В пламени воды

Утес возвышался над океаном, обрываясь в бушующие волны. Ноги Калани ощущали холод земли, по которой она шла, но внутри нее бушевал огонь. Здесь, на краю мира, она должна была доказать свое право. Киану остановился первым.

— Здесь мы решим, — крикнул он так, чтобы слышали все. Толпа шла за ними, но остановилась, заслышав вождя.
Шепот говорящих вполголоса людей сливался с шумом океана. Мужчины, женщины и даже дети поднимались по каменистой тропе, заполняя пространство вокруг утеса. Никто не хотел пропустить то, что должно было произойти. Калани чувствовала на себе их взгляды, осуждающие, опасающиеся, но сама же в ответ не смотрела ни на кого.

— Слышите? — громко сказал Киану, повернувшись к собравшимся. — Пусть каждый здесь станет свидетелем. Пусть каждый видит, что я не боюсь!

Калани сделала шаг вперед, оставляя босыми ступнями едва заметные следы на выветренной земле.

— И пусть каждый видит, что я тоже не боюсь, — ответила она. Ветер, бесцеремонно трепавший волосы и одежду Калани, приносил с собой соленую сырость океана.
Толпа зашумела. Голоса стали громче, сливаясь в общий гул. Некоторые поддерживали Киану и выкрикивали его имя, другие шептали молитвы духам, чтобы остановить это безумие. Но никто не посмел выйти вперед, чтобы вмешаться. Тогда-то он и начался. Поединок брата и сестры.

Калани подняла руки, и воздух вокруг нее сотрясся. Морская стихия откликнулась на ее зов: бурлящий поток воды рванулся вверх. Киану мгновенно отреагировал: свободная от кинжала рука с тем же движением поднялась, и океан ответил ему. Их магия встретилась в яростном танце над утесом, выплеснув воду во все стороны. Брызги летели к краю, растворяясь в бушующей, пенной пучине внизу.

Калани видела, как сила брата пытается одолеть ее поток, как он пытается перехватить контроль над стихией. Она отступила на полшага, но не сдалась. Вода слушалась ее.
Внезапно Киану ринулся вперед. Кинжал в его руке блеснул на солнце. Калани едва успела уклониться, сделав шаг вбок, но лезвие все равно задело её одежду, оставив тонкий разрез. Она направила руку, и вода рванулась вверх, поднимая стену между ними. Киану вынужденно шагнул назад.

Молодой вождь выпрямился, не сводя глаз с сестры. Вода за его спиной снова поднялась, готовая к следующей атаке. Киану шагнул в сторону, выискивая брешь в защите Калани.

Она стояла напротив, грудь ее тяжело вздымалась от сбитого, неровного дыхания. Поток воды, который она подняла между ними, медленно оседал, обнажая ее взгляд — спокойный, но неуступчивый. Опасный. Калани чувствовала, как магия дрожит под напором Киану, но она знала: это не страх. Это напряженное ожидание следующего удара.

Киану ринулся снова. Калани отпрыгнула назад, вода поднялась, как щит, блокируя его выпад. Но брат не отступил. Он направил поток своей магии, и вода вокруг Калани взметнулась, образуя кольцо, которое начало сжиматься. Она почувствовала, как воздух становится влажным и тяжелым, будто сама стихия пыталась ее задушить.

— Может, хватит?! — гневно, почти отчаянно бросил Киану. И Калани прекрасно знала — он на пределе. Она же...

— ...только начинаю.

С этими словами Калани сделала движение рукой, и поток воды, который сжимался вокруг нее, разлетелся в стороны. Брызги ударили Киану в лицо, заставив его на миг прикрыть глаза. Этого мгновения было достаточно. Калани подняла руки, и из глубин океана вырвалась новая волна, высокая и могучая. Она обрушилась на утес, дрогнувший под их ногами, и потоком хлестнула брата, отбрасывая его.

