Мушкетёры XXI

                    ЧАСТЬ ВТОРАЯ

«…В которой начинаются новые трудности
и продолжаются старые...»

За гулянками новогодние каникулы пролетели незаметно. Удивительно, что за все эти десять дней во дворе не случилось ничего сверхъестественного и противозаконного, даже школьники практически не взрывали своих петард и не запускали фейерверков. Народ в целом отчего-то вёл себя довольно скромно в этот Новый год. Бог его знает, почему, но мне это затишье показалось каким-то не вполне естественным, натянутым. Как уже показывала практика, из такого тихого омута за тобой всегда следили те самые черти, чтобы улучить момент, когда ты будешь особенно уязвим для них и напасть…
Нашей праздничной тусе у Ленки с таким широким размахом, как потом оказалось, суждено было стать последней. В их квартире появилась камера видеонаблюдения. Возможно, её строгий отец всё-таки прознал о нашей вечеринке, или же это были просто обыкновенные меры безопасности, я так и не понял, но, когда я расспрашивал саму Ленку об этом, она сказала, что причина этому «не только мы». Интересно мне было тогда узнать, кто же ещё был тому виной, жаль только, что это выяснилось немного позже…
Теперь мы стали гораздо меньше гулять нашим общим кругом, всё больше разбиваясь на группки: Я гулял с Ленкой, чаще всего наши свидания были двойными, когда к нам примыкала Еланова с Белым. Зиля подолгу сидел дома, поигрывая в приставку, иногда выходил пошляться по району, что называется, до магазина и обратно. Инга и Аймо из нашей групповой тусовки тоже как-то незаметно исчезли.
Нет, мы не перестали общаться вовсе, тем более что Комитет внутренней безопасности активно продолжал вести свою борьбу с беспределом и хулиганством внутри нашей школы. Задумка Ирины Евгеньевны на тот момент действительно работала: в школе под нашим надзором теперь стало действительно спокойнее. Возможно, помогал ещё и авторитет Владимира Евгеньевича, который нам покровительствовал в этом деле и иногда заходил с проверкой. Можно сказать, что за это время в школе нас стали по-настоящему уважать (некоторые даже бояться). Из положительных санкций, принятых после заседания и переговоров с Ириной Евгеньевной, членам Комитета безопасности разрешалось пропускать физкультуру три раза в месяц, потому как контроль за всей школой был и без того делом изматывающим, и в столовой теперь повариха щедро кормила нас бесплатными сытными пирожками за то, что на переменах следим там за порядком. А большего нам пока для счастья было не надо.
К тому же, дела пошли в гору, когда мы нашли себе единомышленников среди других учеников: сначала к нам в ряды затесался харизматичный Лёшка Туров из седьмого «Б», получивший прозвище «Огонёк» за пылкий нрав и светло-рыжий цвет кудрявых волос, которому в своё время тоже доставалось от всяких отморозков со двора и школы. Мы думали, что с ним будет нам в тягость, так как задачка была ему не по возрасту, да и вначале он казался нам дохляком, но в разборках с гопарями он показал себя настоящим ловкачом и хорошим бойцом, однажды лихо сломав нос одному из хулиганов, так что мы приняли его к себе в «дружину».
Потом к нам примкнули некоторые ребята из старших классов. Одним из них был Витька Каргин из девятого «А», крепкий приземистый сибиряк, который, несмотря на небольшой рост, обладал хорошей мускульной силой и мог легко вырубить с одного удара. Однако по натуре Витька был парнем добрым и душевным, просто так не махавшим кулаками. Мы любили этого добряка за открытость в общении и приятный говорок, которым он, рассказывая какие-нибудь шутки или травя байки, всегда поднимал нам настроение и порой смягчал накалившуюся обстановку.
Ещё одним нашим союзником стал крупный и слегка полноватый Гришка Мельник из девятого «Б», самый старший член нашей группы. Его отличал от нас достаточно тихий характер, но вместе с тем он был довольно смышлёным, хорошо начитанным парнем и, как раньше выражались, «идеологически выверенным». Бойцовские его навыки были так себе, но, во-первых, Гришка обещал исправить свою форму путём самостоятельных тренировок и регулярной физической нагрузки, а во-вторых, этот его недостаток компенсировался Гришкиным талантом к письму, рисованию и созданию лозунгов. Мы решили воспользоваться этим, и после обсуждений в нашем кругу и уточнений всех деталей с Ириной Евгеньевной было решено спустя долгое время после заката возродить её величество, стенгазету «Школьная праўда», которую еженедельно (чаще по пятницам) стали составлять вместе с Комитетом дат.
В связи с тем, что для проведения общих собраний и рисования этой самой газеты нам нужно было где-то собираться, Ирина Евгеньевна выделила нам радиорубку на пятом этаже. Её уже давно не использовали по назначению, оттого набита она была всяческим хламом до самого потолка. На разборки мы угрохали практически весь январь, но, к счастью, нам удалось вынести оттуда весь мусор, вымести всю грязь, хорошенько проветрить от сыровато-гнилого въевшегося в стены аромата, установить внутри хорошую мебель и освещение. Антураж у нас получился довольно забавным, так как составляли мы наш интерьер из того, что было под рукой: при входе лежал старый ковёр, об который надо было вытирать ноги, если ты был с улицы, рядом с дверью висел график уборки помещения, который мы практически и не заполняли; по бокам ото входа стояли книжные полки и небольшой столик со старым, потускневшим от времени и в разводах диваном, который мы решили оставить на месте, равно как и сонно прикорнувшее к стенке советское знамя на лакированном флагштоке. Так называемый «зал переговоров» выглядел тоже нестандартно: посередине небольшой комнаты стояли длинный раскладной стол со стульями, к нему была буквой «т» приставлена высокая парта, на которой всё время стояла лампа с зелёным абажуром и журнал собраний – главные символы власти наших школьных комитетов. На стене висела старая пробковая доска для разных заметок и обыкновенная меловая, вместе они подпирали старинный портрет Феликса Эдмундовича Дзержинского, строгим взглядом следящего за нашей работой.
К слову, стоит сказать, что как таковой иерархии по возрастам в наших комитетах не было. Лидером назначался тот, кто попросту мог лучше остальных управлять другими членами группы, давать распоряжения и в целом вести дела, так что в этом плане у нас была пока полная демократия. У комдатов таким человеком был Федька Цемрашал, в Комитете безопасности с момента его создания таковым пока что оставался я, но моё место у власти было равнодоступно для всех.
Да, территория за стенами школы не была под нашим контролем. Да, мы не могли обезопасить абсолютно весь район от хулиганья и группировщиков. Но, во-первых, каждый человек, заходивший за стальной жёлто-синий забор мог чувствовать себя на сто процентов под нашей защитой, а во-вторых, жизнь в школе действительно стала налаживаться. По крайней мере, на первых порах наступившего нового года…

