Глава 9
К возвращению Альбина из больницы я готовлю его любимый домашний лимонад. Фил приходит на запах лайма и мяты, мы вместе выпиваем по кружке. Призрак не появляется. За ужином Альбин здоров и весел, пусть одна рука у него ещё на перевязи. Фил рассказывает о том, как из зоопарка в соседнем городе сбежала стая обезьян и устроила переполох. Мы смеёмся, Ди чуть не проливает лимонад. Если бы не книга и список, оттягивающие мой карман, это был бы обычный вечер.
Родя возвращается, когда уже темнеет. Альбин на чердаке, Ди вяжет в библиотеке, Фил и Римма разошлись по комнатам. Никто не мешает обсуждать наши секреты прямо на кухне.
— Почему так долго? — спрашиваю я брата.
— Задержался немного.
Родя протягивает пухлый конверт, а у меня пальцы липкие от лимонада.
— Вот фото с плёнки.
— Ты уже посмотрел? И что там?
— Может, взглянешь сама?
Я открываю конверт. Достаю первую глянцевую фотографию — и хорошо, что рядом нет мамы. На фото женская фигура, на голове, наподобие тюрбана, обмотано полотенце.
И ничего больше.
Я беру следующее фото — здесь их несколько, девушек. На одной даже есть трусики. Перебираю фото, режу палец о бумагу, облизываю его. Кислый вкус лимонада и солёный — крови. Родя смотрит на меня и вздыхает.
— Помнишь раздевалки в спорткомплексе. По-моему, это оттуда.
— Эм... Я...
— Я тоже был в шоке! Это ещё очень, мягко говоря, — и брат неожиданно хихикает. — Но в чём-то я его понимаю.
— Так вот, что он любит снимать...
Я вспоминаю разговор о скрытых камерах, клятвенные заверения Альбина в том, что он установил их только в комнате бабушки и в кладовке. Нужно срочно проверить, нет ли камер в моей спальне. Или ванной. Особенно в ванной!
— Что будешь делать? — спрашивает Родя.
— А что можно сделать? — я прячу фото назад в конверт. — Ничего. Это не наше дело.
— Можно я возьму парочку фото?
— А ну иди к своей невесте! — шлёпаю его конвертом по голове, и мы смеёмся.
Хотя ситуация совсем не смешная. Интересно, за кем Альбин подглядывал тогда, когда я встретила его с камерой на улице?
Могло быть и хуже, думаю я. Ведь голые девушки на фото и смерть Руслана — это совсем разные вещи.
Вернувшись на кухню, я долго осматриваю потолок — не горит ли где огонёк камеры. А потом сажусь за стол и достаю из кармана свой список. Смотрю на пункт «Фотографии». Альбин ударил меня по голове, чтобы выкрасть фото из комнаты. Неужели он так сильно не хотел раскрыть свой секрет?
Я несколько раз заношу ручку над бумагой, но всё же вычёркиваю этот пункт. К Руслану это не имеет отношения. С Альбином я разберусь потом. В отличие от брата, он не приходит ко мне ночным призраком.
***
Утром я хочу принять душ, но Римма хлопает дверью ванной перед моим лицом и запирается на задвижку. Приходится уединиться в ванной Ди и Роди. Осматриваю стопу — рана затянулась. Шрам всё ещё розовеет, но я знаю, постепенно он станет белым.
Спустившись на кухню, я хочу развернуться и бежать назад, потому что все набрасываются на меня с жалобами на сломавшуюся кофемашину. Семейство без кофе — злое семейство. Конечно, убирать кофейную лужу приходится мне. А ещё искать в кладовке турку, которую поставили на самую верхнюю и дальнюю полку, там, где раньше была камера.
Злое, не получившее дозу кофеина семейство с ворчанием разбегается по делам. Я только-только делаю себе чашку травяного чая из запасов Альбина и наслаждаюсь тишиной, когда звонит телефон. Удивительно, им нужна я. Это тот самый секретарь из деканата.
— По поводу вашей справки...
О, нет.
— К сожалению, мы не можем отнести её к уважительным причинам и восстановить вас.
