Мушкетёры XXI

«…В которой с ответами на старое
появляются вопросы к новому…»

Наступавшая темень уже во всю начинала поглощать в свои тёмно-синие холодные, недобрые объятия вечерний город. Я сидел за столом и всё вчитывался в те записи, что накидал к разбору стихотворений.
За эти полтора часа мне удалось списаться с Ленкой, которая на телефонные звонки мне почему-то не отвечала, и выяснить их с Танькой дальнейшие планы относительно нашей роли в группе. Каждый стоял на своём и каждый хотел привести всех к одному результату, но двух лидеров в одной команде быть не могло: в конце концов, я не выдержал и послал этих двоих куда подальше, руководствуясь тем, что раз они себя возомнили сильными и независимыми, пусть они вдвоём таковыми и остаются и без нашего с пацанами участия сдают проект. В какой-то момент у меня уже сдали нервы от этих неожиданных Ленкиных «приколов», глаза наполнились влагой, и я снова с дуру чуть не шибанул кулаком по стене, как в тот раз. Я набрал воздуху в лёгкие, задержал дыхание и, выдыхая, походил по комнате. Приложив к губам образок с шеи, я вдохнул приятный железно-золотистый запах, вместе с которым почувствовал на душе успокоение. «Если команды старой больше нет… можно ведь создать новую!»
Дозвонившись до Валентины Фёдоровны и уточнив, что можно присоединиться к Инге с Варей и Дашкой, которым как раз не хватало для полноценной группы человек трёх-четырёх, я с радостью поблагодарил её и стал названивать ребятам. Все согласились подключиться, кроме Белого, который отчего-то воспротивился этой идее и пожелал остаться с девками. «Скатертью дорожка,» – подумал я и бросил трубку.
Минут через десять-пятнадцать Зиля, Аймо и Инга были уже у меня. Мама, засуетившись, поспешила на кухню ставить чайник, хотя я и убеждал её, что в этом сильной необходимости не было. Мы же скромно разместились у меня в комнате.
–Вот собака же этот Юрка! Столько работы теперь делать… – высказался Аймо.
–Да уж, всё Танюха… Пропал он с ней совсем, – вздохнул Серый и бухнулся на кровать так, что деревяшки под ней знатно продавились, – а был-то парнем работящим, ещё каким…
–Ладно, чего теперь, будем без него работать, – махнула рукой Инга.
–Молодец, Пахан, что ты хоть остался, не повёлся на бабьи уловки, – сказал Аймо, разглаживая тетрадку на полу.
–Да ладно, всё нормально, подумаешь, особистки нашлись! Давайте начнём уже, что у нас есть… – непринуждённо ответил я и сразу же перескочил в разговоре на тему нашей работы.
Однако в глубине души мне всё-таки было достаточно обидно за то, как девки с нами обошлись. Даже не за то, как они поставили себя выше нас, решив, что мы всё равно не сможем сработаться, выполнить задачи и нормально выступить. Было обидно по-человечески, просто так, за то, что Ленка тогда с дуру сорвалась на меня и будто отпихнула в сторону, хотя ничего дурного ей я не сделал. Но сейчас об этом думать не было времени: мама уже заварила чай и принесла с ним конфет с баранками в комнату, а в работе мы ещё не продвинулись ни на йоту…

