Прозрачно

Виктор крадется по темному коридору. Глупо лыбится тому, что вечерняя прогулка привела его ломающееся тело в норму. Такую норму, что он мог сейчас зажать трость подмышкой и наступать почти без единого звука на дубовый паркет. У всех разные маленькие радости.

Виктор медленно давит на ручку двери спальни. Тихий щелчок, и он проскальзывает за стенку, скрывая себя. Рюкзак валится в угол тяжелым мешком. Завтра разберет.

Виктор ягодицами прислоняется к стене и выдыхает, опуская голову. Пятерней массирует голову, разбивая укладку. Глазами гипнотизирует несколько секунд выключатель, но нажать не решается. Он не хочет даже намека Джейсу подавать о том, что он вернулся. Он там что-то говорил днем про отдых. Да, пожалуй, заслужил. Но позже.

Гайос все же отрывается от поверхности и тащит себя до постели. Зеленая ткань и галстук валится на пол. Сил развинчивать ортез и корсет не остается, потому Виктор укладывается так. Постельное белье всегда можно постирать. Глаза прикрываются сразу, ловя белые блики на внутренней стороне век. Виктор хмурится. Почему обморок не мог пройти бесследно?

Но тело все же засыпает, утягивая за собой сознание. Виктор, наверное, рад такому повороту.

***

Он просыпается от тяжести в ногах. Прикидывает сонным мозгом, что могло произойти. Опухла нога и ортез давит теперь на мясо? Он слишком тощий, чтобы подобное могло произойти.

Виктор шевелится, ожидая, что ощущения пройдут, или окончания нервов дадут понять, что это за хрен. Ничего. В глаза словно песка насыпали, и Виктор бросает попытку разлепить веки. Еще немножко поспит — и все пройдет. Тем более за окном еще темно.

***

К утру, с рассветом, ощущения тяжести в ногах никуда не девается. Рука вяло отрывается от матраса и тянется к бедру. Находит она чужие волосы. И нос.

В ужасе распахиваются глаза, но тело остается неподвижным. Скосить глаза, увидеть голову Джейса на коленях и умереть от милоты. Виктор зарывается пальцами в волосы, царапая ногтями и массируя кожу головы. Талис даже бровью не ведет. Виктор чувствует, как затекло тело, и двигает им, чтобы слегка расслабить. Талис под ним ворочается, укладываясь под бок, оставляя Виктора без своего веса. Гайос улыбается и роняет ладонь на глаза. Черт. Как же... Почему?

Но он просто переворачивается на бок. Голова Талиса сейчас у его живота, а сам партнер лежит в непонятной позе — лишь бы не упасть с кровати. Тепло на душе. И лучи летнего солнца греют спину. Виктор запускает пальцы обратно в волосы, обводит мышцы шеи, плечо, и оставляя там руку, прикрывает глаза во второй раз.

Так он согласен отдохнуть побольше.

***

Будильник игнорировать в третий раз получается плохо. Звон раздается в ушах, раздражая каждую клеточку тела. Костяшки саднят, как и ноги от прогулки. Виктор роняет руку на телефон, подавляя желание швырнуть его в стену, и наугад водит пальцем по экрану. Тишина наступает не быстро, но Виктор побеждает железяку и расслабляет руку, пытаясь уснуть обратно. Тело не слушается и отказывается переходить в режим бодрости сегодня. Мягкое прикосновение чужих губ ложится на впалый живот, проезжаясь носом по корсету. Щетиной трется о талию, оставляя следом еще два поцелуя.

Джейс.

Джейс!

Виктор тянется ладонью к чужим волосам. Панически быстро. Пальцы сжимают волосы на затылке и отрывают лицо от живота, которое уже опускается выше к груди.

— Отвали, Джейс, — шипит Гайос и отталкивает Талиса в сторону, спускает ноги с кровати и жмурится. Долбанное недоразумение. Не сработал привычный будильник — так ему придумали новый. «Спасибо» Виктор не скажет.

