Волчьи ягоды

Последние несколько дней Тонкс наблюдала за Ремусом. Он вел себя как обычно, как будто никакого разговора и не было, но зато подолгу, иногда затемно засиживался в столовой, рассматривая какие-то бумаги и газеты. Как только Тонкс заставала его за этим занятием, он спешно сгребал все листы в кучу, перекидывался с ней парой слов и с натянутой улыбкой быстро уходил наверх в комнату.
Обычно не склонная к подозрительности, Тонкс однажды, спускаясь на кухню, заметила Ремуса, разговаривающего с Северусом Снейпом. В руках у него было несколько склянок Волчьего противоядия. Вроде бы и ничего особенного, но Тонкс сама видела, как примерно неделю назад Ремус уже забирал партию зелья на следующее полнолуние.
Все окончательно выяснилось, когда Нимфадора случайно зашла в столовую и нашла под одним из стульев сложенный вдвое листок, оказавшийся картой незнакомой местности с крестиками в нескольких местах.
В надежде все прояснить, Тонкс взяла карту и поднялась наверх к Ремусу. Дверь в его спальню была открыта. На кровати лежал старый раскрытый рюкзак, полный разных вещей, а сам Ремус искал что-то в ящике стола. Тонкс уже хотела постучаться, как услышала чьи-то шаги, поднимающиеся по лестнице. Она мигом взлетела на пол этажа выше, прислонилась к перилам лестницы так, чтобы ее не заметили и стала наблюдать.
Это оказался Сириус. Он поднялся, подошел к двери Люпина, легко постучал по косяку и зашел. Нимфадора немного помедлила, не уверенная в правильности своих действий, спустилась обратно к двери и прислушалась.
— Ты все-таки едешь туда.
— Да. Думаешь я опять поступаю опрометчиво, как тогда? — спросил Ремус.
— Нет, — ответил Сириус. Помедлил. — Я бы поступил так же.
— Значит ты не сердишься, что я оставляю тебя тут практически одного?
— Да ладно, чего уж там, — рассмеялся Сириус и махнул рукой, но уже буквально через секунду посерьезнел. — Лунатик. Ты наконец нашел ее. Не мне говорить тебе это, но ты и сам знаешь, что это — твой шанс на счастье. Ты знал так мало радости в своей жизни, волчара, так что иди и спаси мальца, а потом и свою жизнь, — он крепко обнял Люпина и погодя добавил, — и смотри...не помри там, а то совсем обидно будет.
И они оба рассмеялись, чувствуя как от этих слов накатывает дежавю.
— Ты прав, Бродяга. Честно говоря, до сих пор не могу понять как я мог тогда отпустить ее, — Лунатик застегнул рюкзак и накинул куртку.
— Пришло время все исправить. Не пропадай, старик, мне будет нехватать твоей занудной рожи.
— Не пропаду, — улыбнулся Ремус и они вместе пошли к двери.
Тонкс, до этого стоявшая, прислонившись к стене, со слезами на глазах, поняла всю глубину и окончательность принятого Ремусом решения, и, бросив карту у двери, вновь убежала наверх, раздавленная чувством отчаяния и горечи после всего услышанного.
Ремус с Сириусом вышли из комнаты и заметили валяющийся на полу листок. Люпин поднял его и увидел свою карту.
— О, ее то я и искал! — с этими словами он сложил ее и сунул в задний карман брюк, попутно оглянувшись по сторонам.
Они спустились на первый этаж в вечно тусклую прихожую и Сириус, как и двадцать лет назад, кинул ему бутылку первоклассного огневиски Огдена из старых запасов Блэков, подошел и еще раз обнял его, похлопав по спине.
— Ну, бывай, дружище.
Лунатик только покивал, сжимая в руке виски, и через пару секунд резко отстранился и вышел из дома. Раздался хлопок. Ремус трансгессировал.

***

Вид гор вокруг Уиллоу-Крик почти не изменился с тех пор, как Ремус был здесь в последний раз, двадцать лет назад. Лес стал немного выше и гуще, и тогда, когда Ремус охотился здесь на куропаток, все покрывал густой слой снега. Сейчас вокруг шумело настоящее зеленое море, пронизанное солнцем, таким же холодным, как и воздух, и ветер, и воды глубокой голубой реки.
