* * *
Наспех уложила все вещи обратно в сумку, потрёпанную и грязную. Схватив её так крепко, что швы затрещали, я быстрым и уверенным шагом вышла из кабинета и направилась на второй этаж. По пути за мной увязались доктор и тот самый стражник и начали задавать вопросы, но я не могла их даже услышать. Я была вся как в тумане, не видела никого и не обращала на окружающих внимания. Лишь ступив на лестничную площадку и резко остановившись, я почувствовала, как эти двое врезались в меня сзади.
– Оставьте меня, – я сказала это не оборачиваясь. Не хотелось смотреть на них, показывать свой страх и сомнения. Сдерживать эмоциональные импульсы, которыми способны делиться бенниры, становилось всё труднее. – У меня есть разговор к... Новоприбывшему пациенту.
– Но Ваше Высочество, это ведь...
– Оставьте. Меня, – уже более требовательно сказала я и продолжила путь. Вверх по лестнице, дальше по указателям. По коридору прямо, направо. Дверь почти сразу за углом...
Не заметила, как похолодели и вспотели ладони. Я опомнилась, когда протянула руку к двери. Народу рядом почти не было, большинство сидело в приёмных кабинетах. В ушах стучало, у меня было время успокоиться, взять себя в руки, но... Что, если он уже знает, что я здесь? Это будет выглядеть глупо: с таким разбегом почти разнесла дверь, но в какой-то момент остановилась и застыла, не решившись её открыть.
В порыве чувств почти неслышно вздохнула и резко эту дверь распахнула.
Пока ещё была уверенность в себе, я зашла в палату. Мужчина, облачённый в чёрную одежду, ярко выделялся среди интерьера: его окружали светло-сиреневые стены и большое, открытое нараспашку окно. На низком подоконнике были разложены немногочисленные вещи парня. Сам он сидел на своей временной кровати, рядом стояла медсестра и беседовала с ним. Когда я зашла, она бросила сперва некий раздражённый взгляд, но потом в испуге склонила голову. Страшно я сейчас, наверное, выглядела...
– Мне нужно поговорить с пациентом, – почти грубо сказала я, намекая на то, чтобы лишние уши удалились. Почти сразу же медсестра вскочила и, подхватив свои приборы, вышла из палаты, захлопнув за собой дверь.
И мой взгляд перевёлся на мужчину. Мне кажется, я прямо излучала этот ненавистный страх. И где-то внутри становилось всё неприятнее от чувства, что мой спаситель, как зверь, может его почувствовать. Человек уже казался менее безобидным, менее заслуживающим доверия. Он посмотрел на меня сначала своим любимым, завораживающим взглядом, а потом... потом изменился в лице и стал более серьёзным. Так как я сейчас выглядела? ...
В руках до сих пор сумка. Кажется, костяшки моих пальцев побелели от напряга. Он видел всё. То, что боюсь. То, что переживаю. То, что знаю, что это за сумка. Ну или почти...
Было заметно то, как он напрягся. Однако на предмет переживаний взглянул лишь один раз. В остальное время смотрел исключительно мне в глаза. И я не видела в них ни капли раскаяния, тревоги... Только интерес. И сосредоточенность.
– Принцесса? – чуть склонил он голову. Его бархатный голос, взгляд манили. Я даже стала успокаиваться, будто пришла внезапно в себя. «Принцесса»? Так меня никто не называет. Пожалуй, это меня тронуло. Не так, как все...
– Что это...? – глухим голосом спросила я. Всё же он слегка подрагивал.
Я, указав на ношу, ждала ответа. Секунды длились мучительно долго, дольше привычных нам минут. А мужчине было как-то всё равно. Он был не так близок ко мне и стоял у окна, из-за чего разглядеть его выражение лица было проблематично. Но я видела его янтарные глаза...
Он посмотрел вновь на сумку, перевёл взгляд на свои вещи, разложенные по подоконнику. Вымытый нож, фляга с водой, пара свитков, запасная одежда, разодранный рюкзак... Такой набор, и только для прогулки по лесу? А ведь если так подумать, то можно и согласиться... – Это твоё?
– Это, – он обвёл рукой вещи на подоконнике, – да. А тряпка...
– Больше на сумку похоже, – с подозрением поправила я человека, – а его содержимое - на провизию, записную книжку и ещё несколько незначительных вещей. О, а кем же написаны отчёты в дневнике?
Снова пульс в ушах, тяжёлое дыхание. Эмоции слепят нас, но сейчас я ничего с собой поделать не могла. Впервые в жизни я так серьёзно разозлилась. Если мужчина не виноват, я больше никогда не смогу смотреть ему в глаза с такой уверенностью.