Киану удержался у самого края обрыва, его ноги, босые и обветренные, зацепились за влажный камень. Он вскинул руку, направляя свою магию, но Калани снова атаковала. Вода поднималась вокруг нее, вихрем подчиняясь каждому движению. Волны столкнулись с грохотом, разлетаясь во все стороны, и брызги осыпали толпу, стоящую на скале позади. Шепоты перешли в приглушенный ропот.

— Неужели ты действительно пойдешь до конца?! — выкрикнул Киану. На миг показалось, что стихия колеблется, не зная, кого слушать — Калани или её брата.
Киану не стал ждать ответа океана. Он сделал обманный шаг вперёд и в ту же секунду метнулся в бок, занося кинжал. Острое лезвие едва не вошло Калани в бок, но она отскочила и подняла новый вал воды, который с треском ударил о камень, — брызги окатили обоих.

— Сдавайся! — выкрикнул брат, перекрывая шум бушующих волн. — Отец бы...

— Не смей говорить об отце! — оборвала его Калани, обхваченная слепящей яростью. Именно её отец, великий вождь Тахоа, признавал силу дочери, и всё же теперь она стояла здесь, не имея права на власть из-за того, что родилась женщиной.

Вода вокруг них клокотала, скала под ногами казалась готовой уйти из-под ног. Толпа сзади шумела, видя, как два мага пытаются одолеть друг друга. Киану бросился вперёд вновь. Калани отмахнулась магией, и стена из пены встала перед ней, защищая от лезвия. Однако брат мгновенно рассеял её встречным движением руки и ударил кинжалом во второй раз.

Железо рассекло воздух, полоснув Калани по плечу. Тонкая полоса крови потекла вниз, смешиваясь с солеными брызгами, а боль пронзила насквозь, заставив её на миг потерять равновесие.

— Помни, Калани, — раздался знакомый, но уже чуть надтреснутый голос Киану сквозь рокот воды, — если я выиграю, ты больше не будешь частью этого народа. Ты уйдешь и никогда не вернёшься. Для всех ты умрёшь, как будто тебя никогда не было.

Калани вдруг вспомнила отца, вспомнила, как гордилась, когда Тахоа учил ее обращаться с магией, словно она была первенцем-мальчиком. И вот теперь все те уроки сводились к одному выбору: либо сокрушить Киану, либо уйти навсегда.

Боль в плече разозлила её ещё больше. Калани резко подняла здоровую руку, и из глубин океана вырвался новый поток. Вода закипела пеной у самых ног Киану и тут же хлестнула его по коленям. Толпа ахнула, увидев, как юный вождь пошатнулся и, казалось, едва удержался у самого края. Но он не упал. Ступни нашли зацепку на мокром камне.

— Отец бы не позволил тебе загубить себя ради того, чем ты не сможешь управлять! — кричала Калани, перекрывая рев волн. Она знала, что эти слова ударят брата в самое сердце.

Киану вздрогнул, и в его глазах вспыхнула та же ярость, что была у Калани.

— Отец не мог выбирать между нами! — выкрикнул он, стискивая кинжал. — Но старейшины выбрали меня. Прими это или уходи!

Он ринулся вперёд со всей решимостью обряда, уже совершённого старейшинами. Калани подняла поток, чтобы отразить удар, и вода с рёвом обрушилась на Киану, но молодой вождь ответил встречной волной. Ещё мгновение — и Киану оказался совсем рядом. Рука Калани взлетела — и вспучившаяся вокруг вода схватила брата, как гигантский кулак, на миг лишив его равновесия. Киану резко взмахнул рукой, намереваясь разорвать стихию, но не успел: Калани в два шага приблизилась к нему вплотную.

Сердце её колотилось, как бешеное: она поймала его! Достаточно приказать волне — и Киану свалится вниз, в голодную пучину. Или, по крайней мере, будет выброшен на скалу, проиграв навсегда. В этом безумии грохочущего океана и криков племени она стала хозяйкой его судьбы.