Ремус шел вверх по травяному склону и глубоко вдыхал чистый горный воздух. Ему казалось, что с каждым вздохом он как будто возвращается в прошлое и молодеет. Снова становится тем, полным сил мальчиком, который готов был очертя голову броситься за женщиной, которая сказала, что он ей небезразличен. Ремус миновал высокий склон и остановился на самой его макушке. Внизу, в небольшой долине расположились горячие источники. Даже сейчас, весной, пусть и холодной, они купались в пару, как чаши с горячим чаем. А тогда, зимой, из-за их пара вообще ничего не было видно.
Ну или почти ничего.

...В день полнолуния Ремус решил искупаться, в надежде, что хотя бы горячая вода местных источников сможет ненадолго унять ломоту во всем теле, и позволит немного расслабиться. Но когда он спустился в долину, увидел, что в одном из источников уже кто-то купается.
Это была она.
Валери Грей стояла спиной к нему, по пояс в воде, и растирала руки мокрой тряпкой. Густые темные волосы намокли и облепили блестящую спину. Солнце клонилось к закату и гранатовые лучи, падающие сквозь снежные шапки деревьев, окрашивали воду в червонный, рубиновый цвет.
Валери неторопливо растирала тело, а Ремус наблюдал за ней, притаившись в тени деревьев. Она явно не заметила его появления, иначе наверняка бы велела убраться и уж точно не повернулась бы лицом к нему.
Солнечные лучи коснулись её мокрой груди и розовых, торчащих сосков.
Ремус сглотнул, отступая дальше в тень.
Он или уйдет, или останется здесь и сам войдет в этот источник.
Он зажмурился и тут же снова открыл глаза.
Нет, надо уходить... надо уходить!
И он ушел. Почти что сбежал оттуда и вернулся в лагерь, где как раз в этот момент Лука, сын Сивого, уже поджидал его, чтобы вызвать на бой...

Ремус тряхнул головой, прогоняя наваждение. Странно, что он до сих пор помнит тот день, хотя и прошло столько лет. Хотя, с другой стороны, с чего бы ему забывать о том, как он впервые был с женщиной? Люди не должны забывать такие вещи.
Ремус углубился в лес.
И здесь воспоминания поджидали его на каждом углу. Они охотились здесь вместе с Валери. Часами, в молчании, выслеживая и убивая добычу. Стреляли куропаток, ставили силки на кроликов и кабанов. Здесь она учила его драться на палках. Отзвуки их деревянного перестука и громких голосов как будто до сих пор метались между деревьями, точно призраки его давно ушедшей молодости.
Ремус выломал палку из невысокого орешника и дальше пошел, опираясь на неё. Подъем был крутым, и очень скоро у него закололо в боку, а дыхание сбилось. До колонии оставалось совсем немного.
Примерно на середине пути Ремус услышал у себя за спиной хруст, и понял, что миновал охранный пункт, и его уже заметили. Виду он не подал и спокойно пошел дальше, но теперь отслеживал каждый шорох.
Кем бы ни был этот охранник, он сильно отличался от Луки, бесшумного, как смерть. Его слежка производила много шума, и когда он подобрался достаточно близко, Ремус уже был готов.
Стремительно обернулся и нанес противнику сокрушительный удар, достаточно сильный, чтобы свалить с ног, но недостаточно — чтобы убить на месте.
Удар угодил прямо в цель — парень в растянутом грязном свитере навзничь упал на землю и выронил биту, которой, наверняка, собирался угостить Ремуса по голове, чтобы доставить в колонию в виде груза. Ремуса эта роль не устраивала. Пока парень корчился на земле и завывал, зажимая разбитый нос, Ремус достал палочку, и бита превратилась в ужа. Скользнула в траве и была такова. Парень разозлился и попытался вскочить, но не успел.
— Попробуешь напасть на меня еще раз — и будет еще больнее, — сказал Ремус, указав палочкой теперь и на него. — Медленно...вставай.
Злобно зыркая на Ремуса, парень поднялся и выпрямился, вытирая окровавленный нос.
Ремус прищурился, разглядывая его. Ничем не примечательный мальчишка лет двадцати, или старше. Судя по количеству и свежести шрамов, его покусали совсем недавно. Парень разглядывал его так же придирчиво.
— Веди меня к своему хозяину, — приказал Ремус. — Скажи, что пришел его старый друг.
