В стране Человечности [ЗАКОНЧЕН]

- Вот ты где! - сонный Алоис, приподнимаясь на локтях, скучающе скользит взглядом по Клоду. Тот, как всегда, ухоженный, одет с иголочки, с накрахмаленными воротником и перчатками. Фаустус поклонился только проснувшемуся Алоису, что устало оглядывал свою графскую спальню, освещенную серым небом. Несколько дней моросил дождь иногда сильный, но чаще слабый, приятный, теплый, и Транси впервые им наслаждался, подставляя под него обнаженную руку из окна кабинета. Сегодняшним утром, узнав, что дождь закончился, и вместо него пришли прохлада и слякоть, Алоис расстроился, потому решил провести весь день в постели. Клод же, очевидно, не разрешит ему этого сделать. - Я, кажется, не видел тебя целый месяц.

- Ошибаетесь, господин, - отвечает Клод, смиренно глядя на своего облысевшего хозяина, - в последний раз мы виделись всего неделю назад.

- Неделю назад! Как давно! - театрально восклицает Джим, запрокидывая голову. - Ты не находишь, что ты, как дворецкий, достаточно гнусно поступаешь? Твоя работа заключается в том, чтобы находиться со мною рядом ежесекундно, ежеминутно!

- Господин мною недоволен? - равнодушно приподнимает брови Клод. Он более не намерен бездействовать, повинно стоя у кровати, потому бредет к шкафу, чтобы достать одежду для переодевания господина. Демона настораживает напряженное молчание Алоиса, некогда громкого и взбалмошного, словно птица дронт. - Господин? - оборачивается Клод к Джиму.

Тот лежит на подушке, задумчиво глядя в раскрытое окно. Взгляд его осознанный и, поэтому, тяжелый, грустный. Свет падает на его белое, словно мрамор, лицо - несколько зеленое, такое пустое и худое, словно это вовсе не Алоис, а неизвестный призрак.

- А где ты был все это время? - хрипло спрашивает Транси, тонкими пальцами цепляясь за одеяло. - Что же это за место такое, в котором и демону приятно забыться от всего этого? - устало вздыхает Алоис. Он невообразимо устал. От мыслей, от ежедневного плохого самочувствия, от книг, от слуг, от всего! Впервые Алоису хотелось, чтобы все вернулось на свои места, как когда-то давно, когда слово "лейкоз" не имело столь огромного значения в его жизни. Был момент, когда он разгорался и разгорался и, в конце концов, бурно расцвел огненным цветком, и скоротечно потух, так отчаянно цепляясь за последние кусочки надежды, веры в лучшее! Но Алоис сгорел дотла. В его жизни нечто подобное происходило впервые, потому он был в испуганном замешательстве: а что, если это конец? А вдруг не станет лучше?

- Ничего, что стоило бы вашего внимания, господин, - быстро, ненавязчиво бросает Клод, подходя к Транси с комплектом классической одежды. Но тот не обращает на дворецкого никакого внимания, молча игнорируя его присутствие. - Не ведите себя, как ребенок. Позвольте мне вас переодеть, - в легком раздражении скривился Фаустус.

- Ты не стоишь моего внимания, - раздасованно бурчит Алоис, скрестив руки. - Я на тебя обижен.

Клод в недоумении. Он давно не проводил время с Транси, потому отвык от его непредсказуемого нрава. Фаустус хмурится, молча. Тишина до нелепости пронизывает их двоих, но они продолжают молчать, не двигаясь: Алоис, ожидая "нужного" ответа от Клода и Клод, который не понимал, какой ответ будет "нужным". В конце концов, Фаустус догадался, что с него требуется:

- Могу ли я как-то это исправить? Как загладить мне свою вину?

- Я слышу в твоем голосе раскаянность! - тут же благородно восклицает Алоис, вскидывая руки к потолку. Он быстро сердобольно, милосердно моргает глазами, словно священник, прощающий грешника. - Я прощу тебя, но учти: не до конца, - Джим выжидающе глядит на Клода, нетерпеливо ожидая его ответа.

- И что же мне стоит сделать, чтобы полностью удовлетворить ваши потребности...?

