05:10
Утро октября началось не с привычного звонка будильника, а с ощущения дрожи, пробегающей по земле. Не физической, а символической. Я проснулась с твердым пониманием: сегодня начнется главное.
Первый звонок был от Трэвиса. Его голос звучал бодро, с нотками удовлетворения. — Тиша, доброе утро. Наши шестерёнки завертелись. Герт подтвердил, что расследование официально начато. Все твои показания, аудио, видеозапись – все прикреплено к делу. Сегодня утром были отправлены запросы на арест счетов и активов Лареза. Его бизнес будет заморожен.
Моё сердце ёкнуло. — Заморожен? Значит, он не сможет ничего сделать?
— Пока что нет, — подтвердил Трэвис. — Но он обязательно попытается найти обходные пути. Мы должны быть готовы. И еще одно – Герт отправил запрос в больницу о переводе Краула в другую клинику, под наблюдение прокуратуры. Он будет в безопасности.
Это было облегчение. Мысли о Крауле, лежащем в той больнице, были тяжелым камнем на душе. Теперь он будет в безопасности.
Я провела утро в студии, наблюдая за девочками. Они работали, как обычно, но я чувствовала, как витает напряжение. Слухи, как и всегда, опережали новости. Уже к обеду Стелла подошла ко мне, её глаза были полны тревоги. — Тиша ты слышала? Про Лареза в новостях что-то говорят. Про какие-то... махинации.
Я старалась сохранять невозмутимое выражение лица. — Я слышала кое-что. Это серьезно. Но мы здесь ни при чем. Просто продолжайте работать.
Весть распространялась со скоростью лесного пожара. К середине дня звонки начали поступать уже не только от подруг, но и от других знакомых, конкурентов, даже от бывших клиентов Лареза. Все они хотели знать, что происходит. Официальных заявлений еще не было, но атмосфера вокруг Лареза накалялась добела.
Я периодически проверяла свой телефон. Поток сообщений в мессенджерах от других участников конкурса, от людей из музыкальной индустрии. Сначала это были вопросы: "Что с Ларезом?", "Правда ли, что его арестовали?", "Что-то произошло?". Затем тон сообщений менялся: "Мы давно знали, что он темная лошадка", "Так ему и надо", "Наконец-то справедливость восторжествует".
Я чувствовала смешанные эмоции. С одной стороны, было удовлетворение от того, что справедливость наконец-то начала стучаться в дверь Лареза. С другой – понимание, что это только начало. Раненый зверь опаснее всего.
Трэвис позвонил ближе к вечеру. — Тиша, я получил подтверждение. Краула перевезли в безопасную клинику. Он уже дал предварительные показания, и они полностью совпадают с твоими. Он также вспомнил несколько ключевых деталей о Ларезе, которые помогут нам укрепить обвинение.
— Отлично, — выдохнула я. — Я могу навестить его?
— Пока нет. Он под наблюдением. Но он просил передать, что благодарен тебе. И что он уверен в нас.
Я почувствовала тепло в груди. Его вера придавала мне силы. Наша хрупкая связь, возникшая из пепла предательства и боли, теперь крепла на фундаменте общей борьбы. Я вспомнила его бледное лицо, его взгляд, когда я взяла его руку. В этот момент, несмотря на весь хаос, я чувствовала себя неимоверно близкой к нему.
Однако, не успела я насладиться этим моментом облегчения, как последовал новый удар. Звонок от неизвестного номера. Я колебалась, но все же ответила. — Алло?
— Тиша... — Голос Лареза. Он был искажен яростью, хриплым и полным ненависти. — Ты думаешь, ты победила?! Ты думаешь, ты можешь разрушить мою жизнь и уйти безнаказанно?!
Моё сердце замерло, но ярость вскипела во мне, перекрывая страх. — Ты сам это начал, Ларез. Это ты разрушил жизнь Краула. И попытался разрушить мою.
— Жалкая девчонка! Я предупреждал тебя! Ты перешла мне дорогу! И ты пожалеешь об этом! Ты еще не знаешь, на что я способен! Твои девочки... твоя студия... я заберу у тебя всё, что тебе дорого! Я заставлю тебя страдать!
Он кричал, его голос звенел от бешенства. — Я найду способ! Ты не спрячешься! Ты пожалеешь, что родилась на свет!
Затем он сбросил вызов. Я стояла, сжимая телефон в руке, дрожа от ярости. Он был в ярости. Он был опасен. Но это не сломало меня. Наоборот – это только укрепило мою решимость.
Я набрала Трэвиса. — Он звонил мне. Ларез. Он угрожал. Моим девочкам. Студии.
Трэвис помолчал секунду. — Я знал, что он так просто не сдастся. Не бойся, Тиша. Эти угрозы теперь официально приобщатся к делу. Он роет себе еще более глубокую яму. Но тебе нужно быть максимально осторожной. И девочкам тоже. Никаких прогулок поодиночке. Студия под наблюдением, но Ларез... он потерял контроль.
Я посмотрела на девочек, которые беззаботно танцевали в зале. Они не должны знать, через что я прохожу. Мой долг – защитить их. — Я поняла, Трэвис. Что дальше?
— Дальше... — голос Трэвиса стал жестким. — Дальше мы наносим последний, решающий удар. Официальное обвинение. И публичность. Пришло время раскрыть все карты.
Я кивнула, хотя он не мог этого видеть. — Я готова.
После звонка Лареза я чувствовала себя как натянутая струна. Его голос, полный ненависти и угроз, эхом отдавался в ушах. Но за страхом скрывалась чистая, холодная решимость. Он думает, что сломает меня? Он недооценивает меня. И он недооценивает тех, кто встал на мою сторону.
