Фотовспышка

Когда сегодняшним утром Миколай открыл глаза, над ним нависала Жеми, с любопытством водя по его лицу крохотным пальчиком. Она сразу заметила, что он проснулся, но не дала издать ни звука: когда её брат приоткрыл рот, она немедленно стукнула его по губам. Неаккуратно отросшие погрызенные ногти царапали кожу губ и щёк неприятно и щекотно. Жеми иногда выкидывала что-то из ряда вон; знал кто ещё, какова вероятность существование границ её шалостей. Девочка-то знала свои границы, сама установила и очень честно пообещала себе их не нарушать. Так честно, что соблюдала уже восемь лет.

Белые, ещё отросшие волосы Миколая рассыпались по коричневой подушке, приятно контрастируя на фоне молочно-белой спинки кровати. В лучах рассветного солнца блики от самодельной игрушки-дискотеки из поломанных CD неспешно перебегали от пола к стене, на секунду задевая тонкий нос и веки с прикрытыми глазами.

- Так нечестно, - пробурчала Жеми. – Мне тринадцать через полгода. Мама сказала, что моя сломанная камера была преждевременным подарком. Сейчас я даже на полароид тебя сфотографировать не могу: плёнки осталось мало, а карманные за эту неделю я потратила ещё вчера на корм для птенцов.

- Они уже... - начал мальчик, но его снова заткнули сердитым взглядом.

- Вылупились, да. Ты молчи, я запомнить пытаюсь.

Брови удивлённо поползли вверх, и Жеми снова нахмурилась. На хорошеньком детском лице эмоции выражались очень живо с самого младенчества, все тётки пророчили ей карьеру актрисы в будущем. Но, похоже, главная её позиция оказалась определена за камерой, а не перед ней.

Миколай высвободил левую руку из-под одеяла и сжал исследующую его лицо кисть, сжимая в кулак. Сестра недовольно цокнула и отсела подальше на кровати.

- Вечно тебе всё не нравится, как мама прям, - фыркнул отвоевавший право говорить мальчик, - что тебе надо?

- Кафи мне рассказала, - она обиженно сложила губы уточкой, отводя глаза от пытливого взгляда брата, - ты её приводил в наш домик?

- Она сама пошла за мной. Всё ныла: боюсь высоты, боюсь высоты. А как вспомнила, что ты меня там поцеловала, весь страх как испарился.

- Вот и Корте тоже. Заявил вчера, что больше не оставит нас с тобой там одних. Они, что? – в притворном ужасе прикрыла она ладошками рот. – Совсем идиоты?

Резко сменившееся на снисходительное выражение девчоночьего лица рассмешило Миколая. Удушающее чувство любви и умиления захватило его, и, поддавшись порыву, он сжал сестру в объятьях.

- Жеми, я тебя люблю.

- За что? Что сводницей поработала? Я тебе давно говорила, что Кафи в тебя влюблена, а ты: да не, да отстань.

Миколай потрепал её по волосам:

- Пойдём завтракать?

- Сегодня дома никого, поехали в Дэжёнэ?

- Хочешь Дэжёнэ на завтрак?

- Блинчики, - Жеми показала ему язык, спрыгивая с кровати прямо в свои тёплые мягкие тапочки. – А после заглянем в парк, я пофотографирую.

- Так у тебя же плёнка заканчивается? – донёсся из ванной прерываемый водой из крана голос Миколая.

- А ты не купишь?

- А завтракать на что?

- На чеки, как всегда. Или давай позовём с нами Кафи и Корте – они старше, займём у них денег.

- Нет, - брат всегда отказывал твёрдо. А Жеми всегда знала, что он имел в виду, – Дэжёнэ было местом, куда они ходили только вдвоём. Как и их летний домик, который осквернили два новоявленных защитника морали.

Вспоминая детство, Жеми всегда это забавляло: насколько обертона и подтексты стали чудиться всем и везде, раз влюблённые в детей Д'Авор соседские подростки разглядели неприличное в обычных отношениях Миколая и Жеми. Наверное, в них тогда сыграла ревность. В Корте так уж точно: до свадьбы он ревновал свою девушку к каждому столбу, включая брата, любимую камеру и даже профессора по истории, который однажды оставил её на дополнительные занятия. Ревностью он отвечал на любые знаки внимания с её стороны. Будто считал, что она никогда не полюбит его правильно: как, ему казалось, она любит своего брата.

- Братишка, а Кафи тебе призналась в любви?

Послышался звук удара и сдавленные ругательства. Каждый раз, стоило Жеми упомянуть соседку, он пугался так, будто она уже стояла за его спиной.

- Нет, но и я тоже ей ничего не сказал.

- Дурак ты, Миколай. Она потому и ревнует, что ты ей ничего не пообещал, - она скрестила руки на груди и облокотилась на стену возле ванной комнаты. – Корте всё время хочет, чтобы я влюбилась в него как полагается. Хотя наши понятия правильности вообще не совпадают. Такая разная аналитика, - последние слова были из арсенала отца.

- Что, он не считает логичным завтракать в Дэжёнэ?

- Именно.

- Вот почему я не хочу приглашать туда Кафи. Ты готова?

Жеми встрепенулась, когда до неё дошёл смысл: в душе сегодня она ещё не была, а Миколай был уже почти готов.

- Через десять минут буду внизу, дождись меня!

Напоследок она широко раскрыла дверь в ванную, издевательски улыбаясь и подмигивая зажмуренными глазами. Она опять опоздает на бесплатную порцию карамели, если не встанет хотя бы восьмой в очереди.

Миколай, опираясь руками в стену душа, думал: завтракать в завтраке было скорее странно, поэтому, может, им стоило сменить любимое место. Но там давали бесплатную карамель к блинчикам, за которую Жеми была готова убивать. Идея была совершенно дурацкая. Но пока это кафе оставалось местом только для них, всё хорошо. Можно и деньги из копилки потратить. Всё равно юбилей Кафи только следующей весной, он успеет накопить ей на кольцо.

Дэжёнэ – по-французски «завтрак».