Волчьи ягоды

Весь следующий день Ремус был занят в лагере — помогал рубить дрова, носил воду и ходил расставлять силки на зайцев. Ему нужно было втереться в доверие не только к Сивому, это было просто, но и также к остальным членам его ближайшего круга. Он сидел с ними, пил, смеялся, рассказывал какие-то выдуманные байки про стычки с волшебниками и людьми. Старшие дети колонии ходили за ним по пятам, слушали его так же внимательно, как когда-то — студенты Хогвартса. Когда выпадала свободная минутка, Ремус проверял пленника. После их разговора на празднике тот целых двое суток сидел, опустив голову, отворачивался, когда Ремус приносил ему миску с кашей, и упрямо не желал разговаривать, но при этом пристально следил за Ремусом, так, словно опять ждал нападения, или чего-то в таком духе. В другой жизни Ремус от души пожалел бы его: мальчишка без родителей, пораженный страшным проклятием, в клетке, в горах на краю мира, обозленный и одинокий. В той жизни у Ремуса были лучшие друзья и надежда на лучшую жизнь. В этой не осталось ничего, кроме сына Джеймса и Лили, которому не нужна была ничья опека, разве что любовь крестного, Бродяги, который устал от жизни и одиночества, и который держится на плаву только ради Гарри, и тонкого, терпкого аромата духов Валери Грей, который, вспыхнув в столовой дома на Гриммо на прошлой неделе, накрепко связал его с тем, другим, лучшим Ремусом, которого он не имел права подвести.

Несколько дней мальчик не находил себе места.
Мать была права, когда говорила, еще в детстве, что в нем сидит дух противоречия. Он всегда и все делал назло — ей, сверстникам, всему миру. Даже если самому было потом от этого плохо.
Вот и теперь. С одной стороны, он готов был скакать от радости, что ему помогут и вытащат из этой вонючей клетки. Мысль о том, что Сивый сделает его своей марионеткой и заставит убивать его же друзей была невыносима. Но, с другой стороны — из всех людей на планете его пришел спасать именно этот тип. Ремус, мать его, Люпин, посланник Матери Волков! Да он скорее съест свой собственный хвост, чем пойдет за ним! Да он с этим мудаком под одним деревом ссать бы не стал! Пусть катится жопу со своей помощью!
А с другой стороны...
Мальчик недовольно заворочался на жесткой подстилке и перевернулся на другой бок. Сон не шел, все тело ломило, и очень болели зубы.
Это мешало спать.
Он ворочался до самой глубокой ночи, но как только забылся тревожным, неверным сном, услышал негромкий шорох прямо рядом со своей клеткой.
Мальчик подхватился, но тут кто-то зажал ему рот и несколько пар рук подхватили его с земли. Он попытался вырваться, толкнул одного плечом, другого, рванул наугад в темноту, но его схватили, повалили на землю, вдавливая коленом в грязь, и скоро обвязали веревкой, а потом еще и завязали глаза.
Нападавшие, а их было четверо, потащили его к обрыву в лесу, под которым шумела горная река. Она обрывалась водопадом в самом сердце горы. Падать оттуда — все равно, что падать с десятого этажа. Когда мальчик понял, куда его тащат, принялся извиваться, мычать и брыкаться, но это было бесполезно. Его держали слишком крепко.
— Плевать мне, какие там у него планы! — судя по голосу, одним из тех, кто его тащил, был Рагд. Он пыхтел и отдувался, но мальчик все равно узнал его. — Если он приведет Сивого к школе, тот сделает его своим Бетой. Слишком много чести для сопляка, вроде него!
— Если он тот, за кого себя выдает...
— Сивому нет до него дела, он сам так сказал! Ему нет дела до ублюдков и предателей! И если он исчезнет, Сивый просто найдет другой способ накрыть ту поганую школу.
— А что если Сивый узнает, что это мы...
— Никто не спускается в то ущелье! Никто его там не найдет. Скажем Сивому, что он сбежал. Мы и без него сможем найти эту школу. По запаху найдем!
Паника мешает рассуждать здраво. Мальчик пытался придумать, как ему вырваться и убежать, но на ум ничего не шло, от ужаса он как будто замерз, застыл и превратился в испускающую пар ледышку. Кровь отбивала в ушах барабанный бой, но даже сквозь него мальчик услышал шум водопада, а когда его кожи коснулась плавающая по воздуху влага, он весь покрылся мурашками и буквально затрясся от ужаса, но тут вдруг в темноте раздался шорох, глухой удар, мальчик упал на землю. Затем — какая-то возня, звуки ударов, вскрики и грохот от падения чего-то тяжелого на землю. После наступила абсолютная тишина — и она была еще хуже, чем все предыдущие потрясения. Мальчик кое-как изогнулся на землю, пытаясь дотянуться руками до повязки на лице, но она внезапно сама слетела с его глаз и перед ним в темноте замаячило знакомое, испещренное шрамами лицо.
