Вместо глаз у нее были две разные пуговицы.

— Смотри, — прошептала я, выставляя игрушку перед собой. — Кто это?

В этот момент принц замер. Он поднял глазенки и сел на пушную попку. Я улыбалась, видя, как пушистая лапка трогает игрушку. Как в глазах отражается детский восторг.
Паукан обнял игрушку. Он намекал, что теперь они неразлучны. Горшок был отвоеван. Внезапно игра прекратилась.

Принц застыл в позе философа. Мне показалось, что сейчас родится новая теорема, поэма или научный трактат. Что сейчас решается судьба всего мира. Он вцепился в ножку кровати. Чтобы не унесло. Чтобы тверже стоять на ногах в этот ответственный момент.

Но опытную няню не обманешь. Опомнившись, я подхватила его на руки и понесла на горшок.

До горшка остались жалкие десять сантиметров. Маленький бомбардировщик сбросил снаряды. Юный артиллерист ударил по своим. Три ракеты — три цели. Подол, правая нога, левая нога.

Сделав свои грязные делишки, паукан, снова принялся играть. Няня убрала последствия артиллеристского налета. Разминировала окрестности.

И приготовилась показывать на примере, что нужно делать с горшком.

Можно сколько угодно говорить ребенку, как нужно поступать. Ему все равно. Он видит то, что делаете вы, и повторяет.

Вспомнив юность, няня задрала юбку. Она присела в позе курицы над горшком и выдала задорное: «А-а!». Потом над горшком трясли игрушку. Но маленький принц упорно не желал гадить в лучшего друга.

— А-а! — заманчиво заявляла я, виляя попой над горшком. — А-а! Смотри, что я делаю!

Стало понятно, что скоро я накачаю себе отличные мышцы. Еще бы! Уже десятое приседание за день!

— А-а! — задорно трясла я попой над горшком.

Дверь внезапно открылась. На меня смотрело его величество.
Может, он пришел ко мне по особо важному делу. Возможно, он хотел сказать мне что-то очень важное. Но вдруг забыл.

Его взгляд скользнул по мне, а потом упал на игрушку. Глаза вспыхнули. Гневный взгляд смотрел на меня в упор.

— Я очень терпелив, — послышался голос. — Я предупреждал. Никаких игрушек. То есть, мои приказы для тебя ничего не значат?

Я была уверена, что он не придет. В прошлый раз мы расстались на ноте: «Чем дальше, тем роднее». И я не рассчитывала застать его на пороге комнаты.

— Ваше величество, — вздохнула я. — Это — не игрушка. Это — учебное пособие. Оно необходимо в воспитательных целях.

— И в каких же? — усмехнулось его величество. В голосе чувствовался холод и мрак.

— Понимаете, — я нервно облизала губы. — Мы плохо едим кашу. И игрушка… простите, учебное пособие необходимо для улучшения аппетита!

— Хочу знать, как именно? Я даже готов посмотреть, — на меня смотрели взглядом: «Я жду!».

Осторожно отловив паукана, я посадила его на пол. Игрушку я посадила рядом. Огромная миска каши встала между ними. Я достала вторую деревянную ложку и наполнила ее кашей.

Надеюсь, он не видит, как дрожат мои руки? Наполнив ложку кашей, я понесла ее к наследнику. Тот категорически отказался ее есть.

Я понесла эту ложку в сторону игрушки. «Не-а!», — выдала игрушка моим голосом. И даже помотала головой для убедительности.
Осмотревшись по сторонам, я как врезала ей ложкой с кашей промеж пуговок. Потом пристукнула по голове. Каша разлетелась. Но мне показалось мало. Ложка тюкала по голове игрушку так, что игрушка завалилась на пол.

— Кхе! — почти одновременно выдали отец и сын.

Сделав глубокий вздох, я набрала новую ложку каши. Стоило поднести ее к открытому от изумления рту принца, как ее тут же съели. Где-то в принце проснулась крупорушка. И немного пылесос. Ложку ловили на подлете. Чавкали кашей со зверским аппетитом. При этом косились на павшего товарища.

— Вот, — развела руками я, подарив его величеству гаденькую улыбку. — Вы же запретили наказывать принца.

Чонгук смотрел на то, как сын вылизывает тарелку и косится на несчастного друга.

— Я только одного не понимаю, — внезапно выдал Чонгук. — Зачем все так усложнять. Ты делаешь из работы няней целую трагедию. Все намного проще.

— Ах? Проще? — обиделась во мне няня.

— Править государством, заниматься документами — это намного сложнее. Я понимаю, что каждая кухарка знает, как лучше править государством, — пояснили мне, как ребенку. — Твоя задача просто следить за ребенком. И соблюдать простые правила. Что может быть тут сложного? Это просто! Просто следить. И не надо делать из этого трагедию!

— Просто, значит, — я шумно втянула в себя воздух. И тут же свирепо выдохнула. — Давайте поменяемся. На час.

— Нет, — Чонгук качнул головой. — Не хватало мне еще кухарки у власти.

— Что значит «нет»? — нервно сглотнула я. — Это же просто! Просто посидите. Отдохнете от важных государственных дел. Представите, что вы — няня! Обычная няня! А я, так и быть, попробую почувствовать себя глупой кухаркой. Или слово короля нынче обесценилось?

Его величество немного подумал. Посмотрел на меня. И улыбнулся.

— Хорошо. На один час. Серьезных решений ты принимать, разумеется, не будешь. Тебе дадут документы. Попробуешь просто хотя бы прочитать их, — неожиданно согласился Чонгук.

Он посмотрел на меня с чувством собственного превосходства.

— На один час, — согласилась я. — Я вам доверяю ребенка. Серьезных решений типа покормить, спать уложить, вы принимать, разумеется, не будете. Попробуете просто посидеть с ним часик.

Меня отконвоировали в королевский кабинет. На столе лежали горы бумаг. Надо мной поставили лысоватого слугу. Он закатил глаза и пробурчал что-то вроде: «Каждая кухарка свой нос сует…».

Я взяла первую бумагу, видя расчеты. Ага! Местный дебет с кредитом. Так… Поняла…

Почесав нос пером, я принялась пересчитывать. Слуга рядом кряхтел, словно рожает. Лазить по ящикам мне строжайше запретили. Но бумагу с пером выдали в избытке.

Час пролетел незаметно. Я скрипела пером, вспоминая действия в столбик.

Закусив губу, я смотрела на свой результат. Потом на предоставленную отчетность. Ну что сказать? Поздравляю! У нас некислая недостача!

Перепроверив еще раз, я поняла, что мои расчеты верны. Я посмотрела на часы. Время вышло. Пора узнать, как обстоят дела у счастливого отца!