Не играй мной

Оливия пригласила меня за стол. Женщина лет пятидесяти, с очень приятной внешностью. У неё светло-карие глаза и золотистые волосы. Первое, на что я обратила внимание: в доме нет прислуги, на стол она готовила сама, и это очень круто.
Пока Лиама и Ника не было, мы с ней немного поговорили. Она мне рассказала про этот дом, какие в нём комнаты, про камин в зале, про картины известных художников. Она рассказала, как они вышли на пенсию и сюда переехали. То, что за домом располагается большое лошадиное ранчо. Лиам очень любит лошадей и проводит с ними не меньше, чем пяти часов в день.
Я внимательно её слушала, и мне становилось спокойней. Оливия очень хорошая женщина. Я не стала у неё ничего спрашивать про отца, решила лучше поговорить с Лиамом.
Когда мужчины вернулись, Лиам сел возле жены напротив меня, а Ник присел рядом со мной.
– Всё в порядке? – поинтересовался он и провёл рукой по спине. Я вздрогнула, по мне пробежал холод.
– Да, всё отлично, – говорю я и смотрю на Картера старшего.
Седовласый мужчина с карими, как у Ника, глазами. Его черты лица идеальны: брови, губы, нос. Ник похож на отца, даже очень. Мне кажется, если бы он был на двадцать лет моложе, они с Ником были бы близнецами.
– Спрашивай, Хелена, что тебя интересует? – говорит Лиам, пока Оливия накладывает еду по тарелкам.
Начинаю снова нервничать. Становится страшно. Только не могу понять, от чего? Боюсь услышать правду или то, что Лиам окажется причастен к смерти отца?
– Мама мне сказала, что папа наложил на себя руки из-за того, что вы ему не заплатили очень большую сумму за проделанную работу, но я не верю, что отец мог совершить самоубийство, – проговариваю спокойно, а у самой ком к горлу подступает.
– Твоя мама не всё знает. По версии полиции, Винсент и правда совершил самоубийство, но на самом деле его убили, – у меня округлились глаза, и тут же задрожали руки.
– Но кто? Кому мог помешать мой отец?
– Десять лет назад мы создавали большой проект, это должен был быть офисный комплекс на пятнадцать этажей. На него ещё во время стройки был большой спрос от известных компаний.
Этим проектом занимались лучшие строители, и Винсент был не исключение, – Лиам делает глоток напитка, стоящего перед ним, и продолжает: – Но, к сожалению, моим проектом заинтересовалась одна компания, которая хотела выкупить его полностью. Они предлагали мне достроить здание и продать его по себестоимости, но я отказался, ведь я мог заработать намного больше на сдаче помещений в аренду помещений, нежели продать всё здание целиком. И тогда мне стали поступать угрозы. Мы пытались всё уладить, но компания Миллеров не шла на диалог. И когда проект был закончен, мои рабочие получили зарплату, все до единого. Винсент и ещё четверо мужчин, которые работали над самым сложным, получили зарплату выше остальных. Их оклад составлял триста тысяч долларов. В тот день, когда произошел расчет, их всех убили.
Я прикрываю рот руками, и у меня начинают течь слезы. Мой отец не единственный, кто пострадал, я не могу в это поверить. Какой-то сумасшедший убил пятерых человек. Как можно быть таким жестоким и бессердечным?
Я чувствую, как у меня краснеет лицо, видимо, поднялось давление. Я пытаюсь сдерживаться, чтобы не разрыдаться.
– Их убили из-за денег? – спрашиваю я и дрожащими руками подношу стакан к губам.
– Да, мне очень жаль, милая.
– Как его убили? Расскажите, прошу, – проговариваю я, всхлипывая.
– Ты точно хочешь это знать, Хелен? – интересуется Ник. – Может, достаточно?
– Нет! Я хочу знать всё!
Лиам тяжело вздыхает и продолжает говорить.
– Вечером, когда Винсент шел домой, на него напали. Насколько я знаю, его задушили, после чего столкнули с крыши одного из многоэтажных домов. И по приезду полиции обрисовали всё так, будто это самоубийство.
– Но, а как же след на шее? Его разве не было? – всхлипывая, спрашиваю я.
– Им достаточно было дать полиции по паре купюр каждому, чтобы те написали «самоубийство» и закрыли дело. С остальными парнями произошло то же самое, только отличался стиль убийства.
– Получается, моя мама не соврала, она просто не знала всей правды?
– И хорошо, что она её не узнала, – спокойно говорит он, а я начинаю сильнее плакать.
– Да, как... Как вы можете так говорить? Она все десять лет думала, что вы предали моего отца, из-за этого он покончил с собой! – вскрикиваю я и хватаю воздух ртом, из-за истерики тяжело дышать.
