Глава 6
У мамы вечерняя смена, но она всё равно собирается в больницу днём и соглашается подвезти меня. Чтобы избежать неловкой тишины, я спрашиваю:
— Ну, как на работе?
Вопрос прорывает плотину. Мама выливает на меня бездну информации, от того, что очередная медсестра уходит в декрет и надо быстро искать замену, а на такую зарплату, ещё и временно, никто не пойдёт, до историй пациентов:
— Недавно приходила его невеста. Сложно понять, кому хуже, ему или ей, — она останавливается на светофоре и вздыхает, — Она так плакала, а я даже не смогла остаться, срочно вызвали к другому пациенту. Прости, мне не нужно тебя так грузить.
— Всё в порядке! Правда, про этот случай ты уже рассказывала.
— Ох, прости! В голове всё перемешалось. Но это всё рутина, я просто устала, честно!
Для человека, который говорит правду, она слишком часто использует слова вроде «Честно».
— Ты хотя бы нормально спишь? — вопрос вырывается сам. Я сжимаю книгу в кармане куртки.
Но мама кивает:
— Да, конечно. Слушай, ты в библиотеку надолго? Давай куплю тебе что-нибудь перекусить.
Я немного отнекиваюсь, чтобы потом согласиться. Она ставит машину у кафе и говорит мне «посидеть пять минут, ничего не трогая».
Конечно, я сразу открываю бардачок. Не знаю, что хочу найти: таблетки, признание в убийстве, но внутри только упаковка салфеток, антисептик и пачка «Скиттлс».
Когда мама возвращается, у неё в руках два стаканчика с логотипом кофейни и бумажный пакет с булочкой. Она высаживает меня за квартал до библиотеки и уезжает в сторону больницы. Я пропускаю пару светофоров: хочу выпить какао, пока оно горячее, даже слегка обжигает язык, и послушать город. Звуки машин, писк светофора, шелест крыльев голубей. Я смотрю на облака, щурясь, когда проглядывает солнце. Какой прекрасный день. Сейчас бы выйти из аудитории, потянуться после долгой лекции, а потом пойти с группой на обед.
Но вместо этого я иду в библиотеку, листать старые архивы.
Мой читательский билет открывает двери библиотечного хранилища. Пакет с булочкой я прячу в рюкзак. Библиотекарь в рубашке в мелкий цветочек и полосатом галстуке, которые совсем не сочетаются, показывает нужные полки.
— Здесь почти все экземпляры. Если понадобится помощь, обращайтесь.
— Могу я снимать? — показываю цифро-мыльницу, которую мне одолжил Альбин. Он очень хотел пойти со мной, но остался дома, готовиться к сессии.
— Конечно. Только чтобы старшая не увидела. Вообще копии у нас платные, но я понимаю, тоже был бедным студентом.
Я улыбаюсь и киваю. Он такой милый, что даже помогает перетащить тяжёлые подшивки на свободный стол.
Проходит не меньше часа, потраченных на скучное пролистывание пожелтевших листов и смешки над колонкой анекдотов, когда я встречаю первую заметку о пожаре.
Сгорело заброшенное здание свечной фабрики. Никто не пострадал, возгорание началось случайно. Звучит неинтересно, но уже через три выпуска фото пожара появляется на первой полосе с огромным заголовком «ПОДЖОГ?» Следом выходит заметка о следах ацетона, которые были найдены во время расследования. О коробке спичек, брошенном на месте происшествия. И о том, что хозяин круглосуточного магазинчика видел фигуру в тренче, направлявшуюся к фабрике.
Имя Фила под заметкой.
Я пролистываю ещё несколько газет и встречаю великолепный заголовок «Загадочная поджигательница!» Кроме фото заброшенного дома, из окна которого вырывается огонь, её дополняет рисунок: женщина в тренче, на каблуках, с зажжённой спичкой в руке. Будто кадр из нуар-фильма.
Как она на таких каблуках могла устроить пожар?
