Земля магических аномалий

1

Это была самая неловкая и странная поездка на зачарованной телеге в жизни Хантера. Оливер всю дорогу не переставал стонать, местами переигрывал, пытаясь всем видом показать, насколько ему больно (и ему правда было больно, но не настолько, чтобы визжать, как скрипучая дверь). Мара не уставала обвивать рот «актера» магией смерти, чтобы заткнуть. Оливеру оставалось только буравить всех взглядом, ведь на левой руке блестел браслет, что лишал его магии.

Софи и Эвелин молчали. Хантер тоже не знал, что сказать, и размышлял, как пережить ближайшие дни. Сегодня они дойдут до дома ордена. Завтра — до небольшого городка, если постараются и не будут медлить. Там Хантеру придется оставить Софи. И оттуда он и Эвелин смогут двинуться к ордену, надеясь, что все пойдет по плану, и Реджина захочет его выслушать.

Софи схватила Хантера за руку и переплела пальцы. Лицо побелело, в глазах стояли слезы, ведь она могла не смотреть на Оливера, но не могла заткнуть уши, чтобы не слышать стоны. Она винила себя. Ненавидела. Как бы Хантер не напоминал, что Оливер получил по заслугам — у нее было слишком доброе сердце.

Выйдя из телеги недалеко от прорехи, они сделали привал, чтобы подышать свежим воздухом. Софи и Эвелин отошли в сторону. Хантер видел, как рьяно они что-то обсуждали, спорили, но решил не вмешиваться. Вместо этого он подошел к Оливеру, который сидел на земле, прислонившись к пальме и качал культю.

— Ты делаешь им больно, — холодно сказал Хантер, сложа руки на груди.

— Мне больно физически, — выплюнул Оливер. — Чертовски больно, стараниями твоей богини.

— А еще моими стараниями рана зажила за ночь, — пожала плечами Мара.

— Но боль осталась!

— Небольшой подарочек за то, что ты сделал с моими конфетками.

Хантер закурил, надеясь, что это поможет думать, ведь был в шаге от того, чтобы попросить Мару забрать страдания, лишь бы Софи перестала себя изводить. Он хотел, чтобы Оливер мучился, хотел так сильно, что и сам боялся этого, но еще сильнее желал, чтобы Софи перестала переживать.

— Давай так, — сказал в итоге Хантер и протянул Оливеру сигарету. — Ты ведешь себя хорошо, и мы обсудим возможность забрать боль.

— Какая разница? В конце ты все равно заставишь меня отдать жизнь Софи.

— Не заставлю. Ты сам хочешь это сделать. Разве нет?

— Я не хочу умирать, тупой ты...

Мара махнула рукой, а Оливер дернулся, ожидая новую порцию магии смерти. Вытер пот со лба, видя, что богиня просто предупреждала. Пока. Все же затянулся.

— Неужели ты сам хочешь жить после того, что сделать со своими дочерями?

Оливер посмотрел в сторону девочек: Софи и Эвелин перестали спорить и молча смотрели на них издалека, боясь подойти.

— Хорошо, — сдался Хантер. — Будешь меня бесить или расстраивать девочек — я не буду тебя кормить.

— Я буду слаб. Придется нести меня.

— Понесу, если придется. И я не бросаю слов на ветер.

Какое-то время все шло спокойно. Они пересекли границу. Успокоились, понимая, что погода на земле магомалий вполне сносная для пеших переходов, хоть и наступил сезон дождей: умеренно жарко, но не душно, тучи, но не дождевые, лишь привычный туман.

Оливер молчал, перестал стонать. Эвелин шла рядом с Марой, богиня сумела занять ее разговором. Софи шла с Хантером, крепко держа его за руку. Читала его эмоции и немного успокаивалась.

До дома они добрались незадолго до заката. Софи пыталась не подавать вида, но устала сильнее всех и едва держалась на ногах. Хотела спрятаться, но не успела — Хантер заметил, как она зажала нос и убежала в ванную. Пользуясь, что Эвелин и Мара готовили ужин, он скользнул за ней.

— Я в порядке, — сказала Софи, держа полотенце у лица. Под носом растекалось красное пятно. — Просто устала.

— Знаю, — ответил Хантер и взял Софи за подбородок, заставляя поднять голову. Она схватила его за руку, покачнулась и едва не упала, но он успел поддержать ее за спину. — Завтра путь короче.

— Не говори Эви. Пожалуйста.

Хантер кивнул, ведь и сам хотел это обсуждать только с Марой. Чтобы богиня успокоила и сказала, что все не так плохо, и им хватит времени, чтобы обменять жизни.

Оливер получил ужин. Недовольно бренчал браслетом, что сдерживал магию, неумело орудовал вилкой, ведь был правшой, тяжело вздыхал, дергая культей. В итоге Эвелин села рядом с отцом и помогла порезать мясо.

— Спасибо, Эви.

— Я не хочу говорить с тобой.

— Мне очень жаль, — сказал он, заставляя всех вскинуть на него глаза. — Я был пьян. Я поступил ужасно и мерзко. Это больше не повторится.

Эвелин поджала губы. Не ответила, всеми силами пытаясь скрыть дрожащие руки. Хантер недовольно сощурился: подлец пытался переметнуть на свою сторону Эвелин, чтобы использовать как ключ к спасению своей жалкой жизни. Это плохо. Подумав, он наклонился к Софи и зашептал, как важно объяснить Эвелин, что Оливер может лгать, и надо полагаться только на эмоции. Она сжала его руку в ответ, давая понять, что поняла.

Девочкам отдали спальню на втором этаже. Мара и Хантер остались внизу с Оливером.

— Спи первый, — сказала Мара, видя, что Хантер зевает. — Я послежу.

— Думаешь, я усну? — устало спросил он, теребя пачку сигарет.

— Думаете, я сбегу? — пробурчал Оливер с дивана. — Куда мне идти? Даже сними я браслет — первая же аномалия меня прикончит. Я и с правой рукой был плох в бою.

Хантер потер переносицу. Оливер прав — на земле магомалий он пропадет за час. Но Хантер не отметал вероятность, что он пойдет к девочкам и совершит какую-нибудь глупость. Или еще хуже — убьет себя, лишь бы не отдавать жизнь Софи.

Полночи Хантер не мог уснуть. Ворочался, иногда дремал, но мысли и переживания мешали расслабиться. Оставшееся время он курил на кухне, давая возможность отдохнуть Маре.

Следующий день встретил духотой. Надвигался дождь, а потому всю дорогу Хантер бубнил про себя, как ненавидит сезон дождей.

Оливер вел себя тихо. Девочки старались не смотреть в его сторону, Мара же напротив держалась рядом и засыпала вопросами и колкими фразами.

— Просто признай, что ты трус, — выдала Мара.

— Какой у меня выбор? — прорычал Оливер.

