Моя убийственная Лилия

***

Темнота подвала сгущалась, лишь тусклый свет одинокой лампы освещал Власа, висящего на цепи. Его дыхание было прерывистым, грудь поднималась тяжело, будто каждое движение давалось через боль. Я сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.

Леонид и Камилла действовали быстро и слаженно. Отец, несмотря на возраст, двигался как тень — два резких удара, и охранники рухнули без звука. Камилла ловко подхватила ключи у одного из них, и через мгновение они уже спускались в подвал, где мы с Власом томились в заточении.

— Лана! — отец присел рядом, его голос был твердым, но в глазах читалась тревога. — Держись, доченька. Мы вас вытащим. Но сначала необходимо устроить маленькое шоу.

Я кивнула, понимая. Это был единственный способ навсегда избавиться от Стаса и Сони. Иначе, когда их застанут врасплох, начнут отрицать. Хоть два компромата у нас уже имеются, чистосердечное признание добавит срока Нордманам.

Камилла подошла ко мне с невидимкой в руках.

— Тише, — прошептала она, ловко освобождая мои запястья, но оставляя кандалы "для вида". — Когда начнется, просто задавай ему провокационные вопросы. Пусть злорадствует и разглагольствует. Чем больше наговорит — тем лучше.

Я кивнула, а женщина скользнула в тень, где уже таился Леонид, устанавливая камеру в дальнем углу.

Влас слабо пошевелился, услышав шорохи.

— Влас... — я прошептала его имя, и он медленно поднял голову. Глаза его были мутными, но он слышал меня. — Потерпи... скоро всё закончится.

Мне хотелось сорваться, броситься к нему, но я сжала зубы.

"Нужно было дождаться. Ещё чуть-чуть, Влас..."

Дверь подвала с грохотом распахнулась.

— Где, сука, мои охранники?! — рычал Стас, вталкивая в помещение Николь.

Она споткнулась, упала на колени, но тут же подняла голову, и я увидела в её глазах не страх, а ярость. Однако девушка быстро опустила взгляд, играя роль напуганной жертвы.

— Ты хотела их спасти? — Стас склонился над ней, оскалившись. — Теперь ты здесь, с ними.

Я медленно моргнула Николь, давая понять — держимся. Ника едва заметно кивнула.

Стас выпрямился, самодовольно оглядывая нас.

— Ну что, Лана, тебе интересно, зачем я вас похитил? — он повернулся ко мне, и я знала — сейчас этот дурак скажет то, что навсегда загонит его за решётку.  

Я сделала испуганное лицо, подыгрывая.

— Да... Зачем?

Он засмеялся.

— Месть — это блюдо, которое подают холодным. — блондин вальяжно развел руки, словно выступая перед публикой. — Изначально я желал просто разлучить вас. Поиздеваться над Власом. Но потом понял — Нордман медленно провёл пальцем по горлу. — Эффективнее поиздеваться, затем убить. А напоследок закопать там, где никто не найдёт.

Соня, стоявшая за его спиной, нервно переминалась с ноги на ногу. Её взгляд то и дело скользил к Власу — в нём читалось сожаление.

Стас с наглой ухмылкой посмотрел на Николь:

— А ты, деточка, уже и забыла какой Влас чудовище? Простила, да? Уверена что он изменился? — обращался он к девушке.

Николь поджала губы и отвела взгляд. Казалось, что в этот момент она не играла, а и вправду испытывала страх.

Я не понимала, что происходит. Уже не первый раз Стас пытается наговорить на Власа, и я была больше, чем уверена, что это всё ложь, пыль в глаза. Однако задумчивое лицо Ники заставило задуматься...

"Насколько слова Нордмана близки к истине?"

— Ты очень жалкий, — хрипло прошептал Влас.

Стас резко обернулся, лицо его исказила злость.

— Это ты жалкий, боксёр. Ты дышишь только потому, что я этого хочу. Шесть лет назад ты из жалкого бродячего пса стал королем лишь благодаря мне! МНЕ! А по итогу, после всего говна, вдруг вздумал стать счастливым, а я остался с ничем. Я этого не позволю!