— Делай! — прохрипел Киану, напрягая все тело, чтобы вырваться. Он попробовал кривить губы в усмешке, но та вышла блеклой. — Покажи племени, как ты готова взять власть!

На её щеки летели капли: то ли океанская пена, то ли собственные слёзы. Слова брата обжигали не меньше, чем рана на плече. «Уйдешь и никогда не вернёшься... Для всех ты умрёшь». Она знала: если не покончит с ним сейчас, останется изгнанницей, и от былой жизни не сохранится ничего.

Глаза Калани застилала пелена ярости и отчаяния. Но в глубине души зазвучал голос отца, тихий, но ясный: «Защищайте друг друга. Вы брат и сестра. Один ветер над волнами».

Рука сжалась в кулак, и на миг в ней вскипела магия, готовая к беспощадному броску. Толпа вокруг затаила дыхание. Кто-то даже выкрикнул: «Делай!». Но Калани не видела их лиц — она видела лишь Киану.

Склонившись к брату, она прошептала сквозь шум прибоя:
— Ты не стоишь того, чтобы проливать кровь собственного рода. Я... не могу.

Бурлящая вода, что сжимала ноги Киану, на мгновение дрогнула и тут же растеклась. Калани отшатнулась назад, позволяя брату вырваться из водного плена.

— Ты... — растерянно выдохнул Киану. Он пошатнулся на скользком выступе, но тут же выпрямился, судорожно хватая ртом воздух. Понял ли он в тот миг, что она действительно могла убить его, но не сделала этого?
Ответ засел в напряженной тишине: Калани опустила руки, чувствуя, как отказывается от последней возможности победить. Боль в плече пульсировала, поражением растекаясь по телу.

— Вот и всё, — прошептала она.

Киану, оправившись, медленно шагнул вперед и, высоко вскинув кинжал, оглянулся на народ. Крики слились в сплошной гул.

— Калани проиграла! — прокатился над скалами чей-то громкий возглас. — Она сама отступила!

Молодой вождь, все еще задыхаясь, обвел толпу тяжёлым взглядом и остановился на израненной сестре. Изгнанница. Сердце его, казалось, рванулось в груди, но он не сказал ни слова. Он уже пообещал: если побеждает, Калани больше не существует для племени.
Калани устало разжала кулаки. Кровь стекала по порванным когда-то белым рукавам, волосы прилипли ко лбу, соленые капли горчили во рту. Но сильнее всего горчило осознание, что ее жизнь в родной деревне кончена.

— Я знаю, что должна уйти, — сказала она. И тогда тишину резанул вскрик матери — Теура стояла у края толпы, обхватив себя руками.

Киану вскинул подбородок и холодно произнес:

— Калани. Ты... больше не часть нашего народа.
Калани вздохнула, глянув сквозь него на волны, что ломались внизу о камни. Точно так же, как в детстве, думалось ей. Только теперь детства не осталось.

— Да, Киану, — ответила она. — Я покину племя завтра на рассвете.

С этими словами она пошла прочь от обрыва, мимо взбудораженной толпы. Её босые ноги оставляли кровавые следы на камне. Холодный ветер хлестал лицо, волосы пропахли солью и горечью прощания.

Люди расступались перед ней. Никто не осмеливался касаться изгнанницы — не теперь, когда ритуальная схватка закончилась ее поражением. Сзади раздавались крики и беспорядочные возгласы, но Калани не слушала. Она шагала вперед с высоко поднятой головой, стараясь удержать в душе остатки былой гордости. Но как же больно жгло поражение. Она не успела оплакать отца, как стала вынуждена покинуть родной дом.

Океан шелестел где-то вдали, все еще зовя её назад.
Но Калани знала, что вернуться уже не сможет.