Трэвис приехал в студию поздно вечером. Его лицо было серьезным, но глаза горели азартом. — Мы не будем ждать. Герт дал добро на утечку информации. Завтра утром вся Москва узнает, кто такой Ларез на самом деле.
— Как это будет выглядеть? — спросила я, стараясь говорить спокойно.
— Мой человек в прокуратуре передаст информацию надежным журналистам, — пояснил Трэвис. — Они подготовят статьи, основанные на официальных запросах и предварительных материалах дела. Основной акцент будет на покушении на Краула, на угрозах тебе и на попытке рейдерского захвата студии. Все подкреплено официальными документами и, конечно, записью признания Лареза. Она будет главной бомбой.
— А я? Мои девочки? — беспокойство за них было самым сильным.
— Тебя, как заявителя, упомянут, но не будут сильно детализировать. Студия будет показана как жертва рейдерских атак, что вызовет сочувствие. А Краул... его имя, как потерпевшего, будет раскрыто. Он к этому готов. Герт позаботится, чтобы все было подано максимально корректно, но без прикрас. Это будет удар под дых для Лареза.
Мы провели ночь, обсуждая детали. Трэвис инструктировал меня, как отвечать, если журналисты начнут осаждать студию, что говорить девочкам, если они спросят. Мы обговорили все возможные сценарии. Чувствовала себя солдатом перед решающей битвой.
Я позвонила Краулу. Мой голос был тихим, чтобы не разбудить Трэвиса, который задремал на диване. — Краул, это Тиша. Завтра всё начнется. Твоё имя будет в новостях. Ты готов?
На другом конце провода послышался глубокий вздох. — Да, Тиша. Я готов. Я знаю, что делаю. Он должен ответить за всё. Я не хочу, чтобы он продолжал калечить чужие жизни. Я доверяю тебе. И... — его голос стал чуть глубже, — ...я чувствую себя намного спокойнее, зная, что ты не одна.
Я улыбнулась. — Мы не одни, Краул. Мы справимся. Отдыхай. Наберись сил.
— И ты береги себя, — сказал он, и в его голосе прозвучало искреннее беспокойство.
Я почувствовала тепло в груди от его слов. Эта связь, что возникла между нами, становилась все крепче. Она была моей опорой в этом хаосе.
Утро пришло. Я проснулась от настойчивого звонка телефона. Это была Стелла. — Тиша! Ты видела?! Новости! Это правда?!
Я включила телевизор. На всех новостных каналах, на первых полосах онлайн-изданий, в социальных сетях – имя Лареза. Заголовки кричали: "Известный продюсер Ларез обвиняется в покушении на убийство и мошенничестве!", "Темная сторона шоу-бизнеса: скандал вокруг Лареза и аварии Краула!", "Рейдерский захват студии танцев: шокирующие подробности!".
На экране мелькали знакомые лица. Адвокаты, бывшие партнеры, некоторые артисты, которые работали с Ларезом – все давали комментарии. Многие из них, еще вчера боявшиеся и молчавшие, теперь осмелели. Они рассказывали о его жестоких методах, о невыплаченных гонорарах, о принуждении, о манипуляциях. Его империя рушилась на глазах.
Моя студия тоже была упомянута. Показали внешние кадры здания, рассказывали о попытке рейдерского захвата. Звонки посыпались один за другим. Журналисты осаждали вход в студию. Мой телефон разрывался от сообщений.
— Что нам делать, Тиша?! — Стелла была в панике. — Здесь толпа!
— Никому ничего не говорить! — я старалась сохранять хладнокровие. — Заприте двери, не выходите. Если будут ломиться, звоните мне или в полицию.
Трэвис уже был на связи с Гертом. — Все идет по плану, — сказал Трэвис по телефону. — Реакция мощная. Общественность возмущена. Активы Лареза уже под арестом. Новая информация от Краула об СТО, которую мы передали, уже проверяется. Если там были его люди, это будет еще один серьезный удар.
Вскоре после этого пришло сообщение от Герта: "Ларез арестован. Попытался покинуть страну частным самолетом. Задержан в аэропорту."
Я почувствовала, как по телу прошла волна шока, а затем – огромное облегчение. Арестован. Он больше не сможет причинить вред. Он больше не сможет угрожать моим девочкам. Он больше не сможет свести с ума Краула.
Но облегчение было недолгим. Через несколько минут после этой новости мне пришло еще одно сообщение, но уже не на телефон, а на почту. Оно было отправлено с анонимного адреса.
Текст был краток, но от него по спине пробежал холодок:
"Не радуйся слишком рано. У Лареза длинные руки. И у него есть люди, которые довершат начатое. Он просто отсидится. А ты заплатишь. За всё. Скоро."
Под сообщением была прикреплена фотография. Фотография моей студии. Снятая снаружи. Прямо сейчас. На ней было видно одно из моих окон, в котором я видела своё отражение.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Угроза. Она не исчезла. Она просто стала невидимой. Ларез был арестован, но его тень, его влияние, его грязные методы – все это осталось. Он был готов к этому. Он подготовился.
Я показала Трэвису сообщение и фото. Его лицо напряглось. — Черт. Это не просто слова. Он знал, что его могут взять, и подготовил «запасной план».
— Что нам делать? — прошептала я.
— Свяжусь с Гертом. Это тоже пойдет в дело. Но нам нужно быть очень осторожными. Это уже не просто игра. Это личная месть. И у него есть исполнители.
Я посмотрела на свои руки, которые слегка дрожали. Победа была так близка, а теперь оказалось, что это лишь первый акт. Главная битва еще впереди. Теперь мне предстояло защищать не только свои идеалы и студию, но и, возможно, свою жизнь.