В стране Человечности [ЗАКОНЧЕН]

Состояние Алоиса ухудшалось и ухудшалось. Количество употребляемых медикаментов пополнялось с каждой неделей. Иви в недоумении разводила руками, скрывая свои напряженность и стресс, и Транси не мог ее более беспокоить. В курс лечения, помимо регулярной химиотерапии, пришлось ввести и пункцию костного мозга, что намного неприятнее и больнее. Более того, из-за ослабленного иммунитета, Алоис все чаще простужался. Тело его было настолько вяло и хило, что по некоторым утрам он даже не мог спуститься в столовую на завтрак. Он успокаивал и часто поддерживал себя, но ненависть к собственному телу так не проходила. А с ненавистью пришли и обеспокоенность, тревога и потеря веры в лучшее

Почти весь апрель Алоис провел в поместье. Выезжал он из поместья только в больницу. И контактировал с кем-либо вообще лишь по надобности. Их отношения с Иви больше не были такими непринужденными, как раньше. Она была усталой и нервной, он был подавлен и болен. И слуги более не беспокоили Джима. Единственное, на что он был способен - это чтение. Десятки книг лежали у его кровати, от скуки и тоски он вновь и вновь переворачивал страницы, исследуя впалыми глазами мысли автора. Его больше не столько интересовали юношеские романы с толикой романтики, сколь философские труды Аристотеля. И хоть он ни слова не впитывал в свою голову, хоть и не старался понять написанное, Аристотель просто стал ему единственным другом на этот период безысходности. Как и Иоганн Гете, Марк Аврелий и Фридрих Шиллер.

И, конечно же, наступили большие перемены в душе Алоиса. Все слуги это замечали, но игнорировали. Похоже на то, что подобное их отпугивало. Не отпугивало, скорее... Заставляло их трепетать, тем не менее, обходить стороной. Демонам нравятся души, наполненные страданиями, но никак не меланхоличными страданиями больного. Видимо, запахи подобных душ заставляют их почти по человечески удивляться, а после, с неким презрением, отворачиваться и фыркать. В этих душах было слишком много дискомфорта, слишком много противоречивого желания прекратить собственные мучения как можно скорее, которое ну совершенно никак не могло существовать вместе с безумным желанием жить еще лет сто, да пережить всех долгожителей. В этих душах было слишком много запутанной мимолетности и непостоянства. Клоду не сильно нравилась перспектива проводить время со своим больным хозяином с утра до ночи, поэтому он обычно присутствовал только по утрам и ночам, а весь день проводил в одиночестве где-то в неизвестном месте.

Но что-то изменилось той ночью. Вечером, дабы подготовить Алоиса ко сну, в графскую комнату вошел вовсе не Клод, а Ханна. Транси пожал плечами, ему было все равно. После того случая, когда Алоис, сам удивляясь своей эмпатии к горничной, рассказал Анафелоуз о своих желаниях и как он их выполнял, все пошло немного под откос. Между ними теперь возникла некая молчаливая связь. Равнодушная со стороны Джима. Ханна быстро поклонилась, недолго потупив взгляд. Потом осмелилась взглянуть в глаза Алоису. Воцарилось молчание. Транси привстал с кровати, припоминая горничной, для чего она вообще пришла к нему. Ханна опомнилась, опустила взгляд и быстро подошла к Джиму. Все вернулось на прежние места. Правда, ненадолго.

Ханна закончила переодевание и постелила постель, предварительно вытащив из ящика некоторые таблетки на случай, если Транси станет плохо. Поставила рядом с таблетками стакан воды и кувшин. Отошла от кровати и тихонько встала в угол, ожидая дальнейших указаний. Алоис лег в постель, укутавшись одеялом, повернулся к Анафелоуз спиной. Послышался ее слегка разочарованный тихий вздох. Она подошла к прикроватной тумбочке, дабы забрать с нее горящий канделябр.

- Оставь, - коротко остановил ее Алоис.