Он зажимает трость подмышкой и поднимается. Его косит в бок от усталости в теле, которое еще не проснулось до конца. Раздражение бежит по венам, Виктор бесится от своей доверчивости к Талису.

Отпустил контроль? Не жалуйся теперь.

Гайос фыркает и ступает к выходу. Утренний мороз из приоткрытого окна скользит по голому торсу, только сил опускаться к рубашке нет. Халат в ванной есть — укутается им. Виктор лишь хмурится и продолжает хромать к выходу.

— Ви...

За что ему все это?

Виктор мысленно запрокидывает голову с тяжелым выдохом и рыком. За. Что? Но он останавливается, молчит, не шевелится. Он уйдет через три...

— Останься, — хриплый голос приятной волной отдается в копчике и мурашками по телу. Сердце готово выскочить за ребра, только мозг бежит уже туда с жидким азотом с целью заморозить все к чертовой матери, — пожалуйста...

Блять. На хуй иди со своим «пожалуйста».

Виктор глаза прикрывает, считает до пяти. До десяти терпения не хватает, ведь в прятки он играть не намерен сейчас.

— Нет, Джейс. Думай, что говоришь.

А потом он сбегает, поднимая голову и с прямой спиной, словно на голове нимб и уронить его нельзя. Гордый. Павлин. Зато красивый и опасный.

В груди что-то сжимается от того, что хочется вернуться. От того, что Виктор отказывает Талису. Но его рациональная часть аплодирует стоя и смотрит с гордостью. Уйти, когда хочется остаться. Только Виктор с ненавистью смотрит в свои глаза, когда закрывает дверь на замок.

Слабак.

Не смог и не сможет никогда поддаться чувствам и остаться.

Он плещет ледяной водой себе в лицо и кривит губы от жалости к себе.

К черту.

Принять душ, умыться и промыть раны на руке занимает немного времени. Забинтовать самостоятельно он не решается. Да и не то, чтобы он хотел.

Халат завязывает на поясе и отодвигает задвижку. Выходит, вдыхает запах квартиры Джейса, перешагивает на месте, но берет себя в руки и хромает на запах сладкого и кофе из кухни. Талис даже не попробовал одеться, стоит в шортах и носках, мешая растворимый кофе в кружке. Зеленая с нарисованными ромашками. Любимая у Виктора. Спокойно. Пахнет спокойствием.

В голове тихо, хотя внутри где-то мельтешат мысли, которые покоя не дадут ему никогда. Но Виктор вполне может справиться с этим позже, а сейчас он толкает эти мысли подальше и усаживается на диван, подгибая здоровую ногу к себе. Трость прикладывает к стене и укладывает подбородок на колено. Спину начинает тянуть моментально, что остается проигнорировано Гайосом. Приятная боль. Отрезвляющая.

Виктор живет в этой квартире уже пару недель, но только второй раз ему подают завтрак утром, оставаясь, чтобы позавтракать вместе. Виктор тихонько хмыкает, уголок губ дергается вверх.

Джейс ставит кружку с посредственным вкусом кофе перед носом Виктора и подталкивает тарелку с разогретыми вчерашними блинами-шарлотками. Сам Талис завтракает видимо только святым духом и напитком в своей кружке.

Виктор молчит, откусывает десерт и прожевывает его тщательней, чем обычно. Тишина не неловкая, но Виктора раздражают взгляды Джейса, которые тот кидает на Гайоса, надеясь на незаметность. Виктор упорно не реагирует, сжимает челюсти, откусывая еще кусочек и гипнотизирует пузырики в кофе.

Чужой шумный недовольный вздох слышится с другого конца стола, скрип ножек — Виктор напрягает все мышцы шеи, чтобы не поднять голову, — стук керамики о дерево. Три больших и один маленький топ Талиса, а потом мягкий поцелуй опускается на макушку.

Мышцы парализуют. От страха. Или страха разбить Джейсу зубы, если вскинуть голову резко. Гайос пропускает вдох. И выдох. И еще один вдох. Поворачивается к Джейсу и щурится. Слова исчезают из головы, оставляя после себя булькающие звуки.