Небо стремительно темнело, хотя последние лучи солнца ещё не потухли на горизонте. Калани сидела на прибрежном песке, внимательно наблюдая за тем, как волны раз за разом окатывают ее босые ступни. Густой шёпот прибоя, обычно успокаивающий её, сегодня казался чужим, словно отгораживал её от оставшегося позади мира.

У ног Калани лежала небольшая узловатая сумка, в которую она успела сложить свои немногочисленные вещи. Лохмотья с вышивкой волн, окрашенные кровью с раны на плече, висели на ней тяжелым напоминанием о поединке.

Легкие шаги матери Калани услышала ещё до того, как Теура подошла ближе. Она не повернулась; не хотела снова встречаться взглядом с ее глазами. Карими. Но Теура сама остановилась рядом, не касаясь дочери, и тоже посмотрела на океан.

— Ты... уже собралась? — негромко спросила она. Ночь опускалась быстро, в небе вспыхивали первые звезды.
Калани кивнула.

— Скоро станет темно. Мне нужно идти.

Теура отвела взгляд от моря, опустив его на сумку.

— Куда ты отправишься? У нас есть соседние поселения... или, может быть, ты подумаешь о племенах Льда за горным хребтом? Я знаю, это крайняя мера, но и там ты сумеешь выжить — ты же маг воды...

Калани сжала губы, чувствуя, как холод подкатывает к горлу.

— Племена Ледяного течения? — переспросила она с кривой усмешкой. — Может, и правда пойду туда. Мне все равно.

В словах звучал вызов, но Теура уловила, что за этим — усталость и отчаяние.

— Уже поздно, Калани. Ты ранена и измотана. Ночь застанет тебя в пути. Останься до утра, дочь, умоляю... хотя бы... ради своего отца.

— Ради отца? — Калани резко выпрямилась, подавшись вперед. — Он умер, мама. И вместе с ним умерло мое право оставаться здесь. Старейшины все решили — и Киану тоже. Ты сама слышала: изгнание, так изгнание! Не нужно мне подачек... ни ритуальной церемонии, ни бескровной проводы вон из племени.

Теура вскинула руку, словно хотела возразить, но потом лишь прижала пальцы к губам, заставляя себя сохранить спокойствие.

— Прошу... Подожди до рассвета. Не для них, для меня и для памяти о Тахоа. Дай мне хоть одну ночь поверить, что все по-прежнему в нашем доме. Что ты сможешь наложить лекарственный бальзам на раны и отпустить боль. А утром... утром я не задержу тебя. Обещаю.

Калани, занесшая было ладонь над узлом, словно собираясь тотчас уйти, вдруг опустила глаза. В них плескались печаль и невысказанные обиды. Но и память об отце пробудилась жаркой искрой под ребрами.

— Одну ночь, — повторила она тихо, и ветер тут же подхватил её слова, унося куда-то над волнами. — Хорошо. Но ни секунды больше. И никакой помощи мне не нужно. Я уже не из вашего племени.

— Не проси невозможного, — шепотом ответила Теура, и в её голосе слышалось больше материнской любви, чем досады. — Но мы сделаем так, как ты решила.

Они постояли вместе в сгущающемся сумраке, пока над водой распускалась лунная дорожка, а вокруг прокрадывались первые тени. Калани почти не чувствовала привычной связи с океаном, но то ли воспоминания, то ли привязанность к дому заставили её задержать дыхание на миг дольше, чем нужно. Может, именно ради этого мгновения она согласилась остаться.
Наконец Теура аккуратно протянула руку и коснулась плеча дочери. Калани не отстранилась, хотя старалась держаться холодно — и в этот момент в её душе шевельнулась тихая благодарность. Она проиграла бой, потеряла племя, но, по крайней мере, не лишилась последнего на свете — материнского тепла.

— Пойдём домой, Калани, — сказала Теура так, словно говорила маленькой девочке, которая задержалась на пляже и вот-вот простудится. Впервые за всю жизнь это слово прозвучало слишком горько для Калани. Но она кивнула, подняла свой узел и шагнула вслед за матерью в наступающую ночь.