— Не забывай, что благодаря тебе я пришел к тому, что имею сейчас. Ты желал мне испортить жизнь, но принес дерьма только себе. — хриплым голосом прошептал в ответ Влас, глаза у парня были заплывшие и расфокусированные, однако язык резал больнее ножа.

Мне было не понять о чем идет речь. Хотелось знать что настолько серьезное произошло между ними в прошлом, но это останется на потом.

Моё терпение лопнуло.

Я бросила взгляд в сторону Камиллы — она кивнула. 

Резким движением я сбросила кандалы. В тот же миг из тени вынырнули Леонид и Камилла.

— Всё, ублюдок, представление окончено, — прорычал сердито Леонид.

Стас не успел даже ахнуть, как бывший боксёр, и сейчас отличный тренер по боксу, врезал ему в челюсть. Удар был настолько сильным, что Стас отлетел к стене. Леонид не останавливался — он бил с яростью человека, который слишком долго жаждал этого момента.

Николь и я бросились к Власу, быстро освобождая его от цепей. Он обмяк, и я притянула его к себе, усадив на пол, его голова упала мне на колени.

— Всё хорошо... Всё уже хорошо... — шептала успокаивающе я, гладя его по волосам.

Камилла схватила камеру, а Николь перехватила Соню, которая попыталась сбежать.

— Куда?! — рыкнула Николь, хватая её за руку.

В этот момент дверь подвала снова распахнулась — врывались полицейские.

— Я ничего не делала! — завопила испуганно брюнетка, зеленые глаза были стеклянные, губы дрожали от страха. — Пожалуйста! Не надо!

Возможно, она действительно ничего не делала, но являлась соучастником преступления, стояла рядом и молча наблюдала за насилием. Этому не было оправдания.

Леонид передал Стаса, уже полубессознательного, в руки полиции.

— Всё записано. Признание, угрозы убийством, похищение, — твёрдо сказал он, протягивая камеру.

Соню тоже скрутили — её роль в этом деле была не меньшей.

Полиция забрала всех, а мы с отцом немедленно повезли Власа в больницу.

Врачи быстро забрали Власа на осмотр. Сняли побои, зафиксировали переломы рёбер, обезвоживание, следы пыток.

Я сидела в коридоре, сжимая в руках чашку кофе, которую мне вручил папа.

— Он выкарабкается. Смерть не первый раз бросала ему вызов, — твёрдо сказал Леонид. — Влас сильный боксер.

Я кивнула, но сердце сжималось от страха.

Через несколько часов нам разрешили зайти. Но не на долго.

Влас лежал на койке, подключённый к капельницам. Его глаза были закрыты, но когда я тихо позвала его по имени, он приоткрыл их.

— Лана... моя убийственная Лилия... — его голос был слабым, но в нём была жизнь.

Я села на край кровати, осторожно обняла его, боясь задеть травмы.

— Всё кончено, — прошептала я. — Ты в безопасности.

Он слабо улыбнулся, и я прижалась лбом к его плечу.

Потом я поцеловала его в висок, шепча:

— Властелин моего сердца.

И знала — теперь мы будем держаться вместе. До конца.

***

На следующий день.

Утро началось с формальностей. Мы с Камиллой, Леонидом и Николь приехали в отделение, чтобы дать официальные показания. В коридорах пахло кофе и бумагой, а за столом в кабинете следователя царила деловая атмосфера.

Семейке Нордманов угрожала опасность. Старший сын привлек не мало внимания к столь скрытным персонам. Каждый их шаг был под присмотром.

Леонид говорил первым — чётко, по-военному, без лишних эмоций. Он передал полиции не только запись с подвала, но и архивные кадры с камер клуба, где было видно, как Стас, Соня и охранники тащили нас в машину.

— Это не просто похищение, — его голос звучал жёстко. — Здесь пытки, угрозы убийством. И у вас есть всё, чтобы посадить наследников Нордманов надолго. Как минимум старшего.

