Снежная дева

Алетея, маленькая девочка, мертвая девочка и пустая девушка, у которой не было ни собственных стремлений, ни целей, когда всё, что ей оставалось следовать прописанному сценарию. Перчатки на руках давно стали её своеобразными цепями. Будь стойкой. Будь опорой.

«— Ты Азалим. И ты старшая сестра Лианны. Будь преданной и никогда не предавай.»

Всегда Алетея носила перчатки и снимала только в двух случаях: купание и сон. Перчатки для Алетеи стали неотъемлемой частью её жизни, как бессмертный безмолвный договор между ею и самой собой. Будь верна. Будь сильна. Стать опорой. Защити то, что должна. И то что хочешь. Но что ты хочешь, дорогая Алетея? К чему у тебя лежало сердце? Где тот светлый мир и большие открытые для мира глаза? Что с тобой стало, Алетея?

«Пустое лицо, идеальная осанка и манеры.

— Кукла. Подделка. Бездушная. Вторая. Ненужная. Ах, как жаль бедную Лианну. Не повезло с такой глухой на чувства эмоции яркому солнцу, — шепталась знать.

И Алетея смотрела. Смотрела своими глубокими глазами, в которые никто не мог смотреть. Алетея видела прогнившие души, полные зависти и презрения. Она видела пустую раму и запылившийся мольберт в углу своей комнаты. Алетея видела сломанные детские мечты и надежды. И дом, и комната стали клеткой позолоченной, где Алетея была главной птицей, заключённой в ней. Без возможности покинуть её.

Смогла ли птица бы улететь, если никогда не умела летать и не видела свободу?

И четкие установки, исписанные алым страницы никем не прочитанной книги, сгорели в огне. Установки сломались, шестерёнки замкнулись, некоторые отвалились и затерялись в вечно пугающем небытие. Что делать, когда механизм сломан?»

До нелепого смешно, когда всё началось со стакана воды. Алетея помнила, как этот жалкий стакан выпал из рук и разбился вдребезги, вода разлилась вместе с ним. Она видела за окном рыжие языки огня. Мимолётное оцепенение прошло быстро.

Первая, важная установка и правило активировались до того, как Алетея осознала, что ворвалась в комнату спящей сестры. И отвела в свою, дальнюю и пустую. Лианна, сонно-испуганная и ничего не понимающая. Она видела тревожные знаки старшей сестры, потому послушно сидела и ждала её. Фран помнила огонь. Страх, что сковал всё её тело. И бег. Много бега, быстрых шагов. Полутемные коридоры, что осветились ярчайшим пламенем их поглотивших. Фран помнила и рыцарей прошлого Государя, ходящих по их, её, дому. Кинжал в руке опасно блеснул и вонзился в открытую шею одиночно рыцаря, что зашёл слишком далеко. Оцепенение ушло, быстро, но душевная боль проглотила её, когда она увидела, как дверь спальни родителей горела. Весь путь был напрасным, и Алетеи оставалось только смириться и спасти то, что она желала, хотела, должна и обязана. Милая Лианна, живи. Алетея вернулась быстро. С окровавленным кинжалом с которым вышла и безумным взглядом. Она помнила ужас на лице младшей. Алетея быстро собрала самое необходимое, всегда готовое.

Второе правило. Будьте готовы ко всему и позаботьтесь о благополучии Лианны. Алетея в спешке заставляла одеться Лианну в свою одежду, пока сама надевала на себя штаны. Плевать на нательное белье, поверх него легли жилеты и плащи. Алетея лишь сожалела напоследок о Дрей, чье тело покрылось огнем, но в руках у Дрей она видела тот самый кулон Алетеи, который служанка должна была починить. Алетея никогда не снимала кулон, как единственный подарок от дедушки.

Установки разрушены. Сломаны. Создайте на их основе новые. И тогда сестры пролезают в шкаф, а там сразу в тайный узкий коридор.»

«— Помни, внучка. Я. Именно я следил за строительством и знаю об этом доме как никто, если что-то случится, будь готова ко всему.»

До тех ужасных событий, когда-то у неё был жених. Когда-то, когда Алетея была ещё полной надежд. И мальчик, что был печальным, но уважительным. Они не понимали, не в полностью осознавая, всю серьезность слова помолвлены. Алетея, у которой не было друзей, и мальчик, который не желал их. На первый взгляд противоположности, но быстро сложившиеся. Они находили уют и комфорт в тишине друг с другом, когда не надо говорить ненужные слова. Он был старше её на несколько лет, а также являлся будущим рыцарем. Ей было десять, ему тринадцать. В таком возрасте, Алетея только медленно погружалась во внутрь, когда надежды ещё не покинуты, но мольберт уже пуст. И мальчик, что хочет быть защитой.

