Глава 7
«Я не знаю, что мне делать. Человеческий ребенок решил увязаться за мной следом, мне было позволено отвести ее домой, но она ни в какую не хотела»
— Я не хочу тебе ничего говорить, гоблин, что называешься именем, данным тебе маленькой девочкой. Думаю, я лишь запутаю тебя еще больше, — сказав это, буквально выпалив на одном дыхании, Кальвер отступил на шаг под напором пронизывающего взгляда заснеженных холмов, покрывающих верхушки бурей от глаз посторонних, развернулся обратно к бригаде и взял с крышки саркофага планшет с оценочным табелем.
Додо задумался, сменяя бесполезный гнев на распутывание клубка мыслей в голове. А ведь действительно, как его зовут? Сколько бы ни пытался, вспомнить не получалось, тогда, к середине дня, пока гоблин размышлял, прерываясь на чтение все той же «Быль иль небыль...», старший из братьев дал гоблину карту с примерным указанием на местоположение его родной пещеры.
Венок яро просился с ним, и ничего не оставалось, как попросить Кальвера передать его законному владельцу. Пришло так же время переодеться в свою одежду, чтобы с ней унести крохи запахов, невидимых глазу материй, которые можно заметить, лишь прикоснувшись, оставшихся от того мира, и отправиться на поиски.
Уже стоя у двери личного кабинета, чужак услышал разговор братьев на повышенных тонах, он ждал их, чтобы попрощаться.
— Ты никуда не пойдешь, — устало протянули осипшим голосом.
— Ты не можешь мне указывать! — возмущенно, почти срываясь на крик, бросили в ответ. — Я способен за себя постоять!
— Ты у него-то спросил, мешок бесхребетный? — чуть более раздраженно, чем следовало, уточнил, видимо, Кальвер.
— Вот сейчас и спрошу! И если он ответит «да»...
— Если он ответит «да», то хоть замуж за него выходи! — рявкнул старший, но продолжил уже более тихо: — А вот в дальние путешествия ни ногой, это опасно. Тебя могут украсть. Тебя могут убить или, чего хуже, отпилить тебе копыта и разобрать на субпродукты, мясо ты недоваренное.
— Что, маму не уберег, так на мне отыгрываешься? — холодно спросил некогда взбешенный Тилька, что было совершенно не похоже на беспечного и бесцеремонного, сглаживающего углы мунлана.
За его словами последовала тишина, что прервалась затухающим разговором двух братьев и окончилась щелчком дверной ручки.
Дверь распахнулась, кое-как избежав столкновения с лицом гоблина. Оба вышли в слабоосвещенный зал этажа, все еще раздраженные и раздосадованные небольшой перепалкой. Пока те молчали и переглядывались, Додо номинально решил взять младшего в маленькое путешествие, тот мог сослужить хорошую службу, если, конечно, Кальвер разрешит. А он таки подумал и сдался.
Тильку решено было отправить с ним, для сохранности, да и тот все равно бы ныл и просился за гоблином вдогонку, опасностей вроде не предвидится, быстренько туда, быстренько обратно, уйдет почти весь отпуск непутевого младшенького, но это его выбор.
Вот и он, знакомый лифт, освещенный лишь табличкой с этажами, темный коридор с пыльными плафонами по бокам, надпись «НОТАРИУС», покрытая грязью, налипшей во время утреннего дождя. Все это осталось позади.
И вкусная еда, и музейный кабинет, и плотный матрас, ромашковый чай и шумный этаж оставили свой приятный след в душе странника, ищущего путь домой.
На улице стояла ранняя весна. Гоблин уверял, что совсем не чувствовал холода, если только немножко, но Кальвер упёрся эфемерным рогом и заказал гоблину драповое черное полупальто с пуговицами-дистенами, черные штаны и элегантную синюю рубашку, чтобы, видимо, удобно было копаться в земле, чем Додо и собрался заниматься, благо, Кальвер додумался до спортивной лёгкой обуви. Заказ привезли по услуге срочной доставки, одной из привилегий старшего мунлана.
Также было решено отдать гоблину походный рюкзак из оксфордской ткани, напичкать его сухпайком, термосом с горячей водой, саперной лопаткой, пледом и мешочком с орешками. Тильке достались на хранение деньги, билеты на автобус, паспорта и мамин оберег, который носил с собой сам Кальвер в своих недолгих вылазках.