Следователь кивнул, перебирая файлы.

— Разберемся. — бросил тот.

Камилла добавила детали: как Стас шантажировал Власа, как договорился с парнем, Жекой, который обманом вытащил меня и Власа на улицу для похищения (это выяснилось при просмотре всех камер видеонаблюдения), он оказался другом Стаса. Ему карается уголовная ответственность, которая требует выплата штрафа за обман и некоторое соучастие в преступлении.
Слова Камиллы были точными, как скальпель — она знала, что говорила, и полиция это чувствовала.

Николь держалась сдержанно, но её показания были ключевыми. Она подтвердила, что Стас планировал всё заранее, а Соня помогала ему, хоть и не сразу поняла, во что ввязалась.

— Стас думал, что безнаказанность дает ему право на всё, — Николь сжала кулаки. — Но теперь он ответит.

Когда очередь дошла до меня, я рассказала всё: как раннее Стас похищал меня и избивал на складе, как угрожал Власу, как издевался над нами в подвале заброшенного помещения.

— Есть ещё одно доказательство, — я посмотрела на следователя. — Телефон Стаса. На нём запись, где Нордман бьёт меня. Он сам снимал это на камеру, думая, что это останется его козырем.

"Однако, оказалось компроматом против его же".

Следователь поднял бровь.

— Где этот телефон?

— Дома у Власа. Он его забрал себя, зная, что в будущем поможет. Я привезу мобильник.

После допроса я поехала к Власу. Врачи сказали, что его состояние нестабильное, но подает надежды на улучшения в ближайшем времени. 

Его дом встретил меня угнетающей тишиной. Дымок беспокойно мяукал, словно чувствовал, что с его хозяином что-то случилось. Я покормила серого комочка шерсти кошачьим кормом и почесала за ушкам, как бы успокаивая. Пока парень будет находиться в лечебнице я заберу Дымка к себе домой.

Весь день у меня шалят нервы. Уже казалось, что глаз дергается из-за этой беготни и постоянного нахождения в стрессе. Но ради будущего счастья и спокойствия сделаю всё, чтобы те люди были наказаны. По самой вышей степени суровости.

Из головы не выходили слова Стаса про Власа. Про то, что он монстр и убийца. Спрашивать прямо у парня сейчас не хотелось. Однако, победа над врагами до сих пор не ощущалась. Словно еще не конец... У меня было плохое предчувствие. Хотелось верить, что это лишь паранойя.

Я быстро нашла телефон — он лежал на тумбе у входа.

Экран был разбит, но устройство включалось. Я пролистала галерею — и моё сердце сжалось. Стас снимал, как я, связанная, сижу на стуле. Как мужчина бьёт меня по лицу, как смеётся, как говорит, что Влас никогда меня не найдёт.

Я чуть не раздавила телефон в руках, но остановилась.

"Твоя песенка будет спета, Стас Нордман. Это тебе месть за Власа и меня."

Через час я вернулась в отделение и передала телефон следователю.

— Держите.

Он вставил флешку, файл скопировался.

— Отлично, — мужчина в очках посмотрел на меня. — Вы можете быть свободны, ожидайте нашего звонка.

Я кивнула и вышла на улицу.

Глубоко внутри таилась надежда, что всё будет хорошо и кошмар вот-вот закончится...

***

Два месяца спустя.

Шестьдесят долгих дней, которые тянулись словно годы. Каждый раз, когда я приходила в больницу, мне казалось, что эти стены становятся частью меня — запах антисептика, скрип тележек, монотонный звук кардиомониторов. Но сегодня всё было по-другому.

Я стояла у дверей палаты, сжимая в руках пакет с его вещами — просторную футболку, мягкие спортивные штаны, кроссовки. Врачи наконец подписали выписку.

— Ну что, боксёр, выходишь? — я постаралась сделать голос бодрым, но он дрогнул.

Влас сидел на кровати, медленно завязывая шнурки. Его движения были осторожными — рёбра срослись, но тело ещё помнило каждую трещину, каждый перелом. Когда он поднял голову, в его глазах я увидела то, чего не было все эти недели — мимолетную радость.