— Живой?
— Д-да...
— Поднимайся, — Люпин сграбастал его за шиворот и поставил на ноги. Короткое движение ножом — и веревки отпустили его руки. От пут на ногах он избавился уже сам.
— Все еще не нужна моя помощь? — спросил Люпин, пряча охотничий нож в сумку. Мальчик наградил его подозрительным взглядом и посмотрел на лежащих в траве волков из колонии. Все они были без сознания. У Рагда на плечах был тот самый рюкзак, с которым мальчик пришел в колонию. Он сдернул его с врага и проверил — вещи он забрал, равно как и золото, но зато в рюкзаке был нож, веревка и еще какие-то мелкие охотничьи вещицы вроде фляги с водой и спичек. Волшебная палочка тоже пропала — наверняка они её сломали.
Суки.
Чтобы дать выход накипевшим чувствам мальчик размахнулся и врезал кроссовком под дых Рагду.
— Идем, — сказал Люпин, когда он закончил и отдышался. — Они скоро придут в себя и пойдут за нами.
— Почему нельзя просто трансгрессировать?
— Можешь попытаться, — Ремус вскинул рюкзак на плечо. — Но стоит учесть, что по просьбе Сивого Темный Лорд закрыл для трансгрессии весь лес до самой дороги — чтобы любой, кто попадает сюда, был на виду, и только Сивый мог решать, что с ним делать. Попробуешь переместиться — и тебя расщепит, — Ремус помолчал секунду. — Как твое имя, парень?
Мальчик молчал.
— Мне надо знать, как к тебе обращаться.
Мальчик все так же молчал и пялился на него безо всякого выражения, засунув руки в карманы.
Ремус чуть было снова не вспылил, но вдруг вспомнил, как тем вечером Валери рассказывала, что к ней в школу приходят в поисках приюта дети высокопоставленных министерских чиновников, которые долгое время подвергались гонениям и унижениям из-за своего проклятия. Многие из них берут себе другие имена, а настоящие держат в тайне.
— Ладно, — отрывисто сказал Ремус. — Как хочешь, — он прошел мимо него, вскидывая на плечо рюкзак. — Путь неблизкий, а времени мало, так что идем. Полнолуние уже завтра. Надо успеть вернуться в школу до вечера завтрашнего дня. Хотя, ты можешь вернуться и в клетку, если хочешь.
Мальчик проводил его ледяным взглядом, а потом медленно застегнул теплый батник, натянул на голову капюшон, сунул руки в карманы и молча поплелся следом.

Большую часть пути они шли молча. Люпин шел впереди, опираясь на палку и придерживая лямку тяжелого рюкзака, мальчик шел следом и сверлил взглядом его спину, а время от времени украдкой разглядывал лес вокруг.
Ремус специально выбирал такие маршруты, которые могли бы запутать идущих по следу волков — они шли по воде в тех местах, где местная река была мелкой и тихой, спускались по узкой горной тропе над теми местами, где её вода с ревом проносилась по ущелью, выворачивая камни и наполняя воздух влажной пылью.
Когда мальчику надоедало идти молча, он принимался доставать Ремуса.
— Мы уже пришли? — спрашивал он через каждые несколько минут. — А сейчас мы пришли? Еще нет? А далеко нам идти? Мы пришли, или нет?
Когда Ремус приказывал ему заткнуться, он послушно затыкался, но потом начинал по-новой:
— У тебя есть любимая команда по квиддичу, Ремус Люпин? Я болею за Падлмир Юнайтед. А ты не болеешь за них? Ты когда-нибудь играл в квиддич, а, Ремус Люпин?
Или:
— Ты когда-нибудь ел человечину, когда был волком? А с волчицами трахался? Или с кабанихами? Ну или хотя бы с крольчихами? Ты слишком скучный, чтобы быть оборотнем, Ремус Люпин. Ты точно превращаешься в волка, а не мопса, или бобра, например? Бобр-монстр, нагоняющий ужас на мир людей!