Послышалось глухое шуршание ее фартука. Видимо, она поправила свою одежду.

- Тогда я могу идти? - Алоис кивнул. - Спокойной ночи, мой господин.

Аккуратные шажки по направлению к выходу. Скрип двери. Ханна приостановилась. Алоис сжал в руках одеяло, ожидая, что она предпримет дальше. Горничная вышла. Транси поднялся на локти, осмотрев входную дверь. Он без сил свалился на подушки. Он чувствовал подступающую тошноту. И все же, его не стошнило. Через некоторое время, когда последняя свеча на канделябре потухла, Джим провалился в царство Морфея.

Ночь была беспокойной. Алоис будто проснулся во сне, ощущая чувство тяжести в груди и мучительный жар. Жар окончился, теперь Транси знобило. Он пробовал проснуться, но его в конце-концов поглотил мутный кошмар - воспоминания из далекого детства. Он беспокойно ворочался и тихо постанывал, содрогаясь всем телом. Казалось бы, это вязкое и липкое состояние могло бы продолжиться до утра, но, совершенно неожиданно, пришло спасение. Умиротворенная мелодия нежно заиграла у его уха. Чья-то бережная рука убрала слипшиеся пряди со лба Джима, после чего ласково погладила по щеке. Судорожное дыхание Алоиса принялось медленно восстанавливаться, когда по его холодному и мокрому телу провели тканью, смоченной теплой водой. Несколько раз провели этой же тканью и по лицу, аккуратно и ласково. А умиротворенная мелодия из женских уст все звучала и звучала. Затянувшийся кошмар детства превратился в безмятежный сон: поле свежих цветов, мягкие облака и прохладный ветер, несущий в себе успокоение души. Алоису никогда еще не было так хорошо, как сейчас.

Джим крепко заснул. Проснулся ранним утром. Осознав, что за весь апрель впервые так хорошо выспался, провалился в сон еще на несколько часов. Очнулся он уже приблизительно в час дня. Медленно присел и увидел Ханну, сидящую на краю кровати. Заметив пробуждение господина, она поспешно встала и испуганно поклонилась. Джим находился в сладострастном небытие, не понимая, что вообще происходит вокруг. С нахмуренными бровями и видным любопытством в сияющих глазах, он осмотрел горничную. Потом начал осматривать комнату. За окном высоко стояло солнце, отдавая в комнату холодным светом. Глаза его приметили кучу философских книг, собранные в прилежную стопочку у кровати. Он вгляделся в их названия и тут же осознал все, что так муторно и долго пытались до него донести Аристотель, Гете, Шиллер и Аврелий. Его ум впервые за весь месяц прояснился. Глубоко вздохнув, Алоис понял, что чувствует себя очень даже хорошо. И вновь впервые за месяц.

- Господин, - неловко подала свой голос Ханна, смущенно спрятав взгляд, - у вас тут... На щеке...

- След от подушки? - каменное лицо Транси непроизвольно напряглось, создавая слабую улыбку. - М-м-м... Я хочу есть.

- П-правда? - Анафелоуз даже подскочила от неожиданности. - Вы так часто отказывались от завтрака. Но сегодня, как и всегда, он уже на столе.

- М-м-м... Хе-хе, хе-хе! - Алоис радостно упал на мягкие перина. Он расслабленно прикрыл глаза.

"Carpe diem" - на латинском языке означает "лови мгновение". У больных онкологией это выражение особо ценится. Лови мгновение, пока у тебя хорошее самочувствие! Но memento mori, господа, memento mori...

***

Алоис плотно покушал, улыбнулся, потянулся, поделился хорошим настроением, так сказать. Он набрался достаточно сил, чтобы бесстрашно скакать по всему поместью и не бояться, что неожиданно начнется одышка. Ну ладно, она началась, но Джима это вовсе не беспокоило. Сегодня у него не была назначена пункция костного мозга, но он все равно решил поехать в больницу, чтобы повторно сдать анализы. Хорошее состояние и настроение вскружили ему голову, и он с дуру решил взять с собой Ханну. Даже и не задавался, где же сейчас Клод.

