Тень сомнения
Спустя час они сидели в глубине пещеры, вход в которую был искусно скрыт свисающими корнями и зарослями плюща. Каспиан развел небольшой, почти бездымный костер, и дрожащий свет пламени отбрасывал гигантские, пляшущие тени на стены, превращая обычный грот в зал тайного совета. Воздух был наполнен запахом влажного камня, дыма и напряженного молчания.
Каспиан только что закончил свой рассказ. Рассказ о том, как его дядя, Мираз, узурпировал трон, убив его отца. О том, как старая няня тайно сохранила для него веру в Старую Нарнию, в Аслана и королей из Прошлого. О рождении его сына и о внезапном приказе стражи убить его, вынудившем бежать. О том, как он нашел Рог Сьюзен и отчаянно, почти без надежды, подул в него.
— Я не думал, что это сработает, — признался он, сжимая заветный рог в руках.
Его голос был усталым, но в глазах горела непоколебимая решимость.
— Для меня, для всех нас, вы были просто сказкой. Последней надеждой, в которую уже почти невозможно было поверить.
— Надежда имеет привычку появляться тогда, когда её меньше всего ждут, — мягко сказала Люси, подбадривающе улыбнувшись ему.
Питер сидел напротив Каспиана, его лицо было серьезным и сосредоточенным. Он слушал, впитывая каждое слово, и план действий уже начинал вырисовываться в его сознании.
— Значит, Мираз укрепился в замке твоего отца, — произнес он, и в его голосе прозвучала холодная сталь.
— У него армия. У нас... пока что только мы. Нам нужны союзники. Нам нужно найти тех, кто еще помнит Старую Нарнию.
— Нарны, — кивнул Каспиан.
— Гномы, говорящие звери, фавны... если они еще остались. Они скрываются, их истребляют. Мираз объявил их вне закона.
— Тогда мы найдем их, — уверенно заявил Питер.
Его взгляд был устремлен в будущее, на карту грядущих сражений.
— Мы поднимем народ. Мы вернем тебе трон.
В его тоне была такая непоколебимая уверенность, такая готовность взять на себя ответственность, что Каспиан невольно выпрямился, чувствуя прилив сил. Изабелла, сидевшая чуть поодаль и молча наблюдавшая за всем, нахмурилась. Её тонкие пальцы нервно перебирали складки платья.
— Это звучит как прекрасный план, ваше величество, — произнесла она, и её голос, мелодичный, но твёрдый, прозвучал немного вызывающе в тишине пещеры.
Все взгляды обратились к ней.
— Но простите мою прямоту. Вы говорите о армиях, о восстании... но вы всего лишь дети.
Питер, ожидавший благодарности или, по крайней мере, молчаливого согласия, был ошеломлён. Он повернулся к ней, его брови удивлённо поползли вверх.
— Мы не «всего лишь дети», — возразил он, стараясь сохранить спокойствие.
— Мы короли и королевы Нарнии. Мы уже правили здесь сотни лет.
— В сказках, — парировала Изабелла, не опуская глаз.
В её тёмных глазах читался не вызов, а трезвый, практичный расчёт.
— Сказки – это одно. А это – реальность. Реальность, в которой моего брата уже пытались убить.
— Реальность, в которой вас четверо, вооруженных... чем? Луком и стрелами? И вы против обученной армии Мираза? Вы предлагаете повести народ на верную смерть?
В пещере повисло тяжёлое молчание. Сьюзен смотрела на Изабеллу с неодобрением, Люси – с лёгким испугом. Каспиан выглядел смущённым.
— Изабелла, они только что спасли нам жизнь, — тихо напомнил он.
— За что я им бесконечно благодарна, — она кивнула, но не сдавалась.
— Но благодарность не должна ослеплять рассудок. Мы должны быть осторожны. Мы должны прятаться, искать поддержки тихо, а не бросаться в открытое противостояние.