Они остановились. Хантер сложил руки на груди, ожидая продолжения перепалки. Что Оливер трус, он понял еще когда выиграл у него Софи в карты. Сильнее убедился, когда прочитал душу.

Оливер желал власти, но так и не обучился бою на мечах, ведь боялся лезть в битву. Любил Софи, пытался забрать магию у нее, чтобы спасти, убеждал себя, что другой причины нет, но в глубине души понимал, что в первую очередь он защищал свою шкуру и возможность удерживать власть.

И когда понял, что магия дамы Сердец никогда не сможет стать его — решил, что тогда сам пойдет к источнику жизни и станет аномалией, но и тут действовал слишком медленно, потому что трусил.

Боялся даже войной пойти на Реджину, хоть и готовил к этому людей.

— Сражаться. Планировать побег, — перечисляла Мара. — Огреть меня по голове, убить Грега и сбежать к источнику жизни — туда же ты и хотел попасть!

— Не подсказывай ему, — усмехнулся Хантер, ведь знал, что в одиночку Оливер на такое не способен. Да и он так и не придумал, как получить силу, а не умереть от слишком высокого фона аномальной магии.

— Я просто хочу, чтобы он признал, что трус. И все. Испугался, что потеряет Эви — и попытался взять силой. Испугался, что Софи умрет, а он лишится власти — пытался вырезать ее магию. Боится, что я отрежу ему язык, а потому молчит и ведет себя как паинька.

— Что вы хотите от меня, не понимаю? — прошипел Оливер. — Ведете меня как свинью на убой, и хотите, чтобы я с вами мило общался?

— Ты лишил нас дома, — сказала Софи. — Из-за тебя мы потеряли родных. И ты хочешь, чтобы они тебя не вели на убой? Земля круглая.

— Я вырастил тебя, неблагодарная девка.

— Сделал своей рабыней. Не будь у меня магии дамы Сердец — ты бы не пустил меня на порог своего дома. Не будь у Эви моего лица — не пустил бы и ее.

Оливер хотел возразить, но не успел. Пальмы зашуршали, выпуская к ним огненную деву. Никки пылала от ярости. Огненные волосы развевались, искры разлетались по округе, поджигая фиолетовые листья. Ногти на руках выросли и превратились в огненные прутья. Ее лицо перекосилось от гнева, а ухмылка застыла, превращая в маску.

Не было сомнений, зачем Никки к ним пожаловала — отомстить за смерть Сабрины.

Хантер вызвал меч, позволил Маре подышать на сталь и пошел на Никки. Одно движение рядом с ее волосами, и меч впитал огонь, а сама огненная дева была поймана.

— Ну и какой был план? — насмешливо спросила Мара, пока Никки пыталась вырваться из хватки Хантера. — Одна дама Сердец чего стоит! А с ней еще я, богиня смерти, и Хантер, который крайне умело обращается с мечом.

Никки повисла в руках Хантера, выдала хищный оскал, вновь разгораясь. Он поскорее ее выпустил, а Софи сощурилась, готовая брать сердце под контроль.

— Так в чем план, Никки? — не унималась Мара. — Мне правда любопытно.

— В чем план? — процедила Никки, разводя руки, которые объял огонь. Волосы алели, искры разлетались, подхватываемые ветром. — Вы убили ту, что стала мне матерью. Сабрина приютила меня, научила жить заново, доказала, что это не конец света, и я смогу еще наслаждаться жизнью! А вы ее убили! Убили!

Хантер сжал плечо Софи, намекая, что не стоит вдаваться в крайности и использовать магию. Та немного расслабилась, соглашаясь. Мара же прыснула.

— Хороша мать, а! Научила быть такой же вспыльчивой идиоткой, как она сама! Месть не вернет тебе Сабрину. Так тут еще и свершить свою «страшную мстю» проблематично, не находишь?

Никки насупилась, зло сверкая глазами. И Хантер был уверен, что все сложнее, чем кажется, и настоящая опасность еще только надвигается.

— Снимите с меня браслет, — сказал вдруг Оливер. Несмело сделал шаг к Софи, словно обращался только к ней. — Я заставлю ее сказать, в чем был план.

«Есть план», — поправил про себя Хантер. Снять браслет с Оливера — безрассудство. Хоть он и трус, но умирать явно не собирается, и, возможно, таки попытается что-то сделать. Может, даже убить кого-то. Но Никки напугалась так сильно, поняв наконец, что она напала еще и на хранителя разума, что Хантер схватил Оливера за запястье.

— Обсудить не хочешь? — спросила Софи.

— Времени нет. Боюсь, Оливер нам нужен.

Софи изумленно вскинула брови. Сглотнула, поняв, на что намекает Хантер.

— Хоть одна глупость, — заговорил Хантер, прикладывая окровавленный палец к замку на браслете. — Одна...

— Я не идиот и помню, как работает магия Софи, — сухо ответил Оливер, размял пальцы левой руки и подошел к Никки. Та ощетинилась, словно дикая птица, а пламя собралось в крылья с пылающими перьями.

— Только тронь! — предупреждающе прошипела огненная дева, жмурясь.

На помощь пришла Софи, схватив сердце Никки. Та застыла, раскрыла рот, хватая воздух, трясясь от боли и страха. Оливер взял ее за подбородок, чтобы установить зрительный контакт. Сгорая от боли, та повиновалась.

— В чем был твой план, Никки?

— Отвлечь вас. Заговорить зубы. Чтобы вы, идиоты, не заметили бессердечных, которых сюда ведут водные и земельные девы.

Хантер устало закрыл глаза, собираясь с силами. И ведь все продумали — бессердечных не возьмет магия Софи. Он крутанул рукой, вызывая запасной меч, не веря, что делает это, кинул Оливеру.

— Вы мне правую руку отсекли! — закричал он.

— Тогда держись рядом с Марой! — шикнул в ответ Хантер. — Софи, на тебе девы.

— А я? — пискнула Эвелин.

— Будь рядом с сестрой и мной. Если что — мы должны принять все удары на себя — раны убьют Софи, но на нас заживут.

— Поняла.

Хантер размял руки, поднял меч, готовясь к драке. Никки хохотала, вновь загораясь. Мара ворчала на Оливера, уча того, как правильно держать меч.

Дев было трое: две водные и одна земельная. Зеленая, оплетенная колючками девушка не сводили глаз с Софи, две же, что стали синими, покрытые белыми точками, словно пеной на волнах, командовали аномалиями. Они выбежали к ним, ведя за собой десяток бессердечных. Хантер немного успокоился: справятся вдвоем с Марой, если Софи разберется с теми, у которых есть сердца.

Хантер рассек пополам бессердечную, что шла на него — красивую, молодую девушку, что когда-то была водной нимфой. Состоящая из воды, она распалась, но тут же собралась вновь.

Софи остановила сердце земельной девы, но остальные пока не поддавались — водные питались магией от бессердечных, а Никки куда-то пропала.

