Жертва обстоятельств
Жар распространяется по телу Минхо, с каждым поцелуем в шею только усиливаясь. Рука непроизвольно тянется к затылку Джисона, зарываясь в его синих волосах и сжимая их. От смешка Хана, прямо в кожу, Ли издаёт довольное мычание. В груди всё таяло, растекалось от наслаждения. Минхо податливо приподнимает бёдра навстречу руке Джисона, трётся об неё, чувствуя как разум активнее смешивается с опьяняющим туманом.
Хан, не теряя плавность в своих движениях даже сейчас, постепенно расстёгивает рубашку Минхо. Дыхание Джисона было тяжёлым и глубоким. Он наслаждался ароматом ликёра от кожи Минхо, прокладывая влажную дорожку к его груди. Хан когда-то говорил, что Ли подходят духи Dior и тот до сих пор пользуется только этой маркой. Язык Джисона жадно проходится по коже Минхо, останавливаясь на его прессе. Не выдержав, Ли издал гортанный стон, резко хватая партнёра за запястья и в мгновение меняясь положениями. Возбуждение овладело его разумом. Он всегда хочет лишь одного Хана. И сейчас, когда Джисон буквально сам отдался ему, Минхо сорвало все тормоза. В отличие от Хана, Ли совсем не умеет быть медленным. Он сразу собственнически и грубо покусывает кожу на шее Джисона, слыша его неровные вздохи. Ох, как же Ли любил добиваться (именно добиваться) его громких стонов. Хотелось всего и сразу, поэтому, отрываясь от шеи, где теперь алеют засосы, Минхо снова нетерпеливо потянулся к припухшим губам Хана.
Кислорода в груди начало не хватать, хоть парни и пытались восстановить дыхание. К сожалению, им пришлось оторваться друг от друга. Глаза Джисона посмотрели в лицо Ли. Резкий щелчок. Холодок во всём теле. Что, блять, Хан делает?!
Заметив, как медленно возвращается холодный взгляд Джисона, сердце Минхо быстро забилось. В мыслях сразу зародилась паника, но не потому что он не получит долгожданной разрядки, нет. Он не успел насладиться чувствительным Ханом. В голове он просто повторял, что это ему кажется, что продолжение будет, однако, ещё раз взглянув на Джисона, Ли окончательно замер над ним. У писателя в груди всё дерёт от отчаяния вперемешку с желанием в выразительных глазах Минхо. Но он быстро снизил его до болевого порога от кошачьих царапин и медленно выполз из-под Ли. Делая глубокие вдохи, Джисон встал, отходя на расстояние от мафиози. Нужно успокоиться. То, что сейчас было — всего лишь всплеск, который можно подавить. Снова всё заморозить. Для этого писатель старался смотреть куда угодно, но не на Минхо. Взгляд зацепился за рыжих котов, которые, сидя на комоде с широко раскрытыми глазами, внимательно наблюдали за сценой перед ними. Хан улыбнулся уголками губ. Видимо даже животные считают это всё странным.
Ли стиснул зубы. Огонь в нём не утих и если он не может сейчас выпустить его через секс, то он выйдет в виде гнева. Вот минуту назад всё было прекрасно, так почему… Почему надо было всё испортить? Почему Джисон даже смотреть на него сейчас не хочет? Ответ, конечно же, очевиден, но это и бесило Ли. Застёгивая рубашку, губы Минхо кривятся в едкой усмешке. Пальцы нервно дрожат из-за раздражения, отчего Ли недовольно фыркает. Рывком встав, мафиози подходит к своему столу и, шумно стукнув по столешнице, сжал до побеления костяшек кулаки, скрывая яростную дрожь.
— Прошу прощения за своё совершенно неуместное поведение, — разрушил тишину вновь холодный и противно сухой голос Хана.
В голове прошла мысль, что он звучал слишком бесчувственно. Джисон даже не отрицает их, не игнорирует. Писатель должен так звучать — это показатель того, что он снова хозяин над своими эмоциями. Шум внутри, непонятные желания утихают и снова на душе привычная, холодная тишина. Вот только в этот раз Хана отнюдь не было от неё приятно.
— Говоришь так, будто случайно испортил мне мебель… — послышался язвительный смешок.
— Минхо…
— Что?!