Питер чувствовал, как раздражение подкатывает к его горлу. Он пытался быть великодушным, дружелюбным, а эта... эта девочка осмеливалась сомневаться в нём? В нём, Питере Верховном?
— Осторожность – это удел тех, кто боится проиграть, — сказал он, и в его голосе зазвучала надменность, которой не было с момента возвращения.
— Мы не проигрываем. Мы вернём Нарнию её законному королю. И мы сделаем это силой, если потребуется.
Он посмотрел на Изабеллу, ожидая, что его уверенность сломит её сомнения. Но она лишь отвела взгляд, и на её лице застыло выражение вежливого, но непреодолимого недоверия. Её молчание было хуже любых слов. Оно ранило его самолюбие глубже, чем он мог предположить.
Именно в этот момент в разговор мягко вступил Эдмунд. Он до сих пор молча сидел, обхватив колени руками, и внимательно слушал, его умственный взор анализировал каждую деталь.
— Знаешь, Изабелла, — сказал он, и его голос, спокойный и рассудительный, стал приятным контрастом на фоне напряжённой перепалки.
— Ты во многом права.
Все удивлённо посмотрели на него, включая Питера, который не мог поверить своим ушам. Изабелла повернула к нему голову, её нахмуренный лоб немного разгладился.
— Мы не знаем текущей расстановки сил, — продолжил Эдмунд, его взгляд был направлен на огонь.
— Мы не знаем численности армии Мираза, её дислокации, её слабых мест. Бросаться в бой, не имея разведданных – это не храбрость, а безрассудство. Я... — он на мгновение замолчал, и в его глазах мелькнула тень старой боли, — я уже совершал подобные ошибки. Дорогой ценой.
Он посмотрел на Изабеллу, и в его взгляде не было ни капли упрёка или высокомерия. Было лишь понимание и общность опыта. Опыта тех, кто знает цену ошибок.
Изабелла замерла, глядя на него. Её защитная стена, возведённая против Питера, дала трещину. В словах Эдмунда была та самая трезвость и осторожность, которую она пыталась донести.
— Именно это я и имела в виду, — тихо сказала она. Её голос потерял прежнюю резкость.
— Но и бездействовать мы тоже не можем, — добавил Эдмунд, и в его тоне появилась деловая жилка.
— Нам нужна информация. Нам нужно найти этих старых нарнийцев. Они знают эти леса, они знают силы Мираза. Они могут стать нашими глазами и ушами. И, возможно, нашим оружием.
Он предложил не громкую битву, а чёткий, продуманный план. Стратегию.
Изабелла внимательно смотрела на него, и в её глазах читалось растущее уважение. Здесь был не сказочный король, а мыслитель, тактик. Кто-то, кто понимал реальность положения и не боялся признать её сложность.
— Это... звучит разумно, — согласилась она, и в её голосе впервые прозвучали нотки одобрения.
Питер наблюдал за этим обменом взглядами, и внутри него закипала странная, тёмная эмоция. Это был не просто гнев от того, что его план подвергли сомнению. Это было нечто иное, более острое. Он видел, как взгляд Изабеллы смягчился, обращаясь к Эдмунду. Видел, как она слушает его, кивает, как между ними возникает та самая связь понимания, которую он тщетно пытался установить своими уверенными речами.
Почему она слушает его? Эдмунд, который всего несколько лет назад едва не погубил их всех из-за пары рахат-лукумов? Эдмунд, который всегда сомневался, всегда искал подвох? А его, Питера, чьи решения всегда вели их к победе, она встречает со стеной недоверия?
Старая, давно забытая обида шевельнулась в нём. Воспоминание о том, как Эдмунд когда-то предал их, встало перед глазами с новой силой. И теперь ему казалось, что брат снова крадёт что-то у него. Не трон на этот раз, а нечто более ценное – уважение, внимание, признание той, в ком Питер уже успел увидеть нечто большее.
— Хорошо, — резко сказал Питер, вставая.
Его движение было таким внезапным, что все вздрогнули.
