Кейли

***

Следующая их встреча произошла в Мэноре, куда несколько месяцев назад уже успела переехать Астория. Малфой немного поморщился, услышав голос будущей супруги. Она его не то чтобы раздражала, просто это была чужая, ненужная, нелюбимая женщина. К которой не хотелось прикасаться, не хотелось с ней просыпаться...

К счастью, у неё были свои апартаменты и она не позволяла себе являться в спальню Драко без приглашения. Он ещё раз поморщился, вспоминая о том, что после свадьбы это изменится. Астория уговаривала его забыть о правилах и делить одну постель. Разумеется, он не согласится. Но. Она больше не будет спрашивать, можно ли ей войти. Сомневаться не приходилось.

Драко вошёл в малую гостиную восточного крыла и застал там своих невесту и мать за беседой с Грейнджер. Эта комната предполагалась для дружеских встреч, Нарцисса часто ею пользовалась, повторяя, что светло-голубой в сочетании с белым и золотым — ее любимая палитра. Под цвет глаз матери... Тот же легкий оттенок голубого льда. Кто бы сомневался. Комната была обставлена изящной мебелью эпохи Ренессанса, только в светлой цветовой гамме.

Они мило смеялись и пили вино. Как будто это было чем-то привычным, нормальным.

Наконец, Нарцисса его заметила и пригласила присоединиться. Он подошёл как раз вовремя, как выразилась Гермиона. Ему стало немного дурно, неужели она сейчас сознается во всем?! Неужели она здесь ради него?!

Если так, он бросит всё и просто уйдёт с ней. Зная, что отец отречётся от него, что он больше не сможет называть себя Малфоем, но это не имело никакого значения, скажи она хоть слово. Он уже нашёл способ снять обет практически без последствий. Драко был превосходным окклюментом. На лице не дрогнул ни один мускул, взгляд был, как и всегда, безразличным, а на губах играла еле заметная улыбка. «Ну же, Гермиона, скажи...» — думал он. И она сказала.

— В общем, все вы знаете, что я очень много сил вложила в ваш главный день! И мне безумно хотелось посмотреть на тебя, Астория, в этом чудесном платье, которое ещё не видел твой жених, — гриффиндорка лучисто улыбалась, она говорила искренне. Драко чуть не раскрыл рот в удивлении, когда услышал, кто помогал Астории в организации свадьбы. А Гермиона продолжала: — Но меня с повышением переводят в другую страну. На время. Я пыталась перенести отъезд, чтобы не пропустить свадьбу, но такой возможности мне предоставить не смогли. К сожалению. Поэтому, я приношу свои искренние извинения, но я не смогу присутствовать на свадьбе. Надеюсь, вы простите меня... О, мне так жаль, Астория! Не стоит плакать!

— О, как не плакать! Это мне жаль! Мы ведь совсем мало провели времени вместе! Когда ты уезжаешь?!

— Завтра. Я пришла попрощаться.

Малфою показалось, что прямо сейчас он умер на месте. Осталась только телесная оболочка, а его душа куда-то отчалила. Наверное, именно так чувствовали себя волшебники после поцелуя с дементором. Он почему-то был уверен в этом.

Драко ещё несколько минут слушал пустую болтовню, пропуская все слова мимо ушей, лишь изредка кивая головой в знак согласия на что-то.

В голове путались мысли, картинки сменялись калейдоскопом. Перед его внутренним взором была та Гермиона, что выстанывала под ним его имя, срывая голос, извиваясь и цепляясь за него в момент исступления. Та, что во сне прижималась к нему так близко, так тесно, что щемило сердце, оттого, что ему вновь нужно было уйти, оставить ее... Потому что — так надо. Та женщина, что искренне смеялась или краснела от его слов. Самая чувственная, самая идеальная, нужная. Та, с кем он чувствовал — вот так должно быть, вот так правильно.

И только в самом конце их никчёмной беседы, когда Нарцисса отправилась, Мерлин пойми зачем, в Косую Аллею, а Астория удалилась встретить свою сестру Дафну, он подошёл к Гермионе, но та отступила на шаг, быстро покинув кресло.

— Не смей.

Драко было плевать. Он сделал ещё шаг. Как же он скучал эти пару недель без неё. Грейнджер закрыла камин и не открывала двери, пару раз он наплевал на её право личного пространства и вошёл, но не застал её дома ни разу. Даже записки оставлял и на дурацкой монете тоже. Она исчезла.

Он подошёл ещё ближе, вдыхая аромат её духов, он сам их ей подарил полгода назад, и этот запах был таким лишним в этот момент, сейчас они его раздражали. Он хотел услышать, почувствовать её запах. Яблоки и весна. Его голос прозвучал немного хрипло.

