Глава 214
Глава 214
Шао Юньань на самом деле не совсем понимал обычаи народа ху. Каким бы могущественным он ни был, ему всегда приходилось держаться в тени на чужой территории.
Особенно в древние времена, когда транспортное сообщение было крайне затруднено, гнев местных тиранов позволял им легко выследить вас.
В конце концов, не было ни автомобилей, ни самолётов, ни других средств быстрой эвакуации.
Королевство Хухар действительно обладало военной мощью, но это была столица Янь. Не говоря уже об армии семьи Дай, сам царь Кэцинь был ценным заложником.
Царь Кэцинь не считал, что всего 500 человек смогут сдержать целую армию Янь, насчитывающую сотни тысяч человек.
Почему он был так высокомерен и высокомерен в столице Янь? Неужели он просто надеялся стать заложником? Может быть, он был мазохистом?
Шао Юньань уже задавал этот вопрос Ван Шицзину, а также генералу Даю и Дай Чжаньсяо.
И генерал Дай, и Дай Чжаньсяо говорили, что поведение императора Кэциня было нормальным, и только Ван Шицзин мог объяснить его.
Победа Яня в последней войне была незначительной и стала следствием внезапной смерти Хухар-хана.
Теперь, когда Хухар отправил гонца, это означало, что передача власти там завершена. Если разразится новая война, шансы Яня на победу невелики — конечно, это было до появления Шао Юньаня и Цзян Моси.
Но жители Хухара не знают. Даже Дай Чжаньсяо не знает, что у его императора есть грозный козырь.
На этом фоне император Кэцинь по своей природе высокомерен, поскольку Янь не осмеливается причинить ему вред или понести последствия возмездия Ху.
Более того, ху неграмотны, мускулисты и простодушны, неспособны понять принцип, согласно которому могущественный дракон не может победить местную змею.
Такое поведение — просто их инстинктивное поведение. Взгляды Ван Шицзина значительно изменились, и он видит, насколько интеллектуально неполноценен император Кэцинь в своих действиях.
Однако другие, включая генерала Дая, не считают это проявлением интеллекта; они считают поведение императора Кэциня нормальным.
Шао Юньань понимающе кивнул. Он действительно переоценил интеллект этих людей. В этот момент он посмотрел на принца Кэциня, который встал и мрачно посмотрел на императора Юнмина, словно на глупца.
Он мысленно покачал головой. Было бы чудом, если бы этот парень вернулся живым. И вскоре Шао Юньань с уверенностью заявит, что он никогда не вернётся живым!
Принц Кэцинь: «Ваше Величество, император Янь, я от имени великого хана Хухара прибыл с посланником, чтобы договориться о мире с Янь, но я не видел вашей искренности!»
Указав пальцем на принца Ло Жуна, принц Кэцинь сказал: «Вы убили моих воинов и оскорбили их тела. Вы лично разрушили возможность мира между нашими странами!»
Император Юнмин посмотрел на принца Кэциня бесстрастным взглядом. Принц Мужун встал и с натянутой улыбкой сказал: «Принц Кэцинь поистине мастер перекладывать вину.
Вы утверждаете, что мы разрушили возможность мира между нашими странами, но почему вы не рассказываете, что вы сделали?
Вы чуть не убили старшего сына герцога Лу! Не говоря уже о том, что вы сделали с особняком моего принца Ло Жуна!»
С последними словами лицо принца Мужуна похолодело, в глазах засияла жажда убийства.
Император Юнмин молчал. Принц Кэцинь презрительно посмотрел на принца Мужуна и сказал: «Люди из резиденции герцога Лу сначала проявили ко мне неуважение.
Мои гвардейцы просто преподали им урок. Я и не подозревал, что сын достойного герцога слабее ягнёнка».
Герцог Лу разгневался и ударил по столу, воскликнув: «Не заходите слишком далеко! Это не ваше королевство Ху!»
Принц Кэцинь проигнорировал его и продолжил: «Что касается слов наследного принца о том, что мы сделали с дворцом, я совершенно сбит с толку.
Я просто слышал, что начальница Цинъюаня — самая красивая женщина в мире, и я пошёл навестить её».