Голос Минхо эхом разнёсся по залу, слегка касаясь даже сердца Джисона. Писатель медленно повернулся с широко раскрытыми глазами. Ли, который обычно казался либо саркастичным, либо жестоким, сейчас сорвался на чуть ли не душераздирающий и кричащий тон. Хан давно такого не видел. Мафиози сейчас был похож на бешенного зверя: одновременно и в диком гневе, и в отчаянии. Таким он был только один раз. Не самый приятный в их памяти. И Джисон не мог отрицать того, что в груди неприятно щекотало. Какой же максимально идиотский момент сейчас. Писатель смотрит на взъерошенного Минхо, почти не дыша. Будто боялся, что ему не свойственно, взбесить его ещё больше. В голове Ли сейчас не было особо мыслей, только чрезмерная импульсивность, из-за которого горит всё сознание. А увидев растерянное лицо Хана, он в прямом смысле взорвался.
— Честно, Хан, я нихуя не понимаю причин почему мы должны вести себя, как два евнуха друг с другом. Да даже у них были бы более приятные отношения, — Ли говорил тихо и с лёгкой иронией в голосе. Когда сильный человек говорит не своим голосом, это не только жутко. Конечности немеют у любого человека из-за сломанного шаблона. Джисон сам по себе старался избегать конфликтов. Особенно с Минхо. Он холодный, а не железный. Поэтому трескается, когда дело доходит до подобных моментов. При них писатель, как и сейчас, просто замирает и смотрит на человека. Просто пустым взглядом прямо на Ли, который прислонился к столу и, поправив мокрые волосы, натянуто улыбнулся. — Мне надоело всё это держать в себе, притворяться, что всё ок. Нам тогда было просто прекрасно в паре. Да, мы были менее известные и рисков было меньше. Но что, блять, изменилось сейчас?! То что все кругом должны верить, что мы дьяволы? Они же поверят и без этого. Мне банально надоело заменять секс и даже поцелуи с тобой, работой в паре или сигаретами. Я хочу, чтобы мы вновь были ближе, хочу видеть твои эмоции, потому что это успокаивает меня лучше того же самого виски. Да, у меня власть, деньги, я просто обожаю кровавые мессива, но, блять, тебя у меня нет. Только эти разговоры в стиле «смотреть можно, но трогать нельзя». Ты сам срываешься. Так почему… Почему, объясни мне, ёбанные Феликс и, сука, Хёнджин — сила, а мы — слабость друг для друга?! Мы с тобой сознательно взрослые…
— Значит твоё сознание ещё не доросло до понимание этого, — Хан выдавил эти слова у себя буквально из груди. Джисон видел, каким потерянным выглядел мафиози, чувствовал каждой клеткой, его желание сжечь всё, чтобы стало наконец легче. Писатель его понимает. Сам проходил через это, когда решил порвать с Минхо. Хан скрещивает руки за спиной, держа на лице свою фирменную маску. Вот только на этот раз, она будто вниз тянула и ощущалась противно. Коты давно разбежались по углам, заметив бушующую в кабинете энергетику хозяина. Даже их она испугала. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Джисон продолжил ровным, но тихим тоном. — Такие, как Лиён — искусные манипуляторы. Есть ещё и психопаты, которые всеми возможными способами пытаются забрать власть. Мы только недавно сформировали порядок в этом городе, при котором нашему миру прекрасно живётся. Ты помнишь, каких трудов это стоило. Хёнджин в принципе сильный персонаж, но ему не доставало расчётливости и умения видеть Феликса. Они — как один живой детектор лжи, который хранит равновесие. А мы… — писатель ненадолго прервался, поджав губы, но всё ещё смотря на раздражённого Ли пустым взглядом. — Только слабость друг для друга. Слухи быстро расходятся, если кто-то узнает, что мы пара, то могут надавить на одного, чтобы убить другого. Чувства, они такие. Рискнёшь всем, чтобы не пострадал любимый человек. Уж лучше тогда тосковать, запихнуть всё в ящик, расстаться, реже встречаться, но он будет жить. В безопасности, насколько это возможно.
Плечи мафиози приподнялись, будто он вот-вот взорвётся из-за скопившегося раздражения. Но… Выражение на лице Минхо постепенно меняется, тело расслабляется и он отступает назад. Жар в теле затухает, оставляя во всём теле неприятную пустоту. Ли смотрит прямо на Джисона, приоткрыв рот, пытаясь хоть что-то сказать. Из хищного кота он превращается в котёнка, который беспомощно смотрит на человека перед ним.
И снова их немой диалог.
Минхо замер, чтобы снова прокрутить в голове слова писателя. Но на этот раз обратив внимание на интонацию. Из-за собственного раздражения, Ли мог это упустить. Тон Хана незаметно, но меняется, когда он хочет, чтобы за словами было услышано то, что он на самом деле имел в виду. Нескрываемая интонация, который слышит только мафиози. Даже если он бушует, одного глубокого взгляда Джисона достаточно, чтобы он в мгновение затух.