***

Проводив Ленку до курсов английского после обычного школьного дня, я бодрым шагом двигался к дому в приподнятом настроении. Подувал лёгкий ветерок, в воздухе чуть подмораживало, а где-то вдалеке, за макушками ветвистых деревьев, с которых сошёл весь снег, веяло будущим весенним теплом.
Пройдя вдоль дороги, я свернул и вышел к нашим гаражам. Захотелось пойти домой таким путём и проведать Белого, которого на этой неделе свалила ангина (хотя, по правде говоря, мы подозревали, что это он же себя ей и свалил, перекусив по дороге мороженым, чтобы потом не идти на контрошу по биологии).
Дверь в двадцатый гараж была как обычно распахнута, из трубы маленькой печки валил сероватый дымок. Издали я увидел Юркину фигуру в клетчатом зелёном шарфе, мельтешащую около верстака. При приближении я заметил, что на столе были разбросаны стерженьки от шариковых ручек, часть из них, заполненная разноцветной жидкостью, стояла в пластмассовых подставках под пробирки.
–Здоро́во, брат!
–О, привет, привет…
–Как ты, как здоровье? Чего на морозе-то раздетый, не дай бог разболеешься ещё!
–А, да ладно, всё супер, печку затопил, и нормально… Тут такая баня была, вот двери и распахнул, – ответил мне Белый, достал из подставки ручку, чирканул ей на листе, раздосадованно вздохнул и бросил в коробку под столом.
–Чё это ты колдуешь тут? Химиком заделался?
–А, да это я решил парочку экспериментов провести… Пока болел, книжку по шифрованию прочитал, так там было про невидимые чернила написано. Оказывается, их столько разновидностей есть: лимонные, трёхкомпонентные, соляные… Сейчас пока испытываю два опытных образца: на основе йода с декстрином и на основе жёлтой соли. Для вторых нужен хлорид железа, а первые вообще хрен проявишь из-за того, что крахмала много. А так, работают, как обыкновенная ручка шариковая, – Белый вытащил синий стержень в прозрачном корпусе ручки, вынул из горы бумажек на столе чистый листок и широко расписался на нём.
–Ого, фига себе… в самом деле, как обыкновенная… – я обронил взгляд на разлохмоченную картонную коробку в углу верстака, в которой валялись похожие ручки, – а эти что, краш-тест не прошли?
–Да, слишком быстро испаряются, за полторы-две минуты весь листок иссыхает, даже перечитать не успеваешь, вот и выкинул, на черта они нужны?.. – махнул он в сторону мусорки и продолжил намешивать что-то в стеклянной чашке.
Я усмехнулся, вытянул из ящика себе один стерженёк и сунул в карман куртки.
–Да, смотрю ты тут даром времени не терял… – поразмыслил я вслух, оглядывая привычный творческий беспорядок друга.
–О, так чернила-то не главное, я тут такое ещё сделал… Ща, момент… – Белый метнулся в другой конец гаража и вернулся оттуда с увесистой жестяной банкой, оканчивающейся сверху железной крышкой с торчащим бумажным хвостом.
–Ого-го, выглядит мощно… – удивился я, разглядывая Юркин прототип.
–Это ещё с нашей тусы корсары остались, вот я их для дела и приспособил. Это по мощности будет примерно, как… не, таких петард не бывает, эт точно, – горделиво улыбнулся он.
–А чё это ты тут насовал, что она такая тяжёлая?
–Ну, так в ней всякие железки, гвоздики там, шляпки… Всё бумагой набито и мукой, чтоб рвануло, так рвануло! Вот тут чиркаш дёргаешь, под ним спички воспламеняются, – Юрка повёл пальцем по корпусу, – поджигается фитиль и… ба-бах!
–Не испытывал ещё? – спросил я.
Белый огляделся вокруг, его прищуренный взгляд остановился на дереве за соседним гаражом.
–Сейчас с тобой и испытаем…
Из остатков поддонов мы на скорую руку соорудили с ним импровизированную мишень примерно нашего роста, установили её в старой покрышке и метрах в десяти-пятнадцати спрятались за столь же импровизированным укрытием.
–Ну, готов? –залихватски спросил он.
–Давай!
Белый дёрнул бумажную «чеку», бертолетова соль зашипела, поджегся фитиль, Юрка размахнулся:
–Томагавка точка… ком! – бомбочка завертелась в воздухе, Белый пригнулся за стальную защиту.
Жестянка ударилась о деревяшку и раздался мощный взрыв, да такой, что в мы почувствовали жар от всполоха пламени.
–Ну и гранату ты сделал, – ошеломлённо покачал я головой.
Мы выглянули из-за укрытия. Оказалось, что пара жестянок чуть не долетела до нас, расцарапав ржавую бочку, а поставленная Юркой деревянная цель была вся утыкана шляпками от гвоздей и железными листками.
–Да, такой шарахнешь… костей не соберёшь… – удовлетворённо осмотрел Белый результат своей работы.
–Что есть, то есть… Фух, ладно, ты когда в школу-то собираешься, террорист?
–Да завтра уже явлюсь, не боись, вернусь в строй комитета! Да ещё и лит-ра́ ведь… – вздохнул он.
–Эх, точно, по рассказу опрашивать будут… Ну ничего, это тебе не биология, да? – подколол я Белого, мы хохотнули, ещё немного поболтали напоследок, после чего я попрощался с другом и зашагал домой.

