16:16
Сообщение с анонимным адресом и фотография моей студии, сделанная, очевидно, в тот самый момент, когда я выглядывала в окно, поразили меня до глубины души. Это было не просто предупреждение – это был вызов. И он был невероятно личным. Ларез был арестован, но его злоба, его месть, казалось, обрели новую, бесплотную форму.
Я показала Трэвису сообщение и фото. Его лицо, обычно невозмутимое, напряглось. — Черт. Он действительно опасен. Это не просто слова. Он знал, что его могут взять, и подготовил «запасной план». У него есть люди. И они знают, где ты.
— Что нам делать? — прошептала я, чувствуя, как по венам разливается холод. Угрозы Лареза были абстрактными, но эта... эта была реальной и осязаемой. Она смотрела прямо на меня из окна моей собственной студии.
— Первым делом, — Трэвис взял свой телефон, — я свяжусь с Гертом. Это тоже пойдет в дело. Мы должны официально зафиксировать эту угрозу. И мы попросим усилить наблюдение за студией.
Пока Трэвис говорил с Гертом, я чувствовала себя растерянной. Победа над Ларезом, которая еще несколько минут назад казалась такой осязаемой, теперь обернулась новой, более изощренной угрозой. Как защититься от того, кого не видишь? От той тени, которая, кажется, способна проникнуть куда угодно?
Трэвис закончил разговор. — Герт сказал, что они немедленно начнут проверку. Попытаются вычислить отправителя письма. Но это будет сложно. Анонимные письма – это всегда проблема. Ларез, очевидно, использовал кого-то, кто хорошо разбирается в этом.
— И что это значит для нас? — мой голос дрожал.
— Это значит, что нам нужно быть очень осторожными, Тиша. Это уже не просто юридический процесс. Это личная месть. И у него есть исполнители. Нам нужна защита.
Трэвис начал обдумывать план. — Во-первых, никаких одиночных передвижений. Ты будешь ездить со мной или на такси, которое я буду заказывать. Во-вторых, студия. Мы должны усилить меры безопасности. Камеры, сигнализация. Я попрошу пару своих ребят присматривать за входом, пока не будет ясно, кто за этим стоит.
Я представила себе, как мои девочки будут напуганы. — А девочки? Как им объяснить?
— Им знать ничего не нужно, — твердо сказал Трэвис. — Чем меньше людей знают, тем лучше. Мы скажем, что это временные меры из-за шумихи вокруг Лареза. Просто для вашей безопасности. Это достаточно правдоподобно.
Мы провели весь вечер, планируя. Трэвис звонил людям, договариваясь о камерах, о дополнительных замках, о своих «ребятах», которые должны были незаметно присматривать за студией. Каждый его звонок, каждое решение было словно кирпичик в стене, которую мы пытались возвести вокруг себя.
Я чувствовала себя загнанной в угол, но где-то глубоко внутри меня кипела злость. Ларез думает, что он может безнаказанно терроризировать меня и моих близких? Он глубоко ошибается.
В перерывах между звонками Трэвис попытался меня успокоить. — Тиша, я понимаю, что ты чувствуешь. Это страшно. Но мы не оставим тебя одну. И поверь, мы доберемся до тех, кто стоит за этим. Ларез сейчас сидит, и ему уже не до этого. Но его «люди» – это совсем другое дело.
— А Краул? Он в безопасности?
— Краул в безопасности, — Трэвис кивнул. — Я уже связался с ним. Он знает об угрозе. И он понимает. Но он в клинике под надежной охраной.
Эта мысль немного успокаивала. Краул был далеко, вне досягаемости. Он был в безопасности, и это главное. Но я не могла отделаться от ощущения, что наши жизни теперь неразрывно связаны. Впервые за долгое время я подумала о нём не как о жертве или союзнике, а как о человеке, который по-настоящему стал мне близок. Его хрупкость, его сила, его доверие – всё это пробуждало во мне что-то новое, нежное и глубокое.
Поздно вечером, когда все договоренности были достигнуты, и Трэвис собирался уезжать, чтобы забрать своих людей, я снова почувствовала потребность связаться с Краулом. Мне просто нужно было услышать его голос.
Я набрала номер его больничной палаты. Он ответил сразу. — Тиша?
— Привет, Краул. Просто хотела узнать, как ты. — мой голос звучал чуть устало.
— Я в порядке. Уже привыкаю к новой обстановке, — его голос был слабым, но в нем слышалась улыбка. — А ты? Трэвис рассказал мне. Об этом сообщении.
— Да, — я вздохнула. — Это страшно.
— Я знаю, — он помолчал, а затем добавил: — Ты не одна, Тиша. Мы все с тобой. Ты очень сильная. И я верю, что ты со всем справишься. Просто будь осторожна. Пожалуйста.
В его голосе прозвучало столько искренней заботы, что я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Не от страха, а от осознания, что я не одна. Что есть люди, которым небезразлично. — Спасибо, Краул. Мне это очень нужно было услышать.
Мы помолчали. И в этой тишине было больше понимания, чем в любых словах. — Ты держись, Краул. Выздоравливай.
— И ты, Тиша. Береги себя. Мы еще поговорим.
Я положила трубку, чувствуя, как на сердце стало чуть легче. Эта незримая нить, связывающая нас, давала мне силы.
Когда Трэвис вернулся с двумя крепкими, молчаливыми мужчинами, которые тут же заняли свои посты у входа в студию, я почувствовала себя чуть защищеннее. Новая угроза висела в воздухе, неосязаемая, но реальная. Она заставляла меня быть начеку каждую секунду. Ларез был за решеткой, но его месть только начиналась.