(Не) Любимая Жена

Он ещё не успел закончить свою речь, когда снаружи послышались тяжелые шаги и резкий шум открывающейся двери.

Два телохранителя в черных перчатках, не церемонясь, втащили в зал мужчину, почти волоча его по полу.

Тот был избит до полусмерти — лицо в ссадинах и синяках, одежда порвана, на лбу запеклась кровь. Он едва держался на ногах, и только хриплое дыхание подтверждало, что он всё ещё жив.

Чимин мгновенно напрягся.

— Это…

Он узнал его.

Мин Чжун Лии.

Именно это старик, как недавно стало известно, был тем, кому Со Хен и Менхо Пак — мать и брат Розанны, пытались насильно выдать её замуж. Не Чонгук, как думали раньше, а этот ничтожный человек, прикрывавшийся деловой репутацией и связями.

Ким Тэхён сидел в кресле у окна, с каменным лицом и безмолвной тенью в глазах.

Два дня назад Техён приказал вытащить из-под земли Пак Со Хен и Пак  Менхо. Те сбежали за границу. Но они оставили прикрывать свои грязные дела?

Он медленно повернулся и взглянул прямо в сторону Мин Чжун . Его взгляд был холодным, как лезвие.

Мин Чжун, пошатываясь, попытался выпрямиться. Он обхватил руками живот, как будто там болело больше всего, и глухо простонал:

— Господин Ким… это всё недоразумение…

Ким Тэхён встал. Его шаги эхом отдавались по мраморному полу. Он подошёл вплотную к мужчине и наклонился к его лицу, настолько близко, что тот испуганно отпрянул, шатаясь на ногах.

— Ты всё ещё хочешь жениться на Розанне Пак? — прошипел он.

Мин Чжун вздрогнул всем телом. Кровь мгновенно отхлынула от его лица. Он попытался опуститься на колени, но не выдержал и рухнул прямо на пол.

— Нет! Нет, господин Ким! Я не смею! Я даже не знал, что она вам… близка! Это была ошибка! Я не хотел этого, клянусь!

Он дрожал, заикаясь от страха.

Чимин наблюдал за происходящим, не вмешиваясь. Он видел, как пальцы Тэхёна сжались в кулак. Гнев был почти осязаем — не тот, что вспыхивает и быстро гаснет, а тот, что медленно тлеет, накапливая силу.

Тэхён выпрямился.

— Значит, ты не знаешь, где она.

— Клянусь, не знаю! Я только делал, что мне говорили. Это Пак  Со Хен всё устроила! Она мне не говорила, где она держит Розанну!

Тэхён молчал.

Секунду спустя он кивнул телохранителям. Те подхватили Мин Чжун, словно ненужный мешок, и вытащили из комнаты. Затем его грубо потащили к выходу.Дверь за ними закрылась с сухим щелчком.

В помещении повисла тишина.

Даже самому глупому стало бы ясно, какая участь его ожидает.

Лицо Техёна оставалось непроницаемым, когда его взгляд остановился на Чимина.

— Это ты сейчас говорил от имени Розанны?

В горле у Чимина встал комок. Он не смог вымолвить ни слова.

— Я просто… я не думаю, что вечно нужно нападать на неё, — пробормотал он наконец.

Рука Техёна , сжимающая перо, медленно напряглась. На запястье вздулись вены.

— Она первая выбрала меня своей мишенью, — холодно бросил он.

С этими словами Техён поднялся с места.

— Чим… Ты правда думаешь, что она мертва? Ты ведь слышал поговорку: "Беда не умирает, а переживает века". Такая, как она, не умрёт. Никогда.

По тому, как Тэхён произнёс последние слова, было ясно: он пытался не столько убедить Чимина, сколько самого себя. Его голос звучал уверенно, но глаза были тревожными — в них затаилась буря, которую он всеми силами пытался сдержать.

Тишину вдруг разорвал резкий звук будильника на его телефоне. Тэхён мельком взглянул на экран: рабочий день закончился. Он встал, будто отрезал разговор, и, не оборачиваясь, вышел из офиса, оставив Чимина в одиночестве.

***

В комнате стало еще тише. Стеклянные стены отражали бледный свет неона, казалось, даже воздух здесь застывал.