В какой-то момент мальчишка вообще решил сбежать от него — просто рванул вперед во все лопатки, карабкаясь по камням, как обезьяна.
И он наверняка бы удрал, если бы его не подвел шаткий камень, по которому заскользил его кроссовок. Камень сорвался вниз, мальчик оступился и точно упал бы в реку, если бы Ремус, вовремя подскочивший следом, не схватил его за шкирку, как щенка, выскочившего из коробки, и не швырнул обратно на тропу. Мальчишка был весь серый от испуга и мокрый из-за речных брызгов. Его трясло так, словно он только что искупался в проруби.
— Цел? — крикнул Ремус, но его было плохо слышно из-за грохота воды. Как только он убедился, что мальчишка не повредился, он схватил его за отвороты батника и встряхнул. — Что это еще за чертовы фокусы?
— Все-все, завязывай! — заорал в ответ мальчишка. Ему явно было стыдно, он прятал глаза и злился.
— Это можно устроить, — Ремус вздернул его на ноги и вытащил палочку. Мгновение — и запястья мальчишки снова перевязала тугая веревка, длинный конец которой оказался у Ремуса в кулаке.
— До школы пойдешь на поводке, — сказал он и дернул пленника на себя. — А там уже пусть Валери решает, оставлять его, или нет. Шагай!
Тропа привела их в лес. Здесь, хвала Мерлину, было тепло и солнечно, и их одежда немного просохла. Они шли целый день, то поднимаясь, то спускаясь. Сосны здесь были высокие и старые, солнечный свет едва пробивался сквозь густые заросли, поэтому шли они медленно. К тому же, мальчишка то и дело нарочно путал веревку и оступался, заставляя Ремуса останавливаться.
— Зачем ты приперся в колонию, Люпин? — спросил он спустя много часов после того, как ему, очевидно, надоело молчание.
— Я тебе уже говорил, — Ремус шмыгнул носом и плотнее запахнул плащ. В лесу стало холодно и промозгло. — Меня попросила об этом Валери Грей, — он взмахнул веревкой, запутавшейся в ветвях кустарника.
— И зачем тебе выполнять её просьбы? — не отставал мальчишка. — Ты, что, любишь её?
Ремус помолчал.
— Когда-то давно я дал Валери Грей обещание. Я пообещал, что приду на помощь, если она ей понадобится. И сейчас выполняю свое обещание.
Пару минут они шли молча.
— А у тебя есть семья, Люпин?
— Нет.
— А друзья?
— Есть, — ответил Ремус. — У меня есть лучший друг.
— Он волк?
— Нет.
— А подружка у тебя есть?
— Нет.
— Ну так не интересно! У каждого волка должна быть своя волчица. Это все так. И ни волшебники, ни люди не в счет.
Ремус усмехнулся, но ответить ничего не успел, потому что в этот момент у них над головами прокатился вой.
Секунду они просто пялились друг на друга, а потом вой повторился, и они огляделись.
— Это не лесные волки, — пробормотал мальчик, затравленно глядя по сторонам, а потом вдруг подхватился. — Разрежь веревку, скорее!
Люпин вынул палочку.
— Быстрее!
В этот момент раздался свист и руку Ремуса, ту, в которой он сжимал палочку, пробила коротенькая толстая стрела — такие вкладывают в арбалет.
Ремус гаркнул и выронил оружие, и противники тут же выскочили из-за деревьев. Рагд, Лок и патлатая диковатая волчица из колонии, которую эти придурки всюду таскали за собой. Они все были размалеваны в зеленый и коричневый цвет, у них было оружие и веревки — видимо, они успели наведаться обратно в колонию, прежде чем идти за врагом. И, очевидно, они знают эти места даже лучше, чем Люпин.
Дети Сивого окружили их в два счета, Рагд, злой, как черт, вскинул арбалет прежде, чем мальчик успел как следует испугаться. Первая стрела просвистела мимо его уха, а вторая взорвалась прямо в воздухе — это Люпин перехватил палочку здоровой рукой.
Правда, и это было ненадолго, потому что одна из волчиц с криком «Предатель!» хлестнула по ней кнутом. Палочка упала в траву.
Недолго думая, мальчик схватил палочку. Первое заклинание вырвало арбалет у Рагда из рук, второе заставило кнут связать вместе Лока и девчонку, а третье парализовало Рагда, когда он с ревом побежал прямо на них, и опрокинуло в траву, как полено.