Калани очнулась, когда сквозь ставни уже скользили багровые полосы закатного солнца. Она резко села, на миг сбитая с толку, и охнула от тупой боли в плече. Тело ломило после схватки с Киану, а в голове шумело, словно в нее плеснули морской водой.

— Как долго я спала? — пробормотала она, прижимая пальцы к вискам.

— Весь день, — тихо отозвалась Теура. Она сидела у входа, подперев подбородок рукой, и сейчас поднялась. — Твоё тело требовало отдыха, Калани. Ты ведь не спала с тех пор... с тех пор, как ушел отец. Тебе нужно было прийти в себя.

Калани горько улыбнулась уголком губ:

— Прийти в себя... Да если бы дело было только в теле.
Она попыталась встать, морщась от боли. Теура подошла ближе и прикоснулась к плечу дочери, проверяя повязку из водорослей и трав, которую наложила во сне.

— У Киану, должно быть, повязок нет, — подметила Калани, — мне и в голову не пришло пользоваться каким-то оружием, кроме магии.

Теура лишь досадно кивнула в ответ.

— Я должна была уйти еще на рассвете, — провела ладонью по лохмотьям рукава Калани.

— Но ты была едва жива от усталости. Ничего не случится, если ты тронулась бы в путь на закате...
Калани стиснула челюсть, почувствовав прилив стыда за то, что позволила себе такую слабость — да ещё под материнским присмотром.

— Не нужно было... — начала она, но Теура перебила, голосом тихим, но решительным:

— Нужно. Ты можешь отвергать помощь племени, но не отвергай помощь матери.

Видя, как дочь упрямо глядит в пол, Теура вздохнула. Наверное, если бы у них были обычные отношения дочери и матери, то сейчас бы они сидели в слезах, обнимая друг друга. Но Теура проявляла заботу иначе, да и Калани не была маленькой девочкой. В ее жилах вместо крови текла соленая вода, дающая силы.

— Послушай, Калани. Пока ты спала, я... — Она запнулась, будто не зная, как подобрать слова.

— Ты — что? — не без подозрения уточнила Калани.

— Я нашла способ оставить тебе место в нашем народе.
Калани вскинула голову. В ней всё сжалось — раздражение, неясная надежда, горечь.

— Мама, какой ещё «способ»? Я уже проиграла схватку. Киану — вождь. Я изгнана, и все это знают. Мне не нужно ничье снисхождение!

— Послушай, Калани...

— Да что можно придумать, чтобы не быть «мертвой» для соплеменников, но при этом не жить с ними?! — Калани сердито дернула плечом, перебивая Теуру, и сразу же скривившись от боли.

— Что-то, что тебе не понравится, — оборвала ее мать. — Если все получится, ты все равно покинешь деревню, но не будешь нам чужой, будешь одета, сыта и в достатке.
Калани молчала, глядя на мать исподлобья. Всё внутри нее было против — голова шумела от воспоминаний о схватке, об унижении, о крови на камнях утеса. По правде говоря, Калани просто хотела сгинуть в пучине морской. Утопить в ней горе, скорбь и себя.

— Идём, — сказала мать, тронув дочь за руку. — Старейшины и... Киану уже ждут.

Строение находилось в самом центре деревни, на возвышенности, чтобы ураганы и шторма не смогли его разрушить. Возведенное из прочных бамбуковых свай и увитое морскими раковинами, оно выделялось среди остальных. Днем тут было людно — иногда собирались женщины и мужчины, чтобы обсудить рыболовные промыслы или грядущие празднества. Но сейчас у входа горели факелы, и стояли два крепких воина, скрестив копья.

Заметив Теуру, они почтительно опустили острия, но, увидев Калани, неуверенно переглянулись. Дитя прошлого вождя. Изгнанница ныне. Но Теура прошла мимо стражников уверенно, кивнув им, и те не посмели возразить.

