Глава 5.
— Становится всё интереснее и интереснее... Неужели эта девица настолько вывела тебя из себя?
— Заткнись!
— Она ведь намного краше тебя... Граф вышел встречать её сам...
Не придумав ничего лучше, Катрин выместила свою ярость на бедном бокале, разбившемся о стену.
Голос в голове затих, но в сердце закралась соблазнительная мысль.
******
Поздно вечером граф зашёл в комнату Катрин. Мужчина застал девушку за вечерним туалетом, видел как она расчёсывает белокурые локоны, как мажет тело душистым маслом и аромат лаванды распространился на всю комнату.
Он был в одной лишь тонкой рубашке и брюках. Его тёмные волосы спускались по плечам, сверкая при тёплом свете свечей.
Облокотившись о дверной проём, он смотрел на Катрин, не спуская с неё взгляд.
— Почему Вы так не любите мадам Говард?
— Пф... С чего Вы это взяли, месье?
— Я вижу это по твоим глазам, Катрин. Неужели ты испытываешь ревность?
— Да! Да, испытываю! И что!? Я люблю Вас! Люблю, так люблю и так давно, что будь моя воля, я бы согласилась стать Вашей навсегда.
— О, милая Катрин... Женщины столь наивны и беспечны, что могут позволить разбрасываться подобными... Выражениями налево и направо. У тебя есть муж, есть дочь. Я не люблю тебя, Катрин. Ты служишь моей музой, но не больше.
Сердце юной девушки камнем рухнуло вниз. Тонкая хрустальная слеза уже хотела скатиться вниз по румяной щеке, но Катрин вовремя сдержала себя, не показывая свои истинные эмоции.
Граф продолжал что-то говорить. Он делал это самодовольно, жестоко и слишком холодно. Но девушка его уже не слушала. В её голове потоком билась одна единственная идея и выход из этой ситуации.
— Я знаю о чём ты думаешь, Катрин... О бедная, бедная девочка! — внутренний утробный мужской голос всё зазывал, провоцировал.
На туалетном столике оказался маленький ножик тонкой, ручной работы. Лезвие было из чистого серебра, а рукоять была сделана из самой редкой кроличьей кожи. Лицо, обрамляемое светлыми волосами, отразилось в остром лезвии ножа. Глаза засветились безумным огоньком, азартом и местью.
Граф продолжал бубнить и даже не заметил того момента, когда Катрин набросилась на него словно волк на хрупкую косулю, терзая тело. Фонтан крови хлестнул из открытых ножевых ран, окрашивая белоснежное постельное бельё красными разводами.
Мертвенно-бледное тело графа ещё раз вздрогнуло и навсегда затихло. Но Катрин продолжала бить изо всех сил, пачкая себя в чужой крови.
В дверях появился силуэт дрожащей рыжей девушки. На пороге стояла английская гостья, прикрывая рукой рот. Она видела звериный оскал Катрин, её грязную одежду, спутанные волосы и безумие, хлеставшее из молодого тела.
Говард вздрогнула, развернулась чтобы убежать, закричать о помощи. Но смерть настигла её внезапно и со спины.
Окровавленный нож вошёл в нежную плоть до самого сердца, пронзая его насквозь. Катрин повернула оружие, вследствие чего послышался характерный хруст. Затем резко вытащила ещё пульсирующий орган.
Кровь ручьём стекала по её рукам, пока она держала в руках нанизанное на нож бьющееся сердце. Она вновь обернулась на два тела, лежащих в море алой крови. Присев на корточки, Катрин зачерпнула в ладошки крови и хлебнула.
Нежные розовые губы мгновенно окрасились в алый. За спиной Катрин разверзлась огромная тень, нависающая над женским силуэтом огромной тучей, заслонявшей солнце. Тень эта ухмылялась, затем протянула свои когтистые лапы и забрала пульсирующее сердце.
Тела исчезли, кровь пропала. На полу, подрагивая сидела белокурая девушка в чистой ночной рубашке и чистыми руками.
******
Новость о пропаже графа и мадам Говард разлетелась по Парижу стремительно быстро. За это время Катрин уже успела собраться и уехать обратно домой.
Она не помнила о своём триумфе, не помнила абсолютно ничего из прошедшего кровавого вечера. В её памяти остались лишь последние слова графа.
Прийдя домой, перед девушкой благополучно захлопнулась дверь. Она чувствовала нарастающий гнев, но вскоре в голове вновь раздался возлюбленный голос:
— Неужели ты оставишь это так...? Твой муж не заслуживает... Жизни. Делай то, что считаешь нужным, дорогая Катрин. Действуй...
Наверху Катрин заметила открытое окно. Задрав платье, она начала карабкаться, пока не залезла на подоконник.
Это была детская. В маленькой кроватке мирно посапывала Мария, немного ворочаясь во сне.
В руке Катрин вновь блестнул серебряный нож. Она подошла ближе, провела рукой по румяному личику ребёнка. Занесла остриё прямо над сердцем Марии. Внезапно девочка открыла свои голубые глаза.
— Ма...! — нож вонзился с глухим треском, окрапляя кровью всё вокруг, кроме самой Катрин. Всего лишь один удар, один, но несящий за собой лишь смерть.
В белокурой голове раздался дикий, зверный хохот. Поддавшись страшному танцу, она направилась в спальню мужа, где он любил спать после обеда.
Двери открылись сами собой, а в руке вместо ножа оказалась спокойная чёрная кобра. Она выставила раздвоенный язык, показывая клыки, по которым стекал яд.
Шаг за шагом смерть приближалась к храпящему телу мужчины. Змея сидела на плечах тихо, не издавая ни одного звука. Без шороха шагов, без отражения в зеркале, Катрин подошла к нему и наклонилась.
Кобра соскользнула прямо на вздымающуюся грудь мужчины, целясь в шею. Вцепившись, дорогой супруг смог лишь вытаращить глаза, чтобы потом закрыть их навсегда.
Сильнейший яд разливался по его венам медленно, даруя страдания и муки. Он стонал, ворочался, пока не вздрогнув, успокоился.
— Хороша... Хороша, Катрин Рошель...