Изменение
Дни и ночи Тэхён проводил в офисе, словно стремясь затопить своё внутреннее опустошение в потоке рабочих задач.
Он стал как автомат — подписывал документы, давал указания, просматривал отчёты.
Каждое утро начиналось одинаково. Каждый вечер заканчивался так же.
Никаких задержек, никаких лишних слов.
Он отрывальсяот работы только во время еды и сны.
Даже личные вещи, которые Розанна оставила в доме Чонгука, теперь забирал Чимин — по его распоряжению.
Тэхён не пошёл туда сам. Но для этого пошла Чимин
Чимин молча выполнял поручения. Он не спрашивал. Но видел.
С каждым днём Тэхён менялся.
Раньше — молчаливый, но собранный, уверенный в себе, острый, как лезвие ножа.
А теперь в его взгляде царила пустота, а в движениях — усталость, будто он устал даже от самого себя.
Однажды вечером, когда они выходили с парковки компании, Чимин задержался у машины, пока шофёр заводил двигатель.
Рядом оказался Со Минчжоль, помощник Тэхёна, который всегда сопровождал его повсюду.
— Что происходит с Техёном в последнее время? — не выдерживая свою любопытство спросил Чимин от Минчжоля, устало глядя вдаль.
Мейсон немного замешкался, а затем медленно покачал головой:
— Понятия не имею. Я работаю с ним уже шесть лет, но... таким не видел его никогда. Он словно...
— Что? — насторожился Чимин.
Минчжоль вздохнул и, понизив голос, сказал:
— Словно он больше не знает, зачем живёт.
Чимин отошёл на шаг, глядя .
Розанна ушла... и, возможно, унесла с собой то единственное .
— Как вы думаете... — начал снова Минчжоль, тихо, почти не веря, что задаёт этот вопрос.
— Может быть, мистер Ким... действительно любил Розанну?
Чимин не ответил сразу.
В его тёмных глазах мелькнул странный, трудноуловимый блеск — не гнев, не боль, скорее, нечто невыразимое словами.
Он закрыл глаза на пару секунд, будто борясь с внутренними мыслями, затем резко открыл дверь машины.
— Кто знает, — холодно бросил он.
***
Когда машина тронулась с места, Чимин откинулся на спинку сиденья и устало провёл пальцами по переносицы.
Над городом сгущались тучи. Словно даже небо чувствовало, что кто-то, где-то, слишком поздно осознал, кого он потерял навсегда.
Если Тэхён действительно питал чувства к Розанне, то почему он так отчаянно стремился завладеть корпорацией Пак , принадлежавшей её семье?
Разве он не понимал, насколько важна была эта компания для Розанны?
Её отец, мистер Пак, начал всё с нуля, воздвигал такую достиженную компанию .
Компания стала не просто семейным наследием — она была воплощением мечты, кровью и потом выстраданной основой, которой для Розанны это оставшися от него вспоминая.
И всё же Тэхён, человек, который якобы был его мужем, отправил людей за границу, чтобы устранить тех, кто, по его мнению, мог быть препятствием.
Он не щадил никого — ни стариков, ни женщин, ни тех, кто остался от семьи Розанны.
Чимин не знал, что Розанна уже давно разорвала всякие связи с Пак Ён Ми и Пак Менхо.
Он знал только одно: они были последними людьми, кого можно было хоть как-то связать с её прошлым.
Её родственники — пусть и по имени, но всё же часть её жизни.
Так зачем Тэхёну понадобилось уничтожать их?
Разве в этом проявляется любовь? Забота?
Нет… Это больше походило на месть.
На холодный, жестокий расчёт.
Чимин наблюдал за Тэхёном годами. Он знал его как человека, который редко позволял эмоциям брать верх.
Да, он мог быть резким, требовательным, временами даже жестоким — но никогда раньше не был несправедливым.
Он никогда не относился к женщинам с пренебрежением.
Когда он встречался с Миной, что у неё было такого, чего не хватало другим?
Да почти ничего. И всё же он обращался с ней, по крайней мере, вежливо, уважительно.
Он был учтив и сдержан даже с теми, кого едва знал.
Но когда дело касалось Розанны, всё менялось.
Чимин видел, как Тэхён смотрел на неё , как говорил с ней, будто она враг .
Он был чрезмерно резким. Холодным. Иногда — жестоким.
Такое поведение не вызывало у Чимина сочувствия. Оно вызывало вопросы.
Почему?
Что именно в Розанне задело Тэхёна ?
Была ли это злость на собственную слабость? Страх перед тем, что он мог привязаться к ней сильнее, чем рассчитывал?
Или всё было ещё хуже — он просто никогда её не любил, а его сожаления теперь были не более чем игрой совести?
Чимин задумчиво смотрел в окно, где отражался сумрачный город.
Прошлое начинало распутываться, как клубок нитей .
***
Пока эти мысли продолжали вертеться в голове Чимина, машина свернула на широкую улицу, ведущую к одному из самых престижных жилых комплексов города.
Перед ними раскинулся район, где каждая деталь — от мощёных дорожек до ухоженных клумб — кричала о деньгах и статусе.
Автомобиль плавно остановился у ворот роскошной виллы. Чимин неспешно вышел, взглянув вверх на фасад здания.
— Впечатляет, — тихо произнёс он.
— Здесь цена не ниже ста тысяч за квадратный метр, — заметил водитель, покосившись на навигацию.
Для Чимина, наследника влиятельной семьи и человека, вращающегося в высших кругах, сумма казалась пустяком. Деньги никогда не были для него преградой.
Но, даже несмотря на это, он не мог не задуматься о том, как многие бы отдали всё ради крошечной квартиры в подобном месте.
Он посмотрел на ворота, которые медленно открылись, и зашёл внутрь.
Дверь особняка открыла домработница средних лет. На ней был строгий чёрный костюм, и выражение лица выдавало сухость и недоверие.
— Вещи мисс Пак находятся в главной спальне. Мистер Чонгук приказал вам забрать их как можно скорее, — произнесла она холодно, ни на секунду не встречаясь с ним взглядом.
Чимин чуть приподнял бровь. Он уловил тонкое презрение — не в словах, а в паузах между ними, в том, как она стояла, будто уже хотела закрыть дверь ему перед носом.
Она знала таких людей — что перед ней не такой уж невинный мужчина , как можно предположить по его утончённым внешностью
Для них он, с его изысканным обликом и безупречно выглаженным пальто, был, может, и приятен на взгляд, но такие люди точно не хорошие , поэтому не проявила ни малейшего доброту.
Он не стал ничего говорить в ответ. Только сделал один шаг внутрь, и этого оказалось достаточно.
Атмосфера изменилась — неуловимо, почти незаметно.
Но домработница инстинктивно отступила в сторону.
Чимин прошёл внутрь, не оглядываясь, и направился к главной спальне.
Он пришёл за вещами.
Чимин бросил на экономку спокойный, но пронизывающий взгляд.
— Где мистер Чон? — его голос звучал тихо, почти отстранённо, но в нем ощущалась едва уловимая угроза.
Женщина фыркнула и демонстративно отвернулась, будто ей не стоило даже отвечать.
— Я ему не прислуживаю, — пробормотала она с ноткой презрения. — Откуда мне знать, где он шатается? Такой человек, как мистер Чон, очень занят. У него нет времени общаться с... — она замялась, но всё же выдавила — …людьми с сомнительной репутацией.
Слова повисли в воздухе. Они не прозвучали громко, но в тишине холла, обрамленного мраморными стенами, раздались, как выстрел.
Помощник Чимина, стоявший чуть позади, резко шагнул вперёд. Он уже открыл рот, чтобы приструнить дерзкую женщину, но Чимин остановил его лёгким, но решительным движением руки.
Тот с удивлением взглянул на начальника. Ему показалось странным: когда это Чимин, известный своей требовательностью и нетерпимостью к неуважению, позволял кому-то так с собой обращаться?
Но Чимин молчал. Его глаза потемнели, и губы сжались в тонкую линию.
Он не видел в ней угрозу. Не она была важна. Сейчас его мысли были далеко — в прошлом, где жила Розанна, в её воспоминаниях, которые всё ещё витали в этих стенах.
Он медленно направился в сторону хозяйской спальни.
***
Когда он вошёл, его словно окатило волной чужой и привычной тишины .
Комната встретила его едва уловимым ароматом: смесь лаванды и чего-то тёплого, домашнего. Того, что пахло Розанной.
На кровати уже были аккуратно сложены её вещи. Кто-то — возможно, сам Чонгук, — позаботился, чтобы к его приезду всё было готово.
На первый взгляд — обычная процедура. Но в этом было что-то обидное. Словно её жизнь здесь собирались стереть — чисто, быстро, будто её никогда и не было.
Чимин не произнёс ни слова. Он присел на край кровати и начал неспешно укладывать вещи в чемодан.
Его движения были чёткими, почти механическими. Он складывал платья, платки, несколько книг, в которых ещё лежали закладки.
Пальцы скользили по страницам, по тканям, по пуговицам.
Вдруг его рука замерла. Под краем шёлкового платка пальцы нащупали что-то твёрдое, холодное.
Он медленно поднял это — изумрудный кулон на тонкой цепочке. Камень переливался в свете настенного бра.
Узор дракона, выгравированный на металле, был затейливым, почти древним. Он знал этот кулон.
Чимин долго смотрел на него, и сердце медленно сжалось.
Он ощущал, как в комнате, полной вещей, запахов, теней Розанны, начинал тонуть в воспоминаниях — глухих, тяжёлых, неизбежных.
Этот изумрудный кулон не был просто украшением.
Он был семейной реликвией семьи Пак , передававшейся по мужской линии уже несколько поколений. Единственный в своем роде артефакт, изготовленный мастером по особому заказу прапрадеда Чимина, и символ, с которым ассоциировалась их фамилия.
Чимин помнил, как с юных лет ему внушали: этот кулон — не просто украшение, а честь, ответственность, долг.
Когда-то давно его отец сказал:
"Ты не имеешь права носить его, пока не поймёшь, что значит жизнь, отданная за другую".
И четыре года назад Чимин, весь в крови, едва дышащий в дымящемся кузове автомобиля, встретил того, кто вложил в его ладонь надежду.
Того, кто вытащил его, рискуя собой.
Он тогда не видел лица этого человека — всё было в дыму, в шуме сирен, в боли. Но он помнил: нежный, спокойный голос, маленькая, но сильная ладонь, сжавшая его руку, слова — "Ты должен быть сильным".
И когда всё закончилось, он отдал кулон — в знак глубокой благодарности. Это было единственное, что он мог отдать в тот момент, в память, навсегда.
А теперь этот кулон — лежит здесь, среди вещей Розанны, той самой женщины, которую он, не задумываясь, считал интриганкой, претендующей на чужое.
Чимин взял кулон в руку. Металл был тёплым от ткани, но в пальцах казался ледяным.
Он сжал его с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
Он сидел так долго, будто время остановилось. Вокруг всё исчезло — дом, чемодан, экономка, шум улицы. Осталась только память.
Он резко встал, словно пытаясь стряхнуть с себя это осознание, и обернулся к помощнику:
— Упакуй оставшееся. Мы уезжаем.
***
Когда машина уже покинула район, Чимину позвонили.
— Мистер Пак, — раздался по ту сторону усталый, но удовлетворённый голос. — Я закончил проверку материалов по делу четырёхлетней давности. Мы нашли видеозаписи, больничные журналы, и фотографии...
На всех — мисс Розанна Пак. Дочь семьи Пак .Она и была той, кто спас вас тогда.
На секунду сердце Чимина перестало биться.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Подписи медиков, свидетельства персонала. Одна из медсестёр призналась, что видела, как она стояла у вашей койки всю ночь. Вся в бинтах, с порезами, но отказалась от госпитализации. Её тогда хотели даже наградить, но она попросила сохранить всё в тайне, — помощник замялся, а затем добавил: — Я... только что отправил вам те самые фотографии.
Экран телефона загорелся. Чимин открыл сообщение.
На снимке — молодая девушка в больничном коридоре. Лицо запылено, волосы спутаны, на щеке тонкая царапина, рука перебинтована. Но глаза...
Глаза Розанны.
Глаза, полные беспокойства и надежды, которые он помнил, но не мог связать с тем моментом... до сих пор.
Он провёл пальцами по экрану. Внутри всё горело.
И, откинувшись на сиденье, Чимин впервые за много лет закрыл глаза — не от усталости, а потому что не мог вынести, что смотрит в прошлое слишком поздно.
Вот улучшенная, более эмоционально насыщенная и расширенная версия сцены, с изменёнными именами:
Чимин медленно пролистывал фотографии на экране своего телефона.
Несмотря на размытое качество, зернистость и нечеткость старых кадров, он узнал её с первого взгляда.
Розанна.