Чимин остался сидеть в кресле. Его взгляд упал на сжатую ладонь. В ней всё ещё был изумрудный кулон. Он сжал его так сильно, что зелёный камень почти врезался в кожу. На его ладони появилась тонкая струйка крови, но он не замечал боли. Только когда капля упала на костюм, Чимин разжал пальцы. Камень блеснул — как напоминание, как укор.

Он вышел на улицу. Небо над Тэгу было затянуто серыми облаками, воздух пропитан сыростью после недавнего ливня. На обочине, словно выброшенный мусор, лежал Мин Чжун — израненный, ослабевший, полуживой.

Чимин посмотрел на него холодно, даже равнодушно.

— Заберите его обратно. Пусть живёт, — приказал он телохранителям, не давая ни капли сочувствия.

***

На вилле Чхэсон царила зловещая тишина. Двери не скрипнули, шторы не колыхнулись — казалось, здесь больше никто не живёт. Только в углу просторной гостиной стоял ярко-красный чемодан. Его контраст с приглушёнными тонами комнаты был резким, почти болезненным.

Тэхён вернулся домой молча. Он не включал свет, будто боялся увидеть пустоту.

Он прошёл вглубь дома и остановился, заметив диван.

На этом самом месте чаще всего сидела Розанна.

Иногда — с чашкой тёплого молочного чая. Иногда — молча, в задумчивости, поглаживая край пледа. А иногда — со своими тихими улыбками, полными невысказанных слов.

Тэхён опустился на диван. Он провёл ладонью по подлокотнику, где когда-то лежала её рука, будто надеясь, что хоть часть её тепла осталась.

Но всё, что он чувствовал, — это холод.

Он закрыл глаза.

Ни деньги, ни власть, ни разрушенные здания не приносили облегчения.

Всё вокруг выглядело по-старому — стены, мебель, даже запах воздуха казался прежним. Но внутри что-то было не так. Всё изменилось. Неуловимо, глубоко, необратимо.

Техен сидел на краю диван, сгорбившись, словно тяжесть воспоминаний давила на плечи. Он не знал, сколько времени прошло, пока его взгляд не остановился на ярко-красным чемодане у стены.

Этот чемодан прислал людей Чимина, его правая рука, по просьбе Техена .Тогда он не осмелился открыть его. Он знал, что внутри — вещи Розанны .

Поколебавшись, он встал, медленно подошёл и опустился перед чемоданом на колени. Его пальцы нащупали кодовый замок. Всего три цифры — и они будто обожгли его. Это была его дата рождения.

Техен слабо усмехнулся . Розанна всегда использовала его день рождения в качестве кода — и на сейфах, и на дверях их дома. Это была её тихая привычка, словно способ напоминать ему: он — её опора, её безопасность.

С лёгким щелчком чемодан открылся. Внутри — аккуратно сложенные повседневные вещи: несколько простых платьев, книга с загнутыми уголками страниц, её любимый крем с запахом лаванды... Всё было так буднично. Так... по-домашнему.

Он провёл пальцами по ткани одного из платьев, словно надеясь почувствовать тепло её кожи. Его сердце сжалось. Он быстро закрыл чемодан, словно боялся, что запах её духов слишком сильно ударит по памяти.

***

Не успев поесть, он вернулся в спальню. Комната, где когда-то было слышно её дыхание... Теперь казалась пугающе тихой.

Когда Тэхён вошёл в комнату, его взгляд сразу упал на стоявшую в углу урну с прахом. Рядом с ней — чёрно-белая фотография Розанны, запечатлевшая её в момент тихой, сдержанной улыбки. Она смотрела прямо на него, будто знала, что он вернётся сюда однажды.

Он подошёл ближе, медленно, словно опасался потревожить её дух. Его пальцы дрогнули, когда он дотронулся до края рамки. Металл был холоден. Как и всё внутри него.

После кремации надежда на проведение ДНК-анализа исчезла — останки были уничтожены, а вместе с ними и все возможные доказательства. И всё же Тэхён не мог — не хотел — поверить в её смерть.

Она не умерла. Она не могла умереть.

Розанна была той, кто всегда боялся боли. Даже уколы заставляли её закрывать глаза .Неужели она и правда выбрала смерть — такую болезненную, безжалостную и финальную?

Нет. Она просто хотела исчезнуть. Сбежать. И всё это — ради Чонгука.