Он пренебрежительно взглянул на угрюмого принца Ло Жуна. «Принц Ло Жун и молодой господин Го ещё не женаты, но я считаю, что она всё ещё хорошая пара.
Герой и красавица — это пара. Хотя Ваше Высочество выглядит молодо, ему никогда не сравниться со мной в храбрости».
«Ха-ха-ха!»
Делегация королевства Ху тут же разразилась смехом. Принц Ло Жун встал, и Го Цзыму сделал то же самое. Сидя на троне, императрица крепко сжала руку императора Юнмина.
Впервые принц Ло Жун открыто проявил свои истинные чувства перед двором.
«Варвары-воры, я уже убил вас однажды и не прочь убить вас снова. Хотите узнать, кто герой, вы или я?!»
Как только принц Ло Жун закончил говорить, лица принца Кэциня и посланников Ху изменились.
Го Цзыму снял маску, и император Юнмин, не менее разъярённый, на мгновение замер. В следующее мгновение он поспешно схватил императрицу за руку.
Но многие были очарованы красотой Го Цзыму.
Го Цзыму посмотрел на хищного принца Кэциня, и в его глазах не было ни капли страха. Он не боялся. Мужун был рядом, и Юнь Ань был рядом.
«Я уже говорил тебе, ты недостоин даже носить обувь моего героя. Я, Го Цзыму, человек Мужун Дуаня при жизни и в смерти».
Го Цзыму поднял руку и схватил Принца Ло Жун за плечо. На виду у всех он смело и нежно поцеловал Принца Ло Жун в уголок губ.
Затем он снова надел маску и сел. Поцелуй Го Цзыму потряс сердце принца Ло Жун . Разница в возрасте между ним и Го Цзыму всегда была его главной проблемой, хотя он и действительно помолодел.
Слова принца Кэциня были не столько оскорблением, сколько подчеркиванием самой уязвимой стороны этих отношений.
Он выглядел обычным человеком; он был значительно старше Го Цзыму; у него было мало власти; и он был гораздо беднее этих могущественных семей. Го Цзыму было бы легко уйти от него, но он уже давно не мог отпустить.
Слова Го Цзыму и поцелуй успокоили принца Ло Жун . Он сел, не обращая внимания на провокацию принца Кэциня.
Бесчисленные глаза с завистью и негодованием смотрели на принца Ло Жуна. Лицо Го Цзыму было скрыто, но его несравненная красота всё ещё очаровывала многих.
Голос императора Юнмина быстро вернул их к жизни. Он холодно произнёс: «Поскольку мирные переговоры между Великим Янь и королевством Хухар больше невозможны, давайте закончим с этим».
«Ваше Величество!»
Многие министры встали в шоке. Император Юнмин холодно посмотрел на них. Они взглянули на двух герцогов, пятерых маркизов и одного генерала, которые застыли на месте, и снова сели. Принц Мужун тоже сел.
Реакция императора Юнмина превзошла ожидания принца Кэциня, и мимолетное удивление на его лице не ускользнуло от внимания некоторых.
Реакция императора Юнмина нарушила планы принца Кэциня. Быстро успокоившись, принц Кэцинь вдруг сбавил тон и великодушно произнёс: «Я искренне удивлён, что Его Величество Янь так легко отказался от мирных переговоров между нашими двумя странами.
Однако, если Его Величество Янь согласится на одно, мирные переговоры ещё могут быть возобновлены».
«О? Принц Кэцинь, можете ли вы сказать мне?»
Принц Кэцинь: «Если Янь и моё королевство Хухар заключат брачный союз, мы, естественно, сможем возобновить переговоры».
Император Юнмин нахмурился, выражение его лица стало ещё холоднее и осторожнее. «Брачный союз?
Принц Кэцинь, вы хотите сказать, что ваш Хухар-хан хочет жениться на моей дочери?» Император Юнмин сомневался, что королевство Хухар намеревалось жениться на принцессе Нинъинь.
Хотя эта дочь всё ещё не замужем, какую ценность могла иметь дочь, не пользующаяся расположением императора?