По пути в больницу Алоис решил заехать в магазин сладостей, чтобы подарить Иви хотя бы пару-тройку пирожных. Он точно не знал её предпочтений в сладостях, но хорошо помнил, что как-то раз, скрепя сердцем, она призналась, что является знатной сладкоежкой. Алоис долго и старательно выбирал Пикок гостинцы, искренне желая приободрить ее. Наконец, простояв минут пятнадцать у витрины и посоветовавшись с продавщицей, какие сладости более всего понравятся молодой девушке, выбор Транси пал на эклеры. Купив четыре штуки, он гордо похвалил себя за свой великодушный и мужественный поступок, залезая обратно в карету, чтобы продолжить путь в больницу.

Он глядел на лондонские пейзажи за окном, довольствуясь свободному дыханию полной грудью. Ну надо же, даже не тошнит. А стоило всего лишь хорошо выспаться и сытно поесть. Транси вспомнил о случившемся ночью. Та умиротворенная женская мелодия могла исходить только от Ханны и никого более. Джим краем глаза посмотрел на горничную, сидящую около него. Та сидела настолько неподвижно, будто боялась шевельнуться, опустив свой взгляд на скрещенные руки, лежащие на коленях. В душу его подкралось сомнение, что его хорошее самочувствие зависело только от хорошего сна и плотного приема пищи. Ханна тоже как-то была замешана в этом. Алоис горделиво фыркнул. Он вовсе не просил Анафелоуз проявить милосердие к нему. Тем не менее, неужели это было ее собственное желание? После стольких лет, пережитых в насилии и унижении...

- Это подозрительно, - произнес Алоис, повернувшись к Ханне. - Ты подозрительно себя вела и ведешь. Ты чего задумала? Я живым не дамся!

- Г-господин, я вовсе не... - она заикнулась, боязливо втянув шею в плечи, как будто ожидала удара. Алоис тоже испугался. Но, скорее, он испугался не самой ее реакции, а чем эта реакция была вызвана.

- Ты почему именно так ведешь себя? - пробормотал Джим, подобравшись к ней. - Ведешь себя, как загнанный в угол запуганный зверек... Как я когда-то. Почему? - Транси нахмурился. В душе начинало расти странное тревожное чувство. - Почему ты до сих пор... Я правда не понимаю... Серьезно? Ты ведь демон, ты не должна бояться именно так... - промычал блондин, тяжело выдохнув. Он отвернулся обратно к окну.

- Господин? - вздохнула Ханна.

- Отстань. Мне больно на тебя смотреть, - Алоис зажмурился. Он опять не мог себя проконтролировать.

- Господин, извините, если задела вас в чем-то, - сказала она.

- Помолчи немного. Ну и зачем я взял тебя с собой? Так неловко...

- Господин, - вновь подозвала его к себе Анафелоуз. Алоис раздраженно повернулся к ней и побледнел. На ее лице застыла неуверенная осторожная улыбка, а застывший взгляд устремился в глаза Джима.

- Так ты боишься меня или нет? Определись уже! - дрожащим голосом потребовал Алоис. - И вообще, что это было ночью? Почему ты сжалилась надо мной? Разве ты не должна бояться меня и ненавидеть после всего...!

- А... Я вовсе не хочу ненавидеть господина. Я хочу, чтобы господин был счастлив, независимо от того, ненавидит ли меня он или желает убить, - произнесла она густым завораживающим голосом. Лицо Анафелоуз расслабилось и стало томным и таинственно-хитрым. Перед Алоисом теперь сидела не простая запуганная горничная, а настоящий демон. Она приложила костлявую руку своего господина к своей щеке.