Лоренса отстранили от бокса на год, давая время восстановиться и набраться сил. Однако, если он того сам захочет, есть шанс не возвращаться обратно. Руководство были благосклонны и милосердны к Власу и давали полную волю и свободу выбора.

— Ты представляешь, Лана, я уже забыл, как пахнет нормальная еда, — брюнет хрипло рассмеялся, но сразу же схватился за бок.

Я бросилась к нему:

— Аккуратнее! — испуганно вздрогнула я.

— Да ладно, жив ещё, — он поймал мою руку и прижал к своей груди. Через тонкую футболку я чувствовала тепло его кожи, ровный стук сердца.

В этот момент что-то внутри перевернулось. Он действительно выжил. Мы выжили.

Лето было в самом разгаре. Воздух дрожал от жары, а над озером кружились стрекозы, сверкая прозрачными крыльями. Мы шли медленно — Влас быстро уставал, но отказывался в этом признаваться. Обстоятельство подкосили мужчину, но не сбили с ног окончательно. И я была очень горда за Власа.

— Давай присядем, — я потянула его к скамейке под раскидистой липой.

Он опустился с облегчением, но тут же скривился:

— Чёрт, как же я задолбался.

Я аккуратно обняла его за плечи, чувствуя, как под пальцами проступают кости — он сильно похудел за эти месяцы. Накаченные мышцы немного сдулись и осели, но Влас не перестал выглядеть также прекрасно. Скорей читалась усталость.

— Рассказывай про суд, — он повернулся ко мне. — Я всё пропустил, как последний инвалид.

Я вздохнула, собираясь с мыслями...

***

Когда судья оглашал приговор, в зале повисла гнетущая тишина. Стас стоял, выпрямившись во весь рост, с презрительной усмешкой — он всё ещё верил, что его связи и богатая семья помогут смягчить наказание. Но когда прозвучало "пожизненное заключение в колонии особого режима", его лицо исказила гримаса бессильной ярости. Как выяснилось позднее мужчина совершил очень много преступлений и нарушений. Присутствовало даже несколько судимостей.

Его родители не пришли к нему на помощь, так как посчитали справедливым проучить сына. Возможно, им просто было плевать, как дальше сложится судьба Стаса. Либо Агата и Альфред Нордман в первую очередь волновались за свой бизнес и дела, которые поставил под угрозу сын, привлекая лишнее внимание и шум. Поэтому для них было выигрышным решением не выходить на связь и уйти на время на дно. 

Вдруг случилось неожиданное.

Соня, до этого момента сохранявшая достоинство из последних сил, вдруг вскочила с места:

— Это несправедливо! Я всего лишь выполняла его прихоти! Не понимала на что иду! Он манипулировал! — её голос дрожал от ненависти, боли, обиды, когда София указывала пальцем на Стаса. — Он обещал, что мне ничего не будет! Он использовал меня! Брат пользовался тем, что я его люблю и хотела получить тепла взамен! — София сорвала голос и с её глаз потекли горькие слезы, которые передавали всю внутреннюю агонию и муку от предательства.

Стас обернулся к ней с таким взглядом, будто готов был убить на месте родную сестру:

— ЗАТКНИСЬ, ДУРА! ТЫ ВО ВСЁМ ВИНОВАТА! ТОЛЬКО ТЫ! БЕСПОЛЕЗНАЯ ДУРА! СУЧКА! ЛУЧШЕ Б ТЫ СДОХЛА В УТРОБЕ МАТЕРИ! — грязно орал, словно резанный, мужчина, если б не клетка внутри суда, то подбежал к Соне и задушил собственными руками.

В этот момент в Соне что-то переломилось. Её глаза, всегда такие наивные и милые, сейчас заплаканные и отчаянные, вспыхнули первобытной злобой, смешанную с горькими слезами. Когда конвоиры надевали на неё наручники, она не сводила с Стаса безумного взгляда:

— ТЫ СДОХНЕШЬ ТАМ, СТАС! СДОХНЕШЬ ОДИН, КАК КРЫСА! Я ТЕБЕ ОБЕЩАЮ! Никогда не прощу ни тебе, ни родителям, вашей жестокости! НЕ ПРОЩУ, ЧТО ЗАСТАВЛЯЛИ КАЖДЫЙ ДЕНЬ СТРАДАТЬ!

Судья стукнул молотком, но женские страшные и пугающие крики ещё долго эхом разносились по залу. Конвой буквально выволок её из помещения, но даже за закрывающейся дверью слышалось:

— Я ВАС ВСЕХ НЕНАВИЖУ НЕ-НА-ВИ-ЖУ! — дикие вопли звучали настолько пугающе, что все присутствующие перекрестились и проводили удаляющиеся фигуры задумчивым взглядом, а кто-то даже сочувствующим.

Нордманы — семья аристократов, сливки общества, влиятельные люди со своей темной историей. Никто не знает, чем именно они промышляют. Очень скрытные люди. Никто не знает их секреты... Известно лишь то, что спонсируют постройки новых общественных мест в городе, чем заслужили снисходительность властей.

***

Когда я рассказывала Власу о суде, его лицо оставалось невозмутимым. Только пальцы слегка сжали мою руку, когда я описывала сцену с Соней.

— Знаешь, самое странное? — я задумчиво смотрела на озеро. — Я почти жалею её. Почти.

Влас поднял бровь:

— И почему?

Я тяжело вздохнула:

— Она стала очередной жертвой Стаса. Как и мы. Просто... по другую сторону баррикад.

В глазах парня читалась усталость — не физическая, а та, что накапливается годами. Я молча прижалась к его плечу, чувствуя, как бьётся его сердце — ровно и спокойно. Уже без той адреналиновой дрожи, что была в нём все эти месяцы.

— Два года строгого режима... — прошептал он. — Думаешь, она изменится там?

Я покачала головой:

— Не знаю... Там её ненависть только окрепнет. Что станет с ней, когда она выйдет...

Мне стало не по себе от этой мысли.

Влас неожиданно рассмеялся — по-настоящему, от души:

— Ну и пусть. Мы-то с тобой к тому времени будем где-нибудь на Бали, пить кокосы и плевать на все их разборки.

И в этот момент я поняла — он прав. Мы заслужили эту тишину. Это спокойствие. Это летнее солнце, что греет нас сейчас, а не слепит, как тогда, на том проклятом складе...

— А до этого у меня куча времени. Можешь научить меня, например, вышивать крестиком.

Я фыркнула:

— Давай лучше я научу тебя готовить. А то больничная еда тебя явно испортила.

— Договорились, — он потянулся и нежно поцеловал меня в макушку.

И вдруг:

— АПЧХИ! — рвано чихнул парень.

Я вздрогнула, а затем серьезно сказала:

— Начни принимать противоаллергенные таблетки. У тебя и так иммунитет слабый стал. Еще не хватало отека Квинке.

Влас скептически взглянула на меня, но видя мое волнение и твердость в глазах, сдался:

— Хорошо, — кратко бросил он.

Я сначала не поверила своим ушам.

"Неужели даже спросить не будет?"

Лоренс прочел немой вопрос по-моему удивленному лицу и сказал:

— Да, Лана. Спорить с тобой равноценно монологом со стенкой, так что предпочту не тратить силы в пустую, — лукаво ухмыльнулся парень.

Я закатила глаза и легонько стукнула кулаком по его плечу. Влас изобразил боль от удара, а не сдержался и заразительно засмеялся. Глядя на смеющейся лицо парня я не смогла сдержать мягкую улыбку. На его темные волосы легли теплые лучи солнца, создавая золотистый блеск, а радужка карих глаз переливалась ласковым сиянием вечернего солнца.

Где-то вдали кричали чайки, а небо постепенно озарялось яркими красками заката.

Мы с Власом шли по летнему городу, и я невольно улыбалась, вспоминая, как преобразился мой магазин.

«Флора»  теперь была не просто цветочной лавкой — это был бренд, который знал каждый в городе. Каждый день — десятки заказов, довольные клиенты, их улыбки. Мы с Камиллой и Николь стали не просто сотрудницами, а настоящими подругами, с которыми делили не только работу, но и радости.

— Николь, кстати, наконец записалась на танцы, — сказала я Власу, перебирая его пальцы. — Экзамены в школе все сдала и выпустилась со спокойной душой. Сашка, её любимый-неповторимый, вообще от неё без ума.

Влас хмыкнул:

— Ну хоть у кого-то любовь без драм.

Я толкнула его плечом, но сама смеялась.

Снова в голову полезли надоедливые и грызущие изнутри мысли про слова Нордмана. Я не сдержалась и наконец-то спросила:

— Влас, что имел ввиду Стас тогда, в подвале? Что произошло между вами?

Боксер озадаченно выгнул бровь. Лоренс тогда был на грани потери сознание, с помутневшим взглядом и плохим состоянием, но он точно слышал о чем говорил его враг, так как слабо, но всё же, участвовал в разговоре.

— Он говорил о том, что ты монстр, убийца и что мне надо держаться от тебя подальше, иначе пожалею? Орал что-то про ваше общее прошлое... — пояснила я, погружаясь в воспоминание о том страшном дне.

Влас остановился и как-то странно на меня покосился, словно я его оскорбила. Он молчал. Не спешил отвергнуть слова или подтвердить. Просто, словно набрав воды в рот, молчал.

Я начала бояться, что мои страшные предположения могли вполне быть правдой.

— Влас? — тихо позвала я его.

На его лице играли желваки, а тяжелый взгляд из под бровей сверкал смешанными эмоциями.

— Прости, Лана, но я не хочу об этом пока разговаривать, — наконец-то произнес он холодным тоном, который не оставлял надежды на то, что наш счастливый конец так близок, как казался ранее.

Стас был в чем-то прав — я многого не знаю о Власе. Парень многое скрывает и не торопиться делиться чем-то личным. Даже не смотря на то, что мы с ним очень близки. Когда-то на поле Влас рассказал про родителей и я думала, что он уже начал открываться мне, но сейчас парень закрылся, спрятался в каком-то своем куполе. Лоренс позволил мне знать лишь маленькую крошку о его жизни, которая была ничтожна по сравнению с чем-то большим...

Мы погрузились в напряженную тишину.

"Хотя чего ты ожидала, Беккер? Вы с ним занялись сексом спустя неделю с лишним знакомства".

Вдруг я испугалась:

"А вдруг он меня бросит? Вдруг именно поэтому не считает нужным открываться мне?".

Такое пугающее предположение, и немного смахивающее на реальность, заставило кожу покрыться мурашками и покоситься на профиль лица Власа, который нахмурив брови задумчиво смотрел на горизонт.

Я вспоминала с каким азартом и страстью пошла на риск доверившись парню, отдавшись полностью чувствам. Вспомнила, как было плевать на то, что могу пожалеть.

— Не пойми меня неправильно, Лан. Я не привык с кем-либо разговаривать на щепетильные темы, — разрезал тишину Влас негромким голосом, затем повернул голову и я встретилась с его усталым потухшим взглядом. — Я не идеален, ты знаешь, и со своими скелетами в шкафах, которые может принять не каждый. Скорее отпугнуть. Поэтому хочу обо всём рассказать, когда буду готов... Прости меня, Лилия.

Карие глаза Лоренса были полны глубокий боли, которую он, словно, еще не пережил и которая, скорее всего, продолжает каждый день душить.

Когда парень поделился этим мой страх постепенно стал сменяться на сожаление и принятие. Я аккуратно положила руку на щеку Власа, пальцы немного покалывало из-за выросшей щетины. Ласково поглаживая большим пальцем лицо парня я сказала:

— Я готова подождать, Влас. Столько, сколько тебе понадобится, — одарив нежной улыбкой, приподнялась на носочки и оставила поцелуй чуть ниже глаза парня.