— Сбегаешь? — Драко боролся с собой. Чтобы всё сработало как надо, он не должен прикасаться к ней, и лучше отучать себя уже сейчас... Если он намерен выжить, чтобы быть с ней, он должен отказаться от неё прямо сейчас. Но не мог. Он ненавидел себя за это — за эту тупую, никчёмную, постыдную слабость.

Гермиона избегала зрительного контакта, в то время как в его голове бушевало настоящее цунами. Мысли бились о черепную коробку, будто бладжеры. Он хотел её встряхнуть и прокричать, что всё происходящее сейчас, здесь — это ошибка, да! Чудовищная ошибка! Она не должна уходить, не должна бросать его! Но он молчал, умоляя ее поднять свои огромные глаза цвета зёрен робусты, с золотыми вкраплениями. А она всё говорила и говорила, но до него не долетали ее слова, лишь сосредоточившись на этих идеально очерченных, пухлых вишневых губах, он вновь начал слышать:

— Меня переводят, Драко. Это секретно. Ты не узнаешь где я, даже за большие деньги. Так будет лучше, это правильное решение, поверь.

Ей хотелось добавить: «Не ищи», но была огромная вероятность, что он ответит: «Я и не собирался», и на его губах заиграет такая знакомая улыбка.

Драко хорошо знал, что когда она нервничает, то ужасно тараторит, прямо как сейчас... Он не стал ничего отвечать, слов не было. Вместо этого волшебник резко сократил расстояние между ними и поцеловал, с удивлением почувствовав на губах вкус успокаивающего зелья Снейпа.

Гермиона резко дёрнулась, отстранилась и оттолкнула его. Это было неожиданно, Драко отступил на шаг. Она замерла на секунду, но быстро пришла в себя и пошла к выходу торопливыми шагами на своих высоких шпильках, которые подарил ей он... Малфой пришёл в себя, уже сократил расстояние между ними и собирался перехватить за тонкий, острый локоть, он хотел нормально поговорить, но навстречу некстати вышли Астория и Дафна. Грейнджер вежливо попрощалась с ними, пользуясь моментом, чтобы ускользнуть.

— Мне хочется успеть попрощаться и с остальными, я пойду. Буду очень скучать! — на прощание она обняла обеих девушек. И просто помахала Драко, будто боясь прикоснуться к нему. Он буравил ее тяжёлым взглядом.

— Пиши! Обещай писать! — не унималась Астория.

— Боюсь... Не смогу, это секретно.

Астория едва сдерживала слёзы.

Драко был раздавлен.

Все его старания были напрасны. Он положил целых два года на то, чтобы найти способ расстаться с Асторией, и был уже близок. Да, свадьбу отменить было невозможно, но. Разорвать брак после... Совсем другое дело. Он не любил обещать заранее. Он не хотел давать Гермионе ложную надежду, поэтому принял решение, что лучше потом всё рассказать... Когда он достигнет цели.

Его план был четко структурирован. В последнюю их встречу Малфой метался, нарушая задуманный алгоритм. Он сам не знал как поступить, рассказать ей обо всем или нет, но когда узнал о том, что Гермиона в курсе даты свадьбы, да ещё и помогает... Разозлился. Он видел ее реакцию, безразличие... и просто ушёл. Это было унизительно.

Два года... Именно Грейнджер подарила ему надежду, вручив когда-то на день рождения книгу по маггловской медицине. И его озарило. Драко придумал проект, о котором ни за что не узнает его отец. Проект, напрямую связанный с маггловским миром. Он сутками работал и сейчас собирался приложить все возможные усилия, чтобы стать независимым. Чтобы самостоятельно выбирать свой путь.

Под псевдонимом уже было открыто несколько частных его собственных больниц, точнее восемь, пока что в других странах. Но. Это было его детище, это было многообещающее начало.

***

Совсем свежи были воспоминания, как лучшие друзья без раздумий вложились в его дело. Нотт, Забини, Паркинсон. Каждый из них дал столько галеонов, сколько мог. Они понятия не имели, что именно задумал Драко, но отдали столько, сколько было. Даже мать Блейза внесла свою лепту, она каким-то невероятным образом обо всем узнала, но пообещала сохранить секрет. Миссис Забини сочла этот проект перспективным и вложилась в него сама. Что удивительно, даже Блейз об этом не подозревал. И именно её взнос стал решающим. Драко был безмерно благодарен этой женщине, именно её связи помогли ему в открытии первых клиник.

Он недавно рассчитался с долгами, и теперь раз в квартал просто перечислял обещанную прибыль от предприятия друзьям. Все последующие клиники он планировал открывать самостоятельно. Ну почти.