Вся в крови, с изрезанной рукой, в тонкой белой рубашке, пропитанной алым. Её лицо было наполовину скрыто тенью, но выражение — это было невозможно подделать. Боль, решимость… и отчаянное желание спасти жизнь. Его жизнь.
Рука Чимина, державшая телефон, побелела от напряжения. Пальцы так сильно сжали устройство, будто он хотел вдавить в него свою вину.
В голове пронеслись сотни образов, воспоминаний, фраз. Каждая — как удар.
Он вспомнил, как впервые встретил Розанну после объявления её помолвки с Тэхёном. Она стояла на ступенях особняка, одетая просто, но изящно, а в глазах был свет. Настоящий.
Она тогда посмотрела на него с робкой, но искренней улыбкой:
— Это ты?
Он не понял. Он посчитал, что она притворяется. Что хочет казаться ближе, чем есть.
И отреагировал холодно, почти насмешливо, словно отмахнулся.
Теперь же он осознал — она узнала его первой.
А он отверг её. Без малейшего колебания.
Позже, под влиянием Мины, которая шептала яд в его уши с невероятной изящностью, Чимин всё больше смотрел на Розанну как на хитрую, коварную, расчетливую женщину.
Он припомнил, как отпускал язвительные комментарии, выискивал поводы уколоть её словом, высмеять любую её инициативу. В его голове сформировался образ «интриганки» — и он не давал себе труда увидеть что-то за его пределами.
Но теперь… теперь все это рушилось.
Розанна, рискуя жизнью, спасла его, а затем — молчала об этом все эти годы.
Не просила благодарности.
Не упрекала.
Не пыталась использовать факт его спасения, чтобы выставить себя в лучшем свете.
«Почему?» — голос его сорвался, и он прошептал это в пустоту комнаты, где не было никого, кроме теней.
Он снова взглянул на экран.
На том снимке она стояла у входа в приёмное отделение больницы.
На плече — кровь.
В глазах — ни страха, ни гордости. Только облегчение. Потому что он выжил.
Чимин закрыл глаза, откинулся на спинку кожаного кресла и медленно выдохнул.
Он не прислушался. Он выбрал довериться чужим словам.
Он выбрал Мину, её маску дружбы, её ложь.
И теперь — слишком поздно.
Внезапно Чимин поднялся, взял в руку изумрудный кулон, который нашёл среди её вещей, и зажал его так крепко, что металл впился в ладонь.
Он знал правду. Поздно — но знал.
А она... умерла, так и не услышав от него ни одного "прости".
Чимин сжал голову руками, закрыл глаза, и гневно закричал. Это был не просто крик — это был срыв. Эмоции, которые он так долго прятал за ледяной маской безразличия, прорвались наружу.
Помощник, стоявший рядом, от неожиданности вздрогнул. Он не привык видеть Чимина в таком состоянии — тот всегда был сдержанным, собранным, почти непроницаемым.
— Мистер Пак… Что произошло?
Чимин медленно опустил руки и поднял взгляд. Его лицо было бледным, черты напряжёнными, глаза горели отчаянием.
— Скажи мне, — выдохнул он. — Если кто-то спас тебе жизнь… а ты об этом не знал… И потом ты… жестоко с ним обращался, оскорблял, унижал... Почему этот человек ничего не сказал? Почему молчал? Разве не логично было бы напомнить? Ведь если бы я знал, я бы никогда…
Он не договорил. Горло сжалось. Он отвернулся, будто стыдился этих слов.
Помощник, молчавший до этого, наконец заговорил. Его голос был тихим, но уверенным:
— Думаю… причин может быть несколько. Во-первых, возможно, она думала, что вы уже знаете. Что оно просто... не сочли нужным говорить об этом. И когда вы продолжали вести себя холодно, она, возможно, решила, что благодарность вам чужда. Зачем тогда говорить, если человек не ценит даже жизни?
Чимин застыл. Каждое слово врезалось в сознание.
— А во-вторых, — продолжил помощник, — быть может, для неё это и правда было не подвигом. Может, она не считала, что совершила нечто героическое. Просто сделала то, что подсказывало ей сердце. А потому... не ждала ни признания, ни благодарности. Иногда доброта не нуждается в словах.
Чимин чувствовал, как его дыхание сбилось.
«Для неё это было неважно…» — повторил он про себя.
Но разве можно было так легко относиться к тому, что ты спас чью-то жизнь, рискуя своей?