Плечи писателя немного опустились. Облегчение. Он видит, как ярость в глазах Ли отступает, давая полный вид на ситуацию. Глубоко в душе Хан сам тянется к Минхо, отсюда и этот всплеск возбуждения. Джисон не против быть правой рукой дьявола — холодной и бесчувственной куклой. Но он так тосковал по открытому проявлению чувств. Нельзя рисковать. Ради них самих. И Ли это вспомнил. Они до сих пор любят друг друга, также, как и власть, деньги. Оба обожают всё контролировать и не согласны делиться с кем-либо другим подмятым ими миром. Вот только опасно иметь всё одновременно. Хан и Минхо любили друг друга и ради этого стоит притворяться только криминальными партнёрами. Объявят о своих отношениях — убьют друг друга. Любовь и правда слабое чувство среди врагов. Могут убить одного, чтобы сломать другого. Поэтому нужно запихнуть её, заперев глубоко в душе себя. Живой любимый человек лучше, чем мёртвый.
Привычная усмешка вновь вернулась на лицо Ли. В мгновение стало и смешно, и грустно. Их жизнь буквально предостережение: «смотреть можно, трогать нельзя». Мафиози опустил голову, набирая в лёгкие побольше воздуха, чтобы выдохнуть потом остатки напряжения. Резко выпрямившись, Минхо гордо провёл по волосам рукой, зачёсывая их назад. И снова он в своём кошачьем расположении духа. Хан улыбнулся, лишь уголками губ. Им нужно работать, для долгих дебатов времени нет.
***
— И всё-таки мне не спокойно, что Туан снова принимает в таких делах участие, — недовольно проговорил Хёнджин.
Хван перекручивая в пальцах старую, но любимую кисточку. Художник в полусогнутой позе вдумчиво смотрел на холст. В ярких красках чего-то не хватало… Вот только чего, Хёнджин не мог понять. А Феликс просто любовался. Он давно так не смотрел на Хвана. Из-за дела слишком уставал. Но сейчас… Художник, сука, выглядел даже в подобные моменты привлекательно. С собранным пучком, держащимся за счёт карандаша, внимательно смотрящего на свою картину и при этом думая о ходе событий. Ли нравилась больше не его внешность, а моменты, когда Хёнджин что-то замышляет. Змей, не иначе.
— Других вариантов нет, — вздохнув, признался детектив. Хван с прищуром взглянул на Феликса и издал тихий смешок. Как же Ли тяжело дались эти слова. — Харуна, девушка, помимо всего прочего японка. В нашу страну приехала учиться, собиралась стажироваться в агентстве, чтобы стать айдолом. Завышенные ожидания у девочки были, судя по её резюме. Ненавижу дела с японцами, если честно. Очень закрытые, тихие, часто недоговаривают и даже на лице хуй пойми, что написано. Мне не нравится, когда лицо человека не показывает его истинных намерений.
— Но психопаты и одарённые вруны тебе более приятны, — подметил художник, подмигнув.
Детектив закатил глаза. Хёнджин так и напрашивался на комплименты в свою сторону. Феликса это и раздражало, и смущало. Нет, ему нравился их фирменный флирт, которые другие часто не понимали. Однако, когда Хван нагло выпрашивал льстящие ему слова, Ли упрямо отказывался поощрять его. Для них было бы странно иметь стереотипное сюсюканье друг с другом.
— Они просто побуждают во мне азарт, — сухо сказал детектив, намеренно игнорируя наигранно надутые губки художника. — Не суть. Харуна отказывается со мной говорить, потому что я мужчина. Жертвы насилия, разного, чаще всего долгое время не могут контактировать с тем же полом, что был их насильник. Следов изнасилования нет, к счастью, значит морально приложили ахуенно. Иных терминов подобрать не могу. Туан, как девочка умная и пройдящая через примерно такой же ад, может разговорить её.