Что. Ты. Нахрен. Только что. Сделал?

— Доброе утро, партнер.

Ухмылку на чужом лице хочется стереть ударом кулака, но Виктор только кривит верхнюю губу, показывая зубы. Талис хмыкает и отворачивается к шкафчикам сзади, доставая оттуда коробку с лекарствами. Виктор вздергивает подбородок и подхватывает трость. С него хватит Талиса на сегодня. В голове горит красным надпись «уйти». Мигает с перебоями и нагоняет панику.

Что за резкая смена поведения, Джейси?

Виктор теряется, он не понимает, как реагировать. Чужая ладонь обвивает худое запястье Виктора. Запястье больной руки. Виктор жмурится, старается сдержать злые слова. Это его личная территория, в которую сейчас врываются бесцеремонно.

— Не уходи, — голос жалобного щенка бесит сильнее, — Дай помочь, Ви.

Не хочу.

Виктор мотает головой, сжимая губы в тонкую полосочку. Его мягко тянут вперед, и он подается. Один раз и все.

Только он не знает, что после одного всегда наступает второй. И третий. И четвертый...

Его усаживают обратно на диван. Гайос смотрит на кончик трости, который касается пола. Пожалуй, этот вид его привлекает больше.

— Что произошло? — Джейс прокручивает собственные пальцы вокруг ладони, перехватывая удобней и щелкает крышкой аптечки, — Где был ночью?

Виктор тихонько выпускает воздух из легких долгим выходом, поджимает пальцы на ногах.

— Гулял.

— И разбил костяшки до мяса? — Джейс капает пару капель перекиси на ватку и подносит ее к чужой коже, — Потерпи, но не прекращай рассказывать.

Талис будничным тоном выдает очередную порцию заботы, и Виктор откидывает голову, не открывая глаз. Потерпит. И слова не скажет. Джейс давит сильнее нужного, видимо бунтуя на непослушание Гайоса, но Вик и бровью не ведет. Ему было и больнее. Джейс заполняет тишину сам.

— Я считаю, что совету рассказать нужно. Если там есть человек, который знает об Оливии — хотя я и представить не могу, что кто-то предает нас каждый день, — он передает все ей сразу. Так и вычислим.

Джейс дует на раны, которые щиплет, и откладывает вату на край стола. Выдавливает на пальцы мазь, которая холодит кожу Виктора, когда Талис переносит ее.

Виктор прикидывает в голове стоит ли напомнить Джейсу, что вероятно это советник Сейло, ведь он писал ему об этом ночью, но мысль обрывается, когда на уже перебинтованную руку ложится нежный поцелуй. Хочется, чтобы губы Джейса были накрашены и сейчас на том месте остался след. Виктор смотрит вниз, кивает в благодарность и руку отдергивает. Джейс остается стоять перед ним на коленях и по-щенячьи смотрит в желтые глаза напротив. Виктор молится всем богам, чтобы пытка прекратилась, но сам не выдерживает и отворачивается. Тянется к коробке с лекарствами, укладывая все на место и закрывая.

— Я думаю... — мысленно дает себе затрещину, — Синица видел, как человек Оливии передавал что-то советнику Сейло. Я думаю, это он, — он замолкает и глаза к потолку поднимает, чтобы вспомнить говорил ли о Мише Джейсу, —Синица — мой телохранитель.

Гайос отталкивает аптечку и ладони укладывает на колени. Халат спадает с одного плеча слегка, открывая вид на острую ключицу. Джейс смотрит туда, и Гайос передергивает плечами. Неуютно под этим взглядом. Зато на Джейса это действует отрезвляюще, и он отводит глаза к лицу Виктора.

— Он... — задумывается и закусывает нижнюю губу, — Сейло мог бы так поступить. Но зачем?

Джейс усаживается на пятки, от чего его подбородок поднимается выше, давая больший обзор на кадык. Виктору кричать хочется от происходящего.

