Глава 15
Тилька сидел в комнате Хозяина таверны и читал дневник при тусклом свете фонаря с подрагивающей свечей, который еле доставал до кровати, наспех сколоченного стула и принесенной гноллами, возможно, даже выкранной тумбы, на нее внимание обращено было сразу же, как только гость вошел.
На тумбе висела цепь, незамысловатая, потрепанная, но цепь. И когда мунлан услышал голос брата, то с минуту не смог дышать, а когда легкие, наполненные воздухом, с шумом высвободили углекислый газ, Тилька с задержкой на обдумывание самых несуразных мыслей, подскочил за фонарем и больно ударился об нее ногой.
Не увидев источник галлюцинаций, но услышав их еще раз, младший снова сел на кровать и отложил рукописную книгу, обтянутую кожей неизвестного происхождения, потом осмотрелся, ведь так отчетливо ему не могло просто показаться.
- Не пугайся, я все же мертв. Просто передал часть энергии через Зов. Слышать можешь меня только ты, так что не впадай в панику, ладно?
- Кальвер?! – полушепотом взвизгнул мунлан, хватаясь за кудрявые волосы, и тут же закрывая рот руками.
- Некогда обниматься, братец. – с предполагаемой усмешкой ответил тот и устало вздохнул. – Перед тем, как разобраться, нужно упорядочить информацию и дождаться, когда наш гоблин очухается. Будет ли это Додо или Огор, никто не знает. Исходим из того, что есть на руках.
- Да какая разница! Зов действует меньше часа! Я хотел... - замялся было Ти, возмущенный безмятежностью брата.
Он хотел сказать все сразу, как сожалеет, что мало проводил времени с ним, как зол на него за то, что тот утаил так много, но та собранность, которой его учил брат и отец, сыграли с ним злую шутку. Проглотив ком слез и очередных невысказанных вещей в горле, он собрался и задумался.
- На руках мертвый ты, убитый брат нашего проблемного друга, дневник, в котором ясно только одно, есть ситуация, которая может повториться снова, порча, проклятье - этого не совсем понял, но Додо и Софи уже встретились, значит ли это, что мы победили? А что победили? Я, конечно, не все услышал, хоть Додо и думает громко, но...
- Он очнулся! – донеслось из ямы, на что мунлан схватил с тумбочки кусок пирога с мясом и рыбой, и ринулся встречать ослабшего, но немного пугающего гоблина.
Облака мощным потоком ветра омывали собой Луну, а вдалеке переговаривались птицы, цепляясь своими маленькими тонкими лапками за, кренящиеся к земле, ветки елей, лип и ив. Ночь оказалась на удивление теплой, но шумной, хоть ветер и сглаживал в шорохе меж трав и деревьев стрекотание цикад, уханье сов и кабаний топот по опушке леса Удунуи, что обступал по правую сторону Таверну «Гноллья нора».
А в сознании гоблина, тем временем, не было борьбы за власть, лишь две части одного я, и те только разговаривали и знакомились.
- Ты Огор из предания. Твои глаза... - Додо говорил вяло, совершая большое усилие, чтобы держаться на плаву в темной теплой воде.
- Вернулись. Да. Спасибо, что заметил. – Перебил его собеседник, вылезая на маленький остров с черным, сияющим изнутри серебряным светом, песком. – Иди ко мне. – ласково сказал Огор, подтаскивая обессилившего Додо.
- Что происходит? Где я? – блаженно упав на прохладную песчаную подушку, пробормотал гоблин и попытался встать, но после того, как руки сдали позиции, упершись ладонями в имитацию ортзанда, махнул на это рукой и остался в положении лежа.
- Не имеет значения. – просто ответил Огор, подставляя ноги теплым пенам волн. – Ты не будешь ИМ, это уже победа.
- Им? О чем ты? – насторожился Додо, загребая песок в кулак и поднимаясь на локтях, чтобы сесть, снова не вышло.
Сильные руки загребли гоблина за шею и подтянули ближе к коленям, чтобы уложить его голову на более мягкую поверхность.
- Я слышал, что говорила та женщина-оборотень. Возможно, я даже знал ее бабушку. – нежно улыбнувшись теплым воспоминаниям о собственной семье, тихо сказал Огор и запустил руку в шелковые мягкие волосы Додо, чтобы успокоить тревоги гоблина, одного из своих Я. - Ты знаешь, из чего сделаны самые удачные артефакты гоблинов? А что такое проклятье адхайне? Ты словно маленькая кроха, изнеженная наивностью и беспамятством. Но если ты захочешь, я расскажу. Тогда тебе проще будет решить, кем ты очнешься. А я пока выведу яд.
- Это сильно изменит меня? – потихоньку засыпая от усталости, прошептал гоблин, обнимая того за ноги.
Губы Огора тронула загадочная полуулыбка, а глаза блеснули в свете выкатившейся из горизонта Луны.
- Кьяха Адхайне – Скверна крови. Наиболее чувствительные к нитям энергии, пронизывающим мир, ведомые ими, все больше сплетаются сознанием с Арахака, Чертой Забвения. Энергия – это кровь мира, прах, в котором прорастает новый цветок жизни, очередной. – мрачно добавил он, кусая внутреннюю сторону щеки от неуловимой досады, но взял себя в руки и незамедлительно оживился, времени было немного, в потемках сознания было, конечно, уютно, но уже скоро наступит момент пробуждения. - Старая энергия порой слишком сильно желает получить второй шанс на существование с нами, а наиболее восприимчивые, наиболее совместимые – лишь ее инструмент. Помнишь, как говорил Старший?