— Понять жертву насилия может только жертва насилия, — кивнул Хёнджин. Выпрямив затёкшую спину, Хван задумчиво посмотрел на потолок. Он старался не вспоминать день, когда Туан похитили. Такая глупая ошибка с его стороны чуть не стоила жизни девочки. Теперь-то он в таких вопросах намного осторожнее. К примеру забирать с той больницы её они будут вместе с Феликсом. Пора нынче неспокойная, а парочка итак рискует… Снова. Художник тихо вздрогнул, почувствовав на своих плечах руки Ли. Сразу на лице Хёнджина появилась очаровательная улыбка. Плечи потихоньку расслаблялись, пока детектив их нежно разминал, убирая всё накопившееся напряжение. — Из-за тебя она знает, на что нужно обращать внимание. Уведёшь у меня ассистента-художника…
— Напомню, что ты первый пристроил мою сестру к себе. А я всего лишь поощряю знания девочки, а заодно учу её, как избегать мудаков и выкручиваться из разного рода ситуаций, — тихим, низким голосом проговорил Феликс. Чтобы он и не увидел, как Хван расслабляется от его голоса? Ли тогда бы не оправдал своего звания чтеца по лицам. Детективу только в радость смотреть, как художник послушно, что для него не свойственно, обмякает в его руках. Кстати о послушании… Ли ненадолго остановился. — В следующий раз, пока я не попрошу, не стоит лезть в мои дела.
Художник ненадолго притих. Жаль за спиной не было видно с каким выражением лица он сидел… Хотя детектив всё равно бы не сказал по нему ничего точного. Живя вместе трудно не замечать даже скрытых эмоций. Но и Хёнджин, и Феликс знают, как работают эмоции, а значит против них такой закон работает через раз. На этой почве у них возникают конфликты. Ли почувствовал, как плечи Хвана поднялись. Короткий смешок даёт понять детективу, что художник вновь сейчас будет дразниться.
— Мне скучно без тебя, детектив, — хриплым голосом проговорил художник. Наверняка из-за массажа. Детектив усмехается, качая головой. Хёнджин всегда такой — вместо извинений лестные оправдания. Причём обязательно тогда, когда Феликс проявляет своеобразную заботу. И обязательно для того, чтобы ослабить бдительность Ли, как сейчас.
Lookatme - Jann
Детектив поздно спохватился. Хван уже перехватил одну из его рук, и за считанные секунды Феликс оказался на коленях художника, спиной к нему. Издав глухой смешок, Хёнджин уткнулся в изгиб шеи Ли, вдыхая его естественный аромат. Детектив не любит пользоваться парфюмом и его запах чаще всего просто всё то, что привязалось к одежде. Везёт тогда, когда это лёгкий запах никотина и кофе, как сейчас. И прежде чем Феликс успевает возразить, Хван мягко целует его шею с боку, отчего Ли с довольным мычанием запрокинул голову назад. Художник нагло улыбается, перемещая свои руки на зад детектива и собственнически сжимая его, притягивая ближе к себе.
— Ты сволочь, Хван, — тихо выругивается Феликс, хватая Хёнджина за плечи и крепко сжимая. — Нельзя делать так, когда тебе что-то не нравится.
Рука Ли зарылась в светлые волосы Хвана, больно дёргнув их назад. Художник зашипел, но наглую улыбку сохранил, даже со вызовом посмотрев в недовольные глаза детектива.
— Привычка, — пожал плечами Хёнджин, сильно сжав ягодицы Феликса. Ли издал шумный вздох, нервно прикусив губу. Губы Хвана растянулись в наглой ухмылке, одна из рук плавно, даже слегка лениво убрала руки Ли со своих плеч, а затем резко и собственнически убирает их за его спину сжимая их. Глаза детектива возмущённо устремились на художника. Неосознанно, но в груди всё знакомо сжалось. Глаза Хёнджина медленно осматривали каждую частичку, пока не посмотрели будто в душу Феликса. Будто он снова затеял игру на жизнь. Хван наклоняется ближе и горячо шепчет на ухо Ли. — Детектив, мы вроде как договаривались не указывать, что делать друг другу. Я лично ненавижу, когда ты об этом забываешь. Слишком «избалован», понимаешь.
Детектив даже возразить не успел, как губы художника резко накрыли его. Хёнджин действует грубо, сжимая руки Феликса сзади параллельно с тем, как кусает его губы. Ли издаёт короткий стон, от неприятных ощущений приоткрыв рот. Язык Хвана быстро скользнул в него, собственнически проводя по нёбу, следом за этим, без каких либо возможностей отступить, он втянул язык детектива в эту навязчивую игру. В силу своего характера, Феликс пытался как-то вывернуться. Он терпеть не может, когда художник вёл себя как наглый собственник. Ли не любит быть под жёстким контролем, ему не нравится подчиняться, а уж тем более Хёнджину. Они оба были эгоистами в этом плане.
— Что такое, детектив? Не нравится, когда что-то требуют? — притворно-жалостливо спросил Хван.