Ночь в горах наступала быстро. Не успел обед подойти к концу, как долину уже заволокла тьма и начали разводить костры, для того, чтобы отпраздновать Янтарную ночь — языческий праздник в честь Капитолийской волчицы, во время которого вожак стаи просил у покровительницы принести ему и его стае удачу в это полнолуние.
Костры были такими пышными, что их искры летали в черничном мраке, как светлячки. Мед, вино и утробная, будоражащая кровь музыка лились по поляне рекой, девушки-волчицы отплясывали вокруг костров, одетые в обрезки меха и кожи, с гигантскими венками на головах. Они смеялись и бросались друг в друга ягодами, пьяные волки хватали их и танцевали с ними, хотя эти танцы и походили на спаривание, или шатались в темноте с бутылками бузинного вина. Иногда они прибивались к какому-нибудь костру, но самая большая компания в эту ночь собралась вокруг костра Сивого. На вертеле этого костра жарилось свежее мясо в ягодном соусе — его сочный, кисло-сладкий аромат наверняка слышали даже жители деревни, лежащей у подножия гор.

Мальчик, сидящий в большой клетке на дальнем краю лагеря, угрюмо наблюдал за всем этим.
У него было тонкое, пухлогубое, как у девчонки лицо, прозрачно-серые глаза и лохматые темные волосы, в которых заметно проглядывала седина.
Вот уже час он смотрел, как Сивый обхаживает своего нового гостя. Не считая гигантского куска мяса, у них было много всякой еды, а еще много медовухи и веселья.
Их смех долетал даже до его клетки.
Мальчик насупился и отвернулся. Он не ел почти целые сутки, а до этого его несколько дней держали у столба и били.
У него под глазами залегли тяжелые мешки, свет наливающейся луны каждую ночь падал в его клетку, резал глаза даже сквозь закрытые веки и порождал жуткие кошмары. Должно быть, это тоже было частью пытки, не только удары палками и кулаками. Поставить клетку на освещенном луной месте и ждать, пока пленник сам не сойдет с ума. Хорошо, что волки презирают магию и не знают о возможностях, которые открывает Круциатус. Тогда он вряд ли смог бы удержать язык за зубами.
Мальчик выпрямил затекшие ноги и уронил руки. Его запястья были крепко связаны и веревка уже протерла кожу до крови. Какой смысл связывать его, он все равно ни за что не откроет эту клетку, а даже если и откроет, не выберется из лагеря.
Еще пару дней его продержат здесь, а затем наступит полнолуние, и он перестанет себе принадлежать. Станет оружием в лапах Сивого и... один Мерлин знает, что он заставит его сделать. Заставить привести его к школе. Прикажет напасть на неё. Напасть на собственных друзей. На Веста. На Анук. Или даже на Валери, это ведь в духе Сивого, поглумиться над ним напоследок. Он прикажет ему убить их всех, и ослушаться не будет никакой возможности.
А после такого человеком лучше и не становиться...
Мальчик несколько раз ударился спиной о прутья клетки и вцепился в волосы.

Ремус заприметил эту клетку сразу, едва вошел в лагерь, но виду не подавал. Кроме этой клетки в лагере было еще несколько, и никто не обращал внимания, ни на них, ни на сидящих внутри пленников. Но этого Ремус сразу узнал, хотя на фотографии он выглядел получше — не был таким грязным и осунувшимся. Судя по всему, его уже несколько раз допрашивали и били — все лицо было в ссадинах и засохшей крови, волосы спутались, одежда была местами изорвана. Мальчишка маялся и то и дело бросал сердитый взгляд на небо — его клетку поставили в лужице лунного света. Ремус чувствовал, как этот белый свет проникает ему в голову, даже сидя в тени у костра, а каково было парню?
— За что вы держите их в клетках? — спросил он, старательно притворяясь таким же пьяным, как и Сивый. — Они в чем-то — ик! — провинились?
— Да... провинились! — Сивый отхватил зубами кусок мяса от бараньей ноги. — Шастали вокруг, вын...вынюхивали, чем мы тут занимаемся. Министерская шавка, — он указал костью с обрывками мяса на одну из клеток. — Шнырял в лесу, разведывал подступы к колонии. Им все-ем не терпится выжечь на нас клеймо, да побольше! Но ничего, скоро Темный Лорд положит этому конец, — он снова вгрызся в мясо. — Вон там, в той клетке, что поменьше, один из моих детей. Теперь уже бывших, хех. Этот недомерок носил серебро. Сколько лет я им твержу, чтобы этой — ик — гадости не было в пределах моих владений, но всегда найдется кто-то, кто считает, что он выше закона, — Сивый цыкнул языком, высасывая застрявший между зубами кусок мяса. — А там вон ценная добыча, — Сивый раздул ноздри, его глаза зажглись недобрым огоньком. — Мой персональный лотерейный билет. Помнишь Иону? Когда ты попал сюда в первый раз она все опекала тебя, боялась, что я приберу тебя к рукам, — Сивый засмеялся и Ремуса обдало смрадом из его нечищенной пасти. — Моя — ик! — дочь. Проклятая потаскуха!
Ремус тяжело сглотнул, неотрывно глядя на клетку, где сидел пленник.
— Вечно от неё были одни проблемы! Опозорила меня, родила ублюдка от какой-то грязнокровки! Потом сбежала из дому! Снюхалась с этими зелеными шлюхами из Министерства, что убивают волков за деньги. Потом убила моего первого сына, моего мальчика, моего Луку! — когти Сивого впились Ремусу в плечо, но он почти не почувствовал боли. Все его внимание уходило на попытку удержать себя в руках и не разбить бутылку о немытую башку старого оборотня. — А теперь эта дрянь, видимо в насмешку над родным отцом, удумала создать школу для молодых волчат, и учит их там, как жить с маглами в мире, — он с душой сплюнул в костер. — В мире! Она переманила уже десяток моих детей, двое из них стали охотниками! Мои дети будут охотиться на меня!
Кто-то из сидящих рядом оборотней покачал головой.
— Этот вот, — голос Сивого вдруг стал шелковым, плавающий пьяный взгляд сфокусировался на клетке и лютые серые глазки прищурились. — Сбежал из её школы и приперся сюда. Задвигал, что хочет быть частью нашей большой семьи, что хочет найти своих предков. Ха! Посмотрим, как он запоет в полнолуние, когда я заставлю его привести нас к этой проклятой школе. Паршивый сосунок...
Пока играла музыка и Сивый говорил, Ремус попивал вино и смеялся вместе со всеми, а когда Сивый уже порядком захмелел и захрапел, незаметно поднялся и покинул их компанию.

В темноте рядом с его клеткой раздался шорох.
Мальчик порывисто обернулся. Шумная компания молодых волков вернулась из чащи в обнимку с волчицами. Они все были полуголые, пьяные, в шрамах, которые ничуть не портили их светлую кожу. В руках у них были бутылки медовухи. До янтарной ночи оставалось всего ничего, но, кажется, они решили начать празднование раньше.
— А вот и наш маленький герой, — выкрикнул один из них, судя по всему, предводитель. Вид у него был донельзя самоуверенный, он шел впереди остальных, и шрамов у него было больше. — Сидит здесь, как король на своем соломенном троне. Хорошо тебе сидится, волчонок? Клетка тебе не мала? — и он ударил ладонью по прутьям так сильно, что вся клетка загудела, но мальчик не пошевелился. Просто сидел, поджав колени и положив на них локти, и внимательно, но без особого интереса разглядывал противника.
— Ты, наверное, голоден, волчонок? — парень достал из кармана кровяную колбасу и показал пленнику.
Тот не пошевелился, но его глаза заблестели, и он сглотнул.
Парень уронил колбасу на землю и придавил ботинком.
— Упс, — он виновато улыбнулся. — Должно быть, случайно упала...
Тут пленник вдруг дернулся вперед и Рагд испуганно отскочил.
Мальчик сипло засмеялся и вернулся на место.
Рагд побагровел от злости.
— Я с тебя шкуру спущу, поганец! — кричал он, весь красный, такой красный, что его светлые глазки казались совсем белыми под шапкой светлых волос.— Я тебя прикончу, понял?!
— Не надо, оставь его, Рагд, оставь! — уговаривала вожака какая-то волчица.
— Да, лучше не связывайся! — вторили ей другие волки, помладше и поменьше.
— Дался он тебе, оставь мальца в покое, он свое получит!
— Он заслуживает расправы и похуже! — выкрикнул Рагд, выдернув руку из пальцев волчицы. Перевел дыхание и с острой ненавистью взглянул на мальчика, который наблюдал за ним с земли со слабой, ироничной улыбкой.