Брюнет слабо и искренне улыбнулся, словно благодаря за проявленное терпение и принятие. Его глаза сверкнули мимолетным счастьем, которое возникло лишь рядом с той, которая смогла его понять и не торопить.

Влас взял меня за руку и мы продолжили путь.

Подходя к уютной кафешке с террасой, я заметила Камиллу у окна. Она сидела за столиком, а рядом с ней — мужчина. С седоватой головой и довольно широкими плечами. Силуэт смутно кого-то напоминал.

Я нахмурилась.

— Влас, ты видишь? Это же...

Мужчина повернулся смеясь с, наверное, какой-то шутки от собеседницы, и я замерла.

— Это мой папа!

Влас лукаво ухмыльнулся.

— Ну что, идём поздороваться?

Я кивнула, и мы направились к их столику.

Когда мы подошли, Камилла сначала не заметила нас, но потом взгляд её упал на меня, и глаза округлились.

— Лана?!

Леонид резко обернулся, и на его лице отразилось самое настоящее «блин, поймали».

— Привет, пап... — я скрестила руки на груди. — Деловая встреча?

Камилла закашлялась, делая вид, что поперхнулась чаем, а Леонид вздохнул, потирая переносицу.

— Лан, слушай...

Влас не выдержал и рассмеялся в голос.

— Охренеть, вот это поворот!

Камилла покраснела, а Леонид махнул рукой.

— Садитесь, будем объяснять.

Мы устроились напротив них, и наступила небольшая пауза. Камилла и Леонид переглядывались, словно решая, кто начнёт.

— Мы... взрослые люди, — наконец собрался с мыслями Леонид. — Оба свободны. И...

— И вам не надо оправдываться, — я улыбнулась. — Если вам хорошо вместе — я только за.

Камилла расслабилась и улыбнулась в ответ, а Леонид, немного смущённо, взял её руку.

— Спасибо, дочка.

Папе было всего лишь пятидесяти один год — самый сок! У него до сих пор было спортивное телосложение, которое привлекало много женщин. Брутальные темные волосы с сединой, которые не портили внешность отца, а лишь украшали. Щетина на лице выглядела мужественно. А голубые глаза вообще казались целым океаном! Морщин у папы было минимум и не столь заметные. Леониду все всегда дают не больше сорока пяти, а потом сидя с раскрытыми ртами, удивляются, как мужчина красив и молодо выглядит.

Камилле же было тридцати пять лет, однако любви все возрасты покорны (после совершеннолетия, разумеется). Её карие глаза вечно улыбались и блестели азартом, а каштановые волосы отдавали теплыми оттенками лучей солнца. Женщина притягивала своей улыбчивостью, позитивом и легкостью, поэтому я была не очень удивлена, что папа в неё влюбился. Особенно учитывая сколько боли он успел пережить. Отец достоин наконец-то обрести счастливую любовь и радость.

После того, как два месяца назад, на работу запыхавшаяся и огоньком в глазах, прибежала Камилла и рассказала про то, что её чуть не сбил красный внедорожник за рулем которого был один мужчина с голубыми глазами, — я сразу поняла, что между ними что-то да когда-то будет.

Камилла хихикнула и вдруг коварно прищурилась.

— А у вас самих что? Любовь, морковь и помидоры, а, молодёжь?

Влас, который до этого момента просто ухмылялся, наконец встрял в разговор.

— Мы вместе, — твердо и без увиливания ответил парень.

Леонид медленно поднял бровь, но ничего не сказал. Вместо этого он встал.

Папа давным-давно понял, что между его боксером и мной что-то происходит, однако поговорить об этом времени постоянно не было. Влас целых два месяца в больнице, отец, видимо, терпеливо ожидал, когда он из неё выйдет.

— Влас, выйдем на минуту. На улицу.

Я широко раскрыла глаза.

— Пап, ты чего?

— Не бойся, нянечка, мы просто поговорим, — Влас спокойно поднялся и последовал за тренером.