Ли хмуро смотрит вниз, наблюдая, как художник, довольствуясь своей властью, утыкается ему в шею. Детектив попытался отстраниться хотя бы немного и тут же коротко замычал. В груди быстро вспыхнул знакомый огонь, когда Хёнджин грубо сжал его задницу. Феликс прикусил губу, слегка запрокинув голову назад.
— Иди в зад, Хван! — прошипел Ли, ёрзая на его коленях. В штанах становилось тесновато. Это бесит. Вот поэтому детективу не нравится подобные позиции. Как только Феликс возбуждается, он хочет получить сразу всё. Когда Хван брал всё под жёсткий контроль, детектив лишался этой привилегии. Всё внутри ныло, хотелось либо уже наконец оседлать эти чёртовы бёдра, либо самого художника нагнуть у стола. Ли стиснул зубы, недовольно прожигая в Хёнджине дырку. — Когда ты прекратишь делать всё так, как тебе нравится?
— А когда ты будешь считать, что некоторые дела и твоё состояние во время них также важны для меня? — задал встречный вопрос Хван.
Феликс притих. Да, всё-таки грешки есть у обоих. Ли даже в таком состоянии мог читать лица. Особенно близкого человека. Он видел как расширились зрачки художника, а брови поднялись. И корил себя за это также. Невозможно было как-то сопротивляться, видя влюблённый взгляд Хёнджина. Не ту типичную маску ванильной любви, которую детектив наблюдал у Хвана во время его дел. Полное обожание и влечение, предназначенное только ему. Феликс к этому пиздец как слаб. Настолько, что снова спускает художнику выходку с подчинением.
Почувствовав, как Ли расслабляется, художник довольно усмехнулся, перемещая руку с его задницы на пуговицы рубашки. Пальцы медленно спускались вниз, небрежно расстёгивая пуговицы, которые как назло не поддавались сразу. Детектив затаил дыхание. Это не укрылось от Хёнджина, распахнувшего его рубашку. Откинувшись на спинку стула, глаза Хвана жадно заскользили по обожаемому телу. Художник никогда не мог перестать им любоваться. Как тогда запал, так до сих пор нравится изучать каждую мышцу, каждую родинку и шрам на его самом лучшем холсте. Облизнув припухшие от поцелуев губы, Хёнджин припал к ключице Феликса, оттягивая зубами кожу, затем нежно зализывая и целуя это же место. С губ Ли срывается томный вздох, на что Хван не может сдержать хищной ухмылки. Он чувствует, как детектив слегка прогибается в пояснице. Феликс машинально пытается вырвать свои руки из хватки художника, но ему этого не позволяют.
Ли чувствует, как жар постепенно охватывает его тело. Хван движется всё ниже, и ниже. Назревает это противное чувство внутри — желание, чтобы его уже взяли. Не важно как. Детектив не может вынести этого ноющего ощущения, когда губы художника наконец-то спустились к его груди, дразняще проводя языком то по одному соску, то по другому. Это окончательно сносит крышу Феликсу и он тихо постанывает. Да, Ли ненавидит, когда Хёнджин наглеет, но детектив всё ещё очень быстро возбуждается. Когда так бесстыдно дразнят его уже затвердевшие бугорки, трудно оставаться в нормальном состоянии. Хван тот ещё чёрт, он слегка прикусывает их, тем самым буквально вытягивая из Феликса обожаемые им звуки.
Пальцы художника начали играться с одним из сосков, пока губы сосредоточились на другом. Ох, как Хёнджину нравилось, как подрагивало тело Ли. Строит из себя каждый раз грозного в такие моменты, а потом так приятно разваливается под ним… Или над. Без разницы. Хвану просто доставляло удовольствие доводить детектива до подобной кондиции.
— Что такое, Ликси? Тяжело? М? — Феликс дёрнул руки, желая хотя бы придушить художника за его сострадательный тон. Крепче сжимая его руки, Хёнджин невинно хлопает глазками, мягко улыбаясь. — Хочешь, чтобы тебя поласкали? И уже наконец-то кончить? М… Наверное сейчас тебе немного тесновато…
— Хёнджин, прошу… Заткнись! — хриплым и низким голосом проговорил Ли.
— Ох, какие мы злые, — засмеялся Хван, снова прикусывая сосок детектива и наслаждаясь тем, как тот выгибает спину от неожиданности простонав на весь кабинет. Хорошо, что Туан уехала. Нечего ей подкидывать идеи для вдохновения.