Ремус поднялся с земли, придерживая простреленную руку. Мальчик разрезал веревку, перекинул палочку из одной руки в другую, вернул её владельцу, прошелся по полянке, подобрал арбалет, а потом подошел к Рагду и пинком перевернул его на спину. Тот выкатил глаза — больше он ничего не мог сделать.
— Передай Сивому, что он получит Школу только после того, как лось нассыт ему в пасть. Понял меня?
Рагд тяжело дышал.
— Понял? — он еще разок пнул его. Рагд замычал что-то.
Мальчик показал ему средний палец.

***

— Грей.
Позже вечером они развели костер, высушили одежду и теперь жарили на нем пару подстреленных кроликов.
Ремус поднял голову. Он сидел, погрузившись в карту и пытался выстроить кратчайший путь по лесу к дороге. Мальчишка все это время сидел, надувшись и ковырялся в костре. Ремус не ожидал, что он заговорит после такого потрясения.
— Мое имя — Грей, — повторил мальчик, и в ответ на поднятые брови Ремуса зачесал все волосы назад, показывая седину. — Из-за этого. Когда я превращаюсь, у меня серая шерсть, и седых волос с каждым годом все больше, — он подкинул в костер дров.
— Это ведь не настоящее имя, верно?
— Ну и что? — проворчал Грей. — Мне не нравится мое имя. Меня назвали в честь отца, а этот мудак бросил мою мать еще до того, как я родился.
Ремус хмыкнул, подумав о Волан-де-Морте.
— Не стоит так говорить о своем отце, — Ремус тоже взял палку и поворошил уголь. — Он мог и не знать, что твоя мать ждет ребенка. Люди сходятся и расходятся, так устроена жизнь.
— Я буду говорить о нем так, как захочу! — прорычал Грей. — Я его ненавижу! Он бросил нас! Бросил! Из-за него я родился чудовищем, уродом, которого одни боятся, а другие ненавидят! Что я ему сделал? За что он так со мной поступил? Лучше вообще не рождаться, чем родиться оборотнем.
Ремус опустил глаза и покачал головой. С этим было трудно поспорить.
— Всю жизнь мне хотелось найти его и дать ему по роже за то, что он сделал, — продолжал мальчик. — Я думал, что, если он не живет в нашей общине, может жить в колонии Сивого. И пошел туда, хотя в школе за это меня все посчитали предателем, даже мои друзья. Я думал, что Сивый поможет мне найти его, ведь мы одной крови и помогаем друг другу, так нас учили! А он посадил меня в клетку! И в колонии все считали меня предателем. Я повсюду предатель и повсюду чужой, — он сунул рот листок мяты и натянул на голову капюшон.
— Я уже говорил тебе. Валери не считает тебя предателем. Она пришла ко мне не только потому, что переживает за школу. Она переживает за тебя. И твои друзья не будут считать тебя предателем, когда узнают, что ты сбежал из колонии Сивого, — Ремус выпрямился. — Они будут уважать тебя.
Мальчик вскинул на него взгляд. Ремус значительно кивнул.
— Расскажи мне о своей школе, — спросил Ремус после того, как зелье вскипело, и он смог обработать рану на руке. Пока он бинтовал руку, мальчишка пристроился в корневище дерева, под сенью которого они сидели, и вытачивал из палки нечто наподобие копья. — О школе, из которой ты сбежал. Неужели там все настолько плохо?
— Там...хорошо, — нехотя сказал Грей и мучительно поморщился. — Если честно...то это лучшее место для таких, как я. Как все мы.
В тот вечер они говорили очень долго. Грей рассказал Ремусу о школе Валери — все то, что рассказывала она, а потом то, что видел он сам. То, как студенты разных национальностей и разных стран растут все вместе, как одна семья, обучая друг друга языкам. Как их обучают — не принуждая ходить подряд на все уроки, но обучая каждого тому, что у него получается лучше всего. Будь то магия, если ты волшебник, или магловские науки, если ты — укушенный магл. На каждое ремесло в школе находился свой учитель. Их учили охотиться и мастерить из дерева, а также выращивать животных, приручать птиц и сажать фруктовые деревья. И Валери, как сердце и самый главный учитель, учила их главному — жить в мире со своим вторым я. Контролировать его. Управлять и приносить пользу.
После им пришлось подложить еще дров в костер, и тогда Ремус рассказал ему о Хогвартсе — школе чародейства и волшебства, о которой Грей был наслышан. О том, как учил Мальчика Который Выжил, о том, сколько приключений было у них и у него самого в юности. Грей жадно расспрашивал его о мире волшебников, они даже смеялись, когда Ремус рассказывал о своей молодости и времени, когда в Хогвартсе правили Мародеры. Его захлестнуло чувство дежавю — казалось, он снова сидит в Запретном лесу вместе с Гарри, и нет ни войны, ни опасностей. Как будто и не было этих нескольких дней, когда мальчишка чурался его, или пытался сбежать.