Я так и думала.
— А можно поговорить с деканом? — вырывается у меня. Может, если попросить лично, найдётся выход?
— Приезжайте в приёмные часы. Это...
— Спасибо, я знаю, когда, — и я завершаю разговор.
Странно было надеяться на чудо. Уважительная причина для академического отпуска — это перелом. Депрессия. Туберкулёз. Но точно не ВСД, которую можно поставить почти всем.
Когда я вылетела из вуза, мама заставила меня пройти кучу врачей. Они не нашли ничего, кроме ВСД, лёгкого насморка и нежелания возвращаться к учёбе. Нужно что-то делать. Я тру глаза, уже без интереса смотрю на чай. Перевожу взгляд на календарь. Сегодня четверг. Кажется, у нас с мамой были какие-то планы.
— О, чёрт! — вырывается у меня.
Призрак стоит около окна и грустно улыбается. Прости, Руслан, это должно быть ужасно обидно.
Мы опять забыли про твою урну с прахом.
Я жду, пока не закончится мамина смена — не хочу ехать в крематорий одна. Добираюсь до клиники на автобусе, прячусь под козырьком от мелкого, холодного дождя. На небе тучи, ни намёка на просветление. Синяя водолазка, связанная Ди, не даёт замёрзнуть. Пряжа удивительно мягкая, совсем не колючая.
Рядом курят и разговаривают студенты с практики. Белые халаты, ещё совсем новые. Усталые, но весёлые лица. Я даже не знаю, что думаю о них. Немного завидую чьей-то активной социальной жизни, не сосредоточенной вокруг уборки и мёртвого брата. Но хочу ли я стоять с ними, в белом халате, с головой, полной мыслей о чужих болезнях и страданиях?
Загадка.
Мама выходит из клиники, и студенты расступаются. Она здоровается с ними — многие выше её на целую голову, но уважительно кивают. Мы садимся в машину, и мама сразу спрашивает:
— Что там с кофеваркой?
— Увезу в сервис на днях. И кофе в зёрнах надо бы купить.
Она улыбается и кивает — кажется, кофе в семье любят больше меня. Спасаясь от неловкого молчания, я задаю самый предсказуемый вопрос:
— Как прошла смена?
Этот разговор должен идти не так. Мне стоит сказать:
— Мама, меня не хотят восстанавливать в вузе. И я не уверена, хочу ли быть врачом, как ты и вообще все в семье. Я запуталась и устала. А ещё я знаю, ты берёшь у своих пациентов снотворные. А Римма ворует деньги и вещи, Родя и Ди женятся, Альбин устанавливает по дому скрытые камеры. Руслан мёртв. Что мне делать мама? Что нам делать? Нам нужна помощь!
Вместо этого мы болтаем о пустяках. Я собираюсь начать тот самый разговор, может, чуть позже. За поворотом. На подъезде к крематорию. Может, когда мы заберём урну и поедем назад?
Может, завтра?
У нашей не самой маленькой семьи есть место в колумбарии. Оно далеко, на севере, откуда наши бабушки и дедушки приехали много лет назад в поисках тепла и уюта. Они построили дом, завели детей, но после смерти всё равно захотели вернуться к своим предкам. Нас тоже касается эта традиция.
Мой отец оказался там, когда рак уничтожил его мозг. Родители Риммы, Руслана и Родиона, которые погибли в автомобильной аварии, все там. Не то, о чём я обычно думаю, — но когда-нибудь и я туда отправлюсь.
Сейчас у нас нет времени на поездку на север — она запланирована на следующий месяц. Поэтому урну с прахом мы оставляем в бабушкиной комнате.
— А ему тут не будет одиноко? — спрашиваю я перед тем, как закрыть дверь.
— Мила, думаю, ему уже всё равно, — отвечает мама.
В другой ситуации я бы согласилась. Но сейчас, когда грустный призрак Руслана бродит по дому... Могу и поспорить.
В гостиной гаснет свет, семейство расходится по комнатам. Я сажусь на лестничной площадке, сжимаю в руках книгу. Руслан почти сразу появляется рядом.
— Прости, — шепчу я.