Рука художника опускается на штаны Феликса и, оттягивая предстоящее, расстёгивает ширинку. У Ли перехватывает дыхание, когда Хёнджин сразу спускает с него штаны вместе с боксёрами. Хван облизывается, самодовольно оценивая стояк детектива. Рука тянется к его члену и с губ детектива срывается ещё один громкий стон, но уже более облегчённый. Художник нагло усмехается, обхватывая орган рукой и в привычном темпе начиная вводить по нему вверх-вниз. Длинные пальцы ловко кружат вокруг головки, размазывая претьякулу по ней. Хёнджин чувствует чистый экстаз от одного только вида извивающегося Феликса. Приходилось крепко держать его руки, чтобы он не вырвался. Откидываясь на спинку стула, Хван с наслаждением смотрит, как из Ли вырывается его любимая симфония, а член дёргается, пока художник играет на его возбуждении. Так лестно быть единственным, кто может управлять эмоциями мастера лжи.
Бёдра детектива отчаянно толкаются вверх, нуждаясь в более активных ласках. Медленный темп сводил с ума Феликса. Такое противное чувство, когда все мысли покидают голову и появляется плотный туман, из-за которого вообще невозможно нормально думать. Только поддаваться инстинктам. Ненавидит он это. Потому что Хёнджин знает, куда нажимать, чтобы Ли быстро перешёл в стадию блаженного экстаза.
— Хван, ты либо дрочи нормально, либо отпусти уже меня, чтобы я… Мгх! — видит Бог, детектив пытался сохранить хотя бы остатки своего рассудка. Хотя бы сегодня. Но он снова проигрывает в этом Хвану, который немного грубовато надавил на головку члена большим пальцем. У Феликса чуть глаза не закатились. На секунду ему показалось, что он кончит. Да, ему нравились подобные прикосновения.
Однако, оно длилось мгновение, оставляя от себя неприятные ощущения незавершённости. Ли недовольно заскулил, слыша на фоне самодовольный смешок художника.
— Нет-нет, Ликси. Сегодня я не в настроении позволять тебе кончать так быстро, — Хёнджин резко притянул детектива вплотную к своей груди. Его губы едва касаются ушной раковины Феликса, заставляя того дрожать от возбуждения. Рука Хвана крепче сжимает кисти Ли. Выдержав эту паузу, художник тихо и горячо шепчет прямо в ухо детектива. — Ты сегодня кончишь лишь когда я разрешу. Ни раньше, ни позже.
Хёнджин прикусил мочку уха детектива, наслаждаясь тем, как он вздрогнул. Почувствовав, как внутри всё расплывается в удовольствии, Феликс потерял бдительность. Грех было не воспользоваться, что и сделал Хван. Он резко поднял со своих колен Ли, быстро нагибая и раскладывая его на своём столе. Детектив недовольно шикает, но замирает, чувствуя, как его штаны вместе с нижним бельём падают. Боковым зрением Феликс замечает руку Хёнджина, тянущуюся к своей полочке в столе. Хван всегда подготовлен. Ли уже не удивляет даже презерватив в его полке.
— Блять, Хёнджин! — стонет детектив, дёргая задницей вверх пока художник чертовски медленно выводит круги около его дырочки большим пальцем, лишь иногда дразняще вводя в неё лишь кончик. Феликс бессильно утыкается лбом в стол. — Блять, это невозможно… Ты специально?!
Губы Хёнджина растянулись в дьявольской улыбке. Тёмные глаза внимательно наблюдали за реакцией Ли, пока Хван держал его на грани. Художник крепче сжимает в зубах упаковку презерватива, немного ослабляя хватку на руках детектива, сосредотачиваясь больше на его удовольствии. Бёдра Феликса дрожат, член болезненно пульсирует. Ли так и хочется просто бессильно хныкать в стол, но такой милости Хёнджину он конечно не окажет. Детектив задыхается, жар охватывает тело и он ничего с этим не может сделать. А когда Хван резко вводит свой палец в его дырочку, нажимая на самую чувствительную точку, Феликс прогибается в спине, издав гортаный стон.
Разрывая зубами упаковку, художник вынимает презерватив. Скрывая своё нетерпение, он расстёгивает свои штаны, спускает их и одевает его на свой член.
— Ну-ну, Ликси, — соблазнительно шепчет Хёнджин, дразня вход Ли своей головкой. Хмыкнув, детектив требовательно дёрнул бёдрами навстречу. Хван закатил глаза. Его буже бесило сопротивление Феликса. Поэтому сильно шлёпнул Ли по заднице, мурлыча от его очередного сладкого стона. По крайней мере детектив усмирился и от него лишь тихо исходили какие-то звуки. Обе руки Хёнджина легли на поясницу детектива. Он снова наклонился к уху Феликса горячо шепча. — Вот так. Можешь же быть послушным, когда захочешь. Тебе идёт подчинение, Ликси… А теперь, раздвинь для меня свои прелестные ножки.