* * *

Через час мы уже расправились с литературой и даже успели немного порепетировать наш рассказ. Вскипятив чайник по второму разу, мы снова заселись за чаепитие, на этот раз в честь «победы над лит-рой».
–Да, сколько же тут книг у тебя всяких… – разглядывала Инга мой книжный шкаф, перелистывая толстый сборник Ремарка, – старые такие… И всё это читал?
–Да нет, так просто, здесь шкаф оставили, чтобы гостиную не захламлять. Хотя, читал я отсюда много чего…
–Хах, ну да, – хмыкнул Серый и подошёл рассмотреть коллекцию поближе.
Вдруг его взгляд упал куда-то в сторону. Зиля наклонился, опёрся о шкаф и вытащил из-за него отцовскую планшетку.
–Твоя? – спросил он.
–Нет, батина. С мамой разбирались на антресоли в конце того года, нашли вот…
–Ого. Он же ведь тогда, на войне... Да, так давно там лежала… – удивилась Инга, издали рассматривая сумку.
Я взял её у Зили, чтобы тот ни дай бог не повредил в ней чего-то.
–Да уж… Много, скажем так, интересного довелось узнать из-за неё…
–Чего? – оживился Аймо.
–Ну, во-первых, что не на войне отца убили, да и не убивали его… Жив он, вроде как, а где сейчас – чёрт его знает, – вздохнул я.
–А в сумке-то что? – спросил Зиля.
–Да барахло в основном, вот только есть вещь одна занятная…
Я достал на свет ту самую загадочную кассету с приделанной к ней истлевшей бумажкой.
–Вот. Фиг его знает, что тут на ней… Кстати, – вдруг я обратил внимание на корешок с названием, – помечена, как первая… интересно.
–А чего за листик такой? – полюбопытствовал Аймо.
–А хрен его разберёт. Думаю, тут что-то зашифровать могли, только вот что и как… Эх, вот бы сюда Юрку, шаромыжника этого, он бы, может, и подсказал нам чего. Ничего, в школе его попытаю, теперь нам должен…
–Может, кассету послушаем? Вдруг, запись сохранилась? – предложила Инга.
–На чём? У меня ведь даже кассетника… – вдруг я догадался, куда метила Инга, – Аймо, слушай, плеер с собой?
–Так точно, – он снял с ремня свой кассетный плеер и протянул мне.
Я вставил кассету в пазы, защёлкнул, сунул в ухо наушник и нажал кнопку «плей». Сквозь шипения на фоне я мог расслышать отцовский грубоватый голос:
«Первое октября. Партию за месяц отправили в Гданьск, откат Кабану за сентябрь отдали, полсотни бакинских рублей…»
–Ну, чё там? – спросил Аймо.
Я шикнул на него и продолжил слушать дальше. Сначала в кассете было что-то вроде аудио дневника, в который отец наговаривал моменты своей криминальной жизни. Минуты через полторы речь его закончилась:
«Всё за сегодня. Двадцать один, семь, тридцать два, шесть, семнадцать, четырнадцать, шесть…»
Я схватил ручку с бумагой и, пока в памяти ещё оставались числа, успел записать их на листке. После числового набора в наушниках вновь послышались шорохи и запись оборвалась. Я отложил плеер.
–И чего? – спросила Инга, заглядывая в листок.
–Это… что-то вроде дневника, точно не знаю. В конце был какой-то код надиктован, будто серийный номер.
–Может, это тоже шифр какой-то? – предположил Зиля.
–Думаешь? Только что бы так шифровать…
–Ну-ка дай, – Инга подошла к столу, взяла из накопителя ещё один листок, уселась со мной на второй половине кресла и стала что-то чиркать.
Наклонившись, я увидел, что она переписала на второй лист весь алфавит и стала его пронумеровывать. Закончив с этим, Инга начала выписывать буквы, ориентируясь на записанные мной числа.
–Что получается? – спросил я.
–Да бред какой-то, – ответила она, всматриваясь в написанное, – У-ё-ю-е-п, м-е… Белиберда…
–Хм, действительно… Надо Белому всё это снести, может, он разберётся, – поразмыслил Аймо.

