* * *
(июль 1635г)
Месяцы летели, как бешенные. В тот день, когда мы встретили в лесу человека, Лиля была сама не своя. У неё, кажется, позднее был жар. Всё слишком быстро, всё слишком резко. Принцесса Гримаднесса была нежна, как цветок. Да, он с шипами и острыми листьями, но они не делали его лепестки менее уязвимыми.
Я помню, прибыв во дворец, мы сначала всё обсудили. Что произошло, о чём говорил тот мужчина, как он отреагировал на произошедшее. Лиля в очередной раз убедилась в том, что всё в этом мире было не так просто. А я - в том, что мои опасения зачастую подтверждались. Как бы ни было грустно, я была права. Человек, на протяжении нескольких лет являющийся принцессе в неожиданных местах, был не таким простым, каким ей, возможно, казалось. До сих пор гложило подозрение, что он - не просто селянин из Гвельгофринна. Агент? Наёмник? Вероятно. Но сейчас не об этом.
Мы предстали перед королём. Принцесса рассказала ему о случившемся. Передала всё в точности так же, как передавал незнакомец. По версии, которую мы сообщили, человек умер, что чуть-чуть облегчило весть. Я уверена, король Айрон был в ярости, когда узнал, что его дочь подобрала незнакомца у окраины леса. А ещё от того, что Гвельгофринн решил напасть исподтишка. Однако, как и положено королевским особам, он этого не показывал. Лишь хмуро смотрел и слушал.
– Передать вести генералам и в казармы. Будем готовиться, – приказал тогда король Айрон.
Его долго мучали сомнения. Нападать первыми никто в королевстве не намеревался: ни главнокомандующие, ни сам король. Слишком рискованно - делать первый шаг лишь из подозрения на неверность договору. Но подготовку действительно начали, и очень скоро. Как я говорила ранее - вероятность этой войны и так была высокой. Калирь Монбери, жена короля, вела с семьёй долгие беседы, на которых мне приходилось присутствовать в качестве личной служанки принцессы. Её дочь рвалась на фронт в первых рядах. Кажется, Лиле было всё равно, что и она смертна. «Обещание мёртвому», «Долг перед Королевством», «Обязанность при троне», – говорила она, как зачарованная. С какими-то её суждениями я была согласна. С какими-то была готова поспорить. Но эта наследственная упрямость... Уважаю её, но иногда она так раздражает!
Её отговорить не смогли. Сперва я разозлилась на Айрона: посадил бы на домашний арест, не выдал бы дочери доспехов, и не пошла бы она никуда! Поблагодарила бы ещё потом, не дай Жизни воли случиться чему-то плохому. Но то ли король сам зауважал родную кровь в Лиле, то ли её настойчивость сломила его...
Он не стал больше ничего делать. Дал наследнице престола учителя, меч и своё благословение на обучение искусству боя.
Месяцы летели. Знойные летние дни теперь пугали: если бы враги нанесли первый удар посреди такой жары, воины могли бы полечь в своих доспехах от солнечного удара. Принцесса, посещающая ежедневные тренировки, не успевала есть и отдыхать, она тренировалась, как каторжник. Приходила вся мокрая, со слипшимися волосами, сухими губами, жаждущими хоть какой-то влаги. Теперь некогда было отмокать в тёплом озере, отдыхать на солнышке, как она когда-то любила. Её жизнь поделилась на две: до и после её пятой встречи с человеком. «Тренировки. Бои. Тренировки. Сон.» таким было всё расписание юной валькирии. Осмелюсь выразиться: если бы не я, она бы загнулась уже. Каждый день я приходила к ней с корзинкой, полной чего-либо съестного. Сохраняя спокойствие и самообладание, она всё-таки ела жадно. Ни слова жалобы, ни писка недовольства. Она сама выбрала этот путь, и теперь ни за что не сходила с него.
Стоило отметить, что со временем человек совсем вылетел из её головы, словно она сама поверила в то, что он погиб там, в лесу. В её голове было всего лишь одно слово.