- Я полностью прощу тебя лишь при одном условии, - важно перебивает Транси дворецкого, - если ты отнесешь меня туда, где ты обычно ошиваешься, когда тебя нет рядом! - Алоис восторженно присаживается. - Интересно, что это за место? Логово, паутина, холостяцкая берлога? Быть может, ты по трактирам обычно расхаживаешь? - от этой мысли Алоис побледнел, покраснел от смущения и от злости. - Изменщик! - кричит он, будто бы то было полной правдой. - Ну, скольких ты там шлюх подцепил?!

- Господин, - строго прерывает его Клод жестом руки. Алоис непроизвольно вздрагивает. - Разве вы не сами отпустили меня, попрощавшись?

- Да... - кивает Алоис головой, после чего слабо улыбается. - Но ты ведь тоже попрощался со мною, так? Ничего особенного в сегодняшнем дне не будет, - махнул рукой Джим, нелепо заправляя за ухо воображаемые пряди волос, - просто проведем время вместе. Ты... Просто поможешь мне оправиться от скуки, вот и все тут.

- Я понял вас, господин, - немедленно, но без особой инициативы поклонился Клод, - но у меня тоже есть к вам просьба.

- Какая же? - удивился вольностью дворецкого Транси.

- Будьте добры, захватите с собою пару книг и спицы для вязания, - насмешливо-властно приподнимает уголок губ Клод, - иначе в мое место проход воспрещен.

***

На самом деле, Клод и не планировал куда-либо уводить своего господина из поместья. Но тот настолько загорелся идеей посетить то "особое" место, что чуть ли не сошел с ума от волнения. Алоис долго и осторожно выбирал, какие же порядочные книги стоит взять с собой, что же лучше одеть и какие медикаменты взять. После этих уже проведенных процедур, Алоис долго ходил хвостиком за Фаустусом, восклицая: "Я готов! Когда пойдем?". И Фаустус, конечно же, поначалу вежливо, но скоро уже несколько небрежно тянул время и спешно уходил от вопросительных взглядов Транси. Под сумерки, раздасованный и преданный Алоис загнал дворецкого в угол, угрожающе сверкая глазами.

- Отведи меня туда! Это приказ! - восклицал Джим, звучно топая ногой.

- Господин, прошу прощения, - методично говорит Клод, выскользнув из виденья Транси, - мне все еще нужно приготовить вам ужин. Подождите еще немного.

- Черта с два! - Джим ловко догоняет дворецкого, пытаясь отдышаться. Вскоре, из-за нехватки дыхания, Алоису приходится опереться о стену, а Клоду, как и подобает дворецкому, вернуться к господину. - Почему ты ослушиваешься моих приказов? - фыркает Алоис, хмурясь. - Ханна в сто раз лучше тебя! Хотя бы обещания исполняет! - вредно показывает язык Джим, медленно сползая по стенке. - Дай мне немного... Отдохнуть...

Чувство соперничества, обычно присущее людям, разгорается в Клоде неистовым пожаром. Он уже давно отошел от своего долга заботиться о своем контракторе, переложив эту обязанность на свою, в некотором смысле, "подчиненную". Но гордый Клод никак не мог себе позволить пасть, как дворецкому, в глазах господина, уступив место "идеальной слуги" какой-то там Ханне Анафелоуз - идиотке, возомнившей себя мамашкой из-за пару-тройку нежностей к человеческому дитю. Клод еле слышно вздыхает, пытаясь унять яростное чувство соперничества, что бушевало в его груди адским пламенем.

- Ваше Величество, надеюсь, вы готовы, - протягивает руку Фаустус своему хозяину.

- Готов к чему, паршивый дворецкий, не выполняющий обещания? - огрызается Алоис, недоверчиво глядя на руку.

Клод пропускает это мимо ушей.

- Как к чему? - улыбается Клод, беря за руку бессильного Алоиса. - Разве я не обещал вас отвести к своим туманам?

Алоис больше не ребенок, да и совсем не идиот. Эта натянутая улыбка, эти прикосновение и воркования более не смогут его очаровать так, как раньше очаровывали изо дня в день. Транси знает это... Но восторженно улыбается в ответ, с искрами в глазах глядя на улыбку дворецкого, шурша пальцами по его перчатке. Все кончено. Все совсем не так, как было год или два назад. Но хоть на прежний миг, чтобы вновь хоть что-то почувствовать, чтобы вновь из-за чувств любви и новоиспеченной верности себе разгореться, возродиться, словно Феникс...! Хотя бы сейчас вспомнить все забытое и затерянное! Чтобы отбросить страх, чтобы отбросить отчаяние, чтобы вновь окунуться в те волшебные времена - сложные, но яркие, активные и бодрые! Транси крепко держит руку дворецкого, совсем не с лаской или нежностью, как раньше, но с доверием, теплой ностальгией и уверенностью в защите.

