Глава 22
Ближайшее будущее и вправду было прекрасным. Я понял это когда на следующее утро сидел в кабинете Бенджамина, державшись миловидно за руку со своей женой, напротив слегка раздраженной Грейс Донован, и ее немолодым мужем.
Ее подбородок был, как всегда, высоко поднят, а вид непоколебим, но, как ни странно, ее самые малейшие нотки недовольства приносили мне самое настоящие удовольствие. Хоть и было оно как минутный фейерверк. Все же я понимал насколько было нездоровым то глумление, что я ловил в каждом ее растерянном взгляде.
– Вас устраивают все условия работы и сроки ее выполнения? – после долгой беседы произнес босс.
– Да, разумеется! – на автомате ответил Альберт Донован.
– Простите, я могу обговорить это с мужем? – встрянула Грейс.
– Ваше право, – улыбнулся Бенджамин, ничуть не сомневаясь в соглашении обеих сторон.
Хотя в его глазах я тоже заметил небольшую нервозность... неужели он может бояться потерять одного из супругов Донован? Неужели это потеря бы что-то значила? И чьим же участием, в общем сотрудничестве, он дорожит значимо больше? Вопросы всплывали сами с собой.
Дверь захлопнулась, и супруги оставили всех нас в тишине... в тишине ожидания, что вскоре должна была закончиться и объявить решение второй стороны... решающей стороны. Голоса за дверью бились в совещании друг с другом, и я знал, за что воюет Грейс. Вот только я был спокоен, и я был уверен в том, что решение мужа, к сожалению, или же к счастью... перевесит сопротивление жены.
Я поймал нервный взгляд Оливии, что уже наверняка наплела Бог знает что, в своей голове. Я ласково улыбнулся и погладил ее по руке. Я боялся, что она может заплакать от переживания и своей неукротимой впечатлительности, той, что она так тщательно скрывала за поддерживающей улыбкой и мягким тоном. И вот, в такие моменты меня снова и снова озаряла благодарность к ее умению помочь своим молчанием. Взгляд Бенджамина говорил о понимании.
Вдруг дверь распахнулась. И мы замерли в ожидании...
– Да, Бенджамин, мы готовы к работе с вами! – произнес довольно Альберт.
Грейс же было видно, только со спины. Она уходила в порыве разочарования и своей неудачи. Возможно она еще извинится за свое поведение, за то, что ушла на эмоциях, не попрощавшись; или же это сделает ее муж, оправдывая это срочным отлучением в уборную. На самом деле, разницы в этом не было. Как бы не маскировался этот срочный уход, все бы поняли, что это была печаль от неожиданного, и всем необъяснимого нехотения работать здесь и с нами.
Однако, все мужчины в этом зале безоговорочно поняли, что это была не та печаль, о которой мог говорить каждый прохожий, ее же печаль называлась злостью перед отсутствием выбора. Это была безысходность, подогреваемая обидой и не хотением подчиняться... тот гнев, что может испытывать женщина, в сто крат мощнее всей людской печали.
– Я так понимаю наша встреча закончена, – поставил точку Бенджамин.
После этого мы все вместе спустились к выходу и обменялись добродушными благодарностями друг другу за присутствие и соглашение быть частью фирмы Бенджамина Вуда.
Выйдя на улицу, Оливия, не сдержавшая бурю эмоций, радостно кинулась мне в объятия.
– Как я же рада, Джеймс! И хоть я ничуть не сомневалась в этом успехе. Но, все же, такая радость, что не знает границ земного счастья, неужели она возможна?!
– Будто бы ты выше этих ясных небес?! – засмеялся я и приподнял ее к небу.
– Будто бы я выше солнца! – воодушевленно крикнула жена, воображая нечеловеческий полет...
– Возможна! И есть радость еще сильнее! Но к сожалению, есть и печаль, настолько, глубже океанов, что луч солнечного света тебе будет только сниться. Главное знать, что, если все же увидишь его под другим углом... плыть нужно только к нему.
– Мне океан не грозит... Джеймс, мне рядом с тобой как с солнцем... – осторожно сказала Оливия.
Вдали я увидел Альберта, что пытался успокоить Грейс, когда та, объявила ему детский протест, сложив руки на животе, и холодно смотрела на него, будто бы тигрица взирала на свою жертву. Альберт схватил ее грубо за руку, показав превосходство и свое нетерпение к ее выходкам... в тот момент меня будто бы ударило током, так больно, так недопустимо! Кто может посметь так касаться Грейс? Кто может так неуважительно и не бережливо касаться ее нежного, изящного запястья? Кто может посметь ей сделать больно? Утихомирив гневный настрой, я опустил глаза, посчитал до трех...
Как будто бы и не бывав, супругов на месте не оказалось. Лишь ветер, что трепетал ткань зонта на придорожном магазинчике свежевыжатых соков, проходящие люди и мое нетерпение к новому разговору с милой, и одновременно ненавистной мне Грейс. О, как же больно делает ее взгляд... Мне вспоминаются ночи фальшивой любви. Мне вспоминается аромат ее ранее золотистых волос. Как же я ненавижу ее золотистые волосы, но, как я любил их, что утопал каждый день.