***

В школе перед первым уроком как обычно было тихо. Кабинеты и коридоры постепенно наполнялись ещё не до конца проснувшимися учениками, которым суждено было провести за поглощением новых знаний в штукатуренных бетонных стенах целый день.
Мы с Белым и девчонками активно обсуждали рассказ Чехова. Все, как это обычно бывает, прочитали по верхам, и теперь выпытывали у меня всё, что я запомнил, ибо мой новый статус так называемого «отличника» нет-нет, да накладывал на меня некоторые обязательства перед друзьями.
–И что ж в итоге?
–Да в поезде они встретились, он ей корзинку, что ли, принёс, ну они там объяснились, поцеловались и расстались. Потом там философствования небольшие и всё…
–Так, ладно, вроде даже чё-то запомнила, – неуверенно, с привычной улыбкой заключила Танька, – если чего, подсказывать будешь!
–Давайте сами, я уж вам целую лекцию прочитал! – полушутя бросил я и отошёл попить воды к кулеру.
Тут я заметил, как дверь на лестницу рядом с кабинетом распахнулась, на этаж вошёл Зиля и, не заметив нас, сидящих чуть поодаль, плюхнулся на банкетку, повалив коротко стриженную голову на стену. Хлебнув воды, я швырнул стакан в ведро и подсел к другу.
–Здоро́во, Серый…
–Здоров, брат… – нехотя пожал он мне руку.
–Ну как, готов к литре-то?
–Да, скажу чего-нибудь… сойдёт… – понуро ответил он.
–Ну, ты чё смурной такой? Чего к нам не идёшь? Нормально всё?
–Да дома всё… эх, – Серый широко зевнул и протёр глаза ладонями, – спал хреново… Маму ещё в больничку возили, приступ был снова… Дрянь какую-то нашли…
–Чего? Что за приступ-то?.. – встревожился я.
–Да известно, какой… – пробормотал он и устало вздохнул.
–Зиль, ты это, если чего, сразу говори, знаешь, мы ведь все… – начал я, как вдруг дверь в кабинет растворилась, и наши одноклассники из коридора дружной гурьбой повалили внутрь, перебив шумом наш разговор.
–Серёга, привет! – махнула ему Танька.
–Здорово, Серёнь, чё такой пасмурный? В «Контру», что ли, гонял всю ночь? – подколол его Белый, я смерил его недобрым взглядом, но Серый отшутился ему в ответ:
–Да ваще, «Я́гой» обхлестался нафиг и провафлил всё время, – криво улыбнулся Зиля.
–Гляди, а то таможня ещё твои мешки под глазами проверит! – шутканул Юрка и зашёл в класс.
Зиля, чуть мотнув головой, видно, попытавшись стряхнуть оставшийся сон, медленно поднялся с пуфика и вяло зашагал в кабинет.
Валентина Фёдоровна впустила нас всех, после чего куда-то отлучилась, потому Кузьмович, Илюха Зимин и некоторые из тусовки «картёжников», откуда-то откопав прыгучий мячик, начали играть им, отбивая его своими учебниками. На стрёме, чтобы вовремя оповестить их об окончании игры, стоял верзила Генка Гойда.
–Лови!
–Пасуй, сюда!
–Эть, пинай, ну подкинь…
Своей вознёй они не особо мешали. Единственное, чего я опасался, так это того, что мячик срикошетит в меня, Ленку или в кого-то из пацанов.
–Вот разыгрались, а, хоть вправду соревнования устраивай, – проговорил Белый, глядя на задние парты.
–Ага, ни дай бог эти соревновальщики в нас запульнут… – пробубнил я, перелистывая книжку, – уж я тому…
Как я и предполагал, кто-то из игроков дал осечку, и мячик отлетел мне прямо в затылок. Не растерявшись, я подобрал его и зашвырнул в Артёмку Кузьмовича, стоящего ближе всех. Тот неуклюже словил его и ехидно ухмыльнулся:
–Да это не я ваще был!..
–Ну так кинь в того, кто был! – бросил я с переда, но, несмотря на инцидент, игра продолжилась.
Тут от дверей внезапно своим басом крикнул Генка:
–Атас, пацаны, Федо́ра!
«Картёжники» вмиг прекратили, уложили книжки на стол, а мячик улетел в неизвестном направлении. Зазвенел звонок, в класс зашла Валентина Фёдоровна и прикрыла дверь.
–Гойда, ты бы ещё громче кричал! С конца коридора аж слышно! – полушутя пожурила она его, мы хохотнули.
–Простите, думал, потише ору, – выдал он, в классе снова засмеялись.
–Ладно, здравствуйте, присаживайтесь… Начнём тогда.  Итак, рассказ Чехова, «О любви…»

