11:11
Следующие дни превратились для меня в тягучую, нервную череду повторяющихся действий, окутанных паранойей. Студия, некогда оплот творчества и свободы, теперь напоминала осажденную крепость. Двое ребят Трэвиса, крепких и неразговорчивых, дежурили у входа, незаметно, но ощутимо присутствуя. Их угрюмые лица и настороженные взгляды служили постоянным напоминанием о висящей в воздухе угрозе.
Ночью Трэвис привез и установил дополнительные камеры видеонаблюдения по периметру здания. Его пальцы ловко управлялись с проводами и мониторами, создавая невидимую сеть, которая, как он заверил, должна была фиксировать любое подозрительное движение. Мы постоянно проверяли записи. Каждое промелькнувшее лицо, каждая тень вызывали всплеск тревоги.
Я старалась вести себя обыденно, чтобы не испугать девочек. Объяснила им, что из-за повышенного интереса СМИ к студии после скандала с Ларезом, мы временно усиливаем охрану. Девочки приняли это с подростковым любопытством, но я видела в их глазах легкое недоумение. Стелла, конечно, догадывалась, что происходит нечто большее. Она пыталась задавать вопросы, но я мягко уходила от ответов, зная, что чем меньше она знает, тем безопаснее для неё.
Мой график передвижений полностью изменился. Я никуда не выходила одна. Если нужно было в магазин, Трэвис отвозил меня. Если была встреча, он сопровождал меня. Каждое такси, которое он заказывал, было проверенным, каждое перемещение контролировалось. Я чувствовала себя птицей в золотой клетке – в безопасности, но лишенной привычной свободы.
Герт из прокуратуры сообщал, что они активно работают над анонимным сообщением. Эксперты пытались отследить IP-адрес, найти зацепки в метаданных фотографии. Но Ларез был не глуп. Его люди действовали профессионально, используя прокси-серверы и одноразовые почты. Расследование двигалось медленно, а каждое утро я просыпалась с мыслью: "Что, если сегодня они снова проявятся?"
Звонки Краулу стали моей отдушиной. Каждый вечер, когда студия затихала, я набирала его номер. Мы говорили о пустяках, о его самочувствии, о моих переживаниях. Его голос, поначалу слабый, становился все крепче, и в нем чувствовалось нечто большее, чем просто дружеская поддержка.
— Как там твоя крепость? — спросил он однажды, и я услышала в его голосе легкую улыбку.
— Крепость пока держится, — ответила я, прикрыв глаза. — Но я чувствую, как кто-то все время смотрит. Это ощущение выматывает.
— Я понимаю, — тихо сказал он. — Но ты держись. Ты сильная. Я это знаю.
Иногда мы просто молчали, и в этом молчании было столько понимания, столько невысказанной поддержки, что оно значило больше, чем любые слова. Я чувствовала, что наша связь, выкованная в огне опасности, становилась все глубже. Он был единственным, кто полностью понимал мой страх, мою боль и мою решимость. Я начала думать о нем иначе – не просто как о союзнике, а как о человеке, который стал неотъемлемой частью моего нового, опасного мира.
Один раз Краул осмелился на более личное. — Тиша, когда это всё закончится... — Он запнулся. — Я хотел бы поговорить с тобой. Наедине.
Моё сердце ёкнуло. Я понимала, что он хочет сказать. И, к своему удивлению, почувствовала не страх или неловкость, а предвкушение. — Конечно, Краул, — тихо ответила я. — Обязательно. Выздоравливай.
Между тем, Ларез из тюрьмы продолжал делать ходы. Через своих адвокатов он пытался опротестовать арест активов, заявлял о сфабрикованности улик, о "заговоре конкурентов". Его команда работала, пытаясь посеять сомнения в СМИ, которые еще вчера клеймили его. Но прокуратура стояла на своем, и общественное мнение было на нашей стороне. Тем не менее, эта публичная борьба продолжалась, и каждая новость о Ларезе напоминала мне о его "длинных руках".
Вечером 30 октября, когда я готовилась ко сну, Трэвис прислал мне тревожное сообщение. "Герт сообщил: сегодня была попытка взломать серверы прокуратуры. Похоже, кто-то пытается получить доступ к материалам дела Лареза. Это его люди. Они ищут информацию о тебе и Крауле."
Холодный пот выступил у меня на лбу. Они не просто угрожали – они действовали. И действовали на таком высоком уровне, что это пугало. Это была не просто месть. Это была попытка уничтожить нас, стереть все улики.
Я набрала Трэвиса. — Что это значит? Они ищут, чтобы навредить нам?
— Это значит, что они ищут твою личность. Чтобы найти твоих близких. И Краула. Возможно, чтобы заставить его замолчать. Мы должны быть еще осторожнее. Герт уведомил меня, что они усиливают кибербезопасность. Но это война, Тиша. Война на всех фронтах.
Я положила телефон. Мой взгляд упал на монитор, показывающий записи с камер. Ночь была темной, пустой. Но я чувствовала, что где-то там, в этой темноте, кто-то наблюдает. Кто-то, кто не остановится ни перед чем.