Гнев поднялся в груди Тэхёна. Его челюсть напряглась, а руки сжались в кулаки. Он вспомнил, как его люди выяснили: Чонгук до сих пор не был женат, жил в уединении, и никого не подпускал близко. В детстве Розанна была безумно влюблена в него. Он был для неё не просто воспоминанием — он был мечтой, идеалом, спасением.

Ближе к ночи Тэхён лёг на постель, где когда-то спала она. Но сон не приходил. Он ворочался, закрывал глаза, затем снова открывал. В комнате было душно, даже несмотря на открытую балконную дверь. Он слышал, как за окном шумит ветер, а в голове звучал только её голос — мягкий, почти шепчущий, как будто она стояла где-то рядом.

Он сел на край кровати и вцепился пальцами в простыню. В голове звенело. Он ненавидел эту пустоту, этот вакуум, оставленный ею.

***

На рассвете, едва небо посветлело, Тэхён наконец поднялся. Его движения были резкими и быстрыми, будто он пытался убежать от собственных мыслей.

Помощник, уже ожидавший снаружи, с поклоном вручил ему поднос с завтраком. Еда была горячей, но Тэхён только мельком взглянул на тарелки.

Сначала Тэхён не заметил никаких резких перемен. Его дни шли как обычно — работа, короткие встречи, дежурные улыбки, отчёты, звонки. Всё казалось на своих местах. Но что-то всё же начало незаметно расползаться по углам его повседневности.

Сначала он не заметил никаких изменений в своей жизни, но постепенно начал осознавать...

Однажды вечером, вернувшись домой, он машинально потянулся за ложкой — и вдруг понял, что из столового ящика исчез один из серебряных наборов. Тот самый, которым раньше всегда пользовалась Розанна.

На полке среди книг стояла новая рамка с фотографией .

Когда он не вернулся домой, то не получил ни одного настойчивого сообщения с призывами.

Однажды он остался работать допоздна. Раньше, в такие вечера, Розанна без стеснения засыпала его сообщениями: «Ты поел?», «Когда будешь?», «Ты устал, я волнуюсь». Но в тот вечер, и в следующие, ни одно сообщение не пришло. Молчание тянулось как тугая струна, оставляя после себя тревожную пустоту.

Если раньше он возвращался домой в ярко освещенный дом, то теперь он возвращался в темноту...

Он не знал, когда это началось, но стал возвращаться домой раньше и был пунктуален как никогда.

Когда-то он возвращался домой, и с порога его встречал тёплый свет. В каждой комнате горел светильник, кухня источала запах приправ, а где-то на заднем плане играла музыка. Теперь его встречала тишина. Он больше не задерживался в офисе без необходимости. Наоборот — он стал уходить первым .

***

Все в компании заметили изменения в Техене.

Когда Розанна была еще жива, Техен намеренно занимал себя до поздней ночи, избегая возвращаться домой.

Секретарши Техена не могли удержаться от глубоких вздохов.

— Насколько же сильно мистер Ким презирал ту глухую женщину? — с нескрываемой насмешкой сказала одна из секретарш, подглядывая в окно. — С тех пор как она умерла, он каждый день уходит из офиса ровно в одно и то же время. Как будто боится опоздать туда, где её больше нет...

— Если бы я был таким исключительным, как мистер Тэхён Ким, — с усмешкой вставил коллега из отдела маркетинга, — я бы точно не влюбился в женщину, которая не слышит музыку, не знает, как вести себя на светских вечерах, да ещё и одевается, как серая мышь. Без вкуса, без страсти, без жизни!

— Вот именно! — подхватила другая сотрудница, поправляя на себе модный пиджак. — Если бы я имела хоть половину той красоты, что была у неё, я бы каждый день наряжалась как на подиум! А не ходила бы в этих бесформенных платьях и с потухшим взглядом, будто её жизнь — это сплошная тишина!

Они смеялись, сплетничали, бросали ядовитые фразы за её спиной, не зная, что именно её отсутствие стало самой громкой тишиной в сердце Тэхёна Кима. И, возможно, именно поэтому он так торопился уйти — не от них, а туда, где всё ещё мог почувствовать её присутствие… хоть на миг .