- Да что с тобой не так? - прошипел Алоис. - Ты что-то явно задумала. Поэтому так и втираешься ко мне в доверие. Что, хочешь отомстить мне за весь ущерб, принесенный тебе? Не бойся! - воскликнул он. - Моя судьба и так уже мстит мне по полной за все мои ошибки, одарив мое тело онкологией и ежедневными страданиями!

- Нет... Нет... - продолжала она. - Нету смысла мстить вам.

- То есть, ты имеешь ввиду, что нету смысла ненавидеть меня?!

- Да, - Ханна медленно потерлась щекой о руку Транси, - мне ненавидеть вас смысла нет. Но у вас... Ваша ненависть ко мне имела смысл? - Анафелоуз смело взглянула в озадаченные глаза Транси, из-за чего он застыл, не смея даже вздохнуть.

Повисло недолгое молчание, которое смог разрушить лишь кучер:

- Господин, мы на месте!

Ханна отползла от Алоиса, открывая дверь.

- Господин, не забудьте пирожные, прошу, - напомнила она затихшему Транси, после чего, впервые за столь долгое время, властно и гордо выпрямившись, вылезла из кареты.

***

- Иви! - радостно воскликнул Алоис, забегая в кабинет Пикок. Увидев, что она, судя по всему, спит, положив голову на вытянутые локти, тихо вышел, после чего вежливо постучался в дверь. Подождал, пока Иви проснется, придет в себя и издаст вялое "Войдите!", только тогда открыл дверь вновь, пропустил сначала Ханну, а потом уже вошел в кабинет сам. В голове он дал сам себе пять за столь вежливую учтивость к окружающим его дамам.

- М-м-м, что такое, мистер Транси? - зевнула Иви. После недолгой паузы, она подскочила, оглядывая Алоиса с ног до головы. Облегченно выдохнув, она вернулась на место. - Вы прямо сияете. Это радует. Что-то случилось?

- Я выспался и хорошо себя чувствую вот уже почти целый день, - улыбнулся Джим. - Пришел сдать анализы повторно, а также отблагодарить вас за упорный труд и старания, - блондин поставил на ее стол пакетик с эклерами. - Выпьем чаю?

- Я и не знаю, что сказать. Это не входит в обязанности врача, знаете ли! Но на сегодня у меня не назначены приемы каких-либо других пациентов, кроме одного, что был утром. Так что я думаю, - Иви поднялась с места, поправив копну рыжих распущенных волос, - что это честь для меня, выпить с вами чашечку чая.

- Здравствуйте, - таки подала свой голос Ханна, до этого стоящая в сторонке. Всего за секунду безмятежное лицо Иви превратилось в настоящий помидор.

- Мисс Ханна, это... Так неожиданно... Это так неожиданно видеть вас... Это так неожиданно видеть вас в больнице с... Это так неожиданно видеть вас в больнице с вашим господином, я даже не причесалась, - Иви полезла в ящичек в столе, вытащив из него зеркальце. Она поспешно начала прихорашиваться, игнорируя смешки Транси. Пикок быстро вернула зеркальце на место, разглаживая складки на платье. Она улыбнулась. - М-может, вы присядете?

Анафелоуз взглянула на кожаную койку и аккуратно села не неё. Иви рванула обратно к столу, топая каблучками. Пикок торопливо разбирала все ящики стола, чертыхаясь себе под нос.

- Ей богу, что с вами? - вздохнул Алоис.

- Мне нужно причесаться, но не нахожу ни гребень, ни лент для волос.... - шепнула Иви Транси, опасливо взглянув на Ханну. Она встретилась взглядом с горничной, та улыбнулась. Пикок покраснела и вновь принялась рыться в ящиках.

- Останьтесь с распущенными, вам идёт, - ответил блондин.

- Не прилично это: в обществе знатных людей, да с волосами распущенными!

- Тем не менее, когда мы наедине, вы постоянно с распущенными волосами, - ехидно улыбнулся Алоис. - Просто пред мисс Анафелоуз не хотите "опозориться"?