Ли недовольно зашипел, чуя, как эго неприятно шевелиться в груди, как змея, сжимая грудную клетку. Тем не менее, желание внизу было сильнее. Хотелось просто выть от потребности в Хёнджине, ведь только от него он всегда получает желаемое. Детектив послушно раздвигает ноги и сразу крепко сжимает в руках край стола. Хван вошёл слишком резко и глубоко, чего Ли никак не ожидал. Громкий стон сорвался с его губ, костяшки аж побелели от напряжения.
Почувствовав охуенное тепло вокруг своего члена, Хёнджин хрипло вздохнул. Он не двигался, делая милость и позволяя Феликсу насладиться долгожданной наполненностью его дырочки, а также привыкнуть. Но благословение длилось всего минуту. Хван выпрямился, начиная свои размеренные движения. Он вводил свой член полностью и почти выходил из Ли, прежде чем снова войти внутрь. Темп не быстрый, и не медленный — обожаемый Хёнджином. Почему? Феликс сразу размокает под ним, превращаясь в податливую кашицу. Его бёдра податливо приподнимаются, а редкие, но протяжные стоны, которые Ли издаёт при толчках, попадающих в его простату… Ох, Хван сам довольно мычит от этих ощущений. Он притягивает бёдра Феликса ближе к себе, увеличивая возможность попадания в сладкую точку.
Прикусив губу, Ли выгибает спину, забывая обо всём просто в ебейшей эйфории. А когда толчки Хёнджина ускоряются, глаза Феликса закатываются и он стонет на весь кабинет. Хван нагло улыбается, слегка откидываясь назад и расслабленно выдыхая.
— Вот так… Наконец-то… — расслабленно шепчет Хёнджин.
***
Туан быстро вылетает из больницы. Признаться честно, даже ей противно стало от того, что она услышала. Если богачи так живут, то она лучше будет продавать свои картины на мосту и дальше. Очередной приступ кашля накрыл её, заставив всё-таки остановится. В миг в голове всплывают слова Хвана: «Лишний раз без героизма». Использовав ингалятор, девушка сделала глубокий вдох.
Она не была той, кто воспринимает случаи подобные Харуне близко к сердцу. Но всё же... У Туан было понимание того насколько всё хреново. И надо было действовать быстро. Девушка всё записала на телефон, осталось только...
— Блядство! — ругнулась она, сжав в руках разряженный телефон.
Придётся нарушить много правил дорожного движения. Хёнджин всё равно заплатит за штрафы. Вот только вдалеке она слышит знакомый рёв двигателя....
***
Джисон вертел в руках фото записки. Задрав голову, Минхо выдыхает струю дыма в потолок, поглаживая кота на своих коленях. Они оба взрослые люди, ради дела им надо двигаться дальше. Вот только сигареты Ли сейчас довольно крепкие и дорогие. Мафиози сейчас хотел накуриться, чтобы привести мозги в порядок. Как бы странно это не звучало.
На самом деле письма читать намного проще, чем их писать. Да и писать вообще. Читатель замечает намного больше, чем автор. А такой, как Хан — всё.
Сравнивая договор и письмо, Джисон вздыхает, откладывая фотографии на ближайший столик. Серый кот недовольно фыркнул от подобного жеста и спрыгнул, лениво плетясь к хозяину. Джисон лишь хмыкнул, откидываясь на спинку дивана. Холодный взгляд писателя устремился в одну точку. Хан часто так делал, анализируя прочитанное. Слова сами всплывали в голове, выделялись нужные местоимения.
— Она это делала не первый раз, — приглушённый голос писателя эхом разлетелся по кабинету. Выпустив побольше дыма, Минхо плавно опускает голову. Теперь, когда он точно слушает, Хан может продолжить. — Почерк может говорить многое о человеке и его чувствах. Некоторые линии здесь жирные, обведённые по нескольку раз, некоторые неровные, иероглифы расположены не на одной линии. Я выделил для себя несколько пунктов, которые подтверждают нашу догадку, но для общества ничего значить не будут.
Ли положил ногу на ногу, заинтересованно наклонившись вперёд. Он и сам иногда имел дело с графологией, но не так близко. Увидев странную записку,
мафиози так и подумал, что профессионал, разберётся с ней лучше, чем дилетант.
Однако, перед этим наступит любимая часть Минхо.