Услышав обрывки их разговора, Минчжоль не смог остаться в стороне. Он редко вмешивался в чужие дела, особенно если это касалось личных чувств. Однако сейчас было иначе. Он не слышал слов — он видел. Видел, как на лице Тэхёна мелькнуло еле заметное напряжение. Он знал, как читать подобные выражения — в этом Минчжолю не было равных.

***

Последние месяцы Тэхён жил будто на изнанку вывернутый. Работа больше не была его приоритетом. Вместо этого он направлял все силы на два дела: безостановочные поиски Розанны и пресечение любых действий со стороны Чонгука.

Со стороны могло показаться, будто Тэхёна двигала лишь ненависть. Но Минчжоль видел иначе. Это была не злоба. Это была боль. Глубокая, выжигающая изнутри.

Дни тянулись в однообразной, снежной пустоте. А Тэхён, несмотря на холод, несмотря на усталость, не останавливался. Он лишь все чаще исчезал по вечерам, возвращаясь позже обычного — иногда с новой зацепкой, чаще — с пустыми руками и всё тем же, отстранённым взглядом.

И вот настал канун Рождества.

Снег валил стеной, накрывая улицы густым, белым покрывалом. Воздух был морозный, хрупкий — стоило вдохнуть, и лёгкие обжигало. В поместье Ким, где раньше царила праздничная суета, всё словно замерло. Когда-то в это время года Тэхён и Розанна приезжали сюда вдвоём, и дом наполнялся их смехом, оживлёнными разговорами, теплом.

Но в этот раз всё было иначе.

Тэхён приехал один.

Он сидел у камина, в окружении глухой тишины. Пламя тихо потрескивало, отбрасывая на стены мягкие тени. Комната была просторной, но сейчас казалась тесной — от пустоты и молчания. За окнами бушевала вьюга, но Тэхён даже не обернулся. Он не смотрел на часы, не пытался заговорить с кем-то из прислуги. Он просто сидел, опустив взгляд, будто что-то — или кто-то — всё ещё был с ним.

Окружающая его ледяная аура была почти ощутима — она будто сковывала воздух, не давая никому осмелиться приблизиться. Даже стены особняка Ким словно стали холоднее в его присутствии.

***

Тэхён торопливо пришел на резиденцию Ким и также вернулся на виллу торопливо, почти молча — как только вошёл, сразу направился в своё крыло особняка. Прислуга, заметив его мрачный вид, не осмелилась заговорить. Всё в нём говорило: «Не трогайте меня».

За огромными панорамными окнами расстилался белоснежный ковер снега. Идеально ровный, будто не тронутый временем. Он ослепительно сиял в холодном свете дня, словно дразня — напоминая о чём-то утерянном, забытом, далёком.

Тэхён стоял неподвижно у окна от пола до потолка. Его тень дрожала на полу, словно пыталась вырваться из его тела. Он снова закурил — третью сигарету подряд, может четвёртую. Он не считал. Кончики пальцев дрожали, но не от холода.

С каждой затяжкой он будто пытался задушить невыносимую боль внутри.

"Розанна… Тебе лучше надеяться, что я тебя не найду…"

Он выдохнул дым — густой и едкий, как его гнев. Лёгкие жгло, но он продолжал. Он не мог остановиться. И не хотел.

В этот момент сзади послышался лёгкий толчок двери.

Он медленно обернулся, не меняя выражения лица. В комнату вошла его мать — Ен Ми. Она выглядела безупречно, как всегда: стройная фигура, утончённые черты лица, платье из дорогой ткани подчёркивало её статус. Но за элегантностью скрывалась тревога.

— Тэхён, — её голос был тихим, почти нежным, — что с тобой происходит? Я едва узнаю тебя. После… ухода Розанны… ты будто исчез. Ты будто стал совершенно другим человеком.

Он не ответил. Только отвернулся и снова посмотрел в окно, пряча глаза.

Тэхён остался безмолвным, словно окаменел.
Ничто, казалось, не могло поколебать его хладнокровие — ни гнев, ни упрёки, ни даже имя .

Он стоял у окна, сжимая стакан наполовину с опустевшим виски, и смотрел в темноту за окном. Металлический отблеск ночного города отражался в его пустом взгляде.
Он был здесь — но не здесь. Вся его суть где-то далеко. Там, где голос Розанны звал его. Или, может, лишь чудился ему?