Император Юнмин инстинктивно взглянул на императрицу. Увидев её живот, он впал в ярость: «Принц Кэцинь, ты планируешь жениться на моём нерождённом ребёнке?»
Если бы принц Кэцинь осмелился сказать это, он бы навлек на себя гнев императора! Императрица нежно погладила её живот, от неё исходила смертоносная аура. Дай Чжаньсяо слегка поклонился, готовый к атаке.
Эта смертоносная аура мгновенно заставила спину принца Кэциня покрыться холодным потом.
Двадцать воинов из королевства Ху тут же бросились ему навстречу, а с обеих сторон быстро появились дворцовые стражники с обнажёнными мечами.
На мгновение атмосфера на арене накалилась до предела, готовая вот-вот оборваться.
Принц Кэцинь больше не мог сохранять самообладание. Его лицо дрогнуло.
Он глубоко вздохнул и с наигранным спокойствием произнёс: «Ваше Величество, император Янь, неправильно поняли.
Мне известно, что у Вашего Величества нет законного сына. Я предлагаю брак...»
Он посмотрел на маркиза Верности и Храбрости, «между моим девятым принцем Ху, Це Чжисе, и дочерью маркиза Верности и Храбрости, принцессой Илань».
«Бац!» С громким стуком Ван Шицзин вскочил в ярости.
В комнате повисла призрачная тишина. Мышцы на щеках императора Юнмина заметно напряглись. Королева уверенно поставила чашу на стол.
Тихий звон, казалось, бесконечно усилился в ушах всех присутствующих, став единственным звуком в комнате.
Королева: «Принц Кэцинь поистине обожает домогаться чужих жён. Принцесса Илань уже помолвлена с Цзян Моси, внуком принца Ло Жуна. Разве вам никто не сказал, принц Кэцинь?»
Принц Кэцинь, не понимая подтекста королевы, вместо этого посмотрел на императора Юнмина: «Ваше Величество, брак принцессы Илань с принцем Це Чжисе знаменует собой союз между Янь и Хухаром, и с этого момента между двумя странами больше не будет войн.
Разве отступление 500 000 воинов и миллионной армии Хухаров не сравнится с небольшим сражением?»
Воины Хухаров были элитным войском. Когда принц Кэцинь упомянул о 500 000 воинов, многие побледнели от страха; даже лицо принцессы Учжэнь выразило ужас.
Посланники Дасы и Сяньлу втайне радовались, что находятся далеко от Хухара, что делало вероятность крупной войны между двумя сторонами крайне малой.
Принц Кэцинь вынуждал императора Юнмина сделать выбор. Обменяв брак с маленькой девочкой на «безопасность» Янь, даже если эта девочка была любимой дочерью маркиза Верности и Храбрости, император Юнмин верил, что сделает «правильный» выбор.
Если миллионная армия королевства Хухар нападет на Великого Яня, Великий Янь не сможет сопротивляться.
«Жаба жаждет съесть лебединое мясо, а теперь она пожирает плоть моего маркиза Верности и Храбрости».
Шао Юньань не дал императору Юнмину ни единого шанса. Он бросился в прямую атаку: «Вернитесь и посмотрите на себя в зеркало.
Как вы смеете нагло претендовать на мою дочь? Кем вы себя возомнили!»
«Господин Чжэнцзюнь Шао , вы хотите начать войну?»
Ван Кэцинь шагнул вперёд, и Шао Юньань с грохотом опустил чашу, которую держал в руке, на землю.
«Ты и правда считаешь себя тигром? В моих глазах ты даже не рептилия!»
«Господин Ван Шаочжэн, будьте осторожны в своих словах! Этот вопрос всё ещё требует решения императора.
Как министр, вы должны ставить во главу угла общее благо!»
Один из чиновников бесстрашно встал, чтобы убедить их. Следуя его примеру, поднялись ещё несколько, их неявный призыв подразумевал, что жертвоприношение девушки не будет большой проблемой, если удастся достичь мира.
После того, как все чиновники, поддерживавшие брак, закончили говорить, Ван Шицзин обошел стол и сказал: «Если вы хотите жениться на моей дочери, вам сначала придётся переступить через мой труп!