С одной стороны, мне было это, наверное, простительно. Я была обязана допросить его. С другой...
Мысли оборвались. Человек сделал пару медленных шагов в мою сторону. По коже побежали мурашки, холодок. Как зверь рядом с мышкой, распознавшей в нём не хитрую лису, а жестокого волка... А если он сейчас убьёт меня? Зачем надо было говорить о том, что я знаю о записях в книжке...? Дура. Можно же было притвориться, что просто нашла сумку!
– Позвольте, – кудрявый остановился на небольшом расстоянии от меня, протянув ладонь. Он был выше меня примерно на полголовы, и несмотря на это казался таким высоким... Я привыкла, что меня окружают бенниры, ростом выше на голову - две. От мужчины веяло лесом. Свободой. Мальчишеским озорством. Он продолжал смотреть на меня, как волк на котёнка. Но с такой странной нежностью... Быть может, я просто хочу видеть эту нежность, от того мерещится...?
Я не думая протянула ему руку, намертво вцепившуюся в сумку. Пусть делает, что хочет. Опомнившись, я выпрямилась и уняла дрожь, вернула лицу его каменное, королевское выражение. Надо держать себя в руках. Я же дочь короля...
Протянула, до сих пор крепко сжимая её. Перебинтованной по локоть рукой человек тоже работал, но меньше. Он подхватил несчастную тряпицу снизу, коснувшись тыльной стороны моей ладони. Мимолётно, но намерено, наблюдая за моей реакцией. Мои пальцы тут же расслабились. Даже показалось, что начали неметь. Но мне удалось быстро заверить себя, что это оттого, что его руки были сильно теплее моих.
Я не решилась отступить на пару шагов назад. Продолжала наблюдать за ним и напряжённо ждать. Что сейчас будет?
Мужчина перевёл, наконец, свой заинтересованный взгляд с меня на сумку. Заправив раненной рукой выбившиеся волнистые волосы себе за ухо, он открыл несчастную, осмотрел, пошарился в карманах. Достал, наконец, злосчастную тетрадь... Покрутил в руках, осматривая на предмет наружных надписей. Снова посмотрел на меня. Не прямым взглядом, а так, искоса. С неким огоньком в янтарных очах. А потом осторожно вытащил из кармана широких штанов квадратную зажигалку, чуть отдалился от меня и неспешно поджёг бумагу. Ярко загоревшееся пламя быстро поползло вверх, жар - в стороны. Огонь жадно пожирал тонкие страницы, обгладывал потрёпанную обложку. Ветер нёс пепел из окна в сторону города. Когда огонь был уже близок к его пальцам, таинственный человек без резких движений отпустил тетрадь, и та упала на каменные полы палаты. Я наблюдала за этим с легка раскрытым ртом и бессовестно ползшими вверх бровями. Это действительно были не его вещи? Человек даже не удосужился узнать, что было в том дневнике!
Теперь, толком не наблюдая за мной, парень стал как ни в чём не бывало складывать в сумку вещи с подоконника. Только потом обратив на удивлённую меня внимание, он пояснил свои действия:
– Стресс губит королевскую кровь быстрее войн. Тетрадь могла быть и со стихами, и с повестями, и с письмами. Не думаю, что её писали для нас. А сумка... Послужит мне вместо рюкзака. Не против? – развернулся ко мне, закинув лямку сумки на здоровое плечо. Я на мгновение потупила взгляд, когда поняла, что наблюдаю за ним уже не из подозрения, а виноватого интереса. После этого коротко покачала головой из стороны в сторону, давая понять, что больше сумка меня не интересует. Я перестала бояться, осталось лишь смущение и лёгкий стыд. Действительно, будет куда лучше, если эта тряпка останется у него. Всё равно дневник уже догорает, и последние записи оказались увековечены лишь в моей памяти.
– Кто Вы? – я чуть прищурилась. Без подозрения, без издёвки. – Уже собираетесь уходить?
Человек хмыкнул и улыбнулся, опустив голову и взгляд к полу. Я с еле заметной дрожью в коленях ожидала ответа от своего таинственного спасителя. Не зная, о чём мне дальше думать, окончательно забылась. Какая ирония... Принцесса Гримаднесса позволила себе проявление эмоций перед простолюдином, скорее всего даже не являвшимся жителем беннирского королевства... Но внезапно я выпала из своих раздумий: игривое выражение лица мужчины резко сменилось на сосредоточенное. Моё сердце пропустило удар. Человек со вздохом вернулся к моим глазам и, неожиданно для меня, сделал очень серьёзное лицо.