- Да... То есть нет. В смысле, да, но нет! Нет.

- До чего пуританское общество доводит юных дев, - сочувствующе пробормотал Алоис. Иви недовольно плюхнулась на свое место с растрепанными волосами. - Что, все?

- Все... - она смутилась. - Да, все! - с остервенением откусила эклер. - Я устала, мистер Транси... Я имею ввиду, что я рада видеть вас в здравии, ведь единственный проблемный пациент у меня - только вы. Так как я молодая, у меня не так много пациентов, всего три... Вы, пожилой мужчина и одна молодая девушка, добившаяся ремиссии. У пожилого мужчины хорошие анализы, к тому же мне удалось добиться операции по удалению его раковой опухоли. Но вы... - она устало вздохнула, потирая виски. - Объяснить довольно сложно.

- Я понял, - кивнул Алоис. - Я понял... - он улыбнулся. - Я сложный и доставляю много проблем окружающим. Вот такой вот я.

- "Вот такой вот умирающий я"... - угрюмо повторила Иви, уплетая в обе щеки третье пирожное. - Лучше пойдите и сдайте анализы. Вот вам, - она поставила стеклянную баночку на стол. Алоис смущённо её принял, спрятав за пазухой. - Господи, прекратите стесняться! - крикнула она вслед уходящему Джиму.

Иви, осознав, что осталась наедине с Ханной, резко побледнела. Скрепя сердцем, доктор посмотрела на Анафелоуз, что в открытую её рассматривала.

- У вас такие большие синяки под глазами, - вдумчиво сказала Ханна.

- Право же, присматривая за вашим господином, я совсем себя запустила, - огрызнулась Иви. Не шибко приятно получать подобные комментарии о своей внешности в лицо. Но недовольство быстро прошло. Оглядев Анафелоуз, Иви искренне удивилась. - А вы присматриваете за ним целые сутки, вот как уже четыре года... Как вам удаётся быть такой красивой и ухоженный, даже под такой нагрузкой? Дьявольски красивой...

Ханна хихикнула, поднеся палец к губам:

- Секрет.

***

Вечерело. Первомайское солнце все ещё грело горожан. Алоис отправил Ханну в поместье, а сам решил поехать к своему дорогому товарищу Зевсу. Зевс был практически единственным человеком, к которому Алоис никогда не боялся обратиться за помощью. Приехав, он обнаружил своего друга более чем в здравии, как всегда спокойно улыбающегося. Транси сжался. Он вспомнил, как его напугала и обеспокоила Ханна в карете. И тут же вспомнил её тихую мелодию в эту злополучную ночь. У него загудела голова из-за противоречивых мыслей. Джим подбежал к мужчине, приложил свою больную голову на его грудь. Из-за этого положения, Зевс смог увидеть среди пшеничных волос небольшую залысину.

- Болеть тяжело, да, мистер Транси. Но вспомните, о чем мы говорили...

- Нет-нет, лейкемия меня не беспокоит так сильно, как мои межличностные отношения.

- С кем на этот раз? Ваша подруга? Ваш дворецкий? - Зевс усадил подростка на близстоящую скамейку и сел перед ним, закинув ногу на ногу.

- Ханна.

- Та самая Ханна?

- Да, та самая Ханна.

- А вот это уже интересно... - вздохнул Зевс. - Что случилось? Вы ведь говорили, что более стараетесь не срывать на ней злость.

Да, Алоис рассказал Зевсу обо всем, что произошло в его жизни. О его детстве, о его настоящем. О Луке, о пожаре в деревне, о пережитом сексуальном насилии... Единственное, о чем он промолчал - это был контракт с демоном. Поэтому Зевс без проблем, как неофициальный, но действующий психотерапевт Транси, мог составить психологический портрет своего клиента. Вернее сказать, пациента.

Алоис долго не мог собрать все слова и мысли воедино. И все же смог рассказать о том, что его беспокоило. Зевс долго молчал, глядя на закат, что освещал церквушку и её нищие углы.