Помолвка была недолгой. Один год, если точнее. Планы родителей непредсказуемы. Когда всё пошло по наклонной?..

«— Мэйнард... Давай будем друзьями навсегда, — тихо просила Алетея. Они сидели под деревом, смотря на облака.

— Мы больше не увидимся, — отметил Мэйнард.

— Я знаю.

— Тогда... Обещай мне, что мы не будем врагами, когда встретимся вновь.

— О чем ты?

— У тебя глаза будущей воительницы. Поэтому обещай мне, что мы не раним друг друга и не будем врагами в нашу следующую встречу?

— Конечно!»

Насмешка судьбы.

«— Ах, должно быть старшая дочь Азалим так ужасна, что помолвка была разорвана обеими сторонами? Единственный сын герцога, говорят, что он настолько талантлив, что его заметил сам государь. Разве вы не слышали? Герцогство Гарциний плетет свои кружева с Государем.»

«Когда время Алетеи закончилось... В тот же день, когда они нашли место ночлега в какой-то таверне. Алетея смотрела на мутное изображение из зеркала, расчесывая свои длинные влажные, после мытья, волосы. Она меланхолично размышляла о жизни.

Ошеломленно Лианна ахнула и быстро подбежала к Алетеи.

— Сестра, что ты делаешь?!

Отстранённо Алетея взирала на свои упавшие волосы. Она обрезала их вычищенным кинжалом. Рукой она провела по коротким волосам, её лицо стало жёстким.

— Лианна, слушай меня внимательно, — серьезно сказала Алетея, мягко положив руки ей на плечи. — Отныне, твоя старшая сестра умерла вместе с родителями во время жёсткого нападения на твой дом. Ты чудом сбежала с помощью сестры и тебя нашла я, Дрей.

— Дрей? Разве это не имя служанки? О чем ты говоришь?! — не унималась Лианна, упрямо подижмая губы.

— Это не важно. Алетея мертва. Теперь есть только Дрей, бывшая разбойница, что решила позаботься о тебе. Я собираюсь принять сторону восставших, потому прошу, ступай к дедушке. Он поможет тебе, обязательно защитит. Я лично отведу тебя к нему.»

Должна ли она была надавить на Лианну? Ту, что отказалась с ней расстаться, цепляясь за неё всеми правдами и неправдами, зная, на что нужно надавить. Фран понимала сейчас, что это был лишь детский страх быть покинутой и одинокой, брошенной в круговороте событий. Когда не будет той, кто вечно защищает, ставит свои интересы ниже её. Той, кто безмерно покладист и послушен, а также до безумия предан.

Когда всё пошло не так? Тогда перчатки стали лишь одними из бессмысленных вещей, который она держала при себе. Дрею не нужны перчатки, ведь он не собирался сдерживать себя. Как ведут себя свободные люди? Открыто, несдержанно? И Дрей учился отстаивать себя, ставить границы дозволенного и пересекать черту. Там, где Алетея должна был быть покладистой, Дрей давил. Дрей стал известен как самокритичный человек. Жестокий и беспощадный, верный только госпоже Азалим. Которая не стремилась вернуть титул своих родителей и отстоять честь семьи. Которая не желала, чтобы её назвали маркизой по праву на титул и предков. Почему госпожа медлила?

«— Бедное дитя, что потеряло семью.»

Свободные от перчаток и всего лишнего кисти рук, которые сменились для удобства перчатками без пальцев. А после, когда Дрей пытали, перчатки вернулись. Вернулась сдержанность. И нарастающее тревожность. Восстановление не было линейным. Помни.

После окончания восстания, когда Глэдис села на трон и взяла в руки правление. Стала новой государыней, основала совет семи. И Дрей, что не могла покинуть службу рыцаря. Проблемы с питанием и тошнотой. А также тревога, нервозность, кошмары и глубокое сожаление.

«— Лианна, мы должны вернуться! Дедушка нам поможет, мы вернёмся, и ты восстановишь наш дом! Ты маркиза, Лианна.

— Какие мы?! Больше нет «нас»! Есть только Лианна, у которой давно мертвы родители и сестра! Я не хочу вернуться туда! У меня здесь всё, о чем я могла только мечтать! Возлюбленный, друзья, положение! Я стала личной стражей, Её Величества!

— Что ты сказала?

— Дрей, прости, я не это имела ввиду...

— Я для тебя... Хорошо.»

