Смотрительница

– Вот же несносная девка! Только ноет и плачется, вместо того, чтобы работать! И как её только повара терпят?

– И не говори, как не увижу, так она всегда всем недовольна. Кряхтит и стонет, как бабка старая!

Кхаса поняла – речь о Лицере. Носильщики активно поливали её грязью, сетуя, что молодёжь уже не та, и в их время такого безобразия себе не позволяли.

Ну и брюзги! А сами то? Не такие уж они и старые. Кхаса точно знала: носильщики всего на кладку старше неё, а значит, самые что ни на есть, предпоследние по старшинству в серпентарии.

Слушать их сплетни неприятно, но обнаружить себя, защищая честь сестры, было бы слишком глупо. К тому же Кхаса чувствовала скорее печаль и досаду, чем злость. Носильщики не хотели понимать младших собратьев, но если бы они присмотрелись к детям внимательнее, то осознали бы, что всё не так просто.

Лицера действительно любила поныть, и плаксой была той ещё. Это правда. Но вот в безделье её никак нельзя обвинить. Сестра всегда работала на совесть, обладая повышенным чувством ответственности. И каким-то непостижимым образом сочетала трудолюбие с постоянными жалобами.

В раннем детстве она могла лить слёзы, канючить или причитать, но руки её при этом оставались заняты. Одно другому, как говорится, не мешало. Кхасу сначала это отталкивало, а потом она решила, что сестра просто странненькая. Ну, бывает, у каждого найдутся недостатки, и если Лицера не выпадает из рабочего процесса, то ничего страшного.

И всё же нельзя не признать: порой сестрёнка становилась просто невыносима в своём бесконечном нытье. Всё ей не так и не этак. И этот факт обязательно нужно донести до окружающих, а то мир рухнет на головы, не иначе.

Носильщики тем временем нашли новый объект для сплетен. Причём их выбор Кхасу полностью обескуражил.

– Ты слышал? Говорят, наш принц решил побороться за корону.

– Ага, мои знакомые среди охотников обмолвились, что он сватается в соседние города, ищет невесту, чтобы посадить её на трон Кресса. Каков наглец! – в голосе ящера сквозило возмущение.

– Немыслимо! Правильно светлейший говорит, принц унаследовал тот же грех гордыни, что сгубил его мать, королеву.

– Жаль, у нас запретили телесные наказания, может, если б пороли этого паршивца, он бы достойным человеком вырос.

– Вот, вот. Хорошо, хоть принцесса как благословение. Даже удивительно, что при столь порочных родных получилось такое чистое и кроткое создание.

Кхаса подивилась тому, как просто её соклановцы перемывали косточки королевской семье. Услышь кто их болтовню, ящеров ждали бы большие проблемы. Оскорбление родительской династии оставалось грехом вне зависимости от того, что думал о ней Огайро, ведь короли и королевы предельно важны для городов рептилий. Их называли матерями и отцами серпентариев. Притом слова эти носили прямой смысл.

Некогда большая часть рептилий по воле богини утратила способность размножаться. Немногие сохранили этот дар, но те, кому повезло, со временем приобрели необычайно крепкое здоровье, позволяющее нести яйца за обделённых собратьев.

Так фертильные рептилии объединились в рода, позднее ставшие королевскими. Династии тесно срослись с городами и переняли их названия. Обычно текущие родители занимали трон, а их дети, способные размножаться, становились принцами и принцессами. Род мог продолжаться как сыновьями, так и дочерями. Главное, чтобы второй супруг был выходцем из другого серпентария, не связанного с городом кровными узами.

По роковым стечениям обстоятельств, Кресс сейчас остался без королевы, а король оказался слишком стар и раздавлен горем, чтобы давать здоровое потомство. Поговаривали, что после смерти супруги он замкнулся в себе и последнюю сотню лет не выходил из библиотеки.

Кхаса не знала точной причины, но мать серпентария умерла почти сразу после её вылупления. Можно сказать, что Кхамелис стала ребенком её последней кладки. Кхаса мало что чувствовала по этому поводу, кроме общепринятой грусти. Между королевами и их детьми, не считая принцев и принцесс, никогда не образовывалось тесных родительских связей. А та, кого Кхамелис по-настоящему могла назвать матерью, оставила её много лет назад, как и всех остальных.

Как бы то ни было. Ходили слухи, что при жизни у королевы Венсары были серьёзные разногласия с первосвященником, вылившиеся в непримиримый конфликт вплоть до открытой вражды.

Смерть королевы Кхаса не застала, поскольку раннее детство рептилии проводили вне города. Но позднее она узнала, что Огайро преподнёс это событие в удобном ему ключе. Мол, старая королева слишком рьяно выступала против богоугодных реформ, вот её и настигло провидение.

Её старшего сына, горячо поддерживавшего мать, первосвященник и вовсе попытался изгнать. Вот только Рецелл был на хорошем счету в клане воинов. Его уважали среди патрульных и разведчиков. Сын королевы мог проходить там, где отступали опытные охотники и следопыты, что делало его незаменимым членом клана. В общем, собратья отстаивали его, как могли.

В итоге Огайро отказался от идеи изгнать принца, но ему удалось выжить того из города. Теперь Рецелл почти всё время проводил на поверхности, собирая информацию для серпентария.

Его младшая сестрёнка, Марцидаль, вылупилась в одной кладке с Кхасой. Девочки были не просто ровесницами, но членами одной детской стаи, так что принцессу Кхамелис знала не понаслышке. Вот только с тех времен прошло больше века, да и городская иерархия общению не способствовала, потому дружеские связи со временем оборвались.

Кхаса запомнила сестру доброй, тихой и легко внушаемой. Неудивительно, что Марцидаль стала любимицей Огайро. Как Кларана заменяла Кхасе отвернувшуюся мать, так первосвященник заменял принцессе отца, что не покидал библиотеки.

Кхамелис не слышала, чтобы Марцидаль обижали. Девочка росла в любви и заботе, вот только когда настала пора сватовства, Огайро объявил, что принцесса Кресса не может связывать жизнь с чужаками. Поскольку другие города отвергали учения первосвященника, их принцы могли оказать на невесту, а затем и на народ пагубное влияние. В итоге с его подачи было решено сделать Марцидаль непорочной матерью, дабы сохранить чистоту крови и помыслов следующих поколений.

Физиологически королевы рептилий на такое способны, но Марцидаль идея явно пришлась не по душе. Весь серпентарий гудел с того, как она донимала первосвященника мольбами о замужестве. Она даже клятвенно обещала вразумить будущего жениха и наставить того на путь истинный.

Пожалуй, это был первый раз за всю историю, когда Марцидаль с чем-то не согласилась. Кхаса сочувствовала сестре. Она не могла в полной мере понять её чувства, поскольку, как и собратья, была лишена физического влечения к противоположному полу. Но она могла представить каково это, потерять возможность завести семью и никогда не обрести свою вторую половинку. Провести жизнь в одиночестве – ужасная участь.

Помимо того Кхаса считала, что Огайро выдвигал Марцидаль, чтобы корона не досталась её брату. Однако первосвященник не хотел выдавать ту замуж, поскольку не известно, смог ли бы он найти общий язык с её женихом.

Короли и королевы не обладали реальной властью, все вопросы за них решал правящий совет, но это не значило, что монархи совсем не имели влияния. Огайро справедливо опасался конкуренции.

Кхасатак глубоко ушла в свои мысли и воспоминания, что не заметила, как спустянесколько минут тряски и парочку поворотов, уборщики наконец добрались доморозильни. Пропустила она и звук открывающейся двери, а очнулась, лишь когдаслуги вывалили груз.