Проще одному было. Проще, когда Джейс не готовил завтрак, не заботился, не обращал так много внимания на Гайоса. Проще было терпеть и скрываться.

Виктор молчит. Не думает над ответом потому, что не знает точного решения. Ладони потеют, и Виктор собирает ткань брюк в кулаки, чтобы обтереть влагу о них. Полы халата разъехались по бокам же давно, и сейчас открывают треугольник голой кожи на животе.

— Я не знаю, Джейс.

Есть желание приказать отойти и дать пройти. Выйти за пределы квартиры, чтобы выпить гранатового сока с Михаилом, но... Тут приятнее. Виктору кажется, что он раздирается на части.

— Мне нужно идти, Джейс, — голос ломается на низкий баритон. Виктор наблюдает, как кадык Талиса скользит вверх и вниз, и ноздри раздуваются.

Что произошло за вчера, что сейчас все ощущается по-другому? Виктор гипнотизирует родинку у носа Джейса.

Чего хочется по истине?

Талис решает за обоих. Целует ортез на правой ноге и коленную чашечку левой. Задевает губами слегка пальцы, но почти сразу разгибается, наклоняясь над Виктором. Гайос голову запрокидывает, щурится, ухмыляется.

И что ты сделаешь?

Талис открывает рот, чтобы сказать что-то, но передумывает. Оставляет еще один поцелуй на ладони перебинтованной руки. Смотрит как-то грустно, пронзающе. А потом Джейс моргает, роняет подбородок на грудь и кидая что-то вроде «мне пора», уходит. Медленно, спокойно. Но тремор в его пальцах выдает советника с головой.

Виктор хмыкает, зажимая рот ладонью и отвечает:

— Конечно, милый.

Все его мучения в прошлом стоят нервного дерга головы Джейса и его краснеющих щек. И поцелуя, который остается в уголке губ после. Джейса следом сдувает сию же минуту, а Виктор, как громом пораженный, застывает и гипнотизирует пропавший силуэт Талиса глазами.

Черт.

Гранатовый сок и Михаил. Помогут. Срочно.

***

— Есть предположения? — Щелчок зажигалки, и сигарета начинает тлеть с одного конца, пепел стряхивают вниз, наблюдая за кусочками бумаги до конца их пути. Первая затяжка, как блаженство, голова сама собой откидывается назад, позволяя холодному воздуху пробраться под рубашку. Кожа горит все равно.

— Никаких.

Михаил подозрительно сдержан сегодня. Смотрит на Виктора не мигающим взглядом. Хмурится... И не курит. А последнее подозрительней всего. Виктор хмыкает, стучит пальцем по сигарете и съезжает по подоконнику ниже.

— Но хоть что-то есть в твоей голове?

Четвертая затяжка начинает горчить во рту, и хрип вырывается из горла. Гайос прокашливается. Ему не стоит курить в принципе, а после недавнего происшествия уж точно. Пятая затяжка сушит слизистые, а шестой случиться не суждено. Синица вырывает гадость из зажатых пальцев и швыряет в приоткрытую форточку, корчится от брезгливости и бьет Вика по ладони.

— Ты если о себе не заботишься, то хотя бы о красавчике своем подумай, — Михаил старается выглядеть угрожающе, Гайос почти ему верит, — Ты выплюнешь здесь свои легкие и откинешься, я не собираюсь разбираться со всем говном, что ты оставишь после себя. Так что не смей курить пока все не закончится.

Миша выпрямляется, но назад не отходит. Виктор смотрит отстраненно и осудительно одновременно. Кивает. Михаил отворачивается, чтобы вернуться на излюбленный стул.

Щелчок. Шипение. Щелчок. Вдох.

Виктор убирает зажигалку в карман второй раз за последние десять минут. Первый вдох новой сигареты ложится шестым незаконченным. Горло раздирает на части. Виктор стряхивает пепел и отворачивается к окну. Уже давно за полдень, но в этой части Зауна темно и тихо. Виктор очень хочет остаться здесь навсегда.