Он пожимает плечами и улыбается. Открываю книгу наугад. A navire brise tous vents sont contraires — разбитому кораблю нет попутного ветра. Мне надо бы прислушаться, пойти к себе, отдохнуть и с новыми силами взяться за поиски завтра. Но перед тем, как лечь спать, я спускаюсь на первый этаж и выглядываю в коридор. Из-под маминой двери пробивается слабый свет ночника.
Наверное, она опять не может уснуть.
Утром на кухне меня встречает волшебный запах кофе из зёрен –вчера кто-то купил новую пачку. Всё семейство собирается вокруг турки, даже Альбин, который предпочитает чай, с интересом принюхивается. Даже Римма не смотрит на меня недовольно.
Я скучаю по Римме, пусть она и живёт в соседней комнате.
Когда все расходятся, я вытаскиваю из кармана список. Спасибо кофе, что подарил мне энергию! Обещаю потратить её во благо, тем более осталось всего три пункта — таблетки, ключи и Призрак. И так как заговорить про таблетки я не могу, а найти Призрака не так просто, я решаю заняться ключами. Новым, блестящим ключиком от комнаты Альбина.
Я достаю его из ящика, верчу в руках. Была бы у меня лаборатория — сняла бы с него частицы ДНК или отпечатки пальцев и быстро узнала, кто же ещё держал его в руках. Но у меня есть кое-что другое. Я знаю своих домашних. Их любимые кондитерские и кинотеатры. Магазины, в которые они ходят за продуктами. Места, где они гуляют в перерывах между учёбой или работой. Кто бы из них не сделал копию ключа, не так много мест, куда он или она может пойти.
И начать я — вспомнив упавшее фото — решаю с Даши.
Адрес маникюрного салона, в котором она работает, давно вылетел из головы, приходится искать его на сайте. Там есть и фото мастериц, среди которых милая, улыбающаяся Ди в голубом фартуке.
Кстати, о фото.
Перед тем, как выйти из дома, я снова поднимаюсь к Альбину и быстро просматриваю его коллекцию. На дне рождении Роди он ходил с полароидом. Карточки лежат в ящике стола, и я выбираю фото, где мы все стоим под гирляндой. Рука Риммы лежит на моём плече. Мама и Фил в середине. Около них обнимаются Ди и Родя.
Альбин остался за кадром, поэтому я нахожу ещё одно фото, с учёбы. На нём я, Альбин, Родя и Руслан — на лекции по анатомии. У Родиона в руках пластиковый череп. Мои волосы тогда были намного короче. Мы все улыбаемся.
Я вспоминаю, что хотела поговорить с деканом, лично попросить рассмотреть моё заявление. Ди работает недалеко от университета, можно и разобраться с мёртвым братом — и задуматься о настоящем.
***
Погода на улице стремительно портится, я снова натягиваю один из свитеров, связанных Ди. Бордовый цвет делает лицо немного ярче, а фиолетовый лак от Риммы совсем к нему не подходит. Попрошу сестру перекрасить, думаю я, доставая из шкафа ветровку. Может, хоть ради этого она со мной заговорит.
Через пятнадцать минут я спускаюсь со ступенек автобуса и подхожу к салону Ди. Неоново-фиолетовая вывеска обещает лучший маникюр во всём городе. Но — я не собираюсь заходить внутрь. Хорошо, что сегодня нет дождя, и поиск мастерских по изготовлению ключей превращается в приятную прогулку.
Поблизости обнаруживается три таких. В каждой все только мотают головой в ответ на мои вопросы и показанные фото.
— Пожалуйста, — прошу я. — Это могло быть не так давно. Это важно!
Но не получаю ответа.
Поднимается ветер, я застёгиваю ветровку, прячу руки в карманы. Может, не Ди сделала ключ? Я ведь пытаюсь угадать, иду за Призраком вслепую. Может, мне придётся обойти и мастерские около дома, аптеки Риммы, маминой больницы, университета...
Кстати, об этом. Я всё ещё тешу себя надеждой как-то восстановиться на курс.
Деканат закрыт на обед. Ветер немного стих, и я медленно прогуливаюсь по парку вокруг. Покупаю хот-дог — раньше, когда мы, бежали за ними после лекций, — они казались вкуснее. Замечаю подвальчик с надписью «Изготовление ключей».
Чем чёрт не шутит?
Я спускаюсь — медленно, боясь оступиться на выщербленных ступеньках, скатиться вниз и сломать себе пару костей. Меня встречает Мастер, в коричневом фартуке поверх рубашки. У него тоже обед — на маленькой плитке в углу стоит турка с кофе, рядом лежит бутерброд. Но он соглашается отвлечься на пару минут, чтобы осмотреть мой ключ.
— Это вы делали?
— Да, я использую заготовки этой фирмы. Кроме того, знакомая вещь, — он забирает у меня ключ, вертит в пальцах. — Знаете, сюда обычно ходят студенты, которым нужны новые ключи для общежития. Там все замки типовые, можно сказать, одинаковые. Скучная работа. А этот не такой.
— А можете, пожалуйста, вспомнить, — я достаю фото. — Кто его заказал?
Он косится на турку, потом на фотографии. И щёлкает пальцами.
— Да, знаете, помню! Это было пару месяцев назад.
Мастер пододвигает к себе фото из университета. И уверенно показывает на Руслана.
— Почти уверен, этот молодой человек заказывал.
У меня вырывается нервный смешок. Кофе пытается сбежать из турки, мастер торопится спасти обед. Когда он оборачивается, я уже поднимаюсь по щербатой лестнице.
Я вспоминаю, что хотела зайти к декану в автобусе, по пути домой. К чёрту, не сейчас! Открыв дверь, позволяю куртке упасть на пол. Из комнаты Фила раздаётся клацанье клавиатуры.
— Руслан, — шёпотом зову я. — Руслан!
Книга, книга в кармане. Я сжимаю её в ладонях, закрываю глаза. Давай, братец, тебе нужна помощь, но одна я не справлюсь.
Я вслепую делаю четыре шага вперёд, переступаю через порог — и оказываюсь у лестницы. Когда я открываю глаза, брат ждёт на площадке. Но я не улыбаюсь, а наоборот, яростно шепчу:
— К чему эти игры с ключом? Я думала, его сделал Призрак... не ты. Но ты сам, зачем, почему?
Руслан оборачивается, манит меня за собой. Я бегу по ступенькам, чудом не спотыкаюсь. Брат стоит в нашей маленькой библиотеке и показывает на корзинку с вязанием Ди.
— Даша? Да что с ней не так?! — слишком громко. Внизу раздаются шаги Фила.
— Мила, это ты?
— Да! — нет, пожалуйста, не поднимайся! Не стоит тебе видеть призрака, который...
...уже исчез.
Вечером, когда я заканчиваю готовить ужин, на кухне появляется Римма. В руках у неё бархатный футляр со столовым серебром.
Она берёт ключ от бабушкиной комнаты. Я следую за ней вверх по лестнице, смотрю, как она кладёт серебро на полку. Мы встречаемся взглядами. И — она заговаривает со мной, в первый раз за всё это время.
— Я принесла твои серьги.
Я киваю.
— И кольцо Ди. Отдам ей за ужином.
— Просто возьмёшь и отдашь?
Римма отводит взгляд.
— Подброшу в комнату, пока они с Родей будут есть.
Она выходит из комнаты, задевая меня плечом. В этот раз ни один предмет не был разбит или швырнут в стену. Я думаю про кольцо и Руслана, который показал на корзину с вязанием. И зову:
— Римма? Постой.
Сестра оборачивается и исподлобья смотрит на меня.
— Может, отдашь кольцо мне? Скажу, нашла во время уборки.
Но думаю, я о том, что уборка — хороший способ ещё раз обыскать комнату Даши. И ещё немного о том... что стоит помочь Римме. Она явно не в настроении, а общение с Ди её всегда бесило.
Римма отдаёт мне кольцо и серьги. А потом с грохотом захлопывает дверь своей комнаты, даже люстра в коридоре начинает качаться.