Клод медленно берет на руки господина, про себя отмечая, что тот ощутимо сбавил в весе. И это не то, что бы хорошо. Странный, пронесенный тяжелой болезнью запах души Транси врезается Фаустусу в нос. Дворецкий еле слышно фыркает, брезгливо, но заинтересованно глядя в глаза улыбающегося господина.

- А где они, эти туманы, находятся? - спрашивает Алоис.

- Это секрет, - отвечает Клод строго. - Закройте глаза, пожалуйста. Мне совсем не нужно, чтобы вы запомнили дорогу дотуда. Видите ли, я ценю свое личное пространство.

- С каких это пор у демона есть личное пространство? - ворчит Алоис, но послушно закрывает глаза.Теперь же ощущения становятся куда ощутимее, и когда Фаустус возносится к небу, Транси чуть ли не кричит, вцепляясь в дворецкого, словно в спасательный круг. Джим, находясь в панике, все же открывает глаза, и вечерний ветер бьет ему в лицо, освежая его налитую свинцом в голову. Алоис восторженно вздыхает этому порыву свободы, вольности и адреналина, из-за чего его сердце невольно начало биться чаще, а ноги трястись.

Клод приземляется к озеру, окруженному зелеными деревьями и кустами, колыхающимся и разнося собою свежесть. Посреди озера стояла обшарпанная, казалось, столетняя ротонда - ранее белоснежная, но со временем покрывшаяся грязью и брызгами. Когда Фаустус поставил Транси на ноги, у него закружилась голова, из-за чего последующее падение на мягкое место стало неизбежным. Плюхнувшись, Алоис запрокинул голову к пасмурному небу, с отливом фиолетового в коричневых оттенках, захохотав впервые так весело и живо за всю прошедшую, невероятно выматывавшую неделю.

Клод молчаливо стоял рядом, даже не смея кинуть хозяину косый упрек за такое детское и неприличное поведение. Это более не было его работой. Алчное желание заполучить обе души сразу - ранее противную, ныне странную Алоиса Транси и великолепную как и раньше, так и сейчас Сиэля Фантомхайва - оставило Фаустуса в покое. Теперь он проводил свои дни в покойном одиночестве - флегматичном, но уютном. Демон обычно читал, про себя удивляясь: "И это написал человек? Должно быть, он продал душу ради подобной гениальности". Много вязал, находясь в гармонии с собой и животными - излишками человеческого мира, что и вправду демону нравились. Был ли доволен Клод подобной жизнью? И да, и нет одновременно. С одной стороны, в нем отзывалось что-то трогательное и восхищенное к этим "человеческим" хобби, ему это нравилось, приносило смутное сладострастное ощущение, что можно назвать удовольствием. С другой стороны, его, как демона, раздражала подобная неспешность, бездействие и повинность к судьбе. Но любые попытки что-либо исправить его вели к одному исходу: он вновь начинал читать или вязать, или гулять по Лондону, или обозревать красивую холодность лесов Англии.

- Почему ты назвал это место "туманами"? - тяжело поднимается Транси, отряхиваясь. - Здесь же нет туманов.

- Обычно я бываю здесь по утрам, - равнодушно отвечает Клод, - а по утрам здесь всегда туман. Вот и закрепилось название, господин.

- Ух ты, туман... - вздыхает Алоис, оглядывая местность. Он бредет к старому, но крепкому мосту, ведущему на к ротонде. - Как романтично. Ты мыслишь, как человек, - усмехается он.