Хотела вскочить, но Камилла мягко придержала меня за руку.

— Оставь их. Лёня просто хочет поговорить один на один с избранником своей дочери.— игриво запрыгали бровь у женщины. — Это же мужчины, милая Лань.

Я вздохнула и откинулась на спинку дивана.

"Как Камилла назвала папу? Лёня?" — посмеялась я мысленно с такого миленького именования для столь делового тренера по боксу.

— Ладно... А у вас с папой, кстати, всё очень серьёзно?

Камилла улыбнулась, и в её глазах появилось что-то тёплое.

— Всё идёт к тому.

Я рассмеялась.

Камилла подмигнула.

— А ты думала, я бы позволила себе просто так встречаться с твоим отцом?

Покачав головой, посмотрела в окно, где Влас и Леонид о чём-то говорили.

Жизнь, конечно, преподносит сюрпризы. Но, кажется, на этот раз — приятные.

***

Мужчины вышли на улицу, и теплый и свежий воздух обжёг лёгкие. Леонид остановился, потом резко повернулся к Власу. Его лицо было каменным — ни тени эмоций.

— Ну что, Лоренс, объясняй, — голос низкий, как гул перед грозой. — Что ты чувствуешь к моей дочери? Насколько серьезно настроен?

Парень не стал юлить.

— Люблю её. Сильнее, чем когда-либо кого-либо любил. Готов за неё жизнь отдать.

Леонид прищурился.

— Ты уверен?

— Вы же знаете, тренер, — Влас выдержал его пристальный взгляд. — Я никогда не бросаю слов на ветер.

Он молчал, изучая избранника дочки. Да, он знал того лучше многих. Вёл с тех пор, как Влас был пацаном с перебинтованными кулаками. Видел, как брюнет ломался и собирался заново. Видел, как озверел после смерти отца и матери, как закопал самого себя в долгах и тренировках. Помнил, как тот ушел на пять лет не пойми куда, а потом вернулся с опущенным носом и просился обратно в боксерский клуб. Влас был боксером, которого много раз избивала жизнь и Леонид надеялся, что травмы парня никак не повлияют на его невинную дочь.

Мужчина заметил, как изменился Влас, когда в его жизни появилась Лана. Стал словно более гладким и спокойным. Унял резкость и дерзость. Меньше спорил и не старался выйти на конфликт. Однако характер, несмотря на изменения, оставался всё таким твердым и упрямым.

— С ней... у меня появился новый смысл, — сказал он тихо. — Раньше я жил, чтобы закрыть долги и спасти семью от них. А теперь...

Лоренс замолчал, потому что слова казались слишком простыми для того, что творилось внутри.

Лана разбудила в нём то, что тот давно похоронил. Он снова начал чувствовать. Не просто биться в клетке, а жить. Просыпаться утром не с мыслью «ещё один день борьбы», а с мыслью «ещё один день с ней».

И не смотря на то, что им еще предстояло много трудностей вместе пройти, чтобы быть найти своё бесконечное счастье, — наслаждаться присутствием друг друга здесь и сейчас ничто не мешало.

Леонид вдруг хмыкнул.

— Я заметил.

Мужчина неожиданно положил руку парню на плечо.

— Ты будешь самым любимым моим зятем. Знаю, что доверю свою хрупкую девочку только тебе. Потому знаю, что ты непоколебимый и сильный. Знаю, что станешь для Ланы самой лучшей защитой.

Его лицо наконец расслабилось, и в уголках глаз заиграли морщинки — он улыбался.

Когда мужчины зашли обратно в кафе, Лана тут же с интересом уставилась на Власа, глаза полные вопросов. Он сел рядом, незаметно положил руку ей на колено.

— "Всё хорошо?" — спросил её взгляд.

Боксер улыбнулся в ответ — той улыбкой, которую хранил только для неё.

Леонид тем временем устроился рядом с Камиллой, и Влас вдруг поймал себя на мысли:

"Как же странно и правильно всё сложилось.

Мы — две пары за одним столом. Две истории, переплетённые так, что уже не разорвать."