Лето того года выдалось горячим. Пока никто не видит, я ем апельсиново-шоколадную булочку, слизываю шоколад с пальцев, чтобы не запачкать газеты. Насчитываю семь сообщений о пожарах, переснимаю все заметки, а ещё — пару рецептов из рубрики «Для находчивой хозяйки». Но восьмого сообщения не нахожу.
К сентябрю пожары заканчиваются. Фил пишет последнюю заметку, озаглавленную «Конец?» и на следующей неделе переключается на автокатастрофы и прорыв трубы с горячей водой.
Чтобы подстраховаться, я пролистываю подшивки за несколько следующих месяцев, но загадочная поджигательница исчезла.
***
Домой я еду на автобусе. В голове мысли о том, что всё это, конечно, очень интересно, но никак не помогает разобраться с Призраком. Он, кстати, ждёт меня, весь вечер маячит на периферии зрения. Я ужинаю, мою посуду, а он всё не уходит.
— Что? — наконец шепчу я. Но волноваться не стоит, телевизор в гостиной заглушает все звуки.
Призрак манит меня пальцем и отступает к лестнице.
— Прямо сейчас? — Руслан кивает. — Ладно...
Я вытираю руки о фартук и иду след за мёртвым братом. Кто-то окликнул меня с дивана, кажется, Римма, но я неопределённо машу рукой. Заметили они призрака? Очевидно, нет, иначе поднялся бы крик, заглушающий очередной детективный сериал.
Руслан снова останавливается около двери в свою комнату.
— Но я была здесь? — он выразительно показывает на замок. — Чёрт с тобой...
И я достаю из кармана ключ.
В комнате также душно и тихо. Включаю свет, открываю окно, и смотрю на брата. Тот опускается на колени у кровати.
Ещё один тайник?
У каждого из нас несколько тайников в доме. У меня это ниша на кухне, под ящиком с крупами и макаронами, а ещё пустая жестянка из-под чая в кладовке. У Роди — доска на одной ступеньке, под которой прячется выемка. В детстве мы прятали в тайниках сладости, романтические записочки, маленькие секреты... Теперь мы выросли и секреты могли вырасти тоже.
Встаю на колени и отбрасываю в сторону вязаный коврик — очередной подарок Ди. Давлю на половицы. Мы с братом выросли в этом доме вместе, я могу понять, как он думает. Одна из досок поддаётся, открывая нишу в полу. Там что-то есть, кажется, коробка из-под обуви. Запускаю руку внутрь, нащупываю крышку, и именно в этот момент гаснет свет.
Я, как дура, сижу на коленях, с рукой, засунутой в дырку в полу. Там могут водиться пауки... Ядовитые пауки, рассказами о которых Родя пугал меня в детстве.
Я царапаю ладонь о доску, выдёргивая её из ниши. Снизу кто-то кричит:
— Мила, где у нас свечи?!
— Я порезала руку! Мне нужен пластырь, нет, бинт!
— Кто-нибудь, включите пробки!
Я не чёртова домоправительница. Но семья зовёт, и приходится бежать вниз, сталкиваясь на лестнице с Альбином. Он кричит:
— Я за фонариком!
И, конечно, я не забыла запереть дверь комнаты Руслана.
Свечи лежат в кухонном шкафу. Родя делится зажигалкой, и я даю одну свечу Филу, чтобы тот спустился в подвал и включил автомат. Римма уронила очередную чёртову вазу с цветами, которую Ди поставила на столик в гостиной. А когда потянулась поднять — зачем? — наткнулась на осколок. Несколько минут я держу свечу, пока мама забинтовывает её ладонь.
Наконец воцаряется свет. Оживает холодильник, из телевизора раздаются бодрые голоса актёров. Я возвращаюсь на второй этаж, снова открываю дверь в комнату Руслана. Занавески слабо колышутся от ветра. Доска лежит около ниши, я запускаю туда руку, чтобы не найти ничего, кроме липких нитей паутины.
И когда я, со вздохом, выпрямляюсь, встречаюсь глазами с Родей. Он стоит в дверном проёме, задумчиво глядя на меня.
— Привет? — говорю я, усаживаясь по-турецки около ниши.
— Так ты нашла ключ? — вопросом отвечает он.