— То, что она запуганная тварь, мы знаем. Также, как и мастерство Лиёна
промывать мозги, что видно в письме шизофренички. Остальные детали? —
растягивая слова, спросил Ли. Кошачьи глазки любопытно смотрели прямо на фарфоровое личико Джисона.
Пауза. Недолгая. Писатель просто любуется тем, как сейчас чертовски
привлекательно выглядит мафиози с котами вокруг и в мутном дыме от сигарет. Словно обложка для его новой книги.
— Лиён имеет к этому отношение определённо. Но я предполагаю, что непосредственно прямое, — взяв со стола ручку, Хан начал перекручивать её между пальцами. Так легче сосредотачиваться. — Заметь, как ровно написано обращение к нему. Это, наверное, единственной предложение, которое можно нормально прочитать.
— А ещё, как она к нему обращается: «Достопочтенный господин Лиён»… Кто в нормальном состоянии употребляет слово «достопочтенный»? — издав саркастичный смешок, Минхо смешно приподнял брови и развёл руками. Когда язвительные словечки возвращаются в образ Ли, становится спокойнее.
— Такими «странными словами» обращаются к людям, которых боятся. Словесный щит, — Джисон медленно кивнул. — Лиён давит на неё. Держит при себе. Она боится его и по сути, все эти вежливые слащавые прелюдии лишь для того, чтобы её не тронули. Я взглянул на её фотографию… Заметил очертания и плохо скрытые гематомы на шее? Проштудировав все условия PoS… — писатель вздрогнул, услышав хриплое хихиканье мафиози. На губах Хана появился намёк на улыбку. — Да, я разбирался в их документах. Ощущение отвратительное, если честно. Но не суть. Подопечным агентства запрещено иметь отношения во время терапии. А единственный мужчина, находящийся ближе всех к девушкам — Лиён. Кажется, бог увлекается насилием, но мы доказать этого не можем.
Минхо замер ненадолго, прежде чем снова закурить. Желание кого-нибудь прямо сейчас пристрелить усиливалось. Нет, противно жгло внутри, заставляя конечности трястись. Ли сейчас походил на наркомана без дозы. Его бесит, когда играют в святош. Его бесит двуличие. Мафиози сам ходил по тонкой грани этих понятий, но никогда с неё не падал. Да и грязно любил играть только он сам. А главное, что больше всего его раздражает, неспособность убить Лиёна. Быть киллером в этом случае завидно. Они действуют, не заботясь о проблемах и репутации. Если «Venom» тронет кого-то без веских причин, всё может посыпаться. Забавно, да? Но мафии необходимы свидетели или доказательства против их жертв — основания, которые поймёт тёмный мир. Иначе можно и союзников потерять, и новых крыс завести, а там уже до вечного цикла «Venom» недалеко. Остановить его было сложно. Ох, как же этот гемор иногда ебёт мозги Минхо. Проще сразу на всех неугодных натравить адских лисов.
— Значит ждём новости от нашего детектора, — выдавил из себя сквозь зубы Ли, выпустив после густой дым изо рта. — Но после я его сразу пристрелю. Лично.
Джисон промолчал. Кукольные глаза совсем остекленели. Мафиози показалось это странным. Неосознанно он подался вперёд, но тут же остановился. Нет, он не должен. Они просто коллеги, а значит… Минхо отвернулся в сторону, слыша, как Хан встаёт и идёт к выходу. В груди Ли всё также жгло, но уже больнее, когда по кафелю еле слышно ступали.
— Слишком долго, — вздохнул писатель. Его голос зазвучал как-то не по-настоящему. Словно в голове. — Хо… Ещё раз извини.
И дверь захлопнулась. Мерзко и противно.
***
Джисону сегодня крайне не везло на такси. Или он просто был недостаточно внимателен, чтобы заметить одинокие машины. Отойдя достаточно далеко от штаба «Venom», Хан остановился, смотря в пасмурное небо. Он просто не хотел ни о чём думать. Чтобы не чувствовать, достаточно просто не переживать это событие снова. А без всего этого, писатель не знает о чём думать. Просто смотрит на ночные облака и чувствует, как мёрзнут руки.
Неожиданный сигнал автомобиля заставил Джисона обернуться. Возможно, на его лице появилось бы удивление, если бы он помнил, как его изображать. Глаза Хана внимательно оглядели машину вместе с её хозяином. Губы писателя тронула незаметная улыбка. «Работает», — появилась единственная мысль в голове Джисона.
— Господин Хан, не время одному разгуливать. Хотите, я вас подвезу? — с уже знакомой сладкой улыбочкой, ласково проворковал Лиён.