Розанна не сказала ему ни разу. Не упрекнула. Не выставила на показ своё жертвоприношение. Даже тогда, когда он обвинял её в фальши, когда отвергал, когда смотрел на неё, как на врага.
Она смотрела на него с глазами, полными боли, но молчала. Просто продолжала делать добро. Для него. Для других. Без претензий. Без ожиданий.
— Я был... слепым, — прошептал Чимин, обхватив лицо руками. — Как же я был глуп.
Розанна ни разу не напомнила о том, что сделала для Тэхёна. Ни разу не упомянула, сколько раз шла наперекор себе, защищая его интересы, стараясь завоевать одобрение всех, кто был рядом с ним. Она молчала — всегда.
Значит, ей действительно было всё равно…
Эта мысль будто занозой вонзилась Чимину в горло. Он ощущал её физически — как острый, едва терпимый шип, который мешает дышать и жжёт изнутри.
***
Когда он наконец вернулся на виллу , ночь уже окутала город мягкой прохладой. Ветер играл с листьями, шелестя, как воспоминания, которые он не хотел отпускать. Чимин только переступил порог, как в глубине внутреннего двора заметил фигуру, слишком знакомую, чтобы не вызывать отголосков прошлого.
— Чим, ты вернулся, — раздался нежный, словно намеренно сдержанный голос.
Это была Мина. Она поднялась со скамьи, словно всё ещё была хозяйкой этого пространства — как когда-то, когда Чимин действительно смотрел на неё с доверием и теплотой.
Но теперь...
Смотря на эту женщину, которая когда-то казалась частью его мира, Чимин чувствовал отчуждение, почти отвращение. Она была словно зеркало, которое искажало реальность — знакомая внешне, но чужая до кончиков пальцев.
Стелла подошла к нему, как будто всё было по-прежнему, и начала привычным движением застёгивать пуговицы на его рубашке.
— Ты ведь уже взрослый мужчина, — она мягко усмехнулась, будто упрекающе, будто по-доброму. — А всё ещё умудряешься каждый раз быть таким рассеянным и небрежным…
Её голос был лёгким, интонации — игривыми. Казалось, она пыталась вернуть в этот вечер ту прежнюю близость, которую, как ей казалось, можно воскресить одним жестом, одной улыбкой.
Но Чимин стоял неподвижно, не отвечая. Его взгляд был холоден, словно лёд в бокале дорогого вина.
Стелла заметила это. Она замерла, её пальцы задержались на последней пуговице. И всё же она не убрала руки — как будто надеялась, что тепло её прикосновений растопит его молчание.
— Ты устал, да? Хочешь, я приготовлю тебе ванну?
Однако Чимин холодно отстранил её руку, как будто прикасался к чужой.
— Что тебе нужно?
Его голос был отточенно холодным, как лезвие скальпеля, способное разрезать любую маску.
Он смотрел прямо на Мина, и в его взгляде не было ни теплоты, ни прежнего доверия.
Мина слегка растерялась, но быстро собралась, сохранив спокойствие на лице.
Она знала: если начнёт оправдываться — проиграет.
— Чимин, я просто услышала, что Тэхён ездил в Сончхон. Ищу подтверждение, вот и всё… — она попыталась говорить легким, непринужденным тоном, но голос всё равно дрожал.
Чимин сузил глаза.
— Розанна уже давно мертва. Разве я тебе это не говорил? Или ты слышишь только то, что хочешь слышать? Чего ты так боишься, Мина?
В его голосе не было сочувствия. Только холодное, выжидающее недоверие.
Лия отвела взгляд. Её лицо побледнело, но она всё же выдавила:
— Я… просто… любопытствовала. Семья Паков когда-то помогла мне. Ты ведь знаешь… Розанна могла ошибаться, но её семья… Они были добры ко мне. Я просто… беспокоилась. Разве это преступление?
"Они помогли мне!"
как будто этим оправдывала всё своё существование.
Но Чимин стоял перед ней молча, как каменная глыба.
Он не видел ни малейшего намёка на благодарность в её поступках.
Если семья Пак и правда была для неё чем-то важным — почему же он ни разу не видел, чтобы Мина пыталась отплатить за ту доброту?
Вместо ответа он аккуратно снял своё пальто и протянул ей.
— Может, всё дело в том, что отец постоянно спрашивает об изумрудном кулоне.
Ты ведь помнишь? Я подарил его тебе.
Верни его. Я куплю тебе что-нибудь другое взамен.