Мы вместе ещё раз осматриваем тайник. Брат бесстрашно засовывает внутрь руку по самое плечо, но ничего не находит. Ни коробки, ни фото, ни единой подсказки.
Было ли внутри что-то на самом деле? Или мне показалось? Я думаю об этом, потом присматриваюсь к брату, втягиваю носом воздух и...
— Ты опять курил?!
— Всего одну! — возражает он. — У нас столько учёбы, я просто с ума схожу.
Вместо ответа я шлёпаю его по макушке — привычный с детства жест. Когда-то Родя был ниже меня сантиметров на десять. Потом начал быстро расти, и разница исчезла.
— Там лежало что-то важное? — спрашивает он, указывая на тайник.
— Не знаю... Не уверена, — я откидываюсь назад и смотрю в потолок.
Вот это Руслан видел каждый день, лёжа в кровати. Даже в тот последний день... О чём он думал? Что произошло?
— Мила... Всё ведь в порядке?
Ненавижу этот вопрос. И я пытаюсь, правда пытаюсь ответить честно.
— Я не знаю. Всё так запуталось.
Родя ложится рядом, подкладывая под голову вязаный коврик Ди.
— Я тоже по нему скучаю. Мы все скучаем.
— Да. Я знаю.
— Говори, если нужна помощь.
Мы вместе закрываем тайник и расправляем коврик. Я поворачиваю ключ в замке и говорю брату:
— Загадка запертой комнаты. Дверь закрыта на замок. Ключ у меня. Мог ли кто-то пробраться внутрь?
— Ты оставила окно открытым, — отвечает Родя.
— Не вариант. Второй этаж, нет ни лестницы, ни карниза, ни деревьев. Ничего.
— Тогда ищи ещё один ключ, — предлагает он.
Искать... снова надо искать.
***
Когда утром я, с мыслями о поиске, спускаюсь вниз, встречаю маму на кухне. Она сидит за столом и греет руки о чашку чая. Я сажусь напротив и несколько минут мы молчим.
— Хорошо спалось?
— Да.
Кажется, она хочет, чтобы я спросила: «А тебе?», но я не уверена, что хочу услышать ответ, поэтому нахожу другой вопрос:
— Почему не на работе?
— Хотела поговорить, — она отпивает из чашки, прокашливается. — Я вчера не могла заснуть и решила почитать. Открыла шкафчик в библиотеке...
Я молча слушаю.
— Помнишь, у нас были антикварные энциклопедии по медицине?
— Те старые книги, которые ты не разрешала нам трогать?
— Те старые, дорогие книги, которые вы хотели порвать и заляпать мороженым, — отвечает она. — Два тома пропали.
— Может, кто-то взял почитать? — я договорить не успеваю, когда понимаю, что это бред.
Мама встаёт из-за стола. Смотрится в зеркало, которое Римма повесила на дверцу шкафа с посудой, копается в сумочке в поисках ключей от машины.
— Пожалуйста, поищи их. Может, действительно кто-то взял почитать.
— Ага, медицинскую энциклопедию. На ночь, чтобы спалось лучше, — отвечаю я. Но дверь уже захлопнулась.
Я оглядываюсь и не нахожу призрака. Только посуда, оставленная в раковине, ждёт меня.
И пропавшие книги.
И вопрос о том, кто зашёл в комнату Руслана, пока я возилась со свечами.
Первая цель на сегодня: комната Фила. У меня ещё куча дел, поэтому перехожу сразу к сути:
— Ты не брал книги из шкафа? Медицинские энциклопедии.
— У меня, знаешь, есть Википедия, — отвечает он.
Я смахиваю пыль с полок, рассматриваю его полки с сувенирами. Тут так много всего, но с огнём связано только одно старое фото.
— А почему почти ничего нет о поджигательнице?
— Прости? — он отрывается от компьютера.
Я опускаю тряпку и сажусь на кровать.
— Твоя серия статей по женщине поджигательнице. Помнишь такую?
— Это было так давно... Шумиха быстро поднялась и так же быстро затихла.
— Интересно было писать о пожарах?