— Этот ваш Хогвартс классное место, — Грей сидел, скрестив ноги по-турецки, и ворошил палкой уголь в костре. — Но он все равно хуже, чем наша Школа. У вас учат только магии. А у нас всему.
— Если там так хорошо, почему ты так не хочешь туда возвращаться? — Ремус прищурился.
Грей моментально помрачнел, и к нему вернулось прежнее выражение. Он взял нож и принялся счесывать кору с конца палки.
— Даже из самого лучшего дома захочется сбежать, если там тебя постоянно сажают на поводок, — проворчал, наконец, он. — Мы живем там, но до выпуска нам нельзя выходить за пределы школы и её леса. А я всегда хотел путешествовать. Хотел посмотреть, как живут волки в других местах. Вот только не думал, что...
— Не думал, что Сивый посадит тебя в клетку? — закончил за него Ремус.
Грей кивнул.
— Я знаю, что ты чувствуешь, — сказал Ремус, разламывая кроличью тушку. — Я сам прошел через это в твоем возрасте. Я был в колонии на полнолуние. Сивый сделал меня своим Бетой, когда я победил его сына.
Грей приподнялся.
— Как?
Ремус усмехнулся и тоже принялся затачивать палку.
— Это было двадцать лет назад. Я тогда учился в Хогвартсе. И моим преподавателем, как и твоим, была Валери Грей...

***

— Сбежал?!
Голос Сивого громом прокатился по хижине. Стены дрогнули, а волки, собравшиеся под её крышей, зашевелились и забормотали.
Сивый сидел за столом, но вместо тарелки перед ним лежал обрывок веревки, которой Ремус связал Грея, и стрела, пробившая руку Люпина.
Когда пристыженный Рагд положил эту веревку перед ним и рассказал, что произошло, Сивый вскочил на ноги и перевернул стол.
— То есть как это он сбежал?! Мальчишка, сопляк — сбежал от тебя? Тебя?! — он схватил Рагда за грудки.
— Мальчишка применил против меня магию, Отец! — Рагд тяжело, испуганно дышал.
— Магию? — на звероподобном лице Сивого проступило недоумение, как будто он впервые слышал о такой штуке. Его когтистые лапы разжались, он отступил. — Волчонок применил магию?!
Собравшиеся возмущенно зароптали.
— Это запрещено!
— Позор! Позор!
— Убить его!
— Отрезать ему хвост!
Сивый поднял с пола обрывок веревки и протянул шумно сопящему Рагду.
— Найдешь его сегодня ночью, — сказал Сивый, сверкая глазами. — Найдешь мальчишку и Люпина. Люпина убей, как предателя, а мальчишку притащи ко мне!
— Но Отец... — попытался было поспорить Рагд.
Сивый схватил его за лицо когтистой лапой.
— Мальчишку притащишь ко мне! — прорычал он, брызгая на него слюной. — Он нужен мне живой. Убьешь его — и хвост отрежут тебе! А теперь иди! — он оттолкнул от себя Рагда. Тот отбежал на пару шагов, но больше спорить не стал. Неуклюже кивнул и вернулся к своим, обменявшись взглядом с Локом.
— Все идите! — выкрикнул Сивый. — Идите и готовьтесь! Сегодня ночью нас ждет славная охота!
Возбужденный ропот, до этой минуты гулявший по хижине, взорвался многоголосным довольным ревом.

***

План Ремуса добраться до школы до вечера провалился, когда полил дождь. Здесь в горах дождь не был таким, как внизу. Это была настоящая буря. Вода лилась непроглядным потоком, бежала по лесу вниз, к ущелью, ветер трепал вековые сосны, как молодые березки, а гром был таким сильным, что казалось, будто это магия Мерлина откалывает от гор куски.
Спасаясь от ливня и огромной вероятности оказаться смытыми в реку, Ремус и Грей укрылись в гроте и развели там костер.
— Они найдут нас здесь? — спросил Грей, кутаясь в батник.
— Дождь им не помешает. У Сивого такой нюх, что он нашел бы тебя и подо льдом. Зато наши ловушки помогут. Если бы не этот ливень, мы бы уже добрались до дороги, а так нас может смыть в реку, как только мы выйдем из пещеры. На четырех лапах доберемся быстрее.