– Принцесса. Грядёт ужасное...
И пауза. Я перестала дышать и чувствовать что-либо. Казалось, существовала во мне какая-то киберсистема, как у робота, и человеку удалось сейчас к ней подключиться, заглушив все остальные звуки своим чарующим, низким голосом. По коже побежали мурашки. Он продолжил:
– Скажите отцу, что встретили у леса парня. Что он рассказал, как готовятся враги к наступлению, как тренируют своих солдат и запасаются провизией, – продолжал он, словно отчитывался перед командиром, но в более просторечной форме. С каждым словом внутри меня всё словно трескалось, разливая холод. – Что рассказал Вам о страшной тайне грядущего наступления и умер после нападения дикого зверя.
Я смотрела на него с ужасом, не дыша и не двигаясь. Он не ответил на вопрос, который я ему задала. Но руки начали неметь всё быстрее, когда мужчиной были произнесены эти тяжёлые слова. Человек снова подошёл ко мне, на этот раз ближе. На меня упала тень, я снова стала чувствовать его. После того, как я вспомнила, что надо дышать, он осторожно обхватил мою правую ладонь обеими руками, будто хотел согреть. И у него это получалось. Глаза защипало от какого-то горького чувства страшной неизбежности. Грядущего. Потемнело в глазах от мысли, что я сейчас могу допустить ошибку, что сломает мою жизнь навсегда. Но последнее чувство как-то неожиданно забылось, когда мужчина поднёс мою ладонь к своему лицу и, глядя мне в глаза, поцеловал, едва коснувшись кожи губами. И я снова разучилась чувствовать воздух.
– Грядёт война, Лиллиин. Принцесса... – он чуть поморщился. У него заболела рана, или он просто не любил это слово? – Я...
Парень замер, продолжая держать мою руку. Так неожиданно запнулся... Ему было неудобно так стоять, но он не терялся и ловил мысль. Я не могла даже подумать о том, чтобы пошевелить ладонью. Застыла, как статуя... Бешено билось сердце, снова тяжелело дыхание. А человек расслабил руки, отпустил мою ладонь. Он улыбнулся и продолжил:
– Я никогда не забуду Ваших касаний. Даже те спонтанные, когда Вы были напуганы, оставили в моей памяти нежный след. Берегите себя. Я верю... И надеюсь, что это не последняя наша встреча.
После этих слов мужчина ещё немного постоял, понаблюдал за мной, краснеющей. Потом развернулся и одним лёгким, летящим движением перелез через окно, невесомо приземлившись на мягкую траву этажом ниже. Я подбежала к окну. Повесив сумку на плечо поудобнее, он обернулся, в последний раз улыбнувшись мне. В глазах защипало с новой силой: «Неужели я смогу так просто его отпустить?».
Оглядевшись по сторонам, таинственный спаситель уверенным шагом пошёл в сторону города. И быстро, будто специально затерялся в толпе.
– Надеюсь... – шёпотом ответила ему я.
Он не слышал. Мне стало больно и тяжело от этой мысли. Снова тайна ускользнула у меня перед носом. Я намерено не стала её ловить и допрашивать. Будто мне нравилось наблюдать, ждать, предвкушать, отгадывать, мучить себя этой неизвестностью и горечью... ловить каждое его слово и вспоминать с замиранием сердца.
Но мгновение спустя эйфория отступила. В пальцах снова похолодело, в груди ухнуло. «Грядёт война»?! Как это? Неужели...?
«...как готовятся враги к наступлению, как тренируют своих солдат и запасаются провизией» ... Откуда ему это известно? Неужели он? ... Из Гвельгофринна? Тайный шпион? На бред похоже. Но как он узнал об этом и почему не доложил другим? Почему я?!
Потому что нельзя доверять информацию кому попало, верно? Только тому, кому веришь. Или тому, кого эта информация спасёт...»
Я хмыкнула этой мысли, чуть опустив голову и уткнувшись взглядом в догоравший корешок от тетради на полу. Мне по-прежнему было интересно, кем являлся этот человек и опасен ли. Но сегодня я стала доверять ему чуточку больше. От переживаний о сумке почти не осталось следа: тетрадь уничтожена, улика, фактически, утеряна. Как будто и не было ничего страшного. Конечно, мне ещё было страшно, и я не могла отпустить подозрение. И мне стало неудобно за него. За то, что повышала голос, была готова разнести целую больницу! А всё из-за чего? Из-за несчастной сумки, которая, как оказалось, даже не его. Мало ли, кто оставить мог. Верно?