***

Обсуждение тянулось ровно столько, сколько Федька Цемрашал, как обычно не прочитавший ни черта, брал подсказки из класса и коряво пересказывал содержание, и сколько все читавшие выручали его из словесной путаницы.
–Ну, и как вам? – традиционно под конец нашей дискуссии спросила Валентина Фёдоровна.
–Печальная история, – подметила Ленка.
–Есть такое, – почесал затылок Юрка.
–Ну, что же, такова наша жизнь с вами. Не бывает всегда счастливых концов, в этом и есть, наверное, её основная прелесть, – начала учительница, как вдруг Инга, молчавшая долгое время, оживилась:
–Может, и не надо было ему признаваться совсем? Может, нужно было это в себе перенести, перетерпеть сколько-то, и всем было бы хорошо?
–Понимаешь ли, Инн…
У меня вдруг появились некоторые соображения на Ингино дополнение, и я тоже вступил в полилог, подняв руку:
–Но сам Алёхин-то не железный был, такое сильное чувство вынести, ещё и в тайне сохранить. Так ведь и заболеть недолго…
–Ну, все наши болезни, как говорится, от нервов и бескультурья, – улыбнулась Валентина Фёдоровна.
–Хм, помню, Михаил Веллер хорошо подметил, что влюблённые и солдаты никогда не болеют, – метко парировала Инга.
–Ох, верно, верно, – похвалила её учительница, – Павел?
–Да что тут говорить… Надо было сначала всё порешить, чтобы не мучаться потом. Разъясниться с ней, а дальше…
–А что дальше было бы? – повернулась в пол оборота ко мне Инга. – Разъяснились в чувствах, обрадовались, а потом? Скандал? Разборки? Хватило бы у него совести вот так вот… увести жену… при живом муже… – холодно, но в то же время, будто выжигая каждое слово калёным железом, проговорила она.
Внутри что-то неприятно йокнуло. Я на момент почувствовал, будто диалог наш шёл уже не совсем о литературе.
–Ну, что ж… если действительно любили друг друга, решили бы, что делать, – заключил я.
–И Алёхин получить бы не забоялся? – ехидно улыбнулась она.
–Мужчины бы между собой договорились, я полагаю, на то они и мужчины.
–Ну, они бы, наверное, и договорились, только вот нюансов многовато: во-первых, дети, во-вторых, имущество, в-третьих, что важно – репутация. То, как общество бы это восприняло, что бы остальные подумали… – Инга развернулась ко мне и ребятам уже полностью.
–А общество… общество… – замялся я, но Аймо помог мне продолжить мысль:
–Вообще вещь непостоянная.
–Верно, свыкнулись бы, в конце концов, куда им деться. Главное, чтобы близкие поддержали, а они всегда поймут, если они таковые. Потому они и близкие. Да и любовь, она ведь такая… всё преодолеет.
На мгновение между нами повисло молчание. Инга смотрела в мою сторону, сузив голубые глаза, чуть улыбнувшись, и, будто бы признавая ничью в наших дебатах, покачала головой:
–Это верно… согласна…
–Ну, про любовь, давайте, на перемене обсудите… Молодцы, что так в произведение погрузились, но сейчас ещё работы много…
После наших дискуссий Валентина Фёдоровна объявила всем оценки, и мы наконец, перешли к следующей теме:
–Так, ну что ж, теперь такое вам задание: сейчас начнёте делать анализ стихов, а дома доделаете, нужно разбиться всем на три группы примерно. Будут сравнения стихотворений Пушкина и Лермонтова «Пророк», Тютчева «Осенний вечер» и Фета «Осень»…
Класс зашумел, все начали рассаживаться вокруг столов со своими товарищами. Мы все сидели рядом, так что суетиться особо не пришлось. Только Инга к нам подсесть не успела и осталась работать вместе с Дашей и Варей.
Пацаны болтали друг с другом, Зиля, видимо, разгулявшись за урок, травил Белому с Аймо какие-то хулиганские анекдоты. Я пытался их угомонить и всех призвать к работе, в то время как девчонки, листая учебник, что-то уже обсуждали и даже записывали.
–Чуваки, ну хорош уже! Давайте задачи распределим хотя бы!
–Ну так распределяй! – бросил Серый.
–Ну так вы слушайте! Мы какое вообще стихотворение берём? Эй, Лен, ты куда?..
Ленка вдруг вышла из-за стола и направилась к учительскому столу, что-то сказала Валентине Фёдоровне и зашагала обратно.
–Ну как? – уступила ей место Танька.
–Всё, Пушкина и Лермонтова берём… – ответила она ей.
–Эй, вы бы хоть со всеми посовещались!
–Да господи, они вон, своим заняты… – отмахнулась на мои слова Ленка.
У парней, похоже, действительно уже не осталось сил под конец урока, поэтому обсуждать что-то учебное, а тем более анализировать стихи, они не хотели.
Я решил не кричать на всех, поступив умнее и начав составлять план анализа по стихотворениям из учебника. Дописав всё до конца, я карандашом распределил роли и решил уже объединяться со всеми.
–Лен, у вас как там?
–Да вот, – коротко она показала свои небольшие наброски, по которым она уже делала анализ одного стиха.
–О супер, молодцы… Давайте все тогда распределимся: мы с Ленкой можем сделать по анализу Пушкина с Лермонтовым, Аймо с Зилей тогда сравнение приведут, а Белый с Таней подытожат…
–Ну, мысль, давайте… – поддакнул мне Аймо, но Танька его оборвала:
–Да мы со всем с Леной, управимся, чё ты, никто щас делать не будет ни фига всё равно…
–Ну не честно же, все ведь собрались, оценки-то как получать будем? – возмутился я.
–Да получишь оценки свои как-нибудь, угомонись уже, а, – резко перебила меня Ленка и вновь уткнулась в тетрадку.
Я опешил. Парни, вероятно, до конца не поняв, что с таким подходом наша команда не вырулит, преспокойно сидели: Белый, приобняв Таньку за талию, в забвении положил голову ей на плечо, Зиля, подперев голову кулаком, понуро глядел в одну точку, Аймо же, равно как и я, похоже, был в замешательстве оттого, что нам преградили путь к работе. Но мы с ним были в меньшинстве, поэтому просидели мы молча вплоть до конца урока.