Я совершил преступление, но ее же преступление было как игра скрипки по оголенному сердцу. Грейс Моррис не простила меня, и никогда не простит. Она не посадила нас с моим старым другом только потому, что месть ее будет игрой на свободе; оркестр закончится только тогда, когда я буду молить ее о прощение снова и снова. Вот только в этот раз, без единой искренней капли сожаления...
Оливия встревоженно спросила, все ли со мной в порядке? Услышав положительный ответ, мы направились в неопределенном направлении. Как должно было казаться, со спокойной душой, и как бы коротая секунды, наслаждались временем предоставленному нам в столице нашей Родины, что по сути, никогда для нас не являлась чем-то важным.
***
– Я хочу извиниться за тот случай. Не скажу, что такое бывает часто, но у моей жены довольно сложный характер, – сказал Альберт, закурив кубинскую сигару «Fonseca», дополняя ее вкус крепким кофе из кофейни на пирсе, которую мы посетили этим вечером после третьего рабочего дня; до того же момента, наше общение было весьма сухим и чисто дельным, что желало лучшего исхода.
– Я не считаю, что вы должны извиняться, – ответил я довольно честно.
– Но, а как по-другому? Если наши близкие не извиняются за свое недопустимое поведение, то проще извиниться самому, ведь так? – улыбнулся он.
– Если этот человек неоспоримо близок, настолько, что извиниться самому вам кажется легкостью, то думаю, эти взаимоотношения являются, более чем, просто всем познанной любовью.
– А вы глубокомыслящий человек, Джеймс... Я бы сказал, что вы уже мужчина.
– Что вам мешает? – полюбопытствовал я.
– Время. Мое мнение о людях складывается быстро, я не придирчив. Люблю заводить новых друзей, но все же, моим лучшим другом остается время. «Время» судья всех людей. Тогда-то я и смотрю, оправдались ли мои первые впечатления о них или нет.
– Ваша мысль гораздо глубже.
– Не думаю. Просто она совсем о другом, но это не означает, что она носит более весомое значения чем ваша. Хотя вы правы, у нас с женой довольно высокие отношения. Мы вместе чуть больше трех лет, но знаете, мы прекрасно ужились, и живем по сей день в согласии, хотя неполадки разумеется, бывают. Но какой это мужчина, если не знает подход усмирения своей женщины? Наши узы предпочитают мягкий подход. Но, а Оливия давно приходится вам второй половинкой?
– Сколько себя помню, – заявил я.
– О, нежели вы знакомы так давно? – удивился Альберт.
– Можно сказать с самого детства. Когда она открыла мне свое сердце, она была достаточно юна, хоть и было это не так давно. Наша разница в возрасте дает об этом знать.
– Ее признание вас смутило?
– Если быть честным, то, более чем.
– Возможно вы слишком много, думали об этом. Если бы ваши чувства открылись раньше, как думаете, изменилось бы что-то?
Я задумался о том, что возможно наша встреча с его женой тогда и не состоялась бы вовсе...
– Думаю, нет, – ответил я.
– Хорошо, что так.
Ведь правда была в том, что мои чувства к другим людям оставались все так же пусты.
– Но, а вы с Грейс... у вас разница слишком уж явная, в чем секрет вашей пары? – осмелел я.
– С идеальной барышней любой будет стремиться к идеалу. Секрет в прекрасном соответствии друг другу. Совершенствование друг друга. Но никак не в цифра, – призадумался мужчина. – Послушай, я не хочу, чтобы ваша семья подумала, что Грейс настроена против вас, просто сейчас ее эмоциональное состояние внезапно взбушевалось. Я думаю, это связано с переездом, такое бывает у людей на первый взгляд стрессоустойчивых.
– Альберт, вам не о чем переживать, я думаю со временем мы наладим контакт с вашей женой. Все же нам предстоит долгая совместная работа, – на этих слова, он облегченно кивнул.
– Почему Оливия не выставила, вместе с вами, свою кандидатуру?
– Она специалист совсем не в нашей области. С переездом она нашла неподалеку место, в одном из лучших бутиков производства нашей страны. Не вспомню правда название...
– Так ваша жена творческая личность! Это довольно интересно, я уверен, через пару лет она будет звездой Бонд-стрит.
– Я тоже в это верю. Если вы не против, хочу вернуться к рабочей теме. Вам не кажется, что условия работы довольно, не предусмотрены? Разумеется, прошло всего трое суток с начала подписания договора об участие в проектах Вуда, но мне всегда казалось, что нам должны были заранее предоставить рабочий кабинет. Все же мы не сможем постоянно обговаривать планировку строительства, новых отельных и развлекательных зон, находясь в придорожных закусочных.
– Не думаю, что стоит переживать на этот счет, Бенджамин не оставит нас без должного комфорта. Скорее всего он подыскивает варианты расположения кабинета ближе к строительству, чтобы мы могли наблюдать за процессом, и вводить свои корректирования.