Устроить обыск не так просто, как я думала. Впереди выходные. Семейство, почти всем составом, остаётся дома. Только Альбин — с фотоаппаратом в кофре и штативом наперевес собирается на улицу.
— Собираюсь немного поснимать в парке, около реки, пока погода хорошая. Хочешь со мной? — предлагает он, наливая свой любимый чай в термос.
Раньше я часто ездила с ним: в парки, на фестивали огня, даже в заброшенные дома. Но сейчас я вспоминаю фото из конверта, его побег от спорткомплекса — и мотаю головой.
— Дел полно. Давай в следующий раз.
На самом деле их не так много. Я быстро расправляюсь с обедом, прохожусь по дому с пылесосом и закрываюсь у себя. Падаю на кровать — и внимательно осматриваю потолок. Нет ли в углах или на шкафу маленьких чёрных коробочек? Не наблюдает ли Альбин за мной?
За всеми нами.
Думая о камерах, я проваливаюсь в тревожный сон.
Отоспавшись днём, вечером я чувствую какую-то болезненную бодрость. Брожу по дому, мешаю Ди и Роде обниматься перед телевизором. Заглядываю к Филу: за ссорой с Риммой и другими делами, я забыла о таинственной поджигательнице. Казалось бы, при чём тут убийство Альбина, но меня привлекает эта история. И, усевшись на кровать, я спрашиваю:
— У тебя было много репортажей о поджогах?
— Удивительно, но нет, — говорит он, не отрываясь от монитора. — То, давнее, оказалось единственным. И не очень интересным.
— Разве?
— Да, ничего серьёзного. Никто не пострадал. Горели заброшенные дома и фабрики. Но людей привлекала тайна, — он пожимает плечами. — Сейчас я готовлю серию материалов о коррупционных расследованиях, вот где жара.
Я киваю. Замечаю около компьютера полупустой пузырёк с таблетками. Теперь все таблетки кажутся важными, поэтому я спрашиваю.
— Что за лекарство?
— Успокоительные. Во вторник у меня обследование. Пропиваю курс, чтобы легче перенести, — вздыхает он.
Я снова киваю. С годами агорафобия Фила становится всё сильнее. Он почти не выходит из дома. При необходимости — например, когда он год назад схватился за горячую кастрюлю и сильно обжёгся — врачи приезжают к нам. Но раз в год мама настаивает на том, чтобы он сделал рентген лёгких, сдал анализы, проверил сердце...
Я пытаюсь сдержать внутри волну жалости — но к Филу или к себе? Он заперт в доме, пленник своего страха, своей болезни. А я — просто заперта. Целыми днями мою, вытираю пыль, готовлю. У Фила хотя бы есть любимое дело, он уже утонул в своей статье про коррупцию.
Мне всё же надо съездить к декану.
***
Утром понедельника я честно пытаюсь выглядеть лучше. Укладываю волосы, глажу белую рубашку. Пора сделать вид, что мне можно доверять. Что все пропущенные занятия и экзамены, моё исключение — всё это ошибка.
Но, кажется, я сама в это не верю.
Может, поэтому я, в своей свежей рубашке, полчаса сижу на лавочке перед деканатом. Мимо проходят студенты в белых халатах. Кто-то несёт меняется конспектами, обсуждает диагнозы, болезни, пациентов. Я собираюсь встать и зайти в кабинет. Просто подняться и открыть дверь. Подняться и открыть.
Но разговоры о болезнях так мне надоели.
Я возвращаюсь домой, так и не увидев декана.
Почему никто не может сказать, что мне стоило сделать. Зайти в кабинет? Всё же уехать? Я всегда принимаю неправильные решения, мне нужна помощь!
Дома я неожиданно встречаю маму — она сидит на кухне с чашкой чая. Не знала, что сегодня у неё вечерняя смена. Я как раз делаю чай себе, когда она заговаривает:
— Тут из деканата звонили, прямо перед тем, как ты приехала.
Кажется, это нехорошо.
Сказали, что у тебя было назначено время, но ты не пришла.
— Я...
— Я же просила тебя восстановиться, — мама отпивает чай. — Почему ты даже не хочешь попробовать? Ничего мне не рассказываешь, я всё от других людей узнаю.