Нужна твёрдая почва под ногами, говорил себе Малфой. И пока всё шло превосходно...

Клиники пользовались популярностью среди всех социальных слоев волшебников Европы. Но самым удивительным было то, что каждая больница была разделена на две части. Магическую и немагическую. Магглы тоже обращались, естественно, не подозревая о том, что результаты, которые превосходили любые возможные ожидания... Достигнуты при помощи магии. Умелая маскировка. Никто до Малфоя не проделывал подобных трюков. Эту идею удалось протащить в министерствах магии других стран как раз благодаря матери Блейза.

Драко искренне восхищался этой женщиной. И она единственная, кто останется его партнером в будущем. Ее требование было простым: пять процентов прибыли от каждой больницы. Маленькое, по сравнению с получаемым доходом, отчисление для миссис Забини... Малфой готов был платить и больше за ее неоценимую помощь и связи, но женщина каждый раз улыбалась и говорила о том, что Драко пока сам не понимает, что именно создал. И ее маленькие пять процентов со временем превратятся в немыслимые суммы. Она предрекала, что уже через пять лет больниц будет минимум двадцать.

Драко рассчитывал, что разберётся с Асторией, поставит жирную точку в их отношениях, и к тому моменту уже не будет зависеть от родителей. Пока всё шло по плану.

Только после того, как порвёт с прошлой жизнью, обелит репутацию окончательно, он объявит всем, что Гермиона принадлежит ему. Даже если она будет упираться и не захочет этого. Они переедут в Европу, в случае, если общество Великобритании воспримет их союз крайне негативно. Но он получит то, что хочет. Хочет больше жизни.

Но нет, она снова всё решила за него.

Малфой успокоился ближе к вечеру. Он заперся в своём кабинете. Когда мысли были разложены по полочкам, он подумал, что так даже лучше, пусть едет. Он все сделает без неё и потом найдёт её с помощью Поттера. Плевать.

Почти удалось уговорить себя отпустить, не мучить ее. Не заставлять участвовать в этом фарсе, которым станет его брак. Он сам понимал, что не сможет удержаться, если увидит ее. Он точно знал, что убьёт любого, кто только осмелится посмотреть в ее сторону.

И сейчас считал себя кретином, который испугался, который поддался и заключил эту дурацкую помолвку два года назад.

Малфой пребывал в приступе бессильной ярости, возвращаясь в тот треклятый день. Он помнил всё, как будто это было вчера!

Драко дал согласие на помолвку с одной из дочерей Гринграссов ещё в свои пятнадцать. До того, как он узнал, что Гермиона Грейнджер может заставить его сердце выбивать рёбра из груди, до того, как его стало раздражать внимание любого мужчины к ней. До того... До того, как сам помешался на ней. И он готов был поклясться, что она тоже что-то чувствует к нему. Иначе зачем зелье Северуса?! Он точно ощутил его вкус на губах.

Но здравый рассудок все-таки твердил своё, если бы Драко посмел отказаться от помолвки, то на следующий же день прочитал бы в «Пророке» о том, что героиня войны пропала. Он прекрасно знал то, как мог шантажировать отец. И не дай Мерлин, он бы узнал — любая информация о них могла стать спусковым механизмом для ужасных последствий. А восемнадцатилетний волшебник, без собственного галеона за душой, без связей и даже без сносной репутации — он никак не смог бы ее защитить. Было бы очень эгоистично поставить ее под удар. И он играл свою роль. А сейчас... Сейчас уже было поздно что-то менять. Отменить — невозможно.

Он сжал голову руками, растрепывая свои шелковистые, уложенные в творческом беспорядке волосы.

Драко практически взвыл от осознания того, что Гермиона ни разу не сказала ему о своих чувствах. Ни разу. Она путала его, сбивала... А как только речь заходила о чувствах, быстро переводила запретную тему. И сейчас Драко хотел знать. Да! Он хочет знать, убедиться... Что нужен ей также, как и она ему. Что она, точно также как и он, может дышать только рядом с ним. Что...

Малфой остановил свой бесполезный и несвоевременный поток мыслей. До какого же отчаяния он дошёл, что решил нарушить свои же установки? Ради чего? Чтобы она разбила ему сердце?! Если вдруг скажет, что не любит. Это уже было окончательно бредово. Не укладывалось в голове.

Все их отношения показались ему вдруг каким-то кошмарным бредом. Чем-то... Неправильным. Нет. Так не должно быть. Он точно знал. Он точно понимал, что должно быть правильным.