Клод пропускает это мимо ушей, но в душе брезгливо кривится. А ведь это было полной правдой. Он отдаленно начал мыслить, как человек, кинув на все прочее, ранее его волновавшее, огромный ржавый болт. Не найдя смысла существования в своем контракторе, Клод начал существовать для себя. Ему нравилось все, как есть сейчас. Эта гармоничная, спокойная жизнь, полная свободы и вольности, была возможна лишь благодаря Алоису, что, горячо полюбив дорогую Ханну, отпустил своего дворецкого восвояси, позволив ему творить все, что вздумается, лишь бы хоть иногда одаривал заботой. Фаустусу вовсе не престало менять этот создавшийся уют на свой родной дом, в котором царили анархия, вечное буйство и, из-за переизбытка жестокости и ненормального образа существования, настоящее мракобесие, что было сравнимо похлеще, чем у людей. И потому, в последнее время, Клод все чаще начал ловить себя на странной, но верной мысли "Лишь бы господин прожил чуть дольше", ведь тогда демону было обеспечено комфортное благо еще на несколько лет вперед. Душа Транси Фаустусу ну совсем не нравилась - ну и ладно, чувство голода не было столь сильным, чтобы постоянно зацикливаться на еде. Клоду невыносимо был выгоден Алоис, его жизнь и благополучие, словно в старые времена. Но теперь это было несколько иначе.

- А что ты обычно здесь делаешь? Читаешь, вяжешь? Ну да, я ведь забыл взять с собой книги! - хлопнул себя по лбу Алоис. - И ты забыл? Совсем как... Человек! - продолжает дурачиться Транси, насмехаясь.

- В любом случае, будьте осторожны, - напряженно произносит демон, - мост не такой уж и крепкий, как может показаться.

- Даже если упаду - не смогу утонуть! - беззаботно махает рукой Алоис. Он подставляет свое бледно-зеленое лицо ветру, задумчиво глядя на небо. - Слишком мало вешу.

- Ну, - отвечает Фаустус, - я рад, что у вас есть минимальные знания по физике.

Алоис долго молчит, но после этого весело хохочет:

- Какой же ты дурак!

Транси вдыхает летнюю прохладу полной грудью, разводя руки навстречу ветру, принимая его столь радушно и отчаянно. Снимая дорогие, неудобные туфли и носки на подтяжках, Джим засучивает черные, безупречно выглаженные штанины. По влажной древесине он ступает голыми белоснежными ступнями неаккуратно, не глядя под ноги. Его взгляд направлен лишь к ротонде, к которой и вел мост. Клод идет за своим господином, держа в руках его вещи.

- Обычно ты здесь занимаешься своими делами? - спрашивает Алоис, показывая пальцем на ротонду.

- Да, - кивает демон. - Мне она кажется... Прекрасной, - честно говорит он, думая, что именно этого хочет услышать господин. Но на самом деле этого жаждет услышать лишь сам Клод.

- Вот как, - Джим ему улыбается, - мне тоже. Интересно, сколько человеческих судеб она пронесла? Сколько людей на нее ступало? Какие грозы она видала, какие вьюги? - подходя к ротонде, Алоис легко стучит по ее каменной колонне. Он прислоняется к ней спиной, устало потирая виски.

- Вам стоит надеть обувь, господин, - Клод, пропуская мимо ушей философствование Транси, опускает туфли на мост. Алоис вжимается в себя от холода.

- Нет-нет, у меня все... - Джим чихает, - нормально! Давай побудем здесь еще немного. Что-то я не очень хочу возвращаться, - меланхолично вздыхает Алоис.

И вдвоем они стоят в молчании, и каждый старательно думает о своем, будто бы умеет думать. Алоис смотрит себе под ноги, отчетливо ощущая свое волнение, приближающийся приступ - быть может, легкий, но кто знает? И вновь будет до одури больно, мучительно-больно. И снова придется сжиматься в три погибели, дрожа всем телом, а затем выплевывать свою еще непереваренную еду, смешанную с вонючей желчью. И тогда, когда конечности начнут будто бы пронизывать острейшими штыками и обстреливать пулеметами, Алоис будет закрывать лицо руками, прячась ото всех и вся, в приступе страха: а вдруг сейчас его тело развалится на части? Отвалятся его нос, пальцы и даже уши, будто бы от сифилиса. И тогда Транси потеряет единственное, чем можно познать оставшийся окружающий его мир перед тем, как уйти. Еще в приюте Квинси Алоис был наполнен решимостью, но на данный момент его заглатывали неуверенность и страх... Стоит ли продолжать начатое...? Ведь вскоре болезнь его опустит до того бесчувственного состояния, что он и в туалет не сможет самостоятельно сходить. Стоит ли продолжать свою жизнь до тех страшных мучений, низкого человеческого непотребства, до животного ума? Ведь усталость столь сильна, столь старательно она прикрывает веки Алоиса каждый день, пытаясь затянуть его в гроб, ехидно обещая долговечный покой...