Внутри поднимается тяжёлая, злая волна. Я должна скрывать эти чувства и бояться их. Они могут сделать больно и мне, и тем, кто вокруг. Но сейчас они придают сил наконец-то сказать:
— А ты могла бы сказать, что у тебя проблемы со снотворным.
— Что?
Мне бы ответить: «Ничего». Отступиться. Сбежать в свою комнату. Но волна обрушивается во всей своей силой:
— Я всё знаю. Я видела флаконы в твоей комнате. Могла бы сказать, что воруешь снотворное у пациентов, и ничего бы не случилось.
— Я не... Да я никогда!
— Почему ты мне ничего не рассказала, мама?!
И — злость исчезает. Остаются вечные вопросы.
Мама, почему ты не делишься своими проблемами?
Руслан, почему ты не рассказал о том, что не давало покоя?
Римма, зачем ты молчала и тайно воровала у нас?
Родя, Ди, что заставляет вас придумывать тайны? Почему, почему, почему — вертится в голове. А мама сбегает от разговора, как хотела сбежать я.
Зажмурившись, я слышу, как хлопает дверь её комнаты. А потом открываю глаза и вижу напряжённые, взволнованные лица. Родя, Ди и Альбин выглядывают из гостиной. Римма стоит на лестнице. За её спиной маячит призрак.
Я так устала... Уворачиваюсь от всех вопросов и тоже хлопаю дверью комнаты.
***
Когда я встаю утром, после тревожного сна без сновидений — дом абсолютно пуст.
Я вспоминаю, что хотела обыскать комнату Ди, но — есть ли в этом смысл? Есть ли вообще в чём-то смысл? На столе кто-то оставил упаковку шоколадного молока с корицей, моего любимого. Я завтракаю им — больше ничего не лезет в горло. И решаю хотя бы занять себя работой по дому.
Что ещё делать, раз уж в университет мне не вернуться?
Я медленно перемещаюсь по дому с пылесосом. Несколько раз оборачиваюсь, ожидая увидеть за спиной Руслана, но — рядом никого нет. Выпиваю стакан воды, протираю пыль. Захожу в комнату Фила — здесь так душно. Хочется открыть окно, и я тянусь к раме, но ладонь промахивается мимо ручки. И ещё, и ещё раз... Слишком сложно. Мне бы передохнуть немного.
Я аккуратно сажусь у стены. Потом ложусь.
На минуту закрою глаза...
Почему-то я открываю их на втором этаже, в библиотечном уголке. Вокруг темнота. Я тянусь щёлкнуть выключателем, но свет не появляется. Кто-то кладёт руку мне на плечо.
— Радмила?
— Руслан?
Я так давно... Так давно не слышала его голос!
Я разворачиваюсь и бросаюсь в объятья брата. От Руслана пахнет его любимым шампунем — с нотками хвои. Он не изменился: те же встрёпанные волосы, та же родинка на левой щеке. И я могу услышать его, потрогать его, опять!
— Что ты тут делаешь? — спрашивает брат.
Я... честно говоря, я не знаю. Но сейчас важно совсем не это.
— Кто тебя убил?! — кричу, хватая брата за плечи. — Кто? Скажи!
Но он опускает глаза.
— Я не знаю, — Руслан медленно качает головой. — Я выпил на ночь какао и уснул.
О нет... Даже не успеваю ответить, Руслан быстро говорит:
— Тебе нельзя здесь быть. Это место для мёртвых.
— Но я...
— Возвращайся! Иди назад, быстро!
Я столько хотела ему рассказать, столько вопросов задать. Но Руслан с силой отталкивает меня, я делаю глубокий вдох и — просыпаюсь.
Пол трясётся. Нет, это не пол. Почему-то я лежу на носилках. Пытаюсь приподняться на локтях, что-то сказать — и кричу от жуткой боли. Мир снова рушится и темнеет, но я успеваю понять, что меня заносят в скорую, а вокруг суетятся врачи.
И прежде, чем снова провалиться в сон, я вижу вокруг кровь. Много крови.