— Да. Хотя, никто не знает, действительно ли эта дама была замешана. Но, сама понимаешь. Красивый образ, цепляющий читателей, поджоги...
— Не говори, — я показываю на жутковатую кукольную голову без глаз и волос, — А это откуда?
Он тут же поднимается из-за стола, чтобы рассказать, как делал репортаж о смертях от химикатов кукольной фабрике. И добавляет:
— У меня на чердаке есть ещё одна кукла, забрал оттуда. Как-нибудь покажу!
— А почему не здесь?
— Комната не резиновая, увы. Все сувениры не поместятся.
На этой ноте я оставляю его одного.
Осматриваю остальные комнаты в поисках книг — безрезультатно. Осталась одна дверь, старая бабушкина спальня. Мы сделали ремонт, превратили её в небольшую кладовку, но туда редко кто-то заходит. Вряд ли там найдутся книги, но я же обещала маме проверить всё.
Я ищу ключ от кладовки в ящике на кухне. Он обнаруживается быстро, а с ним ещё кое-что: новенький, блестящий ключик, такого не было здесь раньше. Я верчу его в руках, провожу пальцем по зазубринам. А потом достаю из кармана ключ от комнаты Руслана. Идеальное совпадение.
***
Вернувшееся домой семейство встречает меня... не в настроении. Я разливаю суп, до боли сжимая половник, и нападаю на всех с вопросом:
— Где мамины медицинские энциклопедии?!
— Не думала посмотреть в библиотеке? — Родя.
— Понятия не имею, и ты меня уже спрашивала, — Фил.
— У нас есть медицинские энциклопедии? — Альбин.
— Лежат на верхней полке в библиотеке, разве нет? — Римма.
— Не знаю. А они пропали? У меня тоже кое-что пропало, — Ди.
Я отвлекаюсь, чуть не проливая суп мимо тарелки. И спрашиваю:
— Что пропало?
Ди воспринимает это как приглашение к беседе. Она устраивается не стуле напротив, откидывает со лба чёлку и начинает говорить:
— Кольцо, которое мне подарила бабушка. Немного налички и ещё кредитка, но её я потом нашла.
— Даша... — начинает Родя, но она отмахивается.
— Это важно! Мои вещи пропадают!
— Может, ты потеряла кольцо на работе или...
— Ну нет, оно точно пропало в доме!
— В этом доме вечно всё пропадает, — подаёт голос Римма. — Иногда мне кажется, что он забирает вещи.
— А ещё здесь водятся призраки, да? — подхватывает Альбин.
— Кто-то видел призрака? — вырывается у меня.
Я не просила Руслана не показываться никому, кроме меня. Ди неожиданно отвечает:
— Я видела.
Мы все замолкаем. Если я, Фил или Римма увидим призрака... Это дела семейные. Но то, что его видела Ди — уже не шутки.
— Да, я видела, когда заходила в кладовку на первом этаже за томатной пастой. Он стоял там в углу, — продолжает она. — Будто ждал меня.
— А потом? — шепчет Римма.
— А потом я включила свет, и он исчез. Конечно, может, мне показалось. Я же, ну, не ненормальная. Но всё-таки я думаю, что видела его.
Остаток ужина проходит в неловком молчании. Вымыв посуду, я заглядываю в кладовку — кто бы не заглянул? Но, распахнув дверь, наталкиваюсь на Альбина, который чуть не падает со стула. Он зачем-то принёс его в тесную комнату, забрался наверх и осматривает верхние полки.
Я перевожу дыхание, потому что Альбин похож на настоящего призрака с его бледной кожей и светло-серой футболкой.
— Что ты тут делаешь?
Он несколько секунд колеблется.
— Я зашёл за едой. Ну и чтобы посмотреть, получится ли установить тут камеры.
— Зачем ещё?
— Я читал о возможности снять призрака на плёнку. Знаешь, — он спрыгивает ос стула и садится на пол, у полок с консервами. Я опускаюсь рядом. — Есть специальные объективы, режимы съёмки. Я нашёл метод, но пока не нашёл призрака.