***

В конце дня после, всех занятий, мы собрались всем комитетом и, как обычно, делали плановый обход по всей школе, который Витька Каргин называл на свой манер «завихе́ревка».
–Ну ты представляешь, Лёх, чего выкинули? Командирши нашлись, тоже мне, – рассказывал я Огоньку про то, что случилось в начале дня.
–Да гадины, ёмаё, чё с них взять, бабы есть бабы… – протараторил он в своей привычной манере.
–И всё ж таки не пойму, чаво ты икру мета́шь? Ну забрали б они работу-то вашу себе, порешали б всё сами, и амба! А вам и оценочки на халяву, нате-ка, и всё тут! – поразмыслил Витька вслух.
–Не знаю, не честно это, Витёк, раз все собрались… Да и как оценочки-то, если мы и знать ни черта не будем из того, что они там насоставляют? Делиться-то они с нами не шибко хотят, похоже. И Белого вон, тоже Танюха захомутала, а ведь мог бы с ней поспорить за нас…
–Эх, видать гадюки они у вас те ещё… Да все такие они, в возрасте-то етом, ага, – заключил Витька.
–Да, после такого блин… наподдать бы щас кому, эх, – стиснул я кулак.
–Куда там, полшколы уже свалило, – махнул рукой Серый.
За болтовнёй мы и не заметили, как вернулись в начало нашей «завихеревки», на четвёртый этаж, который уже порядком опустел.
–Ну, вроде бы, и всё на сегодня. Лёш, пойди, проверь толчок ещё напоследок, и пойдём. Я пока Белому с остальными позвоню, спрошу, как там…
Благодаря своей лёгкости Огонёк мог почти бесшумно подкрадываться к неприятелям, почти, как настоящий ниндзя, и выведывать всё, что нужно, поэтому мы часто использовали его в качестве разведки.
–Алло, Юр, ну как там? А, ну супер, у нас тоже всё. Тогда в штабе встречаемся, да…
Вдруг меня толкнул Витька и указал на дальний конец коридора. Лёшка подал нам сигнал тревоги, сделав крестом руки, что у нас условно обозначало «хреновые дела».
–Юр, погоди… Давайте сюда, возможно, ваша помощь понадобится… – сказал я и, хлопнув крышкой, сунул телефон в карман.
–Чё там, Лёх? – спросил Зиля, когда мы подошли ближе.
–Да походу крупная рыба, – ответил он шёпотом, – чё-то про порошок затирают, долю какую-то…
–Ни хера ж себе… – протянул Витька.
–Вот нашли место, тоже мне, – хмыкнул Серый.
Аймо, Гришка и Белый быстро до нас добрались. В общем-то, теперь работа была за Юркой, потому что только он знал секрет открывания школьных кабинок снаружи. Мы же должны были стоять на стрёме, если вдруг эти гады рискнут нам противиться, а потом, как обычно, свести их к директору и Ирине Евгеньевне, в кабинете которых теперь было место нашего «начальства».
–Короче, Гриня, кабанчиком сейчас к Ирине Евгеньевне, как что выясним – клич кинем, звони ментам. Белый к двери, Зиля и Витька – со мной, жгуты наготове держи, Лёшка на подстраховке, – распорядился я, – ну, с богом, пошли…
Мы прокрались к дальней кабинке, самой широкой из всех. Я прислушался.
–Вот, тут четыреста, как забивались…
–Смотри, не переборщи, а то откинешься ещё…