* * *

На следующий день с самого утра между нами и девчонками чувствовалось напряжение. С первого урока мы ни то, что не разговаривали – когда мы только пересеклись в классе, то с Танькой и Леной даже не поздоровались. Про Белого и говорить нечего – на него мы смотрели как на врага народа, хотя сам Юрка, похоже, и не понимал, чего такого он натворил.
И вот, наступил час «икс» – урок литературы. Мы расселись по своим группам и, пока другие отвечали, мы активно повторяли свои части выступления. Зиля сегодня не соизволил прийти, так что пришлось немного перетасовать между всеми нами его речь.
Свой доклад Ленка с Танькой и Белым рассказали, конечно, неплохо, на четвёрки с пятёрками. Мы запереживали за себя, но волнения наши, впрочем, оказались напрасны. За выступление вся команда отхватила по пять баллов. Это была победа…
После уроков парни с комдатами, как обычно под конец недели, ушли к нам в штаб рисовать «Школьную праўду». Я тоже собирался пойти с ними, но тут на лестничной клетке меня подцепила Ленка. От предчувствия неприятного разговора по телу пробежал мандраж, но я постарался себя успокоить. Уверенной походкой я подошёл к подруге. «Так, главное, помнить: я главный, я сильней… правда всё равно у нас… Главное, на личное не переходить, не хочу же я всё расстроить… Фух, начну первым…»
–Привет, – сказал я, и вдруг почувствовал, что голос как будто на момент сделался ниже.
–Чувак, привет, слушай… всё хорошо? – неожиданно по-доброму спросила она.
–А, эм… – замялся я, – д-да, да, порядок. А что, по мне видно?
–Весь день загадочный какой-то, не поговоришь, не поздороваешься… – печально произнесла Ленка, – я и думаю, не случилось ли чего…
Тогда почему-то всё моё внутреннее напряжение и тихая злоба к девчонкам пропала. Как будто Ленка тогда на меня и не срывалась, Юрка не переметнулся к девчонкам и не было никакого развала в команде. «Сама ведь подошла… не заворчала, не закричала… Спросила, хорошо ли всё… Побеспокоилась… Чего мы этот балаган затеяли?..»
–Да… всё супер, всё хорошо, правда… – ответил я, – просто с литературой этой мы завозились, ты уж извини…
–Фух, ну слава богу, – она крепко обняла меня, я тем же ответил ей.
–Да, мы это, щас с ребятами идём стенгазету рисовать, можешь с нами, если хочешь…
–Не, сегодня не смогу, мы с Тосей и Настей договорились увидеться, так что…
–А, ну ладно, ладно, без проблем, иди, раз надо… Тогда, до завтра?
–Давай, поке… – Ленка обняла меня ещё раз, легонько чмокнула и зашагала вниз по лестнице.
Идя вверх к нашему штабу, я спустя пару минут вдруг поймал себя на мысли: «Тогда сама накричала на меня… а я сейчас, выходит, ещё и извинился! Вот же… Да, видно, даст ещё прикурить, верно мама говорила…» – вздохнул я и, открыв скрипучую дверь, зашёл к товарищам.
Обстановка здесь была привычная: Федька, единственный из комдатов, который приходил на составление газеты, активно обсуждал с Аймом сюжеты для нового выпуска, Витька Каргин полёживал на диване, попивая уже, наверное, десятую кружку его любимого травяного чая с молоком, настоянного за целый день в железном термосе, и оценивал новые Гришкины стихи. Их, как и немногие другие, мы заносили в отдельный сборник газеты «Фонарь» с поэтическим творчеством школьников:
Взволновалося море широкое,
Поднялось вверх волной кучерявою,
И затмила собой небо серое,
Завелася вмиг буря кровавая…

–Тю ты… – удивился Витька, оттого капнул чаем на штаны.
–Как, ничего начало? – спросил Гришка.
–Да это-то да… Токмо понуро как-то, тяжело… – выдал свою критику Витька и отхлебнул из чашки.
–Так, хорошо, тогда другое, малость попроще, но пожизнерадостнее, – Гришка перелистнул страницу блокнота и стал вышагивать по комнате, задавая ритм стиху:
Карандаш есть, бумага, перо,
Я возьму, ухвачу как горящий
Топор, прорублю
Я проход через мрак всё равно,
Через трубы, огонь и кипящую воду!
Нужны
Этому миру творцы, которые смогут
Пройти
Сквозь огонь вековой пелены…

–Ну ты… – задрал голову кверху Витька.
–Что? Как, нормально?
–Да это-то да… Чёй-то ни фига не попроще… Замудрил ты шибко, да и рифма-то где ж? Каки ж стихи-то без рифмы? – въедливо спросил Витька.
–Да не в рифме тут дело! За чувства должны слова брать и ритм. Вот, к примеру, слушай:
Яблоня в поле,
Ветер с востока повеял,
Закат отливает.
–А дальше?..
–Это хайку, японские стихи, они в три строчки составляются! – пояснил Гришка. – Ну, а это как?
–Хм… ну… а вот это… Интересно. «Яблоня в поле…» Эх, за душу взяло… Маловато, это да, а всё ж чувствуется… Пойдёт, точно, ага, – задумчиво подытожил Витька и залпом допил чай.
–Согласен, – подметил Федька, – поставим к заголовку о том, как яблоню посадили в зимнем саду… Айм, запиши, слышишь? Ещё глянь, чё там по заявкам интересного оставили, если есть – пометь, перепечатаем… Сейчас в толчок сбегаю пока, – брякнул Федька и, поздоровавшись со мной на выходе, выбежал по делам.
–Да ну вас, ценители… – разочарованно махнул в их сторону Гришка, движением головы убрал с лица длинный светлый чуб и плюхнулся на стул, заложив ногу на ногу.
Я поприветствовал всех и поинтересовался, где сейчас ошивается Юрка. В ту же минуту, когда все ребята дали неопределённый и негативно окрашенный ответ на мой вопрос, дверь позади меня растворилась. На пороге появился Белый. В комнате повисла немая пауза.
–Вот и он, нарисовался, фиг сотрёшь, – бросил Витька, вероятно, выразив в своей интонации поддержку нашей с парнями стороны.
–Ну здорово, кавалер. Как вам там, сработалось на четвёрочку втроём? – подстебнул я его.
–Небось с Танюхой-то вдоволь пообжимался, – хмыкнул Аймо, неожиданно дерзко для себя выдав в адрес Юрки.
–П-пацаны… Я это… – было видно, что Белый, кажется, начал осознавать свою вину.
–Да? – вызывающе спросил я.
–В общем… Не хотел я, чтоб так вышло… – промямлил он.
Девчачьему поведению мы не хотели уподобляться, поэтому мариновать Белого в своей вине долго не стали:
–Ладно, шут с тобой! Садись к нам, бедолага, – усадил я друга за стол, – ты нам ещё нужен будешь.
–Ну, это радует, – улыбнулся он.
–Я серьёзно, Юр. Есть тут у нас одно дело по твоей части, – я достал из рюкзака файл с кассетой и всеми нашими вчерашними заметками.
Ребята и Юрка выслушали мой рассказ. На всякий случай прослушав кассету, Белый взглянул на записи. Он задумчиво повертел в руках карандаш и впялился в лист.
–А в чём весь сыр-бор? Ты думаешь, через это получится узнать, где отец твой? – спросил Гришка.
–Да ещё неизвестно, что мы вообще узнаем… Что мыслишь, Юр?  – спросил я.
–Очень похоже на шифр Цезаря, ещё римляне придумали… Суть в том, что символы в алфавите смещаются на несколько шагов. Если шаг один, то А становится Б, если два, то А на В, и так далее.
–И как, справишься?
–Да, думаю, но нужно время… Сейчас прямо и попробую, – решил Юрка и на свободном клочке бумаги стал выписывать варианты дешифровки.
Минуты через три Белый щёлкнул пальцами – видно, что-то стало проясняться. Ещё немного покорпев над шифром, Юрка выписал нужное слово, но на момент задумался.
–И что вышло? – поинтересовался я.
–Шаг получился в пять символов. «О-б-щ-а-к… за…» И всё. Видимо, должно быть продолжение, если всё правильно.
–Ну да… Похоже, оно на второй кассете. А её у нас нет… Слушай, а вдруг здесь тоже что-нибудь есть, – я протянул Белому свёрнутый потускневший лист, который был привязан к кассете.
–Так ведь он… пустой совсем, – сказал Юрка.
–Да в том то и дело, мне почему-то кажется, что не просто так он к кассете приделан…
–Ну-ка, – Белый развернул бумажку, опробовал её на ощупь и повертел перед лампой, – есть у меня некоторые мысли. Итак, мысль первая…
Юрка достал из кармана лазерную указку и попробовал просветить бумажку ультрафиолетом. Всё же, никаких следов не обнаружилось.
–Так, ладно, видно, всё проще. Или, наоборот сложнее… Мысль вторая, – Белый расправил листок, аккуратно взял карандаш и стал легонько заштриховывать наружную сторону. Плодов это никаких не дало.
–Ни фига?
–Нет… Ну ладно, не отчаиваемся, имеется и третий вариант. У кого-нибудь есть жи́га или спички? – спросил Белый.
Аймо с Гришкой пошарили по карманам. Витька наклонился, залез в свой рюкзак и достал бирюзовую зажигалку. Белый взял её и начал аккуратно прогревать лист.
На пожелтевшей от времени бумаге постепенно стали проступать буквы:

Иркутск-Тобольск. θ
Номер 4. К –> ЩПА.

–Хм… «Иркутск-Тобольск»… Больше похоже на билет от поезда и номер койки, – заявил Белый.
–Правда… А может быть, и на нечто большее.
–И на что же? – спросил Аймо.
–Есть у меня теория… Но нужно будет обдумать чуть позже, – поразмыслил я вслух и вновь аккуратно сложил новую улику.
В голове вертелось множество мыслей о моей новой находке. Что это мог быть за шифр? Какой-то адрес? Снова мудрёный ребус? Или, как и сказал Юрка, подобие серийного номера билета на поезд? Судя по всему, то, что последнее время находилось нами в зашифрованном виде, имело достаточно большое значение в отцовских загадках. Похоже было, что мы напали на верный след, однако, по всей вероятности, для разгадки всего паззла целиком нам не хватало ещё нескольких его кусочков. Оставалось надеяться, что именно этот шифр с пожелтевшего клочка бумаги в скором времени мог дать нам нужный ключ к разгадке…

* * *

Часам к пяти мы закончили со «Школьной праўдой», немного прибрались, закрыли штаб и направились по домам. Дорога наша лежала через дворы в самой глубине района, так как иногда мы, заболтавшись с Гришкой и Витькой, делали небольшой крюк на пути к нашим домам. Лёшка зачастую по пятницам уходил раньше нас, так что под конец дня провести время вместе у нас не получалось.
В ходе бесед часто выходило так, что Аймо, Витька и Белый находили общие темы именно в обсуждении охоты и рыбалки. Когда затевался их разговор и кто-то из них начинал рассказывать свои байки, мы с Гриней заслушивались. Больше всех, конечно, болтал Витька Каргин: в школу он к нам перешёл относительно недавно, классе в седьмом, большую часть детства проведя в Обской деревне, оттого он имел при себе множество интересных историй об их с отцом похождениях в таёжном лесу.
–Ну и вот, значится, встали мы по номерам: батянька-то справа, а я, выходит, чуть поодаль, в кустишках сычевал, Каюр с нами там же залёг. Ну и сижу, посиживаю, а чуток подале речушка текла, узка така… Сидели долго, я малость не захрапел там, как вдруг вижу…
–Чего? – оживился Аймо.
–Крохаль из-за кустов взлетел! Я чуток зазевался, а он уж вверх! Батька залпу дал, тут и я из своей берданки прицелился. Назад отбёг, спустил – бах! – и в ручей самый как брякнулся… Водища кругом, ичиги заливает…
–А крохаля как?
–Подбил я его! – горделиво выдал Витька. – Прямо на глазах рухнулся! Я Каюра зову, а он и не видит, куда я там свалился, мешкается, тогда я ка-а-ак свистанул ему…
Витька хотел издать громкий свист, но осёкся и вдруг замолчал. Взору открылась старая хоккейная коробка, в которой собралась вокруг группа каких-то пацанов. Самый здоровый из них в пилотной куртке стоял впереди. К нему вдруг вышел парень в сиреневой шапке, тут же получил по зубам и свалился на лёд. Потом здоровый взял его за грудки и начал с силой бить по лицу.
–Ребят… Это что, Серый? – проговорил Аймо.
–Твою мать… Что ж делать, их ведь толпа… – пробубнил Гриня.
Я вдруг вспомнил о том, что лежало во внутреннем кармане моей куртки. Достав инспекторский свисток, я с силой дунул в него несколько раз. Услышав свист и, вероятно, спутав нас с какими-то дружинниками, немногочисленная толпа разбежалась в стороны. Их главный ударил Серёгу ещё раз, перемахнул через забор и исчез, слившись с остальными и растворившись где-то в глубине старых дворов.