— И ты хочешь...
— Поставить здесь камеру. То есть две камеры, — он показывает на противоположные углы. — И ждать.
— Хорошая идея. Может, по всему дому так сделать?
Тогда я бы узнала, кто подложил новый ключ от комнаты Руслана в ящик. И кто забрал из его тайника... что бы там не лежало.
И увидела бы, кто его убил.
Альбин встречается со мной взглядом и говорит:
— Я пойду, хорошо?
Хлопает дверь, я остаюсь одна. С банками, коробками, консервными жестянками, призраком и этой чёртовой мыслью.
Мыслью о том, что это мог сделать только кто-то из нас.
***
Утром я хочу лежать в кровати, а не смотреть на людей. Но жажда, в конце концов, тянет вниз, на кухню. С каждой ступенькой всё отчётливее слышу утренние звуки. Мама включает кофеварку, Римма делает бутерброды. Ди и Родя воркуют, Альбин заваривает себе травяной чай. Наливаю стакан воды, сажусь на подоконник и закрываю глаза. Можно я ещё посплю прямо здесь?
А потом разбивается чашка — моё неловкое семейство, это у нас в крови.
И ещё одна.
И ещё что-то летит на пол.
Это слишком. Я открываю один глаз, хочу посмотреть на мастера разбитой посуды, из-за которого не меньше часа придётся убирать кухню, вижу, как Ди опускается на пол, хватается за горло и — хрипит:
— Орехи...
На полу лужа из кофе, овсянки и осколков. Родя держит Ди за плечи, Альбин с тряпкой стоит в дверях, Римма, Фил и Мама замирают у стола. Шипит кофеварка, Ди делает ещё один вдох, попытку вдоха...
И мы начинаем действовать.
— Адреналин! — хором кричат Альбин и Римма.
Родя подхватывает Ди на руки. Аптечка на втором этаже, думаю я, спрыгивая с подоконника. Но мама кричит:
— У меня в тумбочке есть аптечка, там ближе.
Мы с Риммой бежим наперегонки. Она — хочет спасти Ди, хотя в это и слабо верится. А я... Тумбочка у маминой кровати. Я знаю, что там. Нельзя, чтобы кто-то ещё это увидел, открыл секрет, о котором знаем только мы, и Руслан.
Ещё не поздно.
Я влетаю в комнату за пару секунд до Риммы. Распахиваю ящик и, не обращая внимания на снотворное, хватаю аптечку. Всё внутри гремит, может, я тоже что-то разбила, но важно захлопнуть ящик до того, как Римма успеет в него заглянуть.
У меня получается.
Мы бежим назад. Ди положили на пол, Родя закатал рукав её свитера. Она ещё пытается дышать, глаза широко распахнуты. Я достаю шприц, Римма надламывает ампулу. Альбин звонит в скорую, а мама делает Ди укол.
Мы наконец можем свободно вздохнуть — мы все. Ди всё ещё бледная и дышит хрипло, но уже не умирает у нас на руках. Лужа кофе подбирается ближе, я отодвигаюсь, и правую стопу прорезает боль.
— Ты наступила, — говорит Римма.
— О господи! — шепчет мама. — Тебе не больно?
Пока я не увидела, что осколок стакана торчит из ступни, больно не было.
Из аптечки, которую мы принесли, достают бинты и антисептик. Мне бинтуют левую стопу, выкидывают в мусорку окровавленный осколок, и даже дают таблетку от боли. А я думаю, что теперь придётся оттирать пятна собственной крови с ковра в коридоре.
Не самая приятная перспектива.
Родя прижимается губами ко лбу дрожащей, заплаканной Ди. Скорая прибывает через несколько минут, и они уезжают вместе. Римма и мама опаздывают на работу, Альбин на учёбу. Только мне и Филу некуда торопиться.
И прежде, чем убежать — в спешке, даже не накрасившись — Римма бросает на меня напряжённый взгляд. Это может ничего не значить.
А может, она что-то заметила.