Я кивнул Белому. Тот потянул ручку вбок, вытащил свой магнит, немного им поводил, раздался щелчок. Мы растворили дверь, выволокли этих двоих за вороты, Витька и я резко повалили их на кафель, заломили руки за спину и повязали хомутами. Тот, что был подлиннее и с бородкой, почти не дёргался, а парень в олимпийке всё порывался выбраться из-под нас, но его держал Витька, а хватка у него была стальная. Из кармана пацана я вытащил тот самый мешочек, набитый белым порошком.
–Белый, брякни Грине, пусть в милицию звонят… – бросил я в сторону Юрки.
–Козлы, твою мать… волки позорные… крысы… легавые… О, вот он, – усмехнувшись, тот пацан глянул в сторону Зили, – тоже с ментами покумился? Сука ты, Зиля, жидяра поганая… Так и знал, что ты не пацан больше… Я Самбо всё скажу… что ты меня свалил вместе с этими чертями… шавка ментовская… Знаешь, кто ты теперь? Козёл ты! Козлина грязная…
Серый отодвинул Витьку и меня в сторону, резко перевернул его, схватил за ворот:
–С такими как ты быть не хочу. С теми, кто жидярой поганой зовёт. Прямо в рожу, перед всеми. Кто младший возраст позорит и гнобит, – сквозь зубы грозно проговорил он, – а за козла ты мне ответишь…
Он замахнулся и врезал тому гаду с правой. Ещё раз, и ещё, швырнул в угол и стал от души молотить его по морде. Вначале мы все оцепенели от неожиданности, но потом я вдруг осознал, что Серого переклинило и кинулся к нему, пытаясь оттащить:
–Серёга, перестань!.. Хватит, братушка, хорош, хорош… тихо…
Однако в такие моменты Зиле будто бы прибавлялось силы, и его было уже не остановить в одиночку. В конце концов, мы с Витькой Каргиным обхватили его с двух сторон и уволокли в коридор…

***

В милицейскую машину, подкатившую на задний двор школы, пэпээсники грузили этих двоих. Серёга сидел на бетонной ограде, потирая испачканные кулаки снегом и, не мигая, глядел на растрескавшийся сероватый бордюр, тонущий в грязном снегу.
–Ну, Серёг, напугал ты нас… За что ты ему так? – спросил Аймо.
–За всё хорошее, – угрюмо бросил Зиля и швырнул покрасневший растаявший снег себе под ноги.
Вдруг из группы милиционеров, разговаривавших с директором, Ириной Евгеньевной и нашим сторожем, вышла знакомая широкоплечая длинная фигура.
–Ну, соколики, молодцы, хвалю! Хорошо сработали!
–О, Владимир Евгенич, добрый день. Я думал, вы инспектор, а вы, выходит, ещё и в ППС дежурите, – пожал я ему руку.
–Ну, приехал посмотреть, как дела у вас… Действительно, хорошо. Мы этого длинного с Юго-Запада полгода искали, а они тут приторговывали, представляешь. Глядишь, всю их контору накроем разом скоро… Кстати, Павел Артемич, держи вот, тебе, как лидеру, – он достал из бокового кармана куртки серебряный свисток на золотистом шнурке и отдал его мне, – пригодится, если что, вдруг, шугануть кого придётся.
–Ого… спасибо, спасибо, – поблагодарил я Владимира Евгеньевича и положил подарок во внутренний карман.
–Володь, тебе… – тут к нему подошёл его товарищ и сунул какой-то свёрток.
–Давай, топай… – шепнул ему Хатульский, сунул кулёк в карман, после развернулся к нам, – так что хвалю, хвалю… Ну, бывайте, спасибо за службу! И всё-таки, – уходя, обернулся он, – зря вы парнишку того так. Жестковато, – покачал он головой, смотря на Зилю, ещё раз кивнул мне и зашагал к своим.

***

Мы сидели на скамейках под длинным навесом жестяной крыши. Лёгкий прохладный ветерок, обвивая железные столбы, задувал внутрь, трепал снаружи свежий снежок и улетучивался куда-то вдаль.
–Чудной ты человек, Серёга, ей бо: то на собраниях не бываешь, нашему делу противишься будто бы, то их до полусмерти избиваешь с дуру… Почто так? – спросил Витька, задумчиво глядя в небо.
–Делаю свою работу, вот и всё… Что ещё остаётся здесь, при действующем режиме, – хмыкнул он и шагнул под начинавшийся снегопад, подняв голову кверху.
–Тебя чё-то не устраивает, я не пойму? – задал я вопрос прямо.
–Да всё. Как мы работаем, как думают о нас… Не борцы с хулиганством, а цирк какой-то с конями… Отлавливаем дебилов по сортирам, за тишиной блюдём, тоже мне! «Не бегайте, не бедокурьте, а-я-яй!» Тимуровцы, твою мать, какие тут «мушкетёры»! Дрянь это всё…
–Что ж, выходит, всё-таки, ты против нас? – подошёл я ближе к нему. – Раз так, иди к своим, на улицу, тебе там, небось, удобнее, привычнее со своей гопотой «мотаться», или как это у вас там называется, да по мордасам бить друг друга! Только вот тогда не ручаюсь, что тебя здесь же, у нас в школе не повяжут и в колонию не сошлют.
–Ах, вот как заговорил, братишка… А раньше-то по-другому болтали… – сощурил глаза Серый и грустно улыбнулся, оскалив острый зуб, – «один за всех», да «против всех»…
–Уж как есть, так и говорю, – отрезал я, – мы либо с улицей, либо против, тут другого не дано, уясни себе уже. И там, и тут быть не выйдет, уразумей! Здесь граница точная проведена! Если же не нравится, у нас выход из состава свободный и добровольный, как и установили, как договаривались, верно, братва? – обратился я к ребятам.
–Да, верно, верно…
–Правильно, не караем никого…
–Вот. Только за дела свои будешь тогда сам отвечать. Без нашей крыши. А дела у тебя будут плохие, уж это я гарантирую…
–Да что ты? – недобро сощурился он. – Это как же ты, сам мне эти дела «сошьёшь»? Как твой Хатульский? Наркоту мне подбросишь? А? Брат?
Зиля толкнул меня, я не ответил, но Белый и Аймо засуетились.
–А всё-таки врезался тебе тот пацан в голову! Не за так его ты побил!..
–Да, врезался! – крикнул мне в ответ Серый.
–Так что ж вы с ним не поделили? Похоже было, что якшались когда-то в одном кругу!
–Да…
–Раз так, что ж ты к ним обратно в шайку не идёшь, а с нами, здесь?
–Да потому что не могу я больше так, – в бессилии выпалил он, – не могу! Когда свои же, что-то не поделив, на нас, на пацанах срываются! Когда де́ла общего уже нет, защищать нечего, и молодёжь слоняется туда-сюда, остальные мечутся, лишь бы себе кусок урвать, а на корешей своих насрать! Когда прогнило всё, до основания: свои же своих кидают, старшие нас от всей души, при всех… Эх… – он стукнул ладонью по столбу, колонна задрожала, и волна поднялась аж до самой крыши. – А Стёпка Хонда этот… Вообще мразь законченная. Из-за него однажды нашего же пацана Шабановские забили нахрен… А ему за это ничего… И козлом себя я называть не позволю, никогда и никому.
–Серёга, я же…
–Я поэтому и решил, что плюну на это всё и с вами останусь до конца. Потому что, во-первых, ближе вас мне нет никого, а во-вторых… Тоже хочу с этим зверьём бороться. Только не так, как сейчас мы боремся, а по-настоящему…
–Это как это? – спросил Белый, восседая на теннисном столе. – Мочить их что ли направо-налево?
–Если вдруг потребуется, может быть, – ответил ему Серый.
–Ну ты хватил, друг, – хмыкнул Лёшка, – это уголовка называется, слыхал? Превышение допустимых мер самообороны!
–Или линчевательство, что ещё хуже, – тихо подметил белобрысый Гриня, потирая замёрзшие ладони, – анархия и всё такое…
–Это, брат, не анархия, а справедливость. Добро, которому кулаки не вяжут менты и все прочие, – сказал Зиля.
–Как же тогда справедливость твоя будет действовать? Не по закону? – спросил Аймо.
–А справедливость, как говорили древние, выше всяких законов. Законы – это человеческих рук дело, а справедливость – она и выше этого существует.
–Разве закон саму справедливость не контролирует? Не для этого люди его писали? – спросил я.