* * *

Минут через десять мы уже были в штабе. Зиле досталось крепко, да так, что на лбу было рассечение. Однако у нас на подобный случай всегда была аптечка, так что его удалось оперативно перевязать.
Я сидел за главным столом. Серёга, лёжа на диване и потирая припухший фонарь у глаза, игрался с резиновым мячиком, тупо впялившись взглядом в одну точку.
–Серый, может, хватит уже загадок этих? Кто это был, всё-таки? – спросил я.
Зиля, будто не расслышав моих слов, придвинул к себе кружку, стоящую на табурете, отхлебнул давно остывшего чаю и громко выдохнул. Он чуть наклонил голову и потёр забинтованный лоб.
–Ты аккуратней, не тереби, а то разойдётся ещё, – предупредил его Аймо.
Я поднялся с места и встал напротив Серёги, облокотившись об шкаф:
–Это твои дружки были с района, так?
–Сам-то как думаешь… – пробубнил он.
–За что они тебя? Стёпка этот донёс?
–Да… Теперь точно порвано с этим всем… – сказал Серый себе под нос.
–А этот, в пилоте который, кто такой был? – спросил Юрка.
–Не важно… – ответил Зиля.
–Да как же не важно? Его там чуть не забили, а теперь, значит, не важно… – проворчал я.
–Слушай, Серый, – начал Аймо, – «Самбо», это не его погоняло?
Зиля слегка развернулся в его сторону:
–Да…
–Понятно, значит, про него Стёпка этот говорил… Ладно, шут с этим, его хоть кто-то в лицо запомнил? – спросил я у всех.
–Хм-м, – задумчиво протянул Белый.
–Крепкий мужик, это точно. В «пилоте» был, а вот лицо… – поразмыслил Аймо.
–Так эт самое… – начал Витька, – мужик здоровый, эт верно, лет эдак двадцати. Волосы русоваты таки, вот как у тебя, Паха… щетина была у него, точно… глаза серые, как вон та ножка стальная, подбородок квадратный такой, и под… – Витька прищурился, взглянул наверх, припоминая что-то, – а, вот вдоль левого, выходит, глаза, шрам есть, поблекший уже, но будто бы ножичком его полоснул кто… Вот, кажись…
–Ну, Витёк, молодцом! – похвалил я его. – Тебе бы в следопыты!
–Видно сразу, что охотничий сын! – похлопал его Белый по плечу.
–Ну, что ж, считайте, фоторобот у нас уже есть. Теперь за малым будет…
–Нет, – громко сказал Серый, оборвав меня.
–Чего? – удивился я.
–Не лезьте не в своё дело, вот и всё, – отрезал он.
–Не в своё? С чего это?
–А с того. Они всё по закону сделали. По уличному. Я им ничего не должен, и они мне тоже… С этим все…
–По закону, говоришь? – спросил я. – Или по справедливости?
Зиля горько усмехнулся:
–По правилам, брат… По грёбаным уличным правилам… – заключил он, залпом выдул чай и развернулся к стенке.