— Значит, так и поступим. Мы ищем союзников. Завтра на рассвете выдвигаемся. Эдмунд, ты прав, нам нужна разведка. Каспиан, ты знае́шь эти леса лучше нас. Выбор пути за тобой.
Он говорил властно, снова беря бразды правления в свои руки, пытаясь заглушить неприятное чувство внутри. Он не посмотрел на Изабеллу.
— Я приготовлю ужин, — сказала Сьюзен, нарушая неловкое молчание.
Её практичный взгляд скользнул с напряжённого лица брата на смущённую Изабеллу и задумчивого Эдмунда.
Ночью дежурство выпало на Питера и Эдмунда. Они сидели у входа в пещеру, вслушиваясь в ночные шумы леса. Луна проливала серебристый свет на деревья, превращая мир в чёрно-серебристую гравюру.
— Она права, знаешь ли, — тихо произнёс Эдмунд, глядя на звёзды.
— Изабелла. Мы не можем идти напролом.
Питер фыркнул, сломав сухую ветку и бросив её в темноту.
— Она не знает нас. Она не знает, на что мы способны.
— Она видит реальность, Питер, — Эдмунд повернулся к брату.
Его лицо в лунном свете казалось серьёзным.
— А реальность такова, что мы – дети в чужом времени. Наши былые победы ничего не значат для тех, кто здесь и сейчас рискует жизнью.
— Ты всегда был слишком осторожен, Эд, — проворчал Питер, и в его голосе прозвучала нехарактерная для него колкость.
Эдмунд внимательно посмотрел на него.
— Это не осторожность. Это опыт. Опыт, за который я заплатил дорого. И, кажется, ты забыл, кто спас нас всех от Белой Колдуньи. Чья стратегия сработала у Беруны? Это была не твоя сила, брат. Это был мой ум.
Питер замолчал, уколотый правдой этих слов. Он снова посмотрел на спящую фигуру Изабеллы, видневшуюся в глубине пещеры. Её лицо в полусвете было спокойным и прекрасным. А потом его взгляд перешёл на Эдмунда. И та же тёмная волна накрыла его снова.
— Просто... будь осторожен, — неожиданно для себя сказал Питер, его голос прозвучал хрипло.
— С чем? — искренне удивился Эдмунд.
— С ней, — выдохнул Питер, не в силах сдержаться.
— Она... сестра Каспиана. Нам не нужны лишние осложнения.
Эдмунд смотрел на него с нескрываемым изумлением, которое постепенно сменилось пониманием. Он покачал головой, и в его глазах мелькнула грусть.
— Великий Лев, Питер... Ты действительно так думаешь? Ты думаешь, что сейчас, когда на карту поставлена судьба всего мира, я... мы... можем думать о чём-то подобном?
Питер не ответил. Он просто отвернулся, уставившись в тёмный лес. Он чувствовал себя глупо и мелко, но не мог совладать с чувством, которое глодало его изнутри.
Эдмунд вздохнул.
— Спи. Я подежурю один.
Питер не стал спорить. Он отошёл вглубь пещеры, но сон не шёл к нему. Он лежал и слушал, как дышат другие. Слышал, как Изабелла во сне перевернулась и прошептала что-то беспокойное. И его сердце сжалось от странной, непонятной тоски.
Он хотел её уважения. Её доверия. Её восхищения. А она смотрела на Эдмунда – того, кто когда-то предал его. Ирония судьбы была горькой, как полынь.
А у входа в пещеру Эдмунд сидел, обхватив колени, и смотрел на луну. Он думал не о Изабелле, а о армиях Мираза, о ловушках, о тактике. И лишь краем сознания он отмечал про себя, насколько проницательна и умна оказалась сестра Каспиана. И как слепа иногда бывает непоколебимая уверенность его брата. В воздухе витала тень надвигающейся бури, и Эдмунд чувствовал её всеми фибрами души. И на этот раз угроза исходила не только от тельмаринцев.