Тот, кто готов вести переговоры о браке, должен жениться на своей дочери! Моя, дочь Ван Шицзин, не выйдет замуж!»
Шао Юньань посмотрел на императора Юнмина и сказал: «Ваше Величество, брак принцессы был предписан вашим собственным указом.
Слово короля – слово торжественное. Но эти люди, ваши подданные, не только не оправдали вашего достоинства, но и говорят от имени бандитов Ху.
Я не могу не подозревать, что они предатели бандитов Ху! Предатели моего Великого Яня!»
Шао Юньань вскочил на ноги, настолько напугав Ван Цина, что тот поспешил его поддержать.
Ван Цин был в ярости, но понимал, что не может ничего сказать. Он также считал, что при маленьком папе Ницзы никогда не выйдет замуж за представителя царства Ху.
«Господин Чжэнцзюнь Ван Шао , перестаньте клеветать на меня!»
«Ваше Величество, будьте мудры! Такое национальное событие, поистине недопустимо, чтобы наложница, такая как господин Чжэнцзюнь Ван Шао , преступал границы дозволенного!»
Чиновники воспользовались возможностью раскритиковать Юньань, некоторые даже говорили, что Шао Юньань следует изгнать, чтобы он не испортил ситуацию.
Ницзы оставалась погребённой в объятиях Цзян Моси, её слёзы пропитывали одежду Цзян Моси, но она молчала.
Цзян Моси крепко держал Ницзы в одной руке, опустив глаза, пока вода на столе слегка колыхалась.
Принц Кэцинь знал, что успешно спровоцировал конфликт между маркизом Верности и Храбрости и императором Юнмином.
Если император Юнмин откажется, ему будет трудно объяснить это жителям Янь, которые больше не могли выдерживать войну.
Если император Юнмин согласится, маркиз Верности и Храбрости, несомненно, отомстит, иначе завтра особняк маркиза Верности и Храбрости исчезнет из столицы Янь.
Ни один правитель не потерпит такой самонадеянности от своих подданных. Принц Кэцинь усмехнулся про себя, и на его лице появилось самодовольное выражение.
Что касается бессмертных фруктов и бессмертной воды, то Янь будет в руках королевства Хухар. Они не боялись их не получить.
Император Юнмин мягко хлопнул по столу, и возмущенные голоса внезапно стихли. С самого начала и до конца никто из канцелярии великого генерала не высказывал своего мнения, как и другие герцоги, даже принц Ло Жун и старейшина Вэн.
Это заинтриговало принца Кэциня; он предполагал, что семья Дай будет возражать.
Старейшина Цэнь был глубоко обеспокоен, но не мог ничего сказать. Он полагал, что император не одобрит.
Но если эти люди будут настаивать, Ши Цзин и Юньань окажутся в реальной опасности.
Шао Юньань снова сел, и в глазах принца Кэциня мелькнуло сомнение. Неужели они так быстро сдались?
И тут он подумал: «О нет!» Принцесса Илань не была родной дочерью Шао Юньаня. Возможно, они поняли, что не стоит навлекать на себя гнев императора из-за дочери, которая не бала его родной.
Ситуация была сложной. Они не рассматривали возможность настоящего союза с Янь. «Цинъэр, отдай сумку моему отцу».
Ван Цин, закусив губу, взял сумку, которую принес во дворец, и передал ее отцу. Шао Юньань открыл сумку и вынул вещи Иньцзы.
Увидев кучу вещей, все, кроме императора Юнмина и императрицы Цзюнь, а также генерала Дая и Дай Чжаньсяо, были удивлены.
Это были стопки серебряных купюр, очень толстые стопки, и Шао Юньань постоянно их вытаскивал. Самая большая серебряная купюра в столице была не дороже сотни таэлей.
Резкий лязгающий звук пронзил все сердца. Шао Юньань сдвинул всё со стола на пол и завалил его толстыми стопками серебряных купюр.
Перед ним возвышался Ван Шицзин. Все были поражены. Столько серебряных купюр, сотни тысяч таэлей!
Вытащив из сумки все серебряные купюры, Шао Юньань поднял взгляд.
«Царь Кэцинь, вы сказали, что в вашем королевстве Ху 500 000 воинов и миллионная армия. Сколько всего их?»
Подумав, что Шао Юньань испугался, царь Кэцинь высвободил свою ауру: «В моём королевстве Хухар 4 миллиона жителей.
Хотя мы и не можем сравниться с вашим Великим Янь, все мужчины в нашем королевстве Ху — воины, а все женщины и дети готовы сражаться!»
Шао Юньань кивнул, выглядя образованным. Он повернулся и спросил: «Ваше Величество, сколько людей в Великом Янь?»
Император Юнмин промолчал. Старейшина Вэн ответил: «Пять-три миллиона жителей Великой Янь!»
Шао Юньань снова кивнул. Затем он сказал: «Ваше Величество, моя семья, маркиз Верности и Храбрости, искренне предана вам и государству Янь.
Как ваша жена, я не имею права вмешиваться в ваше решение. Я только что так разозлился, что забыл о правилах. Прошу прощения у Вашего Величества».
«Я вас не виню».
«Благодарю, Ваше Величество».
Шао Юньань взял на себя инициативу признать свою ошибку. Радость от приближающейся победы засияла в глазах некоторых.
Затем они услышали голос Шао Юньаня: «Независимо от того, смогу ли я сегодня спасти своих детей, мой верный и храбрый маркиз и королевство Хухар никогда не прекратят свою вражду!
Моя дочь родилась, чтобы её любили, а не запугивали. Если королевство Хухар будет запугивать мою дочь, они станут моими врагами и врагами моего верного и храброго маркиза».
Шао Юньаня поднял руку, держа стопку серебряных купюр, и посмотрел на короля Кэциня: «С сегодняшнего дня, если ты убьёшь обычного человека из племени ху, мой верный и храбрый маркиз вознаградит тебя 20 таэлями серебра; если ты убьёшь воина из племени ху, мой верный и храбрый маркиз вознаградит тебя 200 таэлями серебра...»
«Шао Юньань, как ты смеешь!» Лицо короля Кэциня резко изменилось, и он бросился на Шао Юньаня. Двадцать воинов ху одновременно атаковали его.
"Рорррр!"
Брат Тигр и два брата Цзинь двинулись.
"А-а!"
Раздались крики и вопли.
"Убейте одного дворянина Ху, и мой верный и храбрый маркиз наградит вас 2000 таэлей серебра и нашим эксклюзивным питательным зелёным чаем."
«Чжэнцзюнь Ван Шао !» — в ужасе закричали некоторые чиновники Янь.
«Убейте члена императорской семьи Ху, и мой верный и храбрый маркиз вознаградит вас 20 000 таэлей серебра, а также нашим эксклюзивным питательным зелёным чаем, укрепляющей мазью и красным вином».
«Убейте Ху-хана, и мой верный и храбрый маркиз отдаст вам всё, что у него есть, включая наш секретный рецепт виноделия и наш секретный рецепт чая!»
«Никакого различия между мужчинами и женщинами, никакого различия между старыми и молодыми!»
Даже император Юнмин и его императрица с трудом сохраняли самообладание. Они знали, что у Шао Юньаня есть план, и знали, что он превратил всё серебро во дворце в банкноты.
Но они и представить себе не могли, насколько он безумен! Даже генерал Дай и Дай Чжаньсяо смотрели на него как на сумасшедшего.
Цзян Моси поднял голову, его бесстрастное лицо сияло, словно глаза асуры из ада. Прижатый к земле огромными когтями Брата-Тигра, лицо короля Кэциня было залито кровью, его зубы стучали.
Не только он был в ужасе, но и послы других трёх царств, и весь народ Янь, присутствующие были в ужасе.
Цзян Моси взглянул в одну сторону. Никто не заметил фигуру, выходящую из тени. Мгновение спустя послышался свист.
Все, кто мог поднять глаза, посмотрели в сторону звука. Что-то летело в небо.
Когда король Кэцинь и его свита вошли во дворец, ворота закрылись. Раздался свист, и у посольства королевства Ху внезапно появилась группа из тридцати стражников в масках.