2 часть
Улица Рейвенвью встретила его тишиной. Здесь дома были старые, кирпичные, словно прогнившие изнутри. Жёлтые окна тускло светились, но никто не выглядывал — все знали: когда приезжает полиция, лучше не лезть.
Соник вышел из машины, захлопнув дверцу. Вдохнул холодный воздух. Запах был неприятный — влажный асфальт, старые трубы и... что-то ещё. Чуть сладкое. Цветочное.
Он поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж. Офицер у двери отвёл глаза, когда Соник прошёл мимо. Люди в участке его уважали. Или боялись. Разницы не было.
Ванная была маленькой. Потолок низкий, обои отклеивались. Свет мигал.
Она лежала в воде, полуприкрытые глаза смотрели в потолок. Вокруг — лепестки. Пионы. Ярко-красные, свежие. Идеально разложенные.
На бортике ванны — записка. Ровный, аккуратный почерк. Чернила будто чуть размазались, как если бы их писали дрожащими руками.
Соник надел перчатки. Аккуратно развернул бумагу. Читал медленно.
> *"Ты не посмотрел на меня в парке. Я сидел рядом. Мы почти коснулись локтями.
У тебя красивые пальцы, ты знаешь?
Мне нравится, как ты держишь стакан. Как пьёшь, не глядя.
Я бы хотел, чтобы ты глянул на меня. Хоть раз.
Но ты отвернулся.
Она смотрела на меня. А ты — нет.
Прости её за это.
С любовью,
Твой."*
Соник опустил записку. Долго молчал.
— Слишком много личного, — наконец произнёс. — Словно это не к жертве. Ко мне.
— Что? — переспросил один из офицеров.
Соник ничего не ответил. Он смотрел на лепестки. На воду. На тонкую ленту, туго затянутую на шее. Всё было выстроено как инсталляция. Почти с любовью.
Слишком красиво для убийства.
Слишком нежно для безумия.
И в этом — самое страшное.