–Закон можно как хочешь вертеть, куда тебе́ удобно. Даже вон, Хатульский этот ваш: чё ж он ход дела-то придержал? Небось, ищет, на кого повесить… Да и, почему-то думается мне, что со Стёпки и барыги того он дольку себе в карман поимел… – заявил Серый.
–Ну, про это что теперь гадать, дело сделано… А так, думаешь, лучше бы, чтобы он на этом деле меня, да и вас, не дай бог кого, завернул? Скажи спасибо, что пока с ним вместе работаем, а не в камере сидим. И дела делаем не плохие, а очень даже положительные.
–Вот именно, пока… – ухмыльнувшись, процедил Зиля.
–Ну а что бы ты́ предложил? – спросил я. – Есть дельные мысли?
–Да что тут ещё мыслить… Власть – она у того, кто сильней, кто наподдать может по-крупному. У того сила, кто ресурсов имеет достаточно, чтобы другими руководить. Ресурсов-то у нас немного, поэтому и под контролем только школа. А нужно на уровень выше идти! Что школа? Проучимся, выпустимся, разбросает нас всех, и никто про наши «подвиги» с вами не вспомнит. А если бы выше идти, масштаб брать больше, размером хотя бы с наш микрорайон, тогда и шансы появятся на успех. Тогда и люди за нами потянутся, те, которых мы выручили, которых защитили! Если бы так нам уважения добиться, на силе и справедливости всё строить, тогда и соратников бы больше нашлось, и связи тут же пошли бы. Глядишь, и дело бы с подачи умелых и знающих коллег завели, а там уже и в люди бы вышли, доход и всё такое…
–Экий ты деловой-то! – хмыкнул Витька. – И борец, и купец, и на дуде игрец! Во вывернул!
–А что? Не всё же за «спасибо» работать нам! – ответил Серёга.
–Ладно, тут, брат, согласен с тобой. Мыслишь-то верно: борьба силой, справедливость, это хорошо, конечно. Только вот нам, боюсь, такую «бригаду» независимую организовать не дадут местные власти…
–Это почему? – поинтересовался Белый.
–Да потому, Юр, что, во-первых, это «ОПГ» называется, а это статья. А во-вторых, как ни крути, «силы» пока что больше у начальства и Владимира Евгеньевича. Но Серый правильно говорит – в стенах школы засиживаться, это перспектив на будущее не иметь...
–И какой план дальше? – спросил Аймо, после чего все развернулись в мою сторону.
–План? А план пока такой, товарищи: работаем в привычном нам темпе. Иного предложить пока не могу. Владимир Евгеньевич – человек занятой и, я бы сказал, скрытный, поэтому сходу с ним поболтать и про все идеи его относительно нас разведать не получится за один раз. Так что нужно время. Это во-первых. Во-вторых, как там, Гриня, говорил тот пират?
–Френсис Дрейк? – Гришка поправил шарф. – «Sic parvis magna», «Великое начинается с малого».
–Вот именно! Пока что, ребята, сила наша в единстве и правоте. Защищать будем друг друга, выручать будем наших школьных товарищей, которые от хулиганья страдают, или ещё от кого. В конце концов, это ведь только начало. И не верно ты, Серый, говоришь! Не забудутся наши дела! Как говорится, «делай добро, и бросай его в воду – вернётся оно!» Ничего в этом мире не исчезает без следа, тем более, хорошие дела! По крайней мере, нам уже причитается, в виде авторитета, халявных пропусков физ-ры и бесплатных пирожков в столовке для нашей банды! Верно говорю?
–Аха-хах, верно!
–Ещё как!
–Это да, хе-хех…
–Так что двигаемся по плану! Не забывая про настоящее, и это… устремляясь в наше будущее, вот! Ну что, один за всех? – поднял я кулак вверх.
–И все за одного! – хором ответили парни, я резко опустил руку, и мы, встав в круг и взяв друг друга за предплечья, образовали единое целое нашим хватом.
–Вот, то-то!
–А, кстати, что там дальше по плану, в привычном нам темпе? – в полушутку спросил Аймо.
–Ч-чёрт… литература…
–Ёмаё… сразу на завтра ведь делать… – печально вздохнул Зиля.
–Ладно, не печальтесь, сдюжите! – подбодрил нас Витька.
–Да, это ничего ещё, вот когда в девятый класс попадёте, тут на ходу научитесь анализы делать, прямо на уроке! – улыбнулся Гришка.
–Да уж, весело… – почесал затылок Белый.
Вместе мы дошагали до крайней калитки, попрощались с Лёшкой, Гриней и Витькой, и направились по домам – делать домашку и думать, как быть с анализами по литературе и непреклонными девчонками.