Изумрудный кулон...
Услышав эти слова, Мина на долю секунды побледнела.
Её взгляд метнулся в сторону, губы дрогнули.
— Прости... — сказала она как бы небрежно, но голос прозвучал чуть тише. — Я... потеряла его.
Чимин молча посмотрел на неё.
Он не задавал лишних вопросов.
Не обвинял.
Не повышал голоса.
Но Мина почувствовала, как под его взглядом будто стирается слой за слоем её маска.
Ложь.
Он знал это. Знал с того самого момента, как увидел кулон у Розанны.
Реликвия семьи Пак, которую он когда-то отдал той, кто спас ему жизнь — кулон, передававшийся поколениями, украшенный тонкой гравировкой в виде дракона.
Но сейчас он не собирался раскрывать свои карты.
Чимин просто наблюдал за Миной, как бы говоря: Покажи, насколько далеко ты готова зайти. Покажи, сколько ещё лжи ты готова выдать за правду.
А Мина всё чувствовала — напряжение между ними стало вязким, почти удушающим.
***
Тем вечером, когда Мина уехала с виллы Чимина, он даже не удостоил её провожания.
Обычно Чимин всегда провожал её в своём дорогом машине до дома . Но сегодня… всё было иначе.
Сидя на заднем сиденье микроавтобуса, она глядела в темноту за окном, закутавшись в своё пальто, хотя в машине было тепло.
Беспокойство словно ползло по её коже, оставляя холодный след.
Словно чьё-то незримое присутствие давило ей на грудь.
— "Ты мертва. Почему ты всё ещё не даёшь мне покоя? Почему ты не сказала мне, что у тебя был изумрудный кулон?"
Мина сжала кулаки, ногти впились в ладони.
Она прикусила нижнюю губу до крови. В груди рос страх, который невозможно было оправдать логикой.
Бум!
Грохнул гром, разорвав небо на части.
Вспышка молнии на мгновение озарила улицу, осветив силуэт массивного здания вдалеке.
Мина дернулась. Её глаза расширились от неожиданности.
Это здание…
Оно было ей знакомо до боли.
Она видела его не раз, когда приезжала на встречи с семьёй Пак.
Словно в ответ на её мысли, заговорил водитель:
— Хм... Разве это не бывшее главное здание семьи Пак?
Как такое место вообще можно было снести?
Мина молча уставилась на силуэт. Он постепенно исчезал за дождливой пеленой стекла, и сердце её билось всё быстрее.
Она вспомнила, как когда-то Розанна с улыбкой рассказывала, что каждое дерево во дворе было посажено её отцом .
А теперь...
Ничего не осталось.
***
Через несколько дней после "похорон" Розанны, Ким Техён лично отдал приказ о сносе старого здания семьи Пак.
Он не стал делать этого через кого-то другого.
Он прибыл на место сам — под холодным ветром и проливным дождём — и отдал распоряжение снести всё до основания, не оставив ни одной стены.
Такое решение было невозможно понять не только простым людям.
Даже в кругах высшего общества царило напряженное молчание и недоумение.
— Неужели он просто сжигает миллионы?
— В здании семьи Пак столько лет истории…
— Это символ. Почему Ким Тэхён решил уничтожить его собственноручно?
Пока клубы пыли медленно поднимались в воздух, заслоняя горизонт, Чимин стоял на верхнем этаже бизнес-центра, расположенного прямо напротив руин. Он не двигался.
Он просто смотрел.
Смотрел, как падает одна стена за другой.
Смотрел, как исчезает история.
Смотрел, как прошлое превращается в пепел.
Сколько ни пытался понять, он всё равно не мог найти логики в поступках Ким Тэхёна.
— Зачем ты это делаешь…?
Рядом, в противоположном крыле, за затемнённым стеклом, Тэхён сидел в кожаном кресле с закрытыми глазами.
Лицо — каменное, ни единой эмоции.
Руки на подлокотниках. Молчание — как броня.
Чимин наконец не выдержал. Его голос прозвучал в комнате резко, но дрожал от еле сдерживаемого напряжения.
— Тэхён, хватит. Ты должен знать, что то, что произошло тогда — не имело к Розанне никакого отношения. Это всё подстроили её мать и брат…
Он сделал шаг вперед, словно надеясь приблизиться не только физически, но и эмоционально.
И спасибо тем , кто поддерживала меня 💬 и ⭐. Саранхэ