Хантер увернулся от огненного шара, угодил в Мару, которая вовсю вела черный дым, заставляя тот проходить сквозь аномалий. Сделал шаг влево, но не успел — новый шар задел плечо. Огонь прожег рубашку, полоснул по коже, заставляя стиснуть зубы — во время боя нельзя позволять себе чувствовать боль.

Эвелин закрыла собой Софи от бессердечной, закричала, ведь та успела оставить порез на шее, хоть Хантер и пытался оттолкнуть ее, чтобы взять удар на себя. Взмах мечом — и в этот раз аномалия осталась лужей на земле.

Софи сосредоточилась, вцепилась в плечо Хантера, выращивая ногти, чтобы захватить каплю его магии. Это помогло, и обе водные девы умерли.

— Где Никки? — закричала Софи.

— Не знаю! — ответил Хантер, отбиваясь от подступающих аномалий.

— Мне нужно видеть жертву!

— Знаю!

Оливер махал мечом так, что скорее мог навредить себе или кому-то из своих, поэтому Мара отняла у него оружие, едва успела повернуться, чтобы рассечь бессердечную. Вновь выдохнула дым, продолжая ослаблять нападающих. Хантер вонзал в них меч, не забывая проверять, чтобы Софи и Эвелин были рядом.

Когда по земле расплылась последняя бессердечная, все замерли, вглядываясь в джунгли: помнили, что где-то прячется Никки.

— Выходи, — властно сказал Хантер. — Я не поленюсь и выслежу тебя. Прими смерть достойно.

Никки показалась из-за кустов. Нерешительно замерла, оглядывая погибших аномалий.

— Чем я отличаюсь от тебя? — спросила она. — Я просто хотела, чтобы ты ответил за то, что совершил.

— Я выбрал любить, а не мстить, — ответил Хантер.

— И мы отпустим тебя, если ты обещаешь больше не попадаться нам на глаза, — сказала Софи. Хантер изумленно оглянулся на нее: она это серьезно? Отпустить сбредившую аномалию без души, что желает их убить?!

Никки усмехнулась, склонила голову, а потом развела руки, позволяя огню объять ее. Она сгорела почти моментально, оставив после себя лишь пепел.

Хантер убрал меч, обернулась к девочкам. Убедился, что Софи не пострадала, вытащил бутылку воды из рюкзака.

— Я промою, — сказала Софи и отняла бутылку. — Покажи Маре ожог.

Хантер непонимающе свел брови, а потом наконец заметил, как горело правое плечо. Ах да. В него же угодил огненный шар. Надо же, он успел забыть. Охнул: болело знатно.

Пока Софи промывала царапины на шее Эвелин, Мара оглядела плечо Хантера и пожала плечами.

— Ну, тут только ромом могу плеснуть, — улыбнулась она, но все же достала небольшую банку из складки платья. — Так и быть, потрачу на тебя немного мази. Хотя на тебе и так быстро заживет, в тебе ж высшая магия!

— Это не значит, что надо мучить его! — воскликнула Софи, отбирая банку. — Я сама.

Мара довольно облизнулась, впитывая энергию, и ушла к Оливеру, что сидел на земле и отрешенно смотрел вдаль, не пытаясь воспользоваться переполохом, чтобы сбежать.

— Очень больно? — спросила Софи, разрывая рукав рубашки, чтобы добраться до ожога.

— Бывало хуже, — ответил он, хотя хуже ожога не помнил. — Заживет.

— Надо было сразу ее убить. — Софи осторожно нанесла мазь на кожу. Хантер зашипел, всеми силами заставляя себя не отходить.

— Все в порядке. Все же живы. Главное, что ты цела.

Софи тяжело вздохнула, втирая мазь. Жар уходил, оставляя тупую боль. Но напоминать о себе будет долго, и если учесть, что они на земле магомалий, то и заживет далеко не быстро.

Загремел гром, предвещая скорый огненный дождь. Хантер смахнул пот с лица, изучая тучи, словно те могли с точностью до минуты сказать, когда начнутся осадки в жидкой и горячей фазе.

— До города пара километров, — сказала Мара. — Должны успеть. С этим что?

Богиня кивнула на Оливера, который неловко переминался с ноги на ногу. Хантер дернул плечами — он откуда знает, надо этого идиота заковывать в браслет или это бессмысленно?

— С магией он выносливее, — наконец изрек он. — Но если что...

— Да-да, кастрируешь меня. Понял уже. Идем.

До небольшого городка дошли без происшествий. Мазь быстро впиталась, поэтому жжение возвращалось. Хантер всерьез переживал, что с такой болью не сможет орудовать мечом. К счастью, Мара, заметив, как он обливался потом и жмурился, старался не шевелить правой рукой, отлучилась в джунгли, чтобы собрать необходимые ингредиенты для мази посильнее.

Город почти слился с природой. Дороги заросли, пальмы и кусты, сильно пахнущие цветы заполонили улицы, прорывались в дома, выбивая окна и двери. Гром гремел все оглушительнее, а молнии рассекали фиолетовые небеса, готовясь обрушиться мощным дождем.

Они не пытались спрятаться, продолжали громко говорить, решив, что если члены ордена в городе, то так тому и быть. Но их встретила лишь пустота. Брошенные здания дышали скорбью, напоминая о прежней жизни.

Они выбрали дом, который восстановил орден — два этажа, несколько спален, чтобы всем было комфортно. Зеленые оттенки нашептывали, кто дал им кров и еду, а из окна была видна самая высокая башня библиотеки, что ныне стала пристанищем для членов ордена разума.

Пока Софи и Эвелин накрывали на стол, используя припасы и то, что нашлось на кухне, Хантер, стиснув зубы, наблюдал, как Мара готовила зелье от ожогов. Оливер сидел рядом, все еще без браслета, что сдерживал магию, потому что... а почему Хантер и сам не мог сказать — знал, что это глупо, но почему-то верил, что тот не станет им вредить.

Мара добавила алое к каким-то фиолетовым цветам, капнула своей крови и начала тщательно мешать.

Хантер откинулся на спинку дивана, окончательно устав. А мозг продолжал размышлять над словами Никки. Так-то она права: огненная дева сделала ровно то, что делал сам Хантер. И пусть, что он отказался от мести и теперь просто спасал любимую, он все равно готов был убить того, кто навредил ему. Слепо верил, что месть залатает душевные раны.

— Что ждет мою душу? — спросил вдруг Оливер. — Что там после смерти?

— Думал, ты веришь в ад и рай? — уточнил Хантер.

— Верю. И планировал познакомиться с дьяволом. Теперь же... Что ждет мою душу, если я совершу обмен?

— Я не знаю. — Хантер посмотрел на Оливера, что и правда волновался. Заметил капельки пота на лице, как напряжено тело, вспомнил о вечной боле в культе. — Знаю, что души перерождаются. Но что происходит с ними до этого — увы. В мир мертвых я ни разу не прорвался.

— Тогда с чего ты взял, что души перерождаются?

— Я читаю души. Забыл? А еще нашел метку на душе Софи, которая доказала, что она — перерождение моей жены.

Лицо Оливера вытянулось, он уставился на Софи, которая с алыми щеками что-то рассказывала Эвелин, пока на плите кипятилась вода под макароны. Обе хихикали, кидали взгляды на диван, где расположились остальные, и краснели все сильнее.

— Что они так обсуждают? — пробурчал Хантер.

— Тебя, конечно, — усмехнулась Мара, протягивая ему готовую мазь.

— Меня?

— То, как ты хорош, вернее. — Мара довольно облизала губы. — Намажь прямо сейчас, за ночь боль должна уйти.

— Спасибо. Так что именно они обсуждают?

Софи взяла Эвелин за плечо и защебетала, активно жестикулируя свободной рукой. Та восхищенно распахнула рот, посмотрела на Хантера, смутилась, ведь их взгляды встретились, и поскорее отвернулась. А он наконец понял, что именно они обсуждали.

— Твою ж мать...

— Им восемнадцать! Гормоны бушуют. Что ты от них хочешь, а? — спросила Мара. А Оливер резко выпрямил спину.

— Ты с ней спишь?!

— Разве не очевидно? — уточнила Мара, лукаво улыбаясь. — И не бойся, у них все строго по согласию, с тебя пример никто не берет.

— Боже... я запрещаю!

Мара прыснула, вытащила наручники и покрутила на пальце.

— Я веду себя хорошо!

— Но все равно меня бесишь.

После ужина Оливера приковали к подлокотнику дивана, а Хантера отправили отдыхать. Как бы сильно он не противился, заявляя, что должен следить за Оливером, Софи все же затащила его в комнату на втором этаже и закрыла дверь. По крыше барабанил дождь, продолжал громыхать гром.

— Тебе надо поспать, — сказала она. — Восстановить силы и магический резерв перед завтра. И Мара доходчиво объяснила, что ты теперь крепко спишь, только если я рядом.

Хантер смущено пожал плечами, не видя смысла отрицать, что без Софи в своих объятиях мог только думать и курить по ночам. Она осторожно сняла с него рубашку.

— Как плечо?

— Заживает, — заверил он, — Мара хороша в зельях и мазях.

Софи подошла к нему вплотную, потянулась, чтобы поцеловать, но замерла.

— Давай я пойду с тобой.

— Мы уже обсуждали это. Слишком опасно.

— А отпускать тебя и Эви в орден не опасно?

— Они не тронут Эви, она — обычный человек.

— А тебя?

Хантер тяжело вздохнул.

— Реджина уважает меня. Она выслушает меня. И если что пойдет не так — я успею сломать браслет, чтобы ты... чтобы с тобой все было хорошо.

— Я не о себе волнуюсь. А о вас.

Хантер поцеловал Софи, позволяя себе забыться. Она с готовностью ответила, крепко обнимая.

Не важно, что будет завтра — важно, что сейчас она рядом. И если все пойдет по плану — а все обязательно пойдет по плану — то они воссоединятся уже очень скоро.

2

Шли в тишине. Хантер ощущал, как неловкость и смущение опускались на кожу и липли вместе с аномальной магией. Хотел было завести разговор, но не придумал, что сказать. С Софи было легко: она первая начинала говорить, а он слушал ее мелодичный голос, улыбался в ответ, согревался ее эмоциями... Эвелин была для него чужой. Он едва знал девчонку и сомневался, что вовсе хотел дружить, хоть и понимал, что придется.

Эвелин нервно облизала губы — видно, тоже не знала, как начать разговор, опустила глаза и все же спросила:

— У вас с Софи... все серьезно?

— Да. Я планирую просить ее выйти за меня замуж.

— И чего ждешь?

— Когда она будет готова.

Эвелин кивнула. Задумалась. Хантер издал тяжелый вздох: тема исчерпала себя слишком быстро, словно искра, что не сумела разгореться.

— Со мной ты в безопасности, — сказал Хантер. Эвелин вздрогнула. Снова кивнула.

— Знаю. Ты-то сам в безопасности?

— Мы — люди. Орден людей не убивает.

— Люди, которые дружат с аномалиями.

Хантер остановился, заметив, что Эвелин запыхалась — пора сделать привал. Вытащил бутылку воды из рюкзака и подал ей.

— Реджина хранитель любви, она не станет убивать нас.

— До встречи с Реджиной мы можем не дожить.

— И все равно пошла со мной, а! Я всерьез начинаю сомневаться в вашей с Софи разумности!

Эвелин наконец улыбнулась, в глазах ее вспыхнул интерес, а Хантер в очередной раз удивился, как похожи Эвелин и Софи.

— Я очень люблю Софи. И сделаю все, чтобы спасти ее. Мы... плевать сестры или нет, близнецы или нет! Мы — одно целое. Понимаешь? Я не помню жизни без нее.

Хантер понимал. Слишком хорошо понимал, ведь тоже уже не представлял жизнь без Софи. Качнул головой — как же быстро он привык к ней, как же быстро полюбил.

— Как я могу называть тебя? — спросила Эвелин, краснея. Хантер невольно хмыкнул. — Ну, ты злишься, когда тебя зовут... не Хантером.

Он улыбнулся еще шире.

— Можешь звать меня Грегом. Я не против.

Эвелин несмело кивнула. Заправила волосы за уши, открывая красные щеки.

— Могу я спросить, Грег... Мне просто любопытно. — Она замолчала, собираясь с силами, и все же выдохнула: — Как можно любить Софи, но не испытывать ничего ко мне, хотя мы выглядим одинаково!

Хантер не выдержал и рассмеялся, Эвелин смутилась и спешно добавила:

— Правда интересно. У меня нет к тебе никаких чувств. Вообще.

— Знаю. И я люблю душу Софи, а не ее внешность. Хоть она и... вы, вернее, очень красивые девушки.

Хантер замолчал, ведь засмущался и сам, не зная как объяснить, почему испытает сексуальное влечение к Софи, а к Эвелин — нет, ведь иногда даже он сомневался кто перед ним. Да, стоило приглядеться, он различал их, но в первые секунды — не всегда.

— Оливер же тоже выбрал только одну из вас, — тихо сказал Хантер, размышляя, стоило ли поднимать эту тему.

— Он боялся Софи. Иногда мне казалось, что он хочет меня, чтобы насолить ей. — Эвелин нахмурилась, вернула бутылку Хантеру, и он воспользовался моментом, чтобы считать эмоции, едва их пальцы соприкоснулись: смущена, но заинтересована в беседе, грустит, но не боится. — Вдруг у нас так же, как у вас с Софи? Ну, метки на душах...

— Исключено, — отрезал Хантер. — Ты же ничего к нему не чувствуешь?

Эвелин яростно замотала головой, словно сама мысль, что она могла любить Оливера, была ей противна.

— Значит, это просто похоть. Будь у вас метки — ты бы тоже тянулась к нему.

Хантер свел брови вместе: может, Оливер хотел Эвелин, ведь и правда боялся Софи? И так выплескивал злость на ситуацию? Тряхнул головой: до ордена осталось совсем немного, пора в путь. Но сдвинуться с места не успели: послышались голоса и быстрые шаги.

— Доверься мне, хорошо? — сказал Хантер. — Они не тронут тебя. Обещаю.

Эвелин кивнула, поправила браслет на руке, готовясь играть роль Софи. Хантер вызвал меч (хорошо, что плечо за ночь почти зажило), хоть и надеялся, что до драки не дойдет, и они решат все словами. Шаги приближались, шелест листьев усиливался, ломались ветки, так спешили настичь незваных гостей.

Члены ордена выходили из-за деревьев, оцепляя их в круг. С мечами наготове, в зеленых пиджаках с нашивками знака ордена разума. Хантер насчитал семь человек — справится, не без проблем, но всех уложит на лопатки, если ситуация выйдет из-под контроля. Но он улыбнулся краешком губ, замечая Финна Флетчера.

— И снова дама Сердец! — довольно изрек Флетчер. — Где остальных потерял?

— Сабрину мы убили. Мара пошла своей дорогой, — спокойно сказал Хантер, пряча меч. Он поднял руки, показывая, что безоружен. Эвелин часто дышала, не в силах скрыть страх: на Софи совсем не похоже, но и члены ордена не подозревают, что девчонок двое.

— Вот как. — Флетчер вскинул ладонь, останавливая остальных. Опустил глаза на браслет Эвелин, вернулся к Хантеру. — И? Теперь привел даму Сердец к нам? Выбрал-таки правильную сторону?

Флетчер подошел ближе, а Хантер схватил Эвелин и прижал к себе. Тот усмехнулся, лукаво оглядел их, облизывая тонкие губы.

— Я пришел к Реджине.

— Отдай даму Сердец, и я проведу тебя к Реджине.

— Нет. Софи идет со мной.

Флетчер склонил голову, задумавшись. Остальные члены ордена вновь подняли мечи, понимая, к чему идет разговор.

— Софи пощадила тебя. Жизнь за жизнь, Финн, — холодно сказал Хантер.

Флетчер с интересом оглядел Эвелин, задумался. Сражался с собой, взвешивая за и против.

— Я люблю ее, — сказал Хантер. — Мне нужен только разговор с Реджиной.

Хантер сжал плечо Эвелин, впитал ее страх и волнение, надеясь, что она не замечает, что и он переживает. Флетчер оценил этот жест, выругался.

— Все равно без приказа Реджины девчонку убивать нельзя! — Темноволосый парень подал Флетчеру браслет от наручников. — Сдайте оружие. А вам, красавица, придется потерпеть.

Эвелин покорно подала руки. Флетчер, если и удивился, то скрыл это за ухмылкой, застегивая браслет на правом запястье, поверх того, что якобы связывал ее с Хантером.

— Ты же все равно ее контролируешь?

— Ничто не может лишить браслет магии, — кивнул Хантер. Нехотя отдал меч члену ордена. — Мне наручники не наденешь?

— О, верю, что ты не наделаешь глупостей. Да и твоей даме хватит одного браслета — только чтобы лишить магии. — Флетчер махнул своим людям. — Ведем их в орден. Применять силу только в крайнем случае.

Флетчер еще раз оглядел Эвелин, недовольно цокнул, словно и сам не верил, что пошел на этот шаг. Наверняка, хотел стать героем и лично сжечь аномалию, заявив, что не было другого пути, но помнил, что та пощадила его, когда могла убить.

Они пошли по пышным джунглям. Хантера и Эвелин оцепили в круг, девчонка жалась к нему, переживая все сильнее, и теперь даже не могла считывать его эмоции, чтобы понять, что все под контролем.

В одном Хантер был уверен: Флетчер заметил перемену в Софи. И если не догадался, что их двое, потерю сил заподозрил точно — в прошлый раз Софи взяла под контроль сердца каждого: в этот раз лишь испуганно смотрела. Что ж, этого Хантер и добивался: показать, что дама Сердец не угроза, и что стоит придержать план с сжиганием.

Члены ордена кидали недовольные взгляды на них, но в беседу не вступали, подчиняясь приказу Флетчера. Тот шел рядом с Хантером, держа руку на мече, ожидая подвоха, вглядывался в джунгли, напряженный, собранный.

— Ждешь, что из кустов выбежит богиня смерти? — усмехнулся Хантер.

— Надеюсь, что ты не так глуп.

— Нам нужна только встреча с Реджиной, Финн. Спорим, уже завтра ты будешь мило беседовать с Софи?

— Угу, и пить чай с богиней смерти.

— Почему нет? — подала голос Эвелин. — Может, она найдет тебе девушку, и ты перестанешь быть такой занозой в заднице.

Хантер прыснул, замечая, что Эвелин, хоть и более трусливая и скромная, но не обделена дерзостью Софи.

— Я могу заменить один браслет наручниками, красавица, и прицепить тебя к себе.

— Ты правда думаешь, я позволю? — мягко спросил Хантер.

Флетчер закатил глаза, но промолчал. Эвелин же толкнула Хантера плечом и сощурилась, мол, правда хочешь довести дело до драки? Он и сам с трудом понимал, почему ведет себя как мальчишка и задирается, когда следует молча идти в орден.

Остаток пути преодолели в тишине, и четверть часа спустя вышли на побережье. Библиотека располагалась в нескольких километрах от ближайшего города на крутом склоне. Океан бушевал. Черная вода набегала на скалы, окропляя белой пеной. Соленные брызги летели в лица, обжигали и щипали, а холодный ветер остужал разгоряченные тела.

Высокое сооружение завершалось куполообразной крышей. Башня соединялась с основным корпусом аркой и заканчивалась шпилем с флагом, на котором мерцал знак ордена разума. Овальные окна отражали фиолетовые тучи, что накрыли землю магомалий. Лепнина зигзагами кружила по многоуровневому зданию, собиралась в узоры, замирала розами с шипами.

— Вау, — сказала Эвелин, разглядывая библиотеку.

— Это ты еще не видела, что там под землей, — улыбнулся Хантер, который не раз бывал в здании до взрыва, и однажды — после. Раньше у него был доступ в секретные залы, что прятались в подземельях, сейчас же никаких секретов там не осталось — помещения переоборудовали в жилую зону.

Флетчер толкнул Хантера в спину, заставляя двинуться к главному входу. Высокая дверь пустила в прохладное и темное помещение. Свечи тускло освещали узкий коридор, шаги скрадывал зеленый ковер. Тишина давила на уши, но совсем недолго — стоило им повернуть, как они оказались в большом зале, полном людей. Лестница кругом обвивала пространство с диванами и креслами, шкафами с книгами. Резные перила, люстра с сотней зачарованных свечей, и десяток любопытных глаз встретили Хантера и Эвелин.

— Выше — читальные залы, лаборатории, закрытые помещения, куда перенесли все тайные записи и книги, — пояснил Хантер пораженной Эвелин. — Свернуть туда, — он кивнул в сторону двери, что спряталась под лестницей, — вход в подземелья.

— Парни, вы свободны, — сказал Флетчер. — Софи не идет к Реджине, Хантер. Я закрою ее...

— Софи идет со мной, — отрезал Хантер.

— Ты не в том положении, чтобы торговаться, боюсь. Я обещаю, что ей не причинят вреда. Но я обязан закрыть ее...

Хантер поднял руку Эвелин, чтобы напомнить Флетчеру про браслет.

— Мы не можем отходить друг от друга дальше, чем на пятьсот метров. Забыл? И я не доверяю ни тебе, ни людям ордена.

— Можете, если ты захочешь.

Дверь, ведущая в подземелье, отворилась, выбежал запыхавшийся Коул. Нашел взглядом Хантера. Выругался и развел руки, не в силах сдержать ярость, ведь их план был не таким. Следом на свет вынырнула Хейли, пискнула, ведь отец толкнул ее за спину.

— Слышал, вы были друзьями? — спросил Флетчер. — Компромисс: Софи останется с Коулом, пока ты говоришь с Реджиной.

— Пятьсот метров.

Флетчер выругался, но повел всех (кроме Хейли) по лестнице. Хантер догадывался, сколько вопросов и ругательств выслушает от Коула, едва они останутся наедине, но все равно был рад его видеть. Пользуясь тем, что Флетчер отвлекся на разговор с рыжеволосой девушкой, он шепнул другу:

— Это не Софи. Сестра.

Коул поражено вскинул брови. Опомнился. Спешно кивнул, понимая, что безопасность невинной девушки временно на нем.

Они поднялись на третий этаж и двинулись по широкому коридору с панорамными окнами. Эвелин заворожено смотрела на бушующий черный океан, сверкающий от аномальной магии, что крупицами поднималась над водой, словно туман.

Громыхнул гром. Небо рассекла молния. Хантер проглотил волнение: Софи с Марой, значит все будет хорошо даже во время огненного дождя.

Они зашли в кабинет. Окно скрывалось за тяжелой зеленой шторой, но молнии все равно прорывались, чтобы осветить пространство с кожаными диванами и креслами. Часы тикали на письменном столе, за который Флетчер усадил Эвелин. Он вызвал черную нить, чтобы привязать ее к ножке стола.

— Прости, красотка, но аномалий не люблю. Ничего личного.

Флетчер поправил пиджак, зачесал светлые волосы и подошел к двери. Прочистил горло, гордо расправил плечи и три раза постучал. Услышав разрешение войти, он встретился взглядом с Коулом, и скрылся в проеме.

— Сестра? Не дама Сердец? — зашептал Коул, подходя вплотную. — Твою мать, что происходит? Ты обещал...

— Планы изменились, Коул. Софи умирает, и я ничего не могу с этим сделать без Реджины.

— Да ты обезумел!

— Просто проследи, чтобы Эвелин не тронули, пока я разговариваю с Реджиной, ладно? Потом можешь делать, что хочешь, — шикнул Хантер, ведь вернулся Флетчер, а за ним грандиозно вышла и сама глава ордена.

Хантер помнил, что Реджина перестала величать себя королевой, но не мог подобрать другое слово. Все в этой женщине вызывало трепет и желание склонить голову. Гордая осадка, острые черты лица и четко-выраженные скулы. Белые прямые волосы, что опускались ниже ягодиц. Тонкие пальцы и холодный взгляд. И страсть к платьям и дорогим украшениям. Даже сейчас Реджина выглядела так, словно только вернулась с бала: длинное нежно-зеленое платье, украшенное камнями, массивные серьги и украшение на шее, что плавно переходило на голые плечи.

Реджина улыбнулась краешком губ Хантеру, оглядела напуганную Эвелин, сверкнув глазами. Возраст начинал показывать себя — как-никак королеве было уже было больше тысячи лет — но она оставалась красивой и статной, а легкие морщины лишь добавляли шарма.

— Хотел со мной встречи, дорогой Грег? — спросила Реджина. — Что ж. Прошу.

Она пропустила его к себе в кабинет, закрыла дверь. Полыхнула молния, добавляя света в захламленное помещение. Казалось, Хантер попал в башню. Стены, идущие кругом, были завешаны гобеленами и картинами. На полках громоздились книги и статуэтки, свечи, что ярко мерцали, борясь с темнотой, в которой утонула земля магомалий из-за дождя.

Раздался гром, а тяжелые капли забили в окна. Реджина указала Хантеру на стул, села напротив и положила руки на стол.

Она была рада, что он пришел. Не могла скрыть восторженный взгляд, видно, уверенная, что он выбрал ее, а не Оливера, и пришел сдаваться в орден. Наверняка, уже ощущала, какие чувства успели оплести черствое сердце, ведь была хранителем любви с высшей магией — такие любовь чуют за версту.

А еще Реджина лучше всех умела манипулировать влюбленными. К счастью, Хантер и сам неплохо умел манипулировать и торговаться.

— Слышала, влюблен в даму Сердец? — Реджина склонила голову, прожигая Хантера взглядом. Душа пропустила удар, разнося боль по телу, поддаваясь вмешательству той, что нашла метку. — Пришел просить милости для нее?

— Пришел просить о помощи, Реджина, — честно признал Хантер, поддаваясь к ней. — Давай так: если я сумею удивить тебя, то мы заключим кровавую сделку.

Реджина холодно улыбнулась, но глаза продолжали лукаво мерцать. Молния ослепила, на секунду оставила красное свечение позади королевы.

— Что ты хочешь?

— Софи умирает. Я намерен отвести ее к Чудскому озеру, чтобы совершить ритуал возвращения из мертвых.

— Обмен душ?

— Софи умерла двенадцать лет назад. Я заставил ее сердце вновь биться, оплетя аномальной магией. Магия убивает ее. Но и без магии она умрет.

— Мало для удивления, Грег. И тебе нужно к источнику жизни.

— Знаю. Поэтому мне нужна твоя помощь. Мара — богиня смерти — уверена, что мы сумеем провернуть ритуал у озера, если с нами будешь ты — хранитель любви с высшей магией, что может возвращать утраченное.

Реджина деловито облизала губы, откинулась на спинку стула. Длинные ногти стучали по столу в такт дождя, что продолжал колотить по окнам. Она овдовела во время взрыва двенадцать лет назад. Муж был ее первой и единственной любовью, тем, кто пробудил в ней силы хранителя любви, ведь их магия требовала чистой и искренней любви. Хантер задумался, сумела ли она пустить хотя бы в постель другого или оставалась верна мужу? Ждет ли она его душу так же, как Грег ждал свою жену?

— Кто жертвует собой? Ты?

— Оливер.