«— Сестра Глэдис, почему Лианна стала твоей личной стражей? Ты ведь знаешь, что она не создана для этого. И ты подвергаешь её большой опасности.

— Но ведь она сама захотела стать ею, Дрей-вел. Разве это не прекрасно? Ты никогда не будешь разлучен с милой Лианной.

— О чём ты?

— Я что-то не так поняла? Ты же так оберегаешь её, но коль она будет здесь, то ты всегда сможешь позаботиться о ней, как о младшей сестренке. Тогда мы все будем вместе.

— ...

— Дрей-вел?

Дрей жестко упал на одно колено, озабоченное выражение лица сменилось холодным.

— Прошу прощения за неподобающие поведение, Её Величество, смею просить наказание за мое недостойное поведение.

— К чему эта чушь, Дрей?..

— ...

— Я не собираюсь тебя наказывать... — растерянный голос.

— Разрешите идти?

— Ступай...»

Когда всё изменилось и одна клетка сменилась другой?

Судьбоносная встреча случилась. Они оба стояли и смотрели друг на друга. Один находил понимание в глазах другой и обратно. Взаимная связь, когда один всё потерял и морально измотан, а другая не знает, что ей делать, когда механизм заклинило. Они смотрели друг на друга и видели в глазах напротив всё, о чем могли бы сказать друг другу, но не стали. Потерянные. Ненужные, забытые механизмы. Мэйнард стал знаменитым Волком Севера, что вселял трепет в сердца мирного народа и страх в сердцах врагов. Волк Севера, что воевал со своим войском на границе с государством Терра.

«Дрей усмехнулась, когда они сидели в её личных покоях и каждый из них держал бокал с вином. Мэйнард выглядел неуместно, также, как и ощущал себя. Но ему было некуда податься, когда его семья отказалась от него, а тот, кому они служили пал. Его семья казнена, земли перешли во владения другим. От своего положения осталось только напоминание о том, что он воевал и только. Забытым стал Мэйнард Гарциний. А людская молва лишь почитала Волка Севера. Мнение толпы переменчиво.

— Я всё устрою, Мэйнард, — только и сказала она.

— Тебя считают мужчиной, очаровательным, харизматичным и самоуверенным мужчиной. Цепной пёс Её Величества, даже так, — спокойно заговорил он на его нейтральном лице, появилась крошечная улыбка, его глаза потеплели. — Мы встретились вновь. Совершенно по разные стороны.

— Восстание окончено, — покачала головой Дрей. — Я знаю, может, так даже лучше. Мне наблюдалось достаточно смелых и дерзких, кто смел класть свои глаза и руки на женщин.

— Они все отплатили сполна? — усмехнулся он. Дрей улыбнулась.

— Верно. Мэйнард, я предлагаю тебе свою помощь и не приму ничего, кроме да.»

И она помогла чем смогла. Фран легко улыбнулась, полная счастья за своего друга, который смог жить, когда она осталась на месте. Дрей не могла покинуть столицу, навящанное положение, не тогда, когда Лианна отказывалась. Но Мэйнард бы не выжил, мало ли, что бы передумали нынешние люди у власти, сама Её Величество или людское мнение. Дедушка оказал славную службу и забрал Мэйнарда под своё крыло.

Нужно ли было поступить также с Лианной? Но силой? Быть убедительнее?

«— Слово Лианны, Алетея, закон. Ты должна считаться со своей младшей сестрой, слушать её, уважать её выбор. И обязательно, слышишь, обязательно оберегать её от любой напасти и неудачи. Возьми всё на себя и защити её любой ценой. Не иначе, — жестко и требовательно говорила матушка, Амелия Азалим, острые ногти впиваются в кожу плеч, оставляя следы. »

Фран усмехнулась. Единственным благословением стало, что большую часть своей жизни она попросту не помнила. Лишь особо яркие воспоминания, которые и Фран либо не могла, либо не желала забывать. Помнить. Её мука, вина и наказание. Помни каждую свою ошибку, каждый неверный шаг и то, как своими поступками и действиями ты погрузила себя в Албер.

— Это был лучший выбор, — в никуда прошептала Фран. Она не всегда может вспомнить причину своей убеждённости. Фран могла только предположить во что бы вылилилось другое решение. От одержимости Глэдис становилось дурно не только находиться в одном с ней замкнутом помещении, но и дышать. Фран недооценила желание сестры по присяге овладеть ею единолично. Наблюдая за облаками, свободно и неторопливо парящими в небе, она задавалась вопросом. Когда всё пошло не так? Что стало точкой невозврата?