- Так вот, - произнес Зевс, - вы пережили достаточно много насилия и жестокости в своей жизни, а особенно в детстве. Поэтому в вашей психике установилось железное правило, защитный механизм, который устранить не так легко: "я слишком слаб, чтобы пережить обиду, поэтому обижать я буду первым". Буквально, "лучшая защита - это нападение". На ваше обычное окружение, а то есть доктор Иви, знакомые, ваша подруга Элизабет, это может никак не влиять, но на ваших слугах, с которыми вы проводите целый день в одном поместье, это ещё как сказывается. И особенно на Ханне. Поскольку, когда вы были ребёнком и только познакомились с вашим дворецким, смогли увидеть, как тот уделяет ей достаточно двусмысленное внимание. Страх, что Ханна сможет "отобрать" у вас единственного человека, что искренне заботился о вас, смешался с вашим защитным механизмом - это все вылилось в насилие в её сторону, в попытки сломать её волю, чтобы она вас более не обидела. И это имело смысл до того момента, как вы заболели лейкемией и начали интересоваться судьбами других людей и окружающем мире. И вот, вы достаточно сильно повзрослели в умственном и эмоциональном плане, вы и забыть забыли о вашей внутренней обиде на Ханну. Вы и подумать не могли, что такой несчастный ребёнок, как вы, может настолько запугать такую сильную и могущественную взрослую женщину, как она. И ваше насилие над ней вам кажется уже той самой пройденной и забытой чертой. Но Ханна проявила к вам нежность, и весь ваш садизм, который вы вспомнили более чем на секунду, потерпел крах. Вы удивлены, вы и представить не можете, что человек, избитый же вами, все так же может слепо ценить вас и любить, в некотором роде. Ваша психика вновь строит защитный барьер: строит подозрения и мнимые обвинения в сторону Ханны, что не имеют смысла. Ваша ненависть изначально имела логическое происхождение, но не имела смысла.

Джим долго шокировано молчал, но потом все же смог вяло пробормотать:

- Эти... Чёртовы три года... Получается, я... - Алоис взглянул на дрожащие руки. - На что я тратил эти три года...?!

- И это я ещё отпустил сей факт, что вы насмотрелись, как ваш дворецкий - для вас обожаемый и богоподобный, относился к ней грубо и предвзято. Вы брали пример с мистера Фаустуса, думая, что только так он сможет искренне вас полюбить, поэтому так же, как и он, относились к ней грубо и предвзято. Так сказать, пытались заполучить уважение и одобрение с его стороны

Алоис шмыгнул.

- Фу! Мне даже находиться в собственном теле теперь противно! - прохныкал он, утирая слезы обиды на самого себя. - Она что, ценит меня?! Какая чепуха... Чепуха! - пытался отрицать Джим, но не мог. Он слишком сильно верил и доверял словам Зевса.

- Я бы с радостью дал вам успокоительные, но я, к сожалению, совсем не клинический психотерапевт на данный момент. Лекарства у меня не имеются, - Зевс сочувствующе потрепал Транси по голове. - В этой дрянной церквушке и стакана воды выпить не найдётся! Может, пройдём ко мне домой и я дам вам совсем немного коньяку и морфия?

- Нет-нет! - Алоис покачал головой и вновь шмыкнул. - Я сам должен с этим разобраться, - он поднял заплаканные глаза на своего дорогого друга. - Я так рад, что вы у меня есть, - Транси улыбнулся и поднялся с места. - Я поеду домой, - Алоис было пошел к выходу, как вдруг остановился из-за того, что из его носа совершенно неожиданно брызнула кровь. Блондин обратно присел на скамейку, судорожно растирая кровь по лицу.

- Дорогой мой, - испуганно подошёл к нему Зевс, - а может все таки коньяку и морфия, да? Переночуете у меня, как вам идея?