Додо нечленораздельно что-то промычал в ответ, убаюканный ритмом волн и руками Огора, заплетающего тому косу. Он не спал, но покорно слушал. Луна взошла над островом и темной водой, чтобы поцеловать холодным светом два темечка.
- Чем больше ты используешь энергию, тем больше она задерживается в тебе. Через некоторое время навязчивая идея создать очередной сосуд с уникальными законсервированными свойствами не покидает тебя больше никогда. ОН создал артефакт из своего брата, чтобы спасти свой народ и уберег тем самым другие, чтобы не затронуть скверной свой мир. По мне, действительно отличное распределение ресурсов, только вот ОН познал запретный плод нашего народа, а ты уже попал под кьяха, и ОН хочет этим воспользоваться. Но ты точно не пройдешь его путем, все предусмотрено, я специально направил нас прямо к дому крохи... - гоблин перешел на полушепот, задумавшись о своем, и не обращая внимание, как за его спиной из песка строились целые образы.
Окно, где он впервые лицезрел интерьер человеческой спальни двадцатого века, а Додо девочку, видевшую его насквозь с самого начала.
Один образ растаял, на его место пришел новый: поле с цветами мака, колыхающиеся от искусственного ветра.
- Да. – буркнул гоблин, прячась от единственного источника света во тьме собственного разума, ему требовалось вспомнить многое, но, возможно, это придет позже.
- Видишь ли, я, то есть теперь уже ты, лишь украл у него Секиру, в которой был запечатан мой брат, – продолжил Огор, облокачиваясь на выросшую из песка пальму. - А получается, у нас уже три проблемных мира! – переливчато рассмеявшись, заметил Огор. – Один, в котором я не встретился с Софи и все же убил своего брата, глупец так сильно хотел существовать поближе к Арахака и черпать с него энергию, что создал еще пару побрякушек, по типу часов, что хранились у твоего мимолетного друга.
Додо начал рисовать пальцами на песке незамысловатые узоры, чтобы прийти в себя, в его голове будто уже была вся эта информация, но как ее оформить во что-то внятное, помог еще один он.
– Второй – общий с его родным, куда в безопасности прошли наши народы, а третий – мой, где я встретился с маленькой крохой Софи, но при переходе и я, и она забыли парочку важных деталей.
При упоминании человеческого ребенка, Додо заметно приободрился, приподнимаясь и садясь напротив Огора.
- Я встретил Софи. Кажется, я очень желал ее увидеть. – задумчиво проговорил гоблин, ненадолго прикрывая глаза.
- Верно. И ты даже побыл с моим братом. Вы с ним купались в море, а ты ненароком выплыл к порогу дома Софи, прямо как и хотел. Адхайне открыла для тебя рассечение. Так мы с тобой и разделились. Я желал быть с братом и вернуться домой, а ты захотел остаться здесь, с Софи. Но если решишь быть с ней, я не против. Она как-то исцеляюще на нас действует, при этом адхайне не используя. Любопытно, правда? Нужно дальнейшее исследование. – забормотал Огор и тут же осекся, вглядываясь в Луну. - Но перед тем, как решиться, посети родную пещеру. Мне бы все же хотелось найти отца или что-то в память о нем. Брат был бы счастлив, полагаю.
- Что я такое теперь? – растерянно спросил гоблин и упал в ноги Огора, ведомый к тусклому теплому мерцанию свечного фонаря и напоследок услышал лишь:
- Не имеет значения. Что хочешь, то и делай. Ах да. Запомни-ка вот что, дружище, главное, никогда не используй часы сам, ты понял?
Тихий смех еще отдавался в ушах, когда гоблин открыл глаза. За его действиями наблюдали двое, Хозяин таверны, сидящий у постельного мешка на корточках и Циссебра, расположившийся на стуле чуть поодаль. Оба облегченно выдохнули и позвали третьего, чтобы тот спустился в яму, от волнения неудачно приземлившись прямо на мягкое место.
От того же самого волнения, Тилька принялся жевать кусок мясного пирога, предназначенный для, собственно, гоблина и остановился только на суховатом бортике.
- Хочешь? – робко спросил он, протягивая оставшийся кусочек и поглаживая лохматую голову прямо, как его брат.
- Нет аппетита. – беззлобно ответил больной и сел при помощи жилистых мохнатых рук.
От подушки, набитой гречневой шелухой зудели голова и спина до лопаток, побуждая очнувшегося принять ванну близ горячего источника и отправиться в путь, к пещере.
Пока гноллы отводили гоблина принять ванну и хорошенько отмокнуть, Цис подозвал к себе рассеянного мунлана, кушающего второй кусок пирога, но только с рыбой, и всучил ему в руки коробку из личной ячейки старшего в семье. - Это должно быть у тебя, юноша. Наследство от Кальвера.
- Он хорошо подготовился. - пробормотал Тилька себе под нос, недовольно его хмуря. - Будто знал что-то.
В затаенной тишине щелкнул открывшийся замок шкатулки, крышку осторожно откинули и через несколько долгих секунд задумчивого напряженного взгляда небрежно хлопнули ей, закрывая недра для посторонних глаз. Присутствующие, и Хозяин, и Цис, не были теми, кто задают лишние вопросы, потому молчание не прервалось, даже когда Тилька выбрался из ямы, чтобы вернуться к изучению дневника Дагада, пока гоблин не вернулся с гноллами.
Уже у стойки, обессиленно заползая на стул и ставя наследство на ее гладкую, заляпанную пятнами от раздавленных мощными кулаками ягод и мяса, поверхность, Тилька склонился над расписной потертой крышкой и тихо, зажимая зубами щеки, всхлипнул.
«Прости, Тилька» - слова зазвенели в голове голосом гоблина, отвлекая от мыслей об исчезнувшем Зове брата.