Раздумья перебивает громкий чих. Алоис вытирает сопливый нос кружевным платком.

- Пора домой, господин, уже вечереет, - строго произносит Клод, надевая на худющие ноги молчаливого Транси длинные носки и зажимая их подтяжками. - Все ли хорошо?

- У меня кружится голова... - тихо отвечает Транси, обнимая рукой каменную колонну ротонды. Дыхание спирает, тело ломит, но уходить из этого ветреного места - холодного, одинокого, оттого и приятного, - вовсе не хотелось. Ведь тогда придется возвратиться в постели и мучаться в ней больных судорогах, а затем засыпать до следующего дня, чтобы все повторилось вновь. Алоис это осточертело до страха, ведь даже при столь предсказуемой жизни само будущее неизвестно - сколь омерзительным оно будет?

Но потерявшегося в собственной голове Алоиса берет на руки Клод, методично, без каких-либо вопросов или жалобных, поддерживающих ласк, коими Ханна никогда не жадничала и вырывала их из своей души с отчаянным, полным любвеобильной готовностью остервенением. По дороге домой, Алоис теснится к дворецкому, обвивая его шею одной рукой, а другой размазывая кровь из носа по всему лицу, чтобы оно окрасилось хоть чем-нибудь ярким, потеряв мертвую бледность. Клод не собирается церемонится со входом через парадные двери, сразу запрыгнув в темную спальню, освещенную вечером. Облака медленно расходились, обнажая темно-синее небо, на котором искрилась луна - полная и красивая, как ухоженная озорная девственница из крестьянской семьи, но луна была еще и холодна своим желтым светом, будто бы строгий, чопорный юноша из северных краев, заполненный до краев чистыми и справедливыми помыслами, какими ведают лишь те, кто проживет трудную, но честную жизнь.

Клод бережно укладывает господина на кровать, закрывая окно. Алоис медленно снимает верхнюю одежду, дабы переодеться в спальную рубашку, что подготовил ему Фаустус, предварительно сложив на подушку. Переодевшись, Транси плюхается на подушку, тяжело дыша и вытирая со лба пот. Ставя стакан воды на тумбочку у кровати, Клод собирается выйти из комнаты, чтобы забрать нужные медикаменты, находящиеся в аптечке на кухне. Но Алоис хватает его за рукав, не позволяя отойти от постели.

- Стой, побудь здесь еще немного... - дрожащим голосом уговаривает его Транси, протискивая свою руку в сомкнутый кулак дворецкого. - Мне нужно чье-нибудь присутствие, как ты не видишь...

- Господин, я скоро вернусь, - вырывает руку Клод, - мне нужно забрать лекарства. Это для вашего же блага.

- Но мне очень, очень больно! - сбивчиво произносит Джим, повинно отпустив руку Клода. Когда он подходит к двери, Алоис хочет сказать что-то еще, но вдруг захлебывается кровью.

Ярко-красная кровь обильно вытекает изо рта Транси, а тот лишь беспомощно пытается как-то заткнуть его своими дрожащими руками. Но алая жидкость настойчиво вытекает из маленьких промежутков между сомкнутых пальцев, оставляя свой след на белоснежных простынях, рубашке и телу Алоиса. Клод делает шаг к Джиму, но тот его останавливает невнятным, но отчаянным мычанием. Транси сам ступает на пол, переставая закрывать окровавленный рот руками. Кровь теперь уже везде: жирными каплями растекается на полу, на простынях раскрывается она майскими, душистыми маками, на ранее белых зубах Алоиса она оживает, словно у гейш, а также растекается по его розовым, юношеским губам. Транси медленно прихромал к стоящему у выхода Клода - безэмоциональному, как всегда, но недоуменному странному поведению господина. Дрожащими, окровавленными руками Алоис судорожно расстегивает пуговицы на испачканной рубашке.