Ким Ен Ми больше не могла молчать. Она шагнула ближе, дрожа от напряжения:
— Только не говори мне… не смей говорить, что ты влюбился в Розанну. Но её больше нет. Она ушла, Тэхён!

Его глаза на миг дрогнули. Но вместо ответа он коротко усмехнулся — почти презрительно.
— Как будто она этого заслуживает, — бросил он хриплым голосом и отвернулся.

Это прозвучало резко. Словно удар.

Ен Ми замерла, но и смотрела недоверчиво и хотела что-то сказать , но...

Но Тэхён уже поднял руку, без слов указав на дверь. Его взгляд был холоден, как лёд.
— Уходите.  Я хочу остаться один.

***

Дверь захлопнулась с глухим эхом, и в доме стало глухо. Ни одного звука. Только слабое потрескивание обогревателя, который с трудом боролся с холодом, поселившимся в душе Тэхёна.

Он медленно опустился на диван. Руки дрожали, и алкоголь уже не грел. Он налил себе ещё. Пил залпом. Потом ещё. И ещё.
Сколько времени прошло — он не знал. Всё плыло перед глазами.

Ему казалось, что он слышит шаги. Шорох платья. Её дыхание. Её голос, произносящий его имя.
— Тэхён…

— Розанна, — вырвалось у него. Он обхватил голову руками, почти скрючившись от боли.

Часы пробили полночь.
Тэхён остался в одиночестве — разбитый, потерянный, мёрзнущий изнутри, несмотря на включённое тепло.

И только её имя эхом отражалось в стенах пустой гостиной:
— Розанна… Розанна…

Когда Тэхён очнулся от своего пьяного оцепенения, комната будто плавала перед глазами. Голова гудела, горло пересохло, а в груди — невыносимая тяжесть. Он приподнялся с дивана, закрыв глаза ладонью, и внезапно... увидел её.

Розанна. Она стояла у окна, в том самом месте, где когда-то часто наблюдала снег. Лицо её было спокойно, как всегда, губы чуть дрожали, будто она хотела что-то сказать.

— Розанна… — выдохнул он с болью, будто увидел живого призрака. Он потянулся вперёд, жадно, с надеждой, желая прикоснуться, удержать, не отпустить…

Но всё исчезло.

Тень рассыпалась в воздухе, и Тэхён остался один. Вновь.
Снег за окном по-прежнему падал, укрывая двор Чхэсон белым покрывалом. А он — оставался внутри, в промозглом тепле, от которого холодно было ещё сильнее.

***

В это же время, в другом конце города, в квартире Чимина царила такая же бессонная тишина.

Экран его телефона то и дело вспыхивал от новых вызовов и сообщений.
Мина. Она звонила снова и снова. А когда он не отвечал, переходила к длинным текстам — сначала с вопросами, потом с упрёками, потом с извинениями.

Но Чимин не взглянул ни на одно сообщение. Он молча потянулся к телефону, выключил его и опустил обратно на стол.
Потом открыл ящик и достал оттуда старую вещицу — изумрудный кулон, который всегда хранил рядом. Он сжал его в ладони, как в первый раз. Кончиками пальцев провёл по гладкой поверхности, будто касался чего-то живого.
Чего-то, что когда-то значило слишком много.

Он закрыл глаза и позволил себе слабость — вспомнить её голос. Её руки. Её немые слова.

***

Пять лет спустя. Международный аэропорт Нарита, Токио.

Бесконечный поток пассажиров, объявления, гул чемоданов по плитке. Но даже в этой суете взгляд многих невольно останавливался на одной небольшой группе.

Двое взрослых и ребёнок. Они были заметны не из-за роскоши или яркости, а из-за... особой ауры спокойствия, словно весь мир не касался их.

Молодая женщина шла с прямой спиной. Длинные волосы были небрежно собраны в мягкий пучок, из-под которого виднелся элегантный слуховой аппарат, аккуратно расположенный на её ухе. Её лицо — утончённое, словно выточенное из фарфора, с тонкой линией губ и мягким, но упрямым подбородком — привлекало взгляды, даже если она не искала внимания.

В её глазах — что-то глубокое.

Рядом с ней — мальчик лет пять, держащий её за руку и время от времени озирающийся по сторонам с любопытством. Он был красив, как картина, с тёмными глазами и таким же выражением лица, как у женщины.