— Возьми это, — когда начало смеркаться, Ремус протянул Грею фляжку. — Пей это каждый час до полуночи. Не так уж и много осталось.
— Что это?
— Волчье противоядие. Я знаю, что в Школе вам его не дают, но сегодня ночью нам понадобятся все силы. И особенно тебе.
Грей понюхал фляжку и отшатнулся.
— Это зелье не помешает Сивому влезть в твою голову, — Ремус подкинул в огонь дров. Его знобило, кости ломило, вся челюсть зудела. Часы перед превращением самые невыносимые. — Но, по крайней мере, когда он влезет в неё, там будет не волк, а ты.
— Ты так ничего и не понял, Ремус Люпин, — снисходительно хмыкнул Грей, но из любопытства все же сделал небольшой глоток и тут же закашлялся. — Это помогло тебе справится с ним тогда, когда ты был здесь? — просипел он, шумно выдохнул и выпучил глаза, как будто хлебнул огневиски.
— Нет, — усмехнулся Ремус. Он чувствовал себя все хуже и хуже, был бледен и его то и дело прошибал холодный пот, но мальчишка смотрел на него, и он чувствовал, что не имеет права его подвести. — Правда...я не был таким сильным. И не учился всему тому, чему учился ты.
— Я не буду пить его, — Грей вернул Ремусу фляжку.
— Ты должен.
— Оно мне не поможет. Я много лет обходился без него.
Повисла тягостная пауза. Ремус был уверен, что мальчик думает о том же, о чем и он.
Думает о том, что сегодня он — тонкий щит, закрывающий целую школу от нападения стаи кровожадных, озлобленных чудовищ.
Разве может он справиться с этим?
— У тебя в школе есть друзья, Грей? — спросил Ремус, отпивая из своей фляги.
— Есть, — тот кивнул и слабо улыбнулся.
— Расскажи о них.
— Ну...мы дружим всю жизнь. Вест и Уайт. Вест сильный. Он американец. Он делает классные штуки из дерева. Мать украсила ими всю школу. А Уайт...он ботаник. Умнее всех в школе, наверное. Мы выросли вместе. Они мне как братья, — он сунул в рот кусок вчерашнего кролика.
— Ну, а подруга у тебя есть?
— Есть, — его голос заметно смягчился. — Анук.
— Анук?
— Она с севера. Жила в деревне, в горах. У неё смуглая кожа. И волосы почти совсем белые. И глаза. Синие и яркие. И... — он замялся, бросил на Ремуса несколько смущенный взгляд. — Она превращается в барса.
— В барса? — удивился Ремус.
— Да. Белый, пятнистый барс. Я таких красивых барсов еще не видел, — пробормотал Грей, вороша уголь. Ремус беззвучно засмеялся, и мальчишка тоже пару раз фыркнул в огонь.
— Думай о них сегодня, — уже без улыбки, серьезно сказал Ремус. — Обо всех. Будут ли они жить, или станут служить Сивому, зависит сегодня от тебя.
Грей ничего не ответил.

— Тебе больно, Люпин?
Ближе к полуночи Ремуса начали схватывать привычные судороги и спазмы. С возрастом эти боли становились все сильнее и переносить их было все труднее, даже противоядие не помогало. Ради мальчишки он старался не показывать, насколько ему плохо, но того, как будто бы совершенно не волновал рвущийся наружу волк. Он был такой же серый и больной, как и Ремус, но сидел спокойно, так же, как сидел в клетке — положив локти на колени, разве что ногти у него покраснели и глаза слезились, как будто у него была жуткая аллергия.
— Терпимо. А тебе разве нет? — с улыбкой выдохнул Ремус.
— Очень больно, — Грей сглотнул и откинул голову на стену грота. — Но не так, как тебе. А знаешь, почему, Люпин? Ты не хочешь превращаться в волка, в этом вся проблема. Не хочешь так сильно, что он вынужден забирать у тебя все. И поэтому тебе больно. Попробуй не сопротивляться и отдай ему то, зачем он пришел. Ему ведь тоже будет больно, когда ты должен будешь вернуться.
— Этому вас учат в школе? — с улыбкой прохрипел Ремус.
Мальчик посмотрел на Ремуса.
— Это зелье не помогло тебе, потому что оно связало волка в твоей голове, — сказал он, указав на фляжку в его руке. — А волку не нравится, когда его вяжут. От этого он злится.