- У вас может не оказаться нужных медикаментов на случай, если мне станет плохо, - тихо пробормотал Алоис.

- То есть, вы хотите сказать, что при наличии морфия в моем нищем доме, у меня может не оказаться нужных вам медикаментов? - улыбнулся Зевс. - На улице холодает, вы уверенны, что доберётесь в целостности и сохранности?

- Всё прекрасно! - торопливо воскликнул Алоис, вытирая кровь платком. - Я не могу принять ваше великодушное приглашение... У меня ещё остались незаконченные дела дома.

И на сей раз, Алоис встал достаточно твёрдо. Без единого колебания, он пошёл к выходу. Но как только он сел в карету, его охватил приступ меланхолии. Он устало прислонился головой к окну, наблюдая за сумерками, что так нагоняли и тоску, и спокойствие одновременно.

***

Его встретила прежняя компания: тройняшки и Ханна. Алоис не желал смотреть ни на кого из них, поэтому лишь медленно кивнул и направился в свою комнату. Комната была будто пуста и прохладна, темна. Джим оглядел ее, как незнакомую, после чего, сняв жилет и сапоги, упал на кровать.

Послышался скрип двери. Комнату осветил свет из коридора.

- Господин, - произнесла вошедшая Ханна. - Мне осветить вашу комнату?

- Нет, не надо. Все равно скоро ложиться спать, - слабым голосом ответил он, не поднимая головы с подушки. - Клода и сегодня нет?

- Нет, господин.

После недолгого молчания, он решился:

- Подойди сюда, - Алоис осторожно приподнялся, следя за движениями Анафелоуз. По пути к кровати господина, она подобрала жилет и аккуратно положила его близстоящее кресло, так же поставила разбросанные сапоги у кровати. Она встала перед Джимом, терпеливо ожидая дальнейших указаний. Внутренние уголки бровей Транси непроизвольно поползли вверх, а нижняя губа обидчиво поджалась. - Сядь, - Ханна настороженно присела на край кровати у Алоиса. - У меня... - он сбивчиво вздохнул. Сейчас он лишь жаждал той самой ласки из прошлой ночи, принесенной ненавистной ему женщиной. Лишь этого. - У меня болит голова.

- Вам сделать укол?

- Спой мне, как тогда, - попросил Алоис, переползая на противоположный край кровати, подальше от горничной.

Она удивленно вздохнула, но после недолгого молчания, протяжно запела спокойным голосом. Транси прикрыл глаза, слушая умиротворенную мелодию, которая переносила его в сказочное спокойное детство с мягким солнцем и пушистыми облаками, которое ему никогда больше не будет дано. Ханна пела, а пустынное пространство в темной комнате, наполовину освещенной тусклым светом из коридора, будто бы заполнялось словами из этой умиротворенной мелодии, несущей печальной радостью.

Алоис осторожно подобрался к ней. Ханна испуганно остановилась, но опечаленное лицо ее господина само намекнуло ей о продолжении мелодии. И она запела с еще большим старанием, вытягивая из струн своей души все человеческие эмоции и чувства. "Я вовсе не хочу ненавидеть господина. Я хочу, чтобы господин был счастлив, независимо от того, ненавидит ли меня он или желает убить"... Она вовсе не хочет ненавидеть его. Она хочет, чтобы он был счастлив, независимо от того, ненавидит ли он ее или желает убить. Джим все не мог поверить в эту преданность. Но эта преданность была, она существовала и будет существовать до конца жизни своей владелицы. Алоис настороженно легонько толкнул ее стопу своей же маленькой стопой в сползающем чулке. Вместо ответа, мелодия полилась еще более ласковее и нежнее.

Он все еще неверяще взглянул на нее. Ханна закончила петь и почти также неверяще взглянула на Транси. Анафелоуз улыбнулась.

- Знаете что... - с неким придыханием произнесла она, осторожно сжимая дрожащую руке Алоиса в своей точно такой же дрожащей руке. - А я вот здесь. Я рядом.