– Семьи погибших рабочих все убиты! – его голос грубеет, а взгляд пристально прикован ко мне. От услышанного я теряю дар речи. – Хелена, жены и дети, их всех убили, потому что стали выяснять, что произошло. И только твою семью не тронули, потому что твоя мама поверила в то, что ей сказали.
Мне плохо. У меня кружится голова, я чувствую онемение в теле. Мне становится очень холодно, и я теряю сознание.
Последнее, что я помню, как Ник подхватывает меня на руки, и темнота.

***

– Хелена! Хелена! – слышу до боли знакомый голос и лёгкое прикосновение.
Приоткрыв глаза, я увидела Ника, сидящего на краю кровати. Он гладил мою руку и взволнованно смотрел на меня. – Чёрт, Хелен, ты меня напугала. Как ты себя чувствуешь?
– Уже лучше, – я приподнялась на локти и осмотрелась.
Светлая просторная комната, двуспальная кровать, по бокам тумбочки, перед кроватью на стене большой плазменный телевизор, в уголке небольшой журнальный столик и рядышком кресло. Выглядит очень уютно.
– Не вставай, – проговаривает Ник и слегка надавливает мне на плечо, чтобы я легла назад, и я подчиняюсь. – Ты же понимаешь, что сегодня мы никуда не едем?
– Ник! – он не даёт мне продолжить.
– Хелена, ты неважно выглядишь. Я не повезу тебя в таком состоянии. Если тебе в дороге станет плохо? Что мне потом с тобой делать? – он настойчив и серьёзен, как никогда. Мне проще с ним согласиться, чем спорить. – Сегодня будешь отдыхать, а завтра рано утром выезжаем.
– Мама точно меня убьёт, – грустно проговорила я и взяла телефон в руки. – Двенадцать пропущенных от неё и пять от Софы.
– Позвони маме, скажи, что ты у бабушки, помнишь, как тогда, когда мы к Алексу на вечеринку ходили?
– Угу, – я набираю номер мамы и жду ответа.
Она долго не берёт, хотя, если бы она переживала за меня так, как она это говорит, мне кажется, она бы телефон из рук не выпускала.
– Алло, Хелена! Что это за новости? На звонки не отвечала, дома не ночевала. Где ты вообще? – она сразу начинает кричать. Как только она замолкает, я начинаю говорить.
– Не волнуйся, мам, я у бабушки осталась, со мной всё хорошо, я сегодня буду ещё у неё, а завтра вернусь домой, – уверенно отвечаю я и готовлюсь снова от неё выслушивать крики.
– Я звонила ей, она сказала, что ты у неё уже месяц не была. Хелена, я ещё раз спрашиваю, у кого ты ночевала? Отвечай!
– Я... Я... – не знаю, что говорить, сердце колотится, я боюсь, что бы мне снова не стало плохо. Я не вижу другого варианта, как сказать ей правду. – Я у родителей Ника, в Техасе.
– Что? Ты в своём уме, Хелена? Какого чёрта ты там делаешь?
– Не богохульствуй, мама! Я узнала правду про отца, и Лиам не виноват в том, что произошло!
– Не хочу ничего слышать про эту семейку! Живо домой, или я вызову полицию, и тебя домой вернут силой! – от её крика мой динамик практически разрывался. Она так громко кричала, что Ник в паре метров от меня слышал дословно, что она говорила. Он выхватил у меня телефон и поднёс его к уху.
– Миссис Лоранс, Хелена остаётся здесь ещё на одну ночь! Она теряла сознание, я не собираюсь подвергать её опасности и везти домой в ночь. Вы должны понимать, восемнадцать часов в дороге – это не шутки, – от слов Ника по мне пробежали мурашки, мне стало приятно, и я даже слегка улыбнулась. Но как только мама снова начала кричать, улыбка спала.
– Я так понимаю, Николас Картер?
– Всё верно.
– Слушай меня внимательно, хоть пальцем её тронешь, я тебя, гадёныша, посажу! И не надо мне говорить, что у тебя и в мыслях этого не было. Я знаю, что у тебя на уме. Имей в виду... – она не успевает договорить, как голос Ника срывается.
– А теперь вы меня послушайте! Хелена уже не маленькая, и она вправе сама принимать решение. Если она захочет уехать, я её увезу, если она хочет красиво одеваться, я буду ей покупать одежду, и даже если она захочет, чтобы я к ней прикасался, я буду к ней прикасаться. Это, мать вашу, не вам решать!
– Да как ты смеешь так со мной разговаривать? Хам малолетний.
Николас вывел маму из себя, мне становится не по себе, я дёргаю его за руку, чтобы он остановился, но он только выдёргивает её и продолжает:
– А с вами по-другому нельзя. Девке девятнадцать лет скоро, а вы её под юбкой держите. Придумали там веру какую-то, так она парней как огня боится. Чем же вам так в жизни мужчины насолили, что вы на дочках отыгрываетесь?