Внутри потолок был высоким, с прочными перекрытиями из кокосового дерева. В дальнем конце помещения имелось возвышение из отполированных каменных плит — там, на широких низких скамьях, сидели старейшины. Трое мужчин почтенного возраста, все в длинных тканях, расписанных символами волн и звёзд. Рядом с ними находилось еще несколько советников и помощников.
И среди них — новый вождь. Киану.

Юноша поднял глаза. На лице у него еще виднелись впитавшиеся в кожу полосы голубой краски после ритуала наречения; он сидел напротив старейшин, по праву заняв место вождя. Заметив сестру, Киану нахмурился, но промолчал.

Неловкая тишина повисла в зале, пока Теура с дочерью опускались на колени перед помостом на вязаный ковер.

— Теура, дочь Каорэ, — подал голос один из старейшин, статный мужчина с редкой проседью в жестких кудрях. — Я рад видеть тебя. Супруга вождя, а ныне — мать.

— И я рада тебе, Малеко, — сдержанно ответила Теура. — Вы обдумали мое предложение?

Взгляд Калани покоился то на сидящих мужчин, то на босые ноги, поджатые под ней. Неожиданный прилив надежды накрыл ее. Как бы она не храбрилась, не пыталась сохранить гордое начало, быть частью племени почетно, изганницей — позор. В народе воды ходила пословица: "Капля сильна только в море, одна она высохнет под солнцем".

— Обдумали, — легким кивком поддержал Теуру другой старейшина, щуплый, будто вот-вот рассыпется. Калани знала его — Экевака, добрый, славный, поистине старый из всех присутствующих, — и уже советовали решение нашему вождю. Выбор за ним.

Калани чуть дернулась, сжала кулаки, но мать вложила ладонь в ее руку, призывая к спокойствию. Смотреть на брата не хотелось, но пришлось — Киану заговорил. В мерной тишине его голос звучал уверенно, изредка легонько подрагивая.

— Мать, — произнес он, едва заметно качнув головой в сторону Теуры, — хотела сохранить Калани почетное место наследницы — ведь она первенец. И в память об отце я решил, что сестра, несмотря на ее поражение, не должна быть полностью отрезана от нашего народа. Я прислушался к старейшинам.

Томительное, даже мучительное ожидание заставляли сердце Калани биться птицей в груди. Разум рисовал разные картины — что уготовили ей духи? Какое испытание ждет впереди?

— Как вы все знаете, — прочистив кашлем горло Экевака продолжил мысль Киану, — Тахоа покинул нас в нелегкое время. Ураганы становятся сильнее, и торговые пути опасны. Кланы народа Земли окончательно погрязли во внутренних распрях, Федерация стремительно беднеет и ищет поддержки извне. Миролюбивые маги воздуха либо помогают, чем могут, принимая беженцев, либо остаются в стороне от разрушающей их покой войны. Открытую помощь Федерации проявляет лишь Император огня, но рано или поздно он попросит что-то взамен. И во всей этой смуте мы должны укрепить позиции, чтобы обеспечить безопасность нашего народа.

Он сделал паузу, давая время для осмысления сказанного. И тогда Киану решился взять слово:

— Народ Огня, — продолжил Киану, — давно проявляет к нам интерес. Их Император ищет союзников, а старший принц нуждается в достойной невесте, чтобы укрепить династию.

Как только слабая искра догадки проскользнула в разуме Калани, ее тут же распалил Киану, изрядно подлив масла:

— Мы отправили Тейка этим утром к Императору с предложением кандидатуры Калани. Если он согласится, то ты, сестра, в скором времени отправишься в путешествие.

Калани вскинула голову, ошеломленно глядя на брата, прежде чем успела скрыть вспыхнувшие в глазах недоверие и возмущение. Она едва ли успела открыть рот, как Киану добавил:

— Чтобы стать принцессой Огня.