– Надеюсь, что так, – я почувствовал, что своими словами, Альберт убрал мое ежедневное беспокойство.
На улице поднялся небольшой, теплый ветер. Небо заволокло оранжевым светом, исходящим от пылающего солнца, что молниеносно терялось за облаками... Официанты двигались будто бы в шахматном порядке, обслуживая гостей и принося им самые разнообразные блюда, своей необширной приморской кухни. В большинстве здесь пахло запеченной рыбой, виноградом, и всецело мягким запахом прибоя летнего вечера.
– Я не из наглых людей, Джеймс, – после минутной паузы начал мужчина, – но, честно говоря, хотел бы поделиться моим впечатлением о вас, – направил он на меня указательный палец, покачивая головой.
Я закурил впервые за вечер.
– Мои ожидания были невелики, когда мне сказали, что вы не так давно закончили обучение.
– Я его не закончил. Разумеется, оно есть, но полная специальность не потребовалась, когда я чудом вошел в круги, – объяснил я.
– И очень успешно вошли. Не подумайте, что я ставлю вас хоть как-то ниже других по опытности, по возрасту, по родословной и по другим всевозможным спектрам успеха, но вашей пробиваемости стоит позавидовать любому.
– Благодарю, я рад, что произвожу такое впечатление, – я был на самом деле очень признателен ему за честность, если же это была она...
– Я хотел закончить тем, что когда я выслушал ваши идеи, то понял, что работа с таким архитектором-планировщиком, лучшее сотрудничество, что мне выпадало. С вами, мной, и нашими лучшими мастерами, мы сможем застроить ближайшие нелюдимые места так, что люди со всей Европы рванут, чтобы остановиться в наших отелях класса люкс, посетить бары, казино для своих, площадки для игры в крокет и Бог его знает, что еще, без реставрации. Мы сможем создать новое, более современное наследие, что будет цениться гораздо выше.
– Это очень впечатляюще. Спасибо, что вы видите в моих чертежах будущее, но Бенджамин явно не доверяет мне, если не дает мне одиночную работу. Не сочтите за грубость, сейчас меня полностью устраивает мое положение.
– Он никому не доверяет кроме старых сотрудников, но дело скорее не в этом, а в том, что, по его наблюдениям, дело пойдет быстрее если работать будут две стороны.
– Все же, почему Грейс не появлялась в эти дни? – аккуратно спросил я.
– Сейчас она работает с заказчиками, вскоре начнет расписывать интерьер. Работа довольно долгая, но вам предстоит много работать вместе, когда я буду отвлекаться на другие проекты.
– У вас есть и другие? – удивился я.
– Да, есть парочку, но серьезней строительства отеля я не увижу ничего на сей день.
За дальними столиками стало крайне шумно. Люди стали перешептываться, а мы же обернулись на возгласы.
– Что значит не будешь?! Позовите мне хозяина этого заведения!
– Послушай сюда, черномазая, тебе не место ни в Англии, ни за этим столом! Ты рождена, чтобы драить и прислуживать белым людям, понимаешь? Уходи отсюда по-хорошему, пока я не скинул тебя с этого чертова пирса!
Пожилые дамы вздыхали от услышанного, а кто-то в толпе даже стал молиться в слух, о том, чтобы это не закончилось насилием.
– Молодой человек, не смейте мне угрожать! Вы молоды, вспыльчивы и безнравственны, и явно не понимаете, чем могут обойтись ваши угрозы в данное время! Я требую, чтобы вы позвали своего работодателя! – чуть повысив тон, сказала смуглая, прилично одетая девушка, юному парню, что навис над ней угрозой расправы за ее чудный цвет кожи.
– Черная женщина не имеет право требовать! Ты слишком наглая и глупая, чтобы это понять!
– Что тут еще происходит?! – растолкал всех мужчина со стороны.
– Как же я рада, что вы пришли! Ваш сотрудник отказался принять мой заказ. На вопрос: «Почему же?» – он оскорблял меня до тех самый пор, пока вы не пришли. Меня переполняют эмоции, такое отношение немыслимо! Каких бы взглядов не придерживался человек, что за зверское поведение?
Из грозного льва, что хотел растерзать ни за что антилопу, громкий юнец превратился в более чем никчемного, запуганного пса с подбитыми лапами...
– Какой кошмар, какой позор... простите, как ваше имя? – начал хозяин, приостановив музыкантов в своем заведении.
– Джозефина, – ответила девушка.
Люди вокруг столика молчали, ожидая чем же все закончится.
– Джозефина, мне так жаль, что вам пришлось слушать эти ужасные вещи. Уверяю, мой сотрудник тотчас же будет уволен!
– Думаю, нам стоит удалиться отсюда, – предложил мне неожиданно Альберт.
По дороге домой, он поделился где они остановились с Грейс, и в добавок к этому посоветовал, где можно снять прекрасную квартиру с видом. Мы пожали руки, со словами: «До завтрашнего дня!» – и я все-таки смог признать, что за этот вечер, мне почти что полюбился Альберт Донован, если бы фамилия его, все же, не была мне так противна.