– Да что ты такое говоришь? Сейчас разврат на каждом углу, вам, мужикам, только одно нужно. В наше время такого не было!
– Да? Это чего же у вас такого не было, что трое детей получилось?
– Слушай меня сюда! – мать в ярости. Если бы она была здесь, мне кажется, она бы набросилась на Ника.
– Нет! Это вы меня послушайте. Не мужчины ваших дочек испортят, а вы! Вы виноваты в том, что Хелена всего боится: что на неё как-то не так смотрят, что сделают комплимент её фигуре или даже будут трогать. Внушили ей, что всем мужчинам только секс нужен, она каждого шороха боится. А София, наоборот, сбегает на вечеринки, потому что вы её в Золушку превратили. Ещё пару лет, и Агата подрастет, будете потом за голову хвататься, почему ваши дочки из дома сбегают, – мама пытается вставить слово, но Ник без остановки говорит. Он повышает голос, и на секунду мне показалось, что мама сбросила, ведь ей ничего не оставалось делать, как молчать.
Но, как ни странно, она оставалась на связи.
– Вы вообще видели, в чём Хелен ходит? Она носит старые, поношенные кеды, которые скоро до дыр сотрутся, а вы переживаете, как бы я её не трогал. Да, вы лучше подумайте, как детей своих обеспечить, а Хелен сама со мной как-то разберётся.
– У меня маленькая зарплата, у меня трое детей, мне нужно их за что-то кормить. Это ты родился с золотой ложкой во рту, а я вкалываю на двух работах. Если она тебе такая не нравится, оставь её в покое!
– Да, в том-то и дело, что нравится! И поэтому меня волнует, как она одета. Я ей покупал вещи, так вы не разрешили ей их носить. Это нормально вообще?
Я снова пытаюсь отобрать у Ника телефон, иначе это никогда не закончится. Но он поднимается с кровати и отходит на небольшое расстояние.
– Знаете что? У вас очень красивые девочки, очень, – проговорил он, глядя на меня. – Я даже больше скажу, сексуальные. И рассматривайте это как харассмент или что у вас там ещё за бред в голове, – последовала небольшая пауза. – И да, мы будем находиться в Техасе до тех пор, пока Хелена не захочет уехать. Всего хорошего, – Ник бросил трубку и протянул телефон мне.
Я вскочила с кровати и подошла к нему.
– Ты в своём уме? Ты знаешь, что она мне устроит дома?
– Ничего она тебе не сделает. Может, до неё теперь дойдёт: если она не изменит своё отношение к детям, может их потерять.
– Ник, не стоило. У меня будут проблемы, – я опустила голову, мне хотелось сказать ему спасибо, хоть кто-то смог поставить её на место, но только теперь она будет отыгрываться на мне.
«Да, в том-то и дело, что нравится»
Боже, он сказал моей маме, что я ему нравлюсь. Это значит, что он не врёт? Он не играет мной?
Ну конечно, Хелен, поехал бы он ради тебя в другой штат, если бы ему на тебя было всё равно.
Ник приподнял указательным пальцем мой подбородок и посмотрел в глаза, так, будто заглянул в самую душу.
– Хелен, я хочу, чтобы ты знала: я всегда буду за тебя, даже если ты будешь не права, – его одна рука легла мне на талию.
Я вздрогнула, чувствуя лёгкое покалывание в ногах. Он слегка сжал свои пальцы на моей коже, и меня будто бьёт током. Я цепенею, мне стоило бы убрать его руку, но я не могу. Или всё же не хочу?
– Ты в порядке? – спрашивает Ник, не отрывая от меня взгляд.
– Д... да, всё нормально.
Ничего не нормально. Я сейчас снова потеряю сознание.
Ник начинает сокращать между нами дистанцию, его лицо в сантиметрах от моего, он слегка ко мне наклоняется, а я резко его обнимаю и прижимаюсь к груди.
– Я понял, рано, – он улыбнулся и прижал меня к себе.
Я знаю, что он хотел сделать, но я не могу, не хочу, мне страшно. Ник показывает себя с лучшей стороны, и мне хочется ему верить, но что-то мне подсказывает, что он не тот человек, которому я могу довериться.
В нашем институте полно девчонок, почему он зациклился именно на мне? Я же совсем обычная, во мне нет того, что нравится таким, как он.
Я не понимаю, ну почему я ему не верю? У меня нет причин для сомнений. Неужели его авария не показатель того, что я ему не безразлична?
Мне кажется, дело во мне. Ник абсолютно прав, мама вбила нам в голову, что всем парням только секс нужен, а секс — это грех. И именно поэтому я не разрешаю ему прикасаться.
Но, с другой стороны, какой Ник был до того, как познакомился со мной? Он менял девушек, как перчатки. Но что изменилось?
– На кресле лежит одежда, переодевайся и спускайся вниз, – добавил он и покинул комнату.