- Не хочу я больше всего этого терпеть...! - восклицает - нет, чуть ли не кричит - Алоис, обнажая свое тело, подобное разложившемуся до оболочки скелета мертвецу. Слезы его смешиваются с кровью, которую Транси размазывает по всем телу. - Ну же, - отчаянно глядит Джим на демона, - поглоти меня, мое тело! Сожри, высоси мою душу! Закончи все вот это! Это мучительно, страшно и больно! - но Клод стоит, как вкопанный. Поглощать трепещущее тело больного подростка не принесет ему никакой выгоды. Внимать истеричным указам потерявшегося господина было бессмысленно. Фаустусу нужна была жизнь Транси, но ему - совсем наоборот. - Вот, нюхай! - Алоис проводит рукой Клода по участкам испачканного кровью тела, а затем прижимает ее к носу своего обладателя. - Хорошо пахнет моя кровь?! Она насыщена страхом сполна, да?! Так жри! Жри, я приказываю тебе! - надрывается Алоис до боли в горле, а Фаустус лишь молчит, стоя ровно и безупречно, как и подобает идеальному дворецкому. - Почему ты молчишь?! - рыдает Джим, припадая на колени.

Транси тошнит кровью прямо на дорогой ковер, на его же собственные колени, а некоторые брызги попадают на ботинки Фаустуса. Но Алоис не спешит вставать, так же как и Клод, не спешащий его поднимать. Когда Транси уже не может выплевывать ярко-красную кровь, демон присаживается к нему, укрывая его обнаженное, дрожащее тело своим фраком и утирая его заплаканное, окровавленное лицо своим платком. Алоис затих, будто бы его мимолетной истерики и не бывало, будто все, что случилось - некий неловкий момент, что уж лучше забыть, нежели обращать на него должного внимания.

- Отнеси меня к туманам, - тихо приказывает Алоис. - Не хочу здесь оставаться. Слишком грязно и противно.

- Господин, сначала вам нужно принять нужные лекарства и сделать укол... - строго замечает демон, но завидев мрачный, нетерпящий непослушания взгляд Джима, покорно кивнул: - Слушаюсь.

Клод подхватывает зажмурившегося, горячого от температуры, дрожащего от страха господина, унося его в далекие туманы - столь одиночные, столь холодно-красивые, столь нужные в этот страшный момент. Транси зарывается лицом в теплую шею дворецкого, чтобы хоть где спрятаться от ночной прохлады. Застегнутый на все пуговицы фрак не такой уж и теплый, на самом деле, потому неспособен противостоять летнему холоду, что всегда бывает, после мучительной жары. И когда Алоис слышит приземление Фаустуса на траву, сразу наступает момент волнительного облегчения. Но глаза остаются закрытыми.

- Господин, только посмотрите на это, - произносит Клод, и в его голосе можно прослышать нотки чего-то ему несвойственного - нечто вроде честного восхищения или симпатии к чему-либо прекрасному, чью красоту может заметить, кажется, только существо человеческое. - Ну же, откройте глаза.

Через огромное раздражение, Алоис раскрывает глаза и видит перед собою - о, неужели?! - настоящие туманы. Белая дымка окружает берег, манящий пройтись по своей свежей прохладе, озеро, искрящееся лунным светом, так и ротонду, что казалась почти призрачно-белоснежной лишь ночью, нежели днем. Алоис просится на ноги, а как встает босыми ступнями на землю - припадает на руки Клода обратно. Но, не сдаваясь и игнорируя головокружение, через секунду бредет к мосту, поближе к завораживающим туманам.

- Почему ты не хочешь меня убить? - помолчав, спрашивает Алоис подошедшего к мосту Фаустуса.

- Надеюсь, вы не забыли, что условия контракта еще не выполнены, - отвечает Клод.

- Будто бы мы собираемся их выполнят! - фыркает Алоис, присаживаясь на край моста. Свесив ноги к озеру, Транси пытается дотронуться до воды хотя бы большим пальцем. не получается.

- Господин, вы заболеете, - говорит Клод лишь для галочки.

- Мне наплевать! Помолчи, - вздыхает Алоис, потирая виски. И хоть боль во всем теле до крика сильна, а соображать голова более не горазда, Транси хочется улыбнуться. Ротонда столь сияет, столь она удивительна, если прийти к нею ночью. Днем она кажется безобразной старушкой, а при свете луны превращается в серебряного мотылька, магически-завораживающе искрящегося среди белоснежного тумана.