Забинтованная ступня мешает работать. Я стою на коленях, вожу щёткой по ковру, стирая кровь — монотонные действия помогают думать. О смертельной аллергии Ди на орехи знали все. Она сама рассказала нам, когда в первый раз пришла на семейный обед. А когда она переехала, мы изгнали орехи из дома. Мне, Руслану и Альбину приходилось прятаться на чердаке и там есть мороженое с орехами. Родя следил, чтобы на всех праздничных ужинах в меню не было ничего даже с намёком на орехи. Я сама видела, как Ди, задержав дыхание, выкинула в мусорку пакетик фисташек, который нашла в кухонном шкафу, а потом несколько минут мыла руки.
Откуда орехи взялись на завтраке? В каше или чашке кофе? Я даже проверить не могу, потому что вместо остатков еды у нас теперь лужа и гора осколков!
Ещё утро, а я уже жутко устала.
Наконец я пью чай и съедаю пару бутербродов — про них все забыли в суматохе. Поджимая ногу, убираю кухню, забираюсь на диван в гостиной и заказываю пиццу на ужин — они же не ждут, что я буду готовить с жуткой, кровавой раной?
Теперь я могу достать из кармана свой листок бумаги и карандаш. Записать это? Может, орехи оказались там случайно?
Я несколько раз заношу карандаш, но всё же не делаю запись.
Нужно разобраться со смертью Руслана, а не аллергией Ди.
***
Телефон начинает звонить через полчаса. Родя говорит, что Ди останется на ночь в больнице. Он заезжает домой, взять её одежду, вязание и даже варит мне кофе.
— Как нога, сестрёнка? Ты наша спасительница.
Это звание мне нравится. Потом звонит мама, говорит, что задержится на работе, но это не точно. Она снова спрашивает про книги, и я отвечаю:
— Ищу.
Римма с Альбином подтягиваются к вечеру. Родя ещё пару часов сидит в больнице с Ди, но когда он возвращается мы вместе устраиваемся в гостиной, едим пиццу и пьём домашний лимонад. Почти не смотрим на пустое кресло, в котором любил сидеть Руслан. Но потом, когда Родя и Альбин помогают мне подняться по лестнице и упасть на кровать, появляется призрак. Он стоит в углу комнаты и смотрит: спокойно. Без осуждения.
Всё равно, я не знаю, куда себя деть от этого взгляда.
С забинтованной ногой поиски становятся сложнее. Утром Римма и Альбин меняют мне повязку, и крови на бинтах уже нет, но переносить вес на ступню ещё больно. Поэтому я неторопливо осматриваю дом в поисках книг.
Может, кто-то действительно взял их полистать и забыл? Такое бывает. Однажды мы потеряли серебряную сахарницу, а потом обнаружили её в морозилке. Ещё когда-то пропал жестяной поднос с хохломской росписью из бабушкиного сервиза — его так и не нашли.
Ладно, мы с Родей пытались кататься на нём с лестницы, сломали и выбросили в мусорный бак на соседней улице. Но это секрет.
Я наконец открываю дверь в комнату бабушки-кладовую. Распахиваю окно, чтобы проветрить, чихаю от пыли. Первое желание — сходить за пылесосом, но потом я понимаю, пыль даёт подсказку. Здесь кто-то недавно был.
Отпечатки ступней в пыли на паркете, следы на полках. Кто-то передвигал вещи. Поджимая больную ногу, я осматриваюсь.
В доме есть несколько ценных вещей. Мамины книги. Столовое серебро, которое бабушка хранила всю жизнь и никогда не использовала, даже на своё девяностолетие. Украшения. Объективы и камеры Альбина.
И кое-что из этого пропало.
Не только книги, чемоданчик с серебром тоже исчез. Будто вилки, ложки и тарелки собрались и сбежали, как в той сказке про Федору. Похромав к себе, я открываю шкатулку с украшениями и не нахожу пары золотых серёжек. Никогда не любила серьги. Проколы в ушах давно заросли.
На несколько секунд дом становится злым, враждебным местом. Кто-то бродит вокруг, как в старой книжке. Забирает вещи, пока никто не видит. Тень. Призрак.
Два призрака в одном доме — это слишком.