Слуховой аппарат был едва заметен за густыми волнистыми волосами женщины, собранными в аккуратный пучок. Но несмотря на этот технический нюанс, лицо Розанны поражало своей утончённой, почти аристократической красотой. В её чертах чувствовалась не просто внешняя привлекательность — в них была история, элегантность и некая мягкая печаль. Особенно завораживали глаза: большие, миндалевидные, с темной обводкой радужки и удивительной глубиной. Казалось, в них отражалась целая эпоха — такая мудрость и меланхолия были редкостью для женщины её возраста.

Рядом с ней, на скамейке у терминала, сидел мальчик — на вид не больше пяти лет. Он был одет просто: мягкий кардиган цвета морской волны, серые брючки и белые кроссовки. Однако даже в этом повседневном наряде он выглядел почти по-взрослому элегантно, без нарочитой детскости. Спина была выпрямлена, колени аккуратно сомкнуты, а в руках он держал свернутую вдвое финансовую газету, погружённый в чтение. Его серьёзное выражение лица странно контрастировало с пухлыми щечками и немного взъерошенными волосами.

С другой стороны от него сидела женщина постарше — Ен Хи. Ей было за пятьдесят, и она источала спокойствие и строгость опытного человека. Её взгляд был внимателен, а поза говорила о готовности к действию в любой момент — как у человека, который несёт ответственность не только за себя.

Розанна посмотрела на часы, и её лицо на мгновение омрачилось беспокойством. Она нежно провела ладонью по волосам сына и, наклонившись к нему, прошептала:

— Пора, Ёнсу. Обязательно слушайся бабушку Ен Хи, хорошо?

Мальчик, всё ещё держа газету в руках, быстро перевёл взгляд на мать. На секунду он задержался на полосе, где мелькало имя Техёна, затем медленно закрыл издание, сложив его аккуратно пополам. Его жест был аккуратным, взрослым — словно он уже понимал, что внимание к деталям важнее, чем может показаться.

— Конечно, мама, — серьёзно произнёс Ёнсу, кивая. Голос его прозвучал удивительно сдержанно и уверенно, как будто он был не ребёнком, а юным наследником семейной династии.

Розанна улыбнулась слабо, чуть склонив голову. Внутри у неё всё сжималось — от тревоги, любви, страха и нежности. Но она не могла себе позволить слабость.

Ен Хи посмотрела на мальчика и мягко, но строго сказала:

— Ну что ж, Ёнсу, ты слышал маму.

Он кивнул снова и, всё ещё держа газету, чуть сдвинулся поближе к бабушке.

С виду это была самая обычная сцена в аэропорту.

Розанна опустилась на колени перед мальчиком, так поразительно напоминающим Тэхёна. Его глаза — точь-в-точь как у него .Она осторожно провела ладонью по его щеке, будто стараясь убедиться, что он настоящий. В горле застрял ком, а сердце болезненно сжалось от воспоминаний.

— Ты тоже должен заботиться о своём младшем брате, — мягко прошептала она, глядя в глаза мальчику. — Как бы ни было трудно, ты теперь — его опора. Понимаешь?

Мальчик молча кивнул, будто слишком рано повзрослел. Розанна с трудом сдержалась, чтобы не расплакаться. Она прижала его к себе крепче, вдыхая запах детства, простоты и чего-то безвозвратно потерянного.

Позади послышались лёгкие шаги. Ен Хи подошла ближе и мягко коснулась плеча Розанны, передавая ей тепло и поддержку без слов.

— Иди, — спокойно сказала она. — Я позабочусь о них. Обоих. Обещаю.

Розанна кивнула, опустив взгляд. Затем медленно поднялась, тяжело выдохнула и взялась за ручку чемодана. Её пальцы дрожали, но она не обратила на это внимания. Каждое её движение отдавалось внутри тягучей болью. Один последний взгляд на мальчика — и она отвернулась, не позволяя себе передумать.

Путь к самолёту казался бесконечным. Шум турбин, голос в динамиках, суета вокруг — всё это размывалось в её восприятии. Внутри неё бушевала буря, но снаружи она шла уверенно, будто ничего не происходило. Розанна шаг за шагом поднималась по трапу самолёта, отправляющегося в Корею .