И вдруг Алоис понимает, что когда-то не сможет более увидеть этой прекрасной ротонды, не ощутить своей обнаженной кожей деревянную поверхность моста, после чего еще неделю находить занозы на нежной коже худых до дистрофии ляшек. Когда-нибудь скоро холод перестанет пробирать его тело до костей, так же как и его мучительные мысли, страхи и выматывающие истерики. Все перечисленные - очень больно, но это была его боль, возможная лишь сейчас, в этих секундах жизни! Та кровь, выходившая из него литрами - то была его кровь, те сопли, те слезы - тоже его. Та усталость и напряженность, отчаянное выгорание - это все его, это вся его жизнь, что он имеет сейчас, но когда-то больше не сможет заиметь. Блевать желчью и кровью ведрами, после чего сжиматься в три погибели, истекая потом и покрываясь красными пятнами день за днем - тяжелый ужас, но этот тяжелый ужас лишь его, Алоиса, лишь он его обладатель! Ведь помимо болезни Джиму были открыты и другие удовольствия: к примеру, эта восхитительная ротонда, от которой несло освежающей прохладой. И если вдруг Транси откажется от жизни в самый ее тяжелый, но все же яркий, расцветающий момент, то он, получается, откажется от всего того, что ему пришлось пройти за захватывающие эти полгода. Прослывет дураком, умерев, так легко попрощавшись с самим собою, со всем прекрасным составляющим этого мира и, конечно же, с болью, кою бесконечно можно осиливать и принимать, ведь эта боль - его боль, неподвластная больше никому, лишь ему и его жизни.

- Клод, - Алоис вдруг поворачивается к своему дворецкому, сверкая холодно-голубыми глазами, что невероятно были схожи с ротондой, - я дурак.

- Я прощаю вас, господин, - отвечает Клод, покорно поправив очки. - Полагаю, сейчас вы прикажете мне забыть все, что произошло сегодняшним вечером?

- Нет, помни об этом всегда! - Алоис слабо улыбается, вставая на ноги. - Помни: если я когда-нибудь вновь захочу умереть, тогда отнеси меня к туманам. Это место так оживает! И это приказ, Клод.

- Ваше Величество, - Клод припадает на колено, и лунный свет озорно играет легкими бликами на его иссиня-черных волосах, - я обещаю вам, что вы более никогда не захотите умереть. Вы будете купаться в лучах заботы, в лучах благополучия и веселья каждый день, до последнего вашего вздоха. Вы будете путешествовать каждый год, объезжая все страны мира, питаясь всякими лучшими блюдами, что я могу столь искусно вам приготовить. С каждым годом вы будете жаждать жизни лишь сильней, а я буду продлевать ваши сладострастные года... Ведь только тогда мне будут обеспечены покой и комфорт, и лишь их я желаю, Ваше Величество... - произносит Фаустус глубоким, клятвенным тоном.

Алоис беззаботно улыбается, обнажая все еще окровавленные зубы. И вдруг, не смея больше держаться на тонких, дрожащих ногах, падает в обморок. Но все вправду хорошо. Ведь рядом покойные туманы, прекрасная ротонда, а над ними желто-холодная луна. И жизнь будет продолжаться.

Должен - нет, ОБЯЗАН, МАТЬ ЕГО! - провести опрос. Становится, однако, очень волнительно, когда замечаешь, как падает актив. Конечно, падал совсем недавно, летом, и сейчас все в норме, но я уже успел обосраться, и НЕ ДАЙ ДЬЯВОЛУ вновь такому произойти, черт возьми! Имею два грешка - тщеславие и гордыню, потому замечать нечто подобное - стресс и страх, и вообще ебнуться можно. В голову приходят тысячу вариантов того, что ты мог написать не так или же наоборот, что не написал, из-за чего все пошло под откос. Потому хочу, чтобы вы написали мне, чего бы хотели увидеть в произведении? Хотите побольше легкой комедии, чего-нибудь чувственного и умиляющего или же чего-нибудь похожего на эту главу - мрак, ужас, скелеты, смерть? Или же, как думаете, подбирать под каждую главу плейлист с подходящей инструментальной музыкой? Я не кусаю читателей, наоборот, целую руки и глажу по щекам, так что не стесняйтесь: ради вашего же удовольствия, выполню любые пожелания.