Гермиона Малфой. Вот что. Это она должна носить его фамилию. Она должна сопровождать его на приёмах. Должна встречать его дома по вечерам, просыпаться в его постели. Вот. И он должен сказать ей об этом. Обвиняя ее сейчас, он вдруг понял, что и сам ни разу не признался ей в чувствах. Это было слишком по-детски. Нужно было это исправить. Срочно!

Он тем же вечером заявился в её квартиру, чтобы как следует встряхнуть и, наконец, поговорить. Он больше не хотел тянуть. Но... квартира была пуста — она съехала.

***

В день свадьбы, в кармане Малфоя сработала монетка, которую он носил не то по привычке, не то из-за образовавшейся в груди громадных размеров дыры после бесследного исчезновения из его жизни Гермионы Грейнджер.

Вот-вот должна была начаться официальная часть, гости уже активно прибывали в своих роскошных нарядах. Это был шикарный отель, гуляние в котором должно было растянуться на несколько дней. Два семейства не смогли договориться на территории чьего поместья будет проходить церемония, в итоге выбрали нейтральную, с подачи Гермионы. Куда же без неё. В неверии блондин вынул из кармана раскалённый металл.

«1313. Жду»

Он зажмурился, стараясь не выдать своего состояния, и убедившись, что никого вокруг нет, аппарировал на несколько этажей выше. Драко шёл по коридору к нужному номеру с трудом успокаивая свое дыхание. Сердце в грудной клетке буквально выбивало рёбра своим неистовым стуком, который отдавался в ушах набатом. Отель, гости, церемония... Все перестало существовать в этот момент. Сузилось лишь до одного номера в отеле, до одной женщины. Остальное было неважно.

Дверь была приоткрыта. В номере пусто, он закрыл за собой дверь невербально, при помощи беспалочковой магии, которой неплохо владел, одновременно вынимая другой рукой палочку, по привычке. Вдруг это чья-то шутка? Вдруг кто-то похитил Гермиону? В голове путались совершенно глупые, нелепые мысли.

Но вот перед ним возникла Грейнджер, сбрасывая с себя мантию невидимости Поттера, которую он тут же узнал. В неверии Драко схватился за дверной косяк.

— Ты же уехала.

— Я пришла попрощаться с тобой, — голос немного дрогнул.

— Зачем? — Драко сейчас ещё больше злился за ее недавний побег и этот спектакль. Она даже не захотела всё обсудить, при этом явившись в его дом...

— Мне так захотелось.

Злость внезапно растворилась, уступая место чему-то... Чему-то... Что Драко отказывался признавать все эти три года. Отказывался, он просто отказывался давать «этому» название. Хотя оно было. Малфой на мгновение прикрыл глаза, осознавая, что всё-таки поговорит с ней, объяснит. От этого стало спокойнее. Драко даже перестал думать о том, что Гермиона станет отговаривать. Слишком велики риски. Но ему было плевать. Он подошёл к ней, ласково касаясь лица девушки. В голове билась странная, но до боли нужная мысль.

Неужели она его не бросает. Она пришла к нему... Драко тут же стало плевать и на то, что его, возможно, уже ищут, что церемония могла начаться... Она его не бросила. Это единственное, что он сейчас понимал. И ещё, с момента их последней встречи на его языке вертелся вопрос, который не давал покоя, но который давал ему такую необходимую надежду.

— Мне показалось или в прошлый раз ты пила успокаивающее?

— Не трать зря время. У нас его не так много. — Гермиона заломила руки. Она собиралась что-то ему сказать, но никак не решалась.

Малфой взмахнул палочкой, накладывая заглушающие и заперев номер. Он ее не отпустит. Они поговорят. Обязательно. Но сейчас он больше всего на свете мечтал почувствовать, что она только его. В последний раз перед долгой разлукой. Ему это просто необходимо, до ломоты к костях. Ломало, не хуже чем от Круцио в исполнении отца, лишь от одной мысли, что он в ближайшие месяцы не сможет прикоснуться к ней.

— Я не это имела ввиду... Я пришла поговорить. — В глазах Гермионы отразился испуг, вперемешку с отчаянием и невысказанной болью.

— Замолчи. Просто будь моей в последний раз. А поговорим после. Всё что захочешь. Мне тоже есть, что сказать тебе.

Гермиона не раздевалась, она лишь толкнула его на кровать, задрав подол собственного легкого платья, оседлала парня сверху. Девушка поцеловала его как он любил, наплевав на свои планы, в которые явно не входил прощальный секс с Малфоем. Его член тут же с готовностью откликнулся, упираясь в ее ставшее моментально влажным кружево белья, она направила его рукой, отодвигая трусики. Обычно это происходило иначе, обычно Драко мучил ее до тех пор, пока она не начинала скулить, умоляