Глава 215
Глава 215
Более 400 воинов посольства Хухар были убиты, царь Кэцинь взят в плен, а двадцать человек, сопровождавших его во дворец, убиты.
В ответ на провокацию Хухара действия императора Юнмина напугали четыре государства.
Однако, согласно «Награде за убийство Ху», изданной мужем маркиза Верности и Храбрости Шао Юньанем, это сдерживающее средство было лишь сдерживающим, без какого-либо леденящего душу безумия.
Когда грохот разнесся по императорскому дворцу, тридцать стражников в масках бросили в резиденцию дипломатической миссии неопознанный предмет, дым от которого вырубал всех.
Более четырёхсот сильнейших воинов Ху, внушавших страх армии Янь и мирному населению, были обезглавлены без сознания, а их головы вывешены на воротах столицы.
Стремительное и разрушительное наступление императора Юнмина стало неожиданностью, а безумие Шао Юньаня ещё больше заклеймило особняк маркиза Верности и Храбрости как демоническую силу, которую «ни в коем случае нельзя провоцировать».
Хотя Шао Юньань позже неохотно отменил «Награду за убийство Ху» по настоянию императора Юнмина и его императрицы, слухи о приказе всё же достигли императорского дворца, вынудив императора Юнмина издать указ об его отмене.
Даже тиран не совершил бы столь ужасного поступка, если бы не столкнулся с такой катастрофой, как почти полное уничтожение Хухар.
Однако щедрость Шао Юньаня послужила уроком для последующих императоров Великой Янь.
Когда император Юаньчан, третий император после императора Юнмина, объединил весь китайский континент, он официально издал «Приказ об уничтожении варваров», фактически предав истреблению и без того раздробленные варварские государства.
Тюрьма храма Дали находилась под усиленной охраной. Прибывшая группа с указом императора сменила стражу.
Затем вошел невысокий «человек» в черном плаще. Внутри находился заключенный Кэцинь. Его прежнее высокомерие давно исчезло, сменившись лишь ужасом и страхом.
Дверь тюрьмы открылась, и Кэцинь с криком отступил, забившись в угол. Низкий «человек» вошел, сняв капюшон, и на испуганном лице Кэциня на мгновение отразилось удивление.
Шаг за шагом, очень уверенным шагом, он приближался к Кэциню. Цзян Моси опустил взгляд на окровавленного, взъерошенного принца Ху.
Тёмный, ледяной холод в его глазах не соответствовал его возрасту.
Рука, всё ещё детская, протянулась и схватила короля Кэциня за волосы. Цзян Моси наклонился вперёд и сказал: «Говори».
Хотя Кэцинь был всего лишь ребёнком, Принц весь дрожал. Другая рука, спрятанная под плащом, появилась, медленно поднялась и затем яростно опустилась.
«А-а-аа!»
«Говори!»
В Восточном зале Императорского дворца более дюжины министров, дрожа, стояли на коленях, а другие стояли по обе стороны.
Присутствовали все министры, присутствовавшие на дворцовом банкете, отсутствовали только маркиз Верности и Храбрости Ши Цзин и генерал Дай Чжаньсяо.
Император Юнмин спокойно пил чай, пока королева вернулась во дворец Цзинъю на отдых. Министры, преклонив колени дрожали от страха, все эти министры были за союз с Хухар через брак.
Император Юнмин промолчал и не задал ни одного вопроса. Старейшина Вэн, генерал Дай и принц Ло Жун молчали, но в зале было как в зимнее время, некоторые дрожали от холода.
За дверью раздались торопливые шаги, и вошел стражник в маске. Впервые увидев стражника в таком костюме, все, кроме генерала Дая, выглядели спокойно. Дай Чжаньсяо взглянул на деда.
Стражник в маске быстро подошел к императорскому столу, опустился на колени и протянул обеими руками шкатулку.
Го Сюнь тут же взял ее и протянул императору. Император Юнмин поднял руку, стражник в маске встал и удалился.
Император Юнмин открыл шкатулку. Внутри лежал листок бумаги и письмо. Он вынул бумагу, развернул ее и прочитал.
Затем с непостижимым выражением лица отложил ее в сторону. Затем он достал письмо и прочитал его. Когда он закончил читать письмо, раздался громкий стук.
Этот день был обречён быть беспокойным, кровавым. Дворцовые ворота были запечатаны, и никто не мог передать никаких вестей.
Как только дворцовые ворота распахнулись, тысячи императорских гвардейцев выбежали из дворца.
Резиденции десятков чиновников, как высоких, так и низких, из почти всех отделов политического аппарата Ян – маркиза Аньго, военного министерства, министерства кадров, министерства обрядов, министерства доходов, кабинета министров, цензуры, храма Дали – были окружены и разграблены.
Из шести министерств спаслись только Министерство юстиции и Министерство работ.
Во дворце маркиза Аньго и его сына, а также чиновников, чьё имущество было конфисковано, доставили в храм Дали.
Император Юнмин был в ярости, его императорский меч снова был поднят высоко. Маркиза Аньго обвинили в измене.
В тайной комнате его кабинета было обнаружено несколько писем тогдашнего великого хана царства Хухар, содержание которых совпадало с содержанием писем, изъятых у принца Кэциня и посольства Хухара.
После восшествия на престол императора Юнмина маркиз Аньго уже тайно контактировал с тогдашним ханом царства Хухар.
Визит принца Кэциня в столицу был якобы для переговоров о мире, но на самом деле он использовал этот брак, чтобы посеять раздор между императором Юнмином и маркизом Чжунъюном, стремясь посеять раздор между семьей Дай и императором Юнмином.
Пятистам воинам Ху также было поручено убить императора и императрицу. Их целью были император и императрица; они не хотели убивать их, а хотели лишь сделать аборт нерождённому ребёнку. Что касается Го Цзыму, то его лишь отдали похотливому принцу Кэциню.
После понижения до маркиза Ань, герцог Ань знал, что семья У обречена. Он решил пойти на всё, используя княжество Хухар как инструмент для отступления.
Хотя его чиновники, возможно, не знали о его связях с княжеством Хухар, им было приказано всеми возможными способами убедить императора Юнмина согласиться на брак девятого принца царства Хухар, Це Чжисе, и принцессы Сюаньлань.
Но они никак не ожидали, что Шао Юньань будет действовать столь непредсказуемо, столь свирепо и устрашающе.
Они также не предполагали, что у императора Юнмина гораздо больше возможностей, чем они предполагали.
Принц Кэцинь знал всё и во всём признался. Жизнь или смерть маркиза Ань больше не волновала его; единственной заботой было его выживание.
Теперь он умолял хана найти способ выкупить его. Принц Кэцинь выжил, но лишь испугался.
Император Юнмин сохранил ему жизнь и даже прислал императорских врачей для лечения ран.
Он не стал лишать жизни принца Кэциня; это зависело от того, сколько серебра королевство Хухар было готово заплатить за возвращение принца Кэциня.
В особняке маркиза Верности и Храбрости Го Цзыму не вернулся во дворец, а присоединился к Шао Юньаню и Ван Шицзин.
Ван Шицзин не остался во дворце, не обращая внимания на решение императора. Маркиз Верности и Храбрости не участвовал в государственных делах, но любой, кто пытался его запугать, сначала учитывал свой вес.
Ван Шицзин теперь больше беспокоился о Шао Юньане и его нерожденном ребенке.
Го Цзыму приготовил несколько блюд, которые понравились Шао Юньаню, Ван Цину и Ницзы. После хаоса на дворцовом банкете Цзян Моси «исчез».
Глаза Ницзы всё ещё были красными, а лицо распухло от слёз. Вернувшись домой, она обняла маленького отца и безудержно разрыдалась.
Ван Цин тоже плакал, но лишь беззвучно. Он был в ярости. Когда шум снаружи достиг особняка, сдерживаемый гнев Шао Юньаня мгновенно утих, Ницзы перестала плакать, а Ван Цин улыбнулся.
После ужина трое взрослых разговаривали. Вернувшись из дворца, Го Цзыму снял маску. Он был в хорошем настроении.
Го Цзыму с любопытством спросил: «Юньань, ты правда так сделаешь?»
Шао Юньань кивнул: «Конечно. Ты думал, я просто пытаюсь их напугать».
Го Цзыму воскликнул: «Я думал, ты просто пытался их напугать».
Шао Юньань фыркнул: «Жаль, что император не позволяет. Они так устали от жизни, что смеют плести против меня заговор. Но, судя по шуму снаружи, этот брак, скорее всего, организован семьёй У».
Го Цзыму потёр руки. Он знал, что Юньань способен на многое, но не ожидал от него такой жестокости.
Однако он не питал к этим ребятам никакой симпатии.
Ван Шицзин молчал, что, впрочем, было немного жаль. Возможно, Ван Шицзин был единственным в Даяне, кто поддерживал указ о награде.
«Маркиз», — вошёл Ван Шупин. — «Кто-то из дворца пришёл просить вас войти».
Ван Шицзин встал, и Шао Юньань тут же сказал: «Приведи с собой брата Тигра; на улице слишком много суеты».
Ван Шицзин сказал : «Не знаю, когда вернусь, не жди меня».
Затем он сказал Го Цзыму: «Юньань сегодня в гневе; тебе стоит с ним как следует поговорить».
«Не волнуйся».
Ван Шицзин ушёл, а за ним и брат Тигр. Брат Тигр и два брата Цзинь теперь были поистине божественными зверями.
Покинув резиденцию маркиза, Ван Шицзин посмотрел в сторону маркиза Ань . Улицы были безлюдны; почти все они были заполнены императорской гвардией.
Садясь в карету маркиза, Ван Шицзин вздохнул про себя, не из жалости к маркизу Ань , а из-за мыслей о Цзян Моси.
В начале сентября пятого года правления Юнмина маркиз Ань и его сын, обвинённые в измене, были обезглавлены.
Все девять кланов семьи У были казнены. Измена считалась тяжким преступлением. Хотя Шао Юньань не одобрял их обвинения, он и Ван Шицзин могли лишь молчать.
Это была феодальная императорская династия, где императорская власть была безграничной. Что-то можно было изменить, чего-то – придерживаться.
В этом инциденте были замешаны почти сто чиновников, как высших, так и низших, от столицы до административного центра провинции.
Семья У, известная своей историей и носившая титул герцога с момента основания династии, начала приходить в упадок, и даже тощий верблюд был больше лошади. Соверши семья У другие преступления, император Юнмин не привлек бы к ответственности так много людей.
Однако он выбрал измену – преступление, которое было самым табуированным для императоров всех династий.
Земля, где проходили казни в столице, была обагрена кровью, отмыта дочиста, а затем снова окрасилась в красный цвет.
Каждый день многих заключали в тюрьмы, ссылали и казнили. Это были знаменитые «Сто дней гнева» в истории династии Янь.
Эта великая чистка длилась целых сто дней. Когда император Юнмин, терпеливо сидевший на престоле, вновь был сдержан и принужден могущественными силами двора, он вновь поднял свой императорский меч, потрясая не только всё государство Янь, но и племена Даси, Сяньлу и Дашань.
Император Янь, хотя и не был тронут гневом, был словно гром среди ясного неба. После этого никто не осмеливался оспаривать власть маркиза Чжунъюна Ван Шицзина и господина Шао Юньаня.
Все предвкушали наступление расцвета маркиза Чжунъюна, который, помимо регулярных посещений двора, воздерживался от вмешательства в важные государственные дела и не поддерживал тесных связей ни с одним чиновником.
Он поддерживал тесные связи только с резиденцией великого генерала, резиденцией Вэн, резиденцией Цэнь, резиденцией принца Лоцай и, позднее, с резиденцией министра ритуалов Кан Жуйкана.
Маркиз Чжунъюн, похоже, ценил богатство больше власти. Его бизнес рос, и он, казалось, был готов стать вторым маркизом Хэнъюанем (самым богатым человеком в стране).
Во время Ста дней гнева императорский экзамен Янь проходил по расписанию. Го Цзыюй оправдал ожидания и сдал императорский экзамен, дождавшись лишь весеннего рынка.
В начале октября старый господин с женой, находившиеся в деревне Чжунъюн, вернулись в столицу.
Они также прибыли вместе с семьями Чжао Юаньдэ и Чжао Юаньцина. Из-за инцидента с принцем Кэцинем старый господин с женой отложили возвращение, чтобы избежать столичной суеты.
После Ста дней гнева император Юнмин повысил Су Цзиньаня, сына герцога Лу, до военного министра, наследного принца Мужуна – до Верховного суда, а Цэнь Цзюэюаня – до директора Императорской академии, должности четвертого ранга.
Все сыновья чиновников, выступившие в тот день, получили официальные должности различной степени.
Другие также были вознаграждены. Император Юнмин также подарил принцессе Учжэнь бутылку чая с медом и помело и фунт зеленого чая из особняка маркиза Чжунъюна.
Принцесса Учжэнь не вернулась в племя Дашань, а вместо этого отправила эти вещи отцу на конной повозке, и она переехала в особняк маркиза Чжунъюна.