«Война».
Прошло около трёх месяцев с того момента, как дворец оказался потрясён новостью от принцессы. Похоже, что теперь никто не сомневался в худшем исходе: будет бой, и не один. Запасы провизии были великими, техника не заставляла себя ждать. Конечно, войны здесь были не такими, как во Внешнем мире. У нас не было танков, пулемётов. Наш Мир славился больше защищённостью от дикарей, преследующих невиновных из параллельного мира. Цели обезопасить население огнестрельным ружьём у беннир не было тем более: Хи-Гведд был традиционным искусством и способом защиты. Бои на мечах, рукопашный бой, элементы местного современного айкидо - всё было включено в Хи-Гведд. Однако, практиковался он в основном на специальном оружии, получившем название арфер. Его преимущества заключались в безобидном виде и сложной технике. Арфер имел две формы - собранную и выпущенную. В собранной он выглядел, как толстый бамбуковый стебель. В выпущенной - длинный клинок с лезвием, расширенным у основания и начала «наконечного жала», более узкий в центре. Гарда имела вид двух огромных шипов. По долу оружия гриммы, жители Гримаднесса, обычно пускали лозу розы.
Мне удалось понаблюдать за подругой на тренировке. И, честно сказать, на мечах она дралась куда лучше, чем врукопашную или на арфере. В бою с её старым мастером принцесса идеально маневрировала и била, но иногда пропускала удары. Будь эта схватка настоящей, Лиля бы уже через час рухнула вся израненная. Но, возможно, взяла бы заслуженную победу.
Королевство готовилось. Снаряжение, доспехи, палатки, передвижные телеги и нечто, похожее на машины Внешнего мира, были готовы к использованию.
Одним вечером, когда Лиля в очередной раз вернулась вся измотанная, она отказалась есть. Думаю, не стоит рассказывать о том, что именно я ей принесла. Король и королева взяли с меня обещание, что я буду настаивать в таких случаях до последнего. Я бы и сама настаивала, без их просьбы. Но принцесса отказывалась, ссылаясь на переживания и желание спать.
Мы находились в её комнате. Она была небольшой, аккуратненькой. Не больше моей, выделенной для служанки. Стены нежно-розового оттенка, белоснежный пол, в центре которого лежал махровый лиловый ковёр овальной формы, мебель, в состав которой входили хрустальная люстра, книжные полки, шкаф с одеждой, рабочий стол с креслом и отгородка гардероба, которые имели коричнево-фиолетовый оттенок. Кроме этого в комнате была больших размеров кровать с тоненькими, высокими деревянными столбиками, к которым крепился розовый, шифоновый балдахин. Рядом – мягкий пуфик. Комната выглядела как убежище нежной и ранимой девушки. Возможно, так оно и было. Лично у меня хозяйка ассоциировалась с более тёмными тонами. Со временем эта комната стала переворачиваться: одежда всё чаще оказывалась скомканной на пуфике, а не развешенной в шкафу или гардеробе, бумаги на рабочем столе имели вид скомканных черновиков, а не государственно важных документов. Подруга не любила, когда в её комнате бывал кто-то, кроме неё. Поэтому уборку в ней делала она сама, никого кроме меня и родителей не пускала.
И вот, сейчас я сидела на пуфике, предварительно скинув с него ком из одежды.
– Лиль, – позвала я. Подруга лежала на расправленной кровати, лицом в противоположную мне сторону. Услышав в ответ какое-то невнятное мычание, я продолжила, – эта одежда сколько тут лежит уже?
– Какая разница? ... – Я не узнавала принцессу. Мне подумалось, что или она была так напугана войной, что изменилась, или настолько устала. Раньше принцесса никогда не отнеслась бы так к собственной комнате и порядку.
– Как это, «какая разница»?! Подожди, это не то же самое платье?
Я приподняла носком сандалии край тёмно-зелёной юбки. Этим я слегка заинтересовала Лиллиин. Она повернулась ко мне. Одетая в широкие пижамные штаны оттенков комнаты, с усталыми глазами, спутанными волосами и синяками на руках, принцесса была похожа на каторжника. Или батрачку-крестьянку.