Реджина пыталась скрыть удивление, но брови все же взметнулись вверх. Она поскорее вернула скучающее выражение лица.

— Оливер знает?

— Да. Он сейчас в плену у богини смерти, которая отсекла ему кисть правой руки в наказание за ту боль, что он причинил дочерям, и запечатала там магию смерти — чтобы ему было больно до самой смерти.

Реджина нахмурилась, посмотрела на дверь, словно хотела разглядеть сидящую там девушку.

— Насколько я осведомлена, у Оливера одна дочь.

— Технически ни одной.

— А на деле?

— Двое. Одной он отставил шрамы на груди, ведь кинжалом пытался вырезать магию дамы Сердец, чтобы забрать себе. Вторую пытался изнасиловать.

Реджина опустила глаза — какой бы холодной и черствой королева не успела стать за годы жизни и правления, насилие она ненавидела.

— Кто вторая? Почему ее никто не видел?

Хантер выдержал паузу, еще раз обдумал разумность следующего шага, но понял, что другой дороги нет.

— Вторая сидит сейчас за дверью.

Реджина фыркнула. Рассмеялась было, но заметила, как серьезен Хантер.

— Признаю, удивил. Но мне нужны доказательства.

— Так иди и проверь. Ее сердце чистое. Обычный хранитель душ.

Реджина вновь посмотрела на дверь, перевела взгляд на Хантера.

— Полагаю, Софи с Марой?

— Разумеется.

Реджина резко встала и направилась к двери. Хантер усмехнулся ей вслед, видя, как она напряжена из-за того, что теряет контроль над ситуацией: мало того, что не получила даму Сердец, так еще и не может манипулировать Хантером, ведь понятия не имеет, где его возлюбленная.

Реджина подлетела к напуганной Эвелин, дернула нить, махнула над наручником, освобождая от браслета, что сдерживал магию.

— Мне нужна голая кожа, — вкрадчиво сказала Реджина. Эвелин дождалась кивка Хантера и потянула блузку, обнажая грудь. — И какую же ты любишь, Грег?

Реджина вжала ладонь в пространство меж грудей Эвелин, нахмурилась, призывая магию. Кончики пальцев замерцали красным, щеки порозовели, отнимая у королевы облик фарфоровой куклы.

— Софи. Но Эвелин мой друг.

Реджина отошла, непонимающе свела брови, оглянулась на Эвелин, словно могла найти ответ в напуганной девчонке, что спешно прикрывалась.

— Откуда взялась вторая?

Хантер пожал плечами. Флетчер же подошел ближе, изумленно оглядел всех собравшихся и выдохнул:

— Это не дама Сердец?

— Увы. Это ее близнец.

— Вот как. Развели, как детей! — воскликнул Флетчер, осунулся под недовольным взглядом Реджины. — Давно их двое?

— Сам как думаешь?

Флетчер совсем стушевался, понимая, как сглупил. Реджина издала тяжелый вздох, задумалась, не сводя встревоженных глаз с Эвелин, что краснела все сильнее.

— Оставьте нас, — наконец велела она. — Никто не должен пока знать, что их двое. Это ясно?

Флетчер и Коул склонили головы и покинули кабинет. Реджина отошла к окну и долгую минуту наблюдала за дождем. Резко обернулась.

— Каковы условия твоей сделки? Что получу я?

— Хартбрук. Ты уже слышала?

— Что Софи стала королевой? Разумеется.

— Она отдаст тебе власть, если ты поможет спасти ее.

— Умри она — я сама захвачу власть.

— А я убью тебя. Второй раз такую потерю я не переживу. Мне будет нечего терять.

— Следи за языком, помни кому ты угрожаешь.

Хантер сложил руки на груди: знал, что Реджина слишком уважает его за старые заслуги.

— А еще мы вместе узнаем, что скрыто на территории, где озеро. Слышал, ты не знаешь, как туда попасть.

Реджина усмехнулась.

— И ты вступаешь в орден.

— Нет.

— Работаешь на меня.

— Нет.

— Хотя бы несколько лет.

— Нет.

Хантер подошел к Реджине вплотную. Та не шелохнулась, не отвела взгляд.

— Я отдаю тебе Хартбук. Ты помогаешь спасти Софи. Точка. — Хантер недовольно свел брови вместе, вспомнив о Коуле. — Еще я обещал Коулу, что помогу его дочери сбежать на Луоры. Так что... разреши ей не вступать в орден и самой выбрать, где жить.

— Ладно. Твоя взяла. Мне слишком любопытно, что там за столбами.

Реджина махнула, вызывая кинжал, порезала ладонь. Хантер оставил порез на своей ладони. Они соединили раны.

— Я, Реджина Кинг, обещаю тебе, Грегори Голд, что сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти жизнь Софи Фостер, если ты отдашь мне корону Хартбрука. Я не наврежу Софи или твоим друзьям, отдам приказ всем членам ордена разума не трогать тебя, твоих друзей и даже аномалий, с которыми ты спелся.

— Я, Грегори Голд, обещаю тебе, Реджине Кинг, что отдам корону Хартбрука, если ты поможешь спасти жизнь Софи Фостер и не причинишь вреда ни мне, ни моим друзьям.

Руки объял черный дым, скрепляя магическую сделку. Теперь нарушить ее нельзя — иначе умрешь.

3

Хантер закончил выкладывать скромные пожитки из рюкзака, когда в дверь несмело постучали. Он зачесал мокрые волосы назад, накинул на еще влажное после душа тело рубашку, и впустил Эвелин.

Она огляделась, нахмурилась, ведь наверняка попала в точную копию комнаты, что выделили ей: двуспальная кровать, узкий проход, стол и светильник с зачарованной свечой. Окно овальное сверху, скрытое плотными шторами. Все в зеленых оттенках — цветах ордена. И, разумеется, на стене висел гобелен со знаком ордена разума — чтобы ты точно не забыл, кто дал тебе кров.

— Все в порядке? — спросил Хантер. — Остальные смогут отправиться к нам только завтра из-за дождя.

Крупные капли продолжали барабанить по окну и крыше. И по правде, Хантер радовался, что им выделили комнаты не в подземелье, где жила основная масса членов ордена. Уж лучше всю ночь слушать раскаты грома и наблюдать, как молнии рассекают небо, чем оказаться запертым в каменной комнатушке без окон.

— Да, знаю. Софи заверила, у них все хорошо. — Эвелин вскинула запястье, намекая, что они общались. — Мне поговорить надо. Пожалуйста.

Хантер кивнул, сел на кровать, а Эвелин несмело заняла стул. Поправила складки платья и убрала за уши мокрые волосы — тоже успела принять душ и переодеться после дороги.

Он пытался понять, что могла хотеть обсудить Эвелин именно с ним, начиная волноваться.

— Грег, я...

Эвелин нервно закусила губу, смущаясь.

— Я выслушаю. И дам совет, если сумею, — мягко сказал Хантер, надеясь, что разговор о чем-то, что он и правда знал. В идеале бы — про землю магомалий и тварях, что тут обитали. Вот в этом он точно знаток! Но предполагал, что разговор явно не дойдет до бессердечных и бездушных.

— Просто... я запуталась. Я очень люблю Софи! Правда! И готова на все, чтобы спасти ее, помочь, но я... я больше не могу быть Софи.

Хантер удивленно вскинул брови. Он ждал чего угодно, но не такого. Опомнился, потер шею, пытаясь скрыть удивление.

— Я могу на пальцах двух рук посчитать людей, которые знают Эви, а не Софи. Я знаю, какого быть ей на людях. Как притворяться ею. Играть роль дамы Сердец, дерзкой девчонки, что остановит сердце любого, кто обидит ее. Но я не знаю, кто я, потому что мне не позволено быть мной.

Хантер тяжело вздохнул: ну вот, не аномалии, и даже не любовные вопросы, услышав которые, он бы просто отправил Эвелин к Маре. Вина вдруг начала грызть его — он тоже заставил девчонку притворяться сестрой, не пытался узнать ее, отдавая всего себя Софи. Вспомнил, как реагировали на них люди пару часов назад на собрании, когда Реджина объявили о новых планах. На Эвелин смотрели со страхом и ненавистью. В ней видели Софи, даже слыша, что она обычная безобидная девчонка, а не дама Сердец. Никто не хотел искать ее душу, все просто вешали на нее ярлык и складывали руки на груди, прожигая взглядами.

И Хантер вдруг понял, какого жилось Эвелин — вечная тень Софи, игра на публику, крохи внимания. Обе сестры всю жизнь терпели ненависть во взглядах или страх, который отгонял от них людей. И если у Софи не было выбора, то Эвелин оказалась втянута в это дерьмо случайно, у нее, считай, украли шанс на нормальную жизнь.

— Все кончено, Эви, — осторожно сказал Хантер, пытаясь собрать мысли в кучу. — Тебе больше не нужно играть роль Софи.

— Да, но... — Эвелин поддалась к Хантеру, схватила его за руку, чтобы передать тревогу, что ударила под дых и заставила сердце биться быстрее. — Я-то кто? Как мне вести себя? И все продолжают видеть во мне Софи! Все!

— Я не вижу в тебе Софи.

— Тебе просто все равно на меня.

— Нет...

— Я все понимаю. Ты любишь ее, куда тебе до меня...

— Эвелин, — оборвал Хантер, окунаясь в безысходность. Облизал губы, давая себе время придумать, что сказать. — Я понимаю, как тебе сложно. Но сейчас ты можешь все изменить и начать сначала. В ордене уже знают, что ты — не Софи, а Эвелин. И это твой шанс показать себя настоящую.

— Они боятся меня.

— Так докажи, что тебя не стоит боятся. А еще у тебя есть я. И я очень хочу, чтобы мы были друзьями. Я хочу узнать тебя.

Эвелин кивнула, стерла слезу, откинулась на спинку стула.

— Я не умею быть собой на людях. Меня научили быть Софи.

— Я знаю, что это страшно — начинать все заново. Мне тоже очень страшно, по правде, ведь я понятия не имею, что делать, чтобы твоя сестра не бросила меня.

Эвелин фыркнула и закатила глаза.

— Но еще верю, что ты найдешь свое место в мире. Тебя уже любит Софи, Мара в тебе души не чает — которой у нее нет, правда. И знаешь, почему они тебя любят? Потому что знают тебя — тебя настоящую. Так просто позволь себе показаться этому миру.

Эвелин благодарно кивнула, облегченно выдохнула.

— Спасибо. Только не говори, Софи, ладно? Ей... не просто.

— Не скажу.

Дверь резко открылась и в комнату залетела Хейли. Разъяренная, с покрасневшими щеками, она остановилась, хватая ртом воздух. Следом почти заполз Коул — видно, они бежали по лестнице.

— Скажи ему, что я остаюсь в ордене! — воскликнула Хейли. Хантер непонимающе перевел взгляд на запыхавшегося и потного Коула. — Я не хочу на Луоры!

— Да она... не... — Коул схватил бутылку воды, жадно выпил половину и все же продолжил: — Не понимает, что творит!

— Я хочу остаться в ордене. Точка!

Хантер усмехнулся: похоже, он зря договаривался с Реджиной.

— Это все из-за Калеба, да? Хантер, образумь ее, прошу! Реджина разрешила не вступать в орден, а она!.. Она!..

— Папочка, я люблю его! И орден — мой дом! — Хейли развела руки, с ненавистью смотря на Коула. В глазах мерцали слезы, губы дрожали. — Я хочу пройти обряд посвящения, и мы с Калебом сможем работать в паре. Это то, чего я хочу. А не сбегать на Луоры, как трусливый щенок. Хантер, пожалуйста! Помоги!

— Разреши ей остаться, — пожал плечами Хантер. — В чем проблема?

— В ордене опасно! Ты не знаешь наш кодекс...

— Реджина вот-вот станет королевой Хартбрука. Дышать станет легче. И я знаю ваш кодекс.

— Аномалии! — не сдавался Коул, плюхаясь на кровать рядом с Хантером. — Это же... так опасно! Смерть поджидает нас повсюду!

— Уверена, Хейли в состоянии сделать выбор, — осторожно сказала Эвелин. — Ей жить эту жизнь. Это ее выбор. Ее ошибки. И ее победы.

— Позволь ей самой принять решение. — Хантер хлопнул друга по плечу. — Калеб? О, мы чуть не убили его недавно.

Хейли вытаращила глаза, а Коул прожег взглядом Хантера, мол, почему не довели дело до конца.

— Ну, Сабрина хотела убить его, ведь они с парнями заняли дом, где мы планировали ночевать, но мы с Софи были против.

— Он не рассказал мне, — промямлила Хейли. Пискнула от страха, словно Калебу все еще грозила опасность. — Пойду найду его!

— Хейли! — крикнул вслед Коул, но девчонка уже скрылась в коридоре. — Почему никто не рассказывает, как сложно быть отцом? Знал бы, предохранялся бы лучше.

Хантер качнул головой, пытаясь скрыть грусть: он бы лучше препирался сейчас с дочерями или помогал растить незапланированного ребенка, чем ходил на склон, где развеял их прах.

Коул, заметив выражение лица Хантера, смутился.

— Ладно. Прости. Я... Ты сделал все, что мог. Спасибо, друг.

Не дожидаясь ответа, Коул вышел за дверь, а Хантер обернулся к Эвелин.

— Могу я попросить...

— Поговорить с Хейли и выяснить, остается ли она в ордене для себя или ради парня?

— Примерно.

— Хорошо. Спасибо, Грег. Увидимся за ужином, да?

— Что-то нужно... я буду... где-то, по правде. Хотел в лабораторию напроситься.

Эвелин с пониманием кивнула и тоже выскользнула за дверь.