Перед отправкой у них оставалось ещё около часа, чтобы потратить их на маленькую прихоть Додо: гоблин желал посмотреть на Софи, просто понаблюдать за любопытным ребенком, первым живым существом, которое встретилось ему в этом мире.
Она как раз сидела на качелях в саду у дома в своей теплой флисовой курточке нараспашку и в мятном платье. В сад к девочке со знанием дела пробирались двое. Взобравшись на частокол и спрыгнув с него, мальчики привлекли внимание гоблина, который наблюдал за ситуацией со скамейки на противоположной стороне улицы. Путешественников закрывали ветви вишни, так что никто не заметил, как один из них исчез.
Гоблин ускорил шаг, когда девочка вскрикнула. Ей вывернули руку, посадили на колени и наступили на платье.
— Что вам нужно? Отпустите меня немедленно, — успокоившись, подал голос ребенок, похожий сейчас на маленького львёнка, готового напасть.
Стоящий чуть поодаль занёс руку для пощёчины, но Додо успел перехватить ее.
Гоблин рыкнул, обнажая белые клыки, острее, чем у человека, и более длинные, схожие по угрожающему виду с клыками дикого зверя, мальчик попытался вырваться из захвата, но безуспешно, капкан захлопнулся и, если того захочет, перемелет в своей пасти хрупкие детские косточки. Медленно сдавливая руку и оставляя на ней багровые подтеки от разорвавшихся сосудов, гоблин внезапно понял, что упивается болью и криками беспомощной жертвы. Но в нем никогда не было агрессии.
Не было, сколько он себя помнил.
Гнев сошел с лица Додо. Не заметив, как тяжело он дышит сейчас, как сердце, ускорившее ритм, нещадно бьется о ребра, такое же хрупкое, что и ребенок перед ним, гоблин вернулся к внешне спокойному состоянию. Но естество внутри дрожало от ужаса собственных порывов, тот пронизывал сознание, опутывал плющом барьеры, мешающие совершать безрассудные поступки, и разрушал их.
Гоблин напрягся, взял крохи рассудка под контроль и разжал руку, выпустив охваченного животным страхом ребенка.
— Уходите, — выдавил Додо, сдерживаясь, чтобы снова не сорваться на рык.
Дети переглянулись и решили убраться подальше, перепрыгнув через ограду. После освобождения разума от лишних мыслей единственное, что его, по какой-то неясной, но веской причине волновало, так это лицо Софи. Было ли оно злое? Разочарованное? Напуганное?
Софи проводила незваных гостей задумчивым взглядом и принялась отряхивать платье и колени.
Гоблин ждал.
— Я не злюсь на вас, — будто прочитав его мысли, твердо сказала девочка, — а вы не злитесь на них. Мама говорит, насилие порождает насилие.
— Твоя мама права, — поддержал ее Додо и с облегчением выдохнул, растирая затекшие от напряжения кисти рук.
Он точно не хотел навредить и ей.
По калитке внезапно, но робко постучали, чтобы не напугать гоблина и не получить по лицу вместо сбежавших хулиганов. Малышка вздрогнула и с опаской теперь поглядывала на еще одного гостя, пухленького, кудрявого любителя перетягивать внимание на себя.
— Нам пора, Додо, — осторожно сказал Тилька, открывая щеколду калитки и сопровождая свои слова жестом, приглашающим выйти из уютного сада с креслом-качалкой, белой беседкой с резными колоннами, а самое главное, с Софи, что стояла и рассматривала Додо, будто видела его насквозь.
Гоблин не знал, кого под маскировкой в нем опознала девочка, а она все смотрела немного тоскливо, запоминая каждую мелочь его внешности.
— Додо, когда-нибудь заберите меня в путешествие, ладно? — попросила Софи и протянула руку для пожатия, как делал ее папа, договариваясь с мамой о всяких пустяках.
— Даю слово, — не задумываясь, ответил тот и осторожно сжал маленькую ладошку в своих больших руках.
Видимо, ее глаза тоже обладали Видением или просто были особенными, как и она сама.