Не суть.
Девушка села, потёрла глаза. Пригляделась. Потом устало ответила:
– Да. Если ты о том дне...
– Который был три месяца назад? Когда мы ещё человека того нашли? Лиля, оно лежит тут три месяца?!
Меня накрыла жалость по отношению к принцессе после того, как она умоляюще посмотрела на меня. Мол, «сколько можно? Дай поспать». Некогда голубые, яркие глаза беннирки потемнели и потускнели.
Ох уж эта война... Не началась ещё, а уже привела к таким последствиям. Что будет, когда она начнётся? Единственная наследница гриммского престола погубит себя в пучине грехов и смерти. Или омуте переживаний. Одно другого не лучше.
Я не стала больше ничего говорить. Без спроса подобрала несчастное платье с пола. Встала с пуфика, со вздохом встряхнула его и понесла к шкафу, предварительно подобрав ещё несколько вещей. Позади меня скрипнул пол. Я не придала этому большого значения - мало ли, принцесса пить захотела. Осмотрев платье ещё раз, я решила, что этим шмоткам было бы неплохо хотя бы постираться.
– Ты не против, я.... Что ты делаешь? – я развернулась к кровати девушки, но по началу не обнаружила её вовсе. Только потом увидела, что она сидит возле пуфика, где я подобрала вещи.
Лиля сидела ко мне спиной. Сначала на корточках, наклонившись над самым полом. Потом села и что-то взяла в руки. Небольшое и сливающееся с белоснежным напольным покрытием. Я настороженно подошла к подруге. Посмотрела через её плечо. В её руках была бумажка, размером с половину девичьей ладони, а на ней что-то было написано.
– Лиль, что это? – тихо спросила я, собираясь сесть рядом с ней. Она опередила меня, резко поднявшись и встав ко мне лицом. Усталости как не бывало. Теперь было только приятное удивление и.... Это что? Воодушевление? После недолгих гляделок, подруга осознала наконец, что я не оборотень и мысли читать не умею. Она резко подняла бумажку окаменевшими от чувств руками и начала вздрагивающим голосом читать:
– «Когда у сердца нет покоя
И... Пред глазами пелена
Я вижу Вас, и я не скрою:
Душа лишь... счастием... полна», – перевернула, и продолжила так же быстро и почти невнятно, – «И Вы, прекрасная, смотрели.
Глаза – алмазные моря...
В моей душе огнём горели
Вера, свет... мечты, заря...»
Я испуганно наблюдала за тем, с каким счастливым выражением лица она смотрела на этот несчастный листочек. Принцесса что, в этом платье библиотеку обокрасть хотела? Какой-нибудь сонет вырезала и убрала, а потом потеряла?
– И? – недоверчиво спросила я. Голова снова начинала ныть, появилось желание распустить волосы. Но было нельзя. Не сейчас. Сейчас назревала проблема похуже.
– Ты не понимаешь... – Лиля чуть не выронила бумажку. Приблизилась ко мне, разворачивая. Стих был написан каллиграфическим почерком, яко благородный прынц настрочил возлюбленной. В конце стихотворения стояла небольшая подпись, состоящая всего из одной буквы. И я так и не смогла понять, «А» это, с высокой чёрточкой, или «П» с низкой шляпкой. – Этот знак я видела там, на дереве... Ну помнишь, я тогда ещё предложила съездить, проверить, жив он остался или нет?
С горьким смешком я вспомнила, как дразнила принцессу тем, что человек, должно быть, звал её встретиться на грядущей войне.
– Так... Ну, во-первых, ты не предложила, а буквально сказала: «Собирайся, мы едем на разведку». А во-вторых... где ты его нашла? И... Что за знак?
Лицо девушки снова посерьёзнело, но счастья ей было не занимать. Она держала этот листочек, прижимала к себе и отчаянно пыталась что-то вспомнить.