— Пришел сюда, заявляет о каких-то своих правах! — прошипел Рагд и вдруг стал очень похож на волка. — Паршивый ублюдок! В полнолуние Сивый назначит моего отца своей правой рукой, потому что он — его кровь, ясно? А ты отведешь нас в эту проклятую школу, и мы перебьем всех твоих друзей-предателей, а те, кто поумнее, нам в этом помогут! Слышал, мясо? Твои друзья будут на нашей стороне! А потом мы прикажем им убить тебя, — прошипел он. — Тебя убьют, как предателя. Отрежут уши, и хвост, а потом сожгут, — он сунулся еще ближе. — Сожгут вместе с этой шлюхой. Как там её называют? Волчица, Мать волков. А можете её не сожгут? Может её привяжут к дереву в лесу, голой и отдадут первым волкам, тем, что живут в горах. Что ты скажешь на это?
Когда Рагд упомянул о Валери Грей, лицо мальчика посерело, а потом он с молниеносной скоростью вскочил на ноги и метнулся к прутьям. Схватил Рагда за отвороты куртки и со всей силы дернул на себя, так что тот с хрустом впечатался в прутья и тут же отлетел на землю, держась за сломанный нос.
— Чего разлегся? — отдуваясь, спросил мальчик, с ненавистью глядя на то, как Рагд катается по земле и подвывает, зажимая ладонями нос. Между его пальцев сочилось что-то темное. — Давай, вставай, покажи, какой ты крутой!
— Я тебя убью, тварь! — рыдал Рагд. Его слова звучали невнятно. — Я тебе все кишки выпущу!
— Надеюсь, дерешься ты лучше, чем болтаешь, — мальчик вцепился в прутья. — Может откроешь клетку?
Рагд кое-как поднялся, и лицо у него сделалось страшное. Размазанная по массивной челюсти кровь не делала его привлекательнее, а глаза светились такой лютой, звериной злобой, что любой бы струсил. Любой, только не мальчик в клетке.
Два волчонка сошлись на одной территории. Века не нашли способа решить эту проблему, кроме как дать им возможность снова и снова рвать друг другу глотки.
— Может и открою, — прошептал Рагд, сверля его взглядом. Они набычились и стояли так близко, что, если бы не прутья — соприкасались бы лбами. — Может я убью тебя прямо сейчас, не дожидаясь полнолуния, — с этими словами он вытащил что-то из кармана. Мальчик опустил взгляд и шарахнулся назад. В руке у Рагда сверкал серебряный нож. — Сивый ни о чем не узнает. Скажем ему, что ты сам это сделал. Не хотел выдавать секреты своей школы, не хотел выдавать мамочку и паршивых сопливых щенков, которых она опекает. Ну что, ты уже не такой храбрый, волчонок? — он резко оглянулся на друзей. — Лок, Ганс, держите его!
Мальчик затравленно оглянулся. Пара плечистых волков шагнула к клетке, однако сделать что-то никто из них не успел.
— Сивый знает, что вы носите серебро?
Волки дружно обернулись и тут же пугливо сбились в кучку.
Высокий светловолосый мужчина с усталым, испещренным шрамами лицом внимательно наблюдал за ними, стоя в тени деревьев. Мальчик не замечал его раньше, но теперь казалось, что он стоит там уже давным-давно.
— Ты кто? — с вызовом спросил Рагд, правда нож спрятал. Мальчик подумал о том, что он стоит достаточно близко, чтобы схватить его и задушить, но взглянул на незнакомца, и решил этого не делать.
В отличие от людей, и им, и Рагдом, и остальными руководствовались другие инстинкты. Старших волков побаивались, старших волков уважали, кем бы они ни были.
Кстати, кем? Мальчик прищурился. Он точно не видел лица этого типа здесь, в колонии, хотя оно и казалось ему знакомым. Где же он его видел?
— Неважно, кто я, — человек шагнул ближе. — Зато я знаю, кто вы. Ты — Рагд, сын Тибра, двоюродный внук Сивого. Ты — Лок, его кузен, — он прошелся мимо настороженных детей. — Капия и Ганс, вашим отцом был Грум Красная Спина? Я знал его когда-то, мы были друзьями. Мне жаль, что его не стало. Но представляю, как бы он был разочарован, если бы узнал, что его дети носят серебро. Вы ведь знаете, что делают с теми, кто его носит?
Волчата переглянулись.
— Отдай его мне, и никто ни о чем не узнает, — спокойно сказал человек, глядя Рагду прямо в глаза и протягивая ладонь. — Не отдадите, и тогда уши и хвосты отсекут вам.
Рагд поколебался, подхватывая взгляды сообщников, а потом с жуткой неохотой вынул нож из кармана и протянул странному человеку.
— Он наш пленник, — прорычал он, глядя на него почти что с ненавистью. — Мальчишка — предатель, шастал вокруг колонии и хотел разнюхать, куда мы пойдем в Ночь. Он — наша добыча, и ты не имеешь права отнимать ее и указывать мне, что... когда Сивый узнает...
— Уверен, что хочешь беспокоить Сивого в такой день? — быстро спросил Ремус. — Он как раз сейчас выпил лишнего и пошел в свой тент с этой... как ее там. Не думаю, что он обрадуется, если ты влезешь к нему со своими жалобами. Так поступают дети, а ты ведь уже мужчина. Взрослый волк с серебряным ножом в кармане.
Повисла пауза.
— Кто ты? — спросил Рагд, оценивающе глядя на мужчину.
— Я близкий друг Фенрира Сивого, — ответил незнакомец после короткой паузы. — Больше вам знать ни о чем не надо. А вот он точно узнает о вас, если вы немедленно не уберетесь.
Повисла неприятная пауза.
Какое-то время Рагд проедал незнакомца взглядом, а потом цыкнул и отступил.
— Еще увидимся, — процедил он, а потом властным кивком позвал остальных, и они стаей ушли в лес.
Шорох травы и треск веток под их ногами еще не успел затихнуть в отдалении, как из клетки донесся сиплый, слабый смех.
— Старый друг Фенрира Сивого... — пленник, оказывается, уже успел вернуться на место и теперь снова сидел в углу клетки, положив локти на острые колени. — Ну ты дал, старик. У Фенрира Сивого нет друзей. Есть те, кто ему служит, те, кто его боится и те, кого он скоро убьет, — мальчик по очереди загнул пальцы, а потом откинул назад голову и въедливо, даже немного насмешливо посмотрел на Ремуса. В эту секунду он вдруг показался ему поразительно знакомым. — Ты ему служишь?
— Нет.
— Значит, ты его боишься.
— Нет.
— Тогда ты ходячий труп. Эти все...Рагд, Лок и другие, — он указал связанными руками в сторону деревьев, где скрылись волки. — Им не понравилось, что ты с ними так говорил, и угрожал тоже. Они пожалуются Сивому. Угу. И между тобой и ими он выберет их, они же родственники. В полнолуние они перегрызут тебе глотку, и Сивый ничего с ними не сделает, — он сделал большой, подытоживающий жест связанными руками. — Значит, ты труп. Или лжец. Выбирай, что тебе больше нравится. Но ты точно не его друг.
Ремус хмыкнул и коротко улыбнулся.
— И кто же я, по-твоему?
Мальчик сузил глаза.
— Не знаю, кто ты, но по-моему ты лжец и приперся в лагерь, потому что тебе что-то нужно от Сивого. Ты лжец. А когда увидят, как ты разговариваешь с предателем, станешь трупом. Все просто.
— А ты, значит, предатель? — Ремус подошел ближе.
Мальчик замолчал, а потом поежился, отвернулся и скрестил на груди руки.
— Так говорит Сивый?
Молчание.
— Как твое имя?
Мальчик упрямо молчал. Ремус вздохнул и взялся за прутья, поглядывая в темноту леса.
— Знаешь, даже у предателей есть имена.
— Зачем тебе знать мое имя? — пленник вскинул голову. Вид у него вдруг сделался очень сердитый. — Кто ты вообще такой, мать твою, чтобы я с тобой разговаривал?
Ремус коротко огляделся по сторонам. Все уже были слишком пьяны, чтобы заметить, что их гость и старый боевой друг Сивого разговаривает с пленником. Он шагнул ближе.
— Здесь я твой друг. И, похоже, единственный.
— Такой же как друг Сивого? — ехидно поинтересовался мальчик.
— Нет, — Ремус был серьезен. — Настоящий. И как настоящий друг, я прибыл сюда, чтобы сказать, что Валери Грей не считает тебя предателем.
Пару мгновений они просто смотрели друг на друга.
— Тебя прислала сюда она? — отрывисто спросил он. — Ты из школы? — он кое-как поднялся на ноги.
— Она хочет, чтобы ты вернулся в школу, — произнес он. — В полнолуние тебе нельзя будет оставаться здесь, и ты знаешь, почему. Я тебя вытащу. И верну домой.
Где-то возле костра раздался громкий всплеск хохота. Ремус оглянулся, и, наверное, поэтому не заметил, как мальчик, и без того не сильно веселый, вдруг сделался чернее тучи. В потемневших глазах сверкнули крошечные молнии.
— Действовать будем так, — Ремус снова повернулся к нему. — Перед полнолунием я...
— Да пошел ты в жопу! — вдруг громко выкрикнул мальчик. Лицо у него сделалось пепельно-серое, а глаза загорелись такой лютой звериной злобой, что он наверняка загрыз бы Ремуса, если бы не прутья клетки. — Мне вернуться в школу? Она хочет? Ты меня отсюда вытащишь?! — он сунулся к Ремусу. — Да пусть лучше Сивый порвет мне глотку, чем я снова вернусь в эту поганую школу и дам ей посадить меня на поводок. Фас, апорт, место! Нахер все это! Я сбежал оттуда, ясно, и обратно не вернусь!
Мальчик зачесал назад волосы. Ремус увидел, что в челке у него есть несколько крупных седых прядей. Он сдвинул брови.
— Я не слабак, понял? Я сам разберусь с Сивым в полнолуние, а не получится... — он облизал губы и выдохнул. — Это будет моя забота, а не её! Я взрослый человек, и сам могу решать, что мне делать со своей жизнью! Но в эту вонючую школу я больше не вернусь. Понял, спасатель?! — хрипло выкрикнул он, сунувшись к прутьям.
Ремус, который весь монолог внимательно изучал парня взглядом, после этих слов приятно улыбнулся и сказал:
— Понял.
А потом резко схватил мальчишку за грудки и дернул на себя.
— А теперь слушай меня, — прошипел он, следя за кострами поверх вихрастой макушки парня. Тот сопел, упирался и пытался вырваться, но со связанными руками это было непросто. — Мне плевать, чего ты хочешь, и чего не хочешь. Я приехал сюда через всю страну не для того, чтобы выслушивать жалобы обиженного подростка. Я пообещал Валери Грей, что верну тебя в школу, и видит Мерлин, я это сделаю, даже если придется тебя оглушить и волочь по земле всю дорогу, — он коротко встряхнул пацана и оттолкнул от себя. Тот по инерции пробежал несколько шагов назад. Вид у него был взбешенный, он сжимал губы и раздувал ноздри, но спорить, похоже, больше не собирался. — Ты вернешься в школу и там будешь разбираться со всем этим дерьмом. А пока что ты будешь сидеть здесь, — Ремус красноречиво указал пальцем вниз. Он слегка задыхался. — Сидеть и ждать. И когда я скажу тебе идти, ты пойдешь. Понял меня?
Парень выждал секунду, а потом громко фыркнул и сплюнул.
— Пошел ты, — проворчал он и с размаху уселся на солому в углу.
— Что это тут такое? — к ним подошел Сивый. Он был пьян и покачивался. Его серо-седая всклокоченная грива блестела от пролитой выпивки. — Пленник опять плохо себя ведет? Где этот сраный Рагд?! Он же должен был сторожить его сегодня?! — Сивый огляделся кругом и чуть не упал. Рядом никого не было, и некому было ответить на его вопрос, так что он неопределенно хмыкнул, снова взглянул на клетку и его лютые глазки налились кровью.
— Сиди смирно, парень! — рявкнул Сивый и со всей дури шарахнул обглоданной бараньей ногой по прутьям клетки. — А не то я быстро...найду на тебя управу... — Сивый икнул, бросил кость в клетку и с размаху опустил тяжелую грязную руку Ремусу на плечи. — Идем, Люпин! Праздник еще не кончился. Впереди целая ночь! Надо найти тебе волчицу, да помохнатее! — и он гадко засмеялся, увлекая за собой Ремуса обратно к кострам.
Обнявшись, как старые боевые товарищи, они ушли, не заметив, каким взглядом провожает их сидящий в клетке пленник.