Синица поворачивается на пятках резко, ноздри раздуваются. Как у быка. Злится. Но отбирать сигарету во второй раз не решается. Поэтому только с грохотом усаживается на стул.

Черт со мной, да, Миш?

— Мы могли бы этого советника прижать, избить и все узнать. Он выглядит богатым сукиным сыном и не думаю, что его так серьезно охраняют. Хотя если это он, то паранойю должен был словить, выставив побольше людей у своей комнатушки.

Виктор обмозговывает слова друга, прокручивает сигарету между пальцев и кивает. Хорошая идея.

— Он же когда-то встречается с людьми Оливии? Значит, так и выловим. Или после совета, например, чтобы быстрее было, — слышится хлопок двери с первого этажа и Вик разворачивается на шум.

Звон стекла разносится по дому успокаивающей колыбелью. Свечка. Слава поднимается с раздражительной миной и чуть ли не швыряет пакет с гранатовым соком в Гайоса. Но вот лимонад для Михаила передает из рук в руки. Виктор прячет ехидную улыбку и достает сок, открывая крышку сразу, чтобы как можно скорее сделать глоток и успокоить саднящее горло от сигареты.

— Подлецы. Напомните больше не играть с вами в это.

Он машет рукой в воздухе и опадает на матрас, подгибая ноги в коленях. Михаил хрипло смеется и отсалютует Гайосу стеклянной бутылкой. Виктор приподнимает в ответ и затягивается очередной затяжкой.

Если так подумать, то совет у Джейса завтра. Ждать не долго.

— Че решили? — слышится щелчок зажигалки, и в воздухе разносится аромат вишневых сигарет. Вячеслав делает затяжку под суровый взгляд Михаила.

Боже, дорогой, когда ты стал таким правильным?

Виктор откашливается, привлекая внимание, и протягивает сигарету Синице. Нельзя же так, быть адекватным в компании больных. Но Миша кивает в знак благодарности, а потом забирает сигарету из пальцев Славы. Любит вишню? С каких пор?

— Я рассказал все Джейсу, — Синица застывает так и не донеся отраву до губ. Виктор выдыхает воздух из легких до спазмов и поворачивается в сторону парней. Глаза обоих округлились от ужаса. Молчание молотком бьет по вискам, — Он предложил помощь. Сказал, что мог бы пустить слух в совете, чтобы вычислить заказчика. Хоть это уже и не нужно, но план хороший.

Виктор уже не считает сколько раз касался фильтра губами, но дым помогает оценивать ситуацию трезво, но без желания разбить костяшки на другой руке. Синица откашлявшись и так не прикурив, отдает сигареты владельцу. Двигается на стуле ближе к Виктору и переспрашивает:

— Совсем все?

Виктор поворачивается к нему, приподнимает бровь и выдыхает дым в лицо. Пальцами стучит по стеклу бутылки.

— Все, но поверхностно. Сказал, что думаю на советника Сейло, — кривится от официального обращения, — Не рассказал только правду об Оливии — Валерии, но так всё.

Синица опускает голову, качая головой. Не одобряет. Кто бы его спрашивал, конечно.

— Ладно, Вик. Ладно. Идея со слухом — хорошая. Я подумаю, что можно сделать.

Михаил откидывает голову с тяжелым вдохом, который был лишь для большей театральности. Виктор скидывает ноги с подоконника. Ему пора.

— Подумай в направлении того, что на мистера Талиса пытались напасть прошлой ночью и пытались что-то узнать, — Вик кивает Славе и останавливается около Миши, — Оливия пыталась напоить Джейса афродизиаком, чтобы язык за зубами не держал. Вероятно, ей нужно что-то, что знает именно Талис. Надо понять, что именно. И упомяни, что это только произойдет, а не произошло.

Гайос похлопывает Синицу по плечу и уходит. Бутылки гранатового сока в пакете провожают его звоном.