– Из платья вывалился... Слушай, всё сходится! В этом платье я его проводила...
– Упустила!
– Ладно! Упустила в Хифу. Это его подпись, Дирра. Я уверена. Этот значок был вырезан на дереве, скорее всего, в нашу третью встречу, и вырезал он его скорее всего перед тем, как объявиться мне. Ну помнишь? Я была у озера, он стоял где-то побли...
– Ну помню. И?
– И я не помню, как его зовут! Вот, в чём загвоздка. Имя или на «П», или на «А».
– Зачем тебе его имя? Ну зацепила ты случайно рукавом этот кусочек бумаги, когда сумку ему отдавала, ну бывает! С чего ты взяла, что... – Лиля посмотрела на меня, как на идиотку. Мысль тут же была потеряна. Я вздохнула и уже по-другому стала думать. – Ладно. Но как, по-твоему, это оказалось у тебя, если ты его даже не касалась?
Подруга слегка порозовела. Я, кажется, побледнела. Она мне что-то не рассказала?
Ну, прикольно вообще дела у нас обстоят.
– Выкладывай, – мне показалось, что я сейчас похожа была на гарпию. Лохматая соломенная причёска, недружелюбное выражение лица, серые глаза в ночи... Кстати, уже наступало время сна.
– Выкладывать? ... – мне показалось, что Лиля задумалась, полностью провалившись в свои воспоминания. Лишь потом очнулась, и стала объяснять.
POV Лиллиин
Меня словно сковородкой по голове ударили. Вроде как упала в обморок, а вроде и боль слегка чувствуется. Нет, ну по голове меня сегодня, конечно, хорошо приложили мечом. От того она и ныла. Но записка от человека теперь полностью погрузила меня в транс.
«От мужчины веяло лесом... Свободой... Мальчишеским озорством. Он продолжал смотреть на меня, как волк на котёнка. Но с такой нежностью... Быть может, я просто хочу видеть эту нежность, от того мерещится? ...»
Я всё вспоминала и вспоминала, периодически унимая сумасшедшую улыбку на лице. Не дай Бог Дирра заподозрит неладное. Хотя, я, по-моему, всё равно уже прокололась.
«Он подхватил несчастную сумку снизу, коснувшись тыльной стороны моей ладони. Мимолётно, но намерено, наблюдая за моей реакцией. Мои пальцы тут же расслабились. Даже показалось, что начали неметь...»
«Человек взял мою правую ладонь обеими руками, будто хотел согреть. У него это получалось... но потом поднёс к своему лицу и, глядя мне в глаза, поцеловал. И я снова разучилась использовать воздух.»
Вот тогда я, должно быть, и получила эту записку. По телу пробежались мурашки. Я словно вновь оказалась там, в палате номер двадцать пять. Злая после подозрений, ошарашенная после разоблачения. После того, как поняла, что он... Я же совсем забыла. Он из Гвельгофринна.
Вот я и очнулась снова. Новые мурашки по новой причине. Как же так...? Парень оттуда, откуда исходит угроза войны. Вопреки всем слухам и рассказам я-то знаю, что он остался жив. Если я права, выходит, он будет во вражеской армии? Вернулся же... Убежал, предупредив своего врага о грядущем. Зачем он сделал это? Предал своё королевство ради чего? Интриги? Может, я ошиблась? Может, он не из Гвельгофринна?
– Кхм-кхм.
Это возмущённо кашлянула Дирра. Я специально отвернулась от неё к окну, чтобы не было так сильно видно моего страха. И печали. Как же мне не хотелось попадать в сражения с ним... А если я его убью? Хотя... Это вряд ли. Скорее он меня, но, по-моему, это не так страшно. Разве я смогу убить того, благодаря которому мой народ знает о тайных планах соседей? Это не благодарно. Хотя Дирра сейчас сказала бы: «К чёрту такую честь! Лучше о жизни своей подумай.»
Облокотившись о стену рядом с подоконником, я смотрела сквозь окно вниз, на спящий королевский сад. Я начала неспеша рассказывать подруге обо всём, что старалась утаить. Пыталась не вдумываться в рассказ – как идёт, так пусть доходит. Я просто наблюдала за светлячками, которые еле приметно светились у небольшого озера. Просто вспоминала параллельно всё, что было связано с Анкером. Неужели я соскучилась по тому, как он попадался мне на глаза...? Как заставал меня врасплох в самых неожиданных местах и моментах? Или, может быть, как заставлял меня потом вспоминать о нём и думать, надеяться на ещё один пойманный взгляд...?
К тому времени на улице уже было темно. Деревья спали, окутанные жаром, всё ещё исходящим от земли. Маленькие зверьки не выходили из норок и дупл, хотя в саду беннир им было нечего бояться. Просто время было позднее, и природа не хотела нарушать свой собственный режим. Окно у меня было большим – я видела почти весь внутренний двор. Вон беседка, в которой он накинул на меня платок. Вон озеро, вон дерево с его подписью... Да, я действительно уверена в том, что это его знак. И имя так и вертится на языке. С таким привкусом и чувством... чувством, словно я только недавно это самое имя произнесла.
Мой рассказ остановился. Я готова была бить себя ладонью по голове – произнесла чуть ли не в слух, и забыла! Что за закон подлости?!
– Это всё? – Дирра сидела на пуфике возле меня.
Как. Его. Зовут?
– Нет... – произнесла я так тихо, что подруга, кажется, решила, что со мной что-то случилось. Подскочила к окну и стала вглядываться в ночной двор, как я. – Дирра... – я одёрнула её от стекла, посмотрев в её напуганные, серые глаза, – кажется, я его имя вспомнила... И снова забыла.
– Ну ты молодец, Лиль. – служанка с возмущением оттащила меня от окошка, подвинула меня к кровати. Задёрнула шторы, словно боялась, что я найду там что-то, что заставит меня вспомнить человека по новой. – Ты хотела спать? Иди спи. Ты не запомнишь, пока здоровье своё беречь не научишься.
– А кто отвлёк меня от отдыха? – я улыбнулась, решив всё-таки не испытывать терпение подруги. Мне действительно было пора идти спать. Я подошла к кровати, откинула край мягкого, тонкого пледа. Достала из ящика одеяло потеплее. Несмотря на знойные дни, месяцы, во дворце, по своему обыкновению, было сильно прохладнее. Да и тепло я любила куда больше, чем холод. Родители регулярно поражались моей привычке спать под тёплыми одеялами посреди лета. – Спокойной ночи, Дирра.
– Гудбай, гадость мелкая.
Я улыбнулась. Она давно уже называла меня так. Я воспринимала её как лучшую подругу и старшую сестру. Она меня – соответственно. И мне это нравилось. Расти вместе гораздо приятнее и веселее, чем за книгами и учёбой в одиночку. А этим иностранным словам... им научил нас Винд. После своего визита во Внешний мир. Когда Дирра потушила свечи в моей комнате и затворила за собой дверь, я уже дремала, зарывшись лицом в подушку. Тьма всё больше склоняла меня ко сну, лёгонький ветерок ласкал щёку, и я невольно представляла себе, как касается меня он. Неужели я действительно могу теперь представить себе его рядом со мной? Не позволено мне, наследнице престола, мечтать о внимании от врага... родители не будут довольны. И Винд бы тоже был против... И уснуть мне теперь, кажется, не давали мысли только о двух мужчинах. О покойном брате и выжившем спасителе. Как я буду воевать против Анкера? Что было бы, если бы Винни выжил? Он бы сидел сейчас рядом и успокаивал свою испуганную сестрёнку. Или, может, снова что-нибудь изобретал...
– Как ты там, Винни? – шёпотом, глотая слёзы, спросила я. – Я знаю... Ты был бы рядом... рядом со мной.
В ответ я услышала лишь сильное дуновение ветра за стеной. Кто-то ниже этажом сильно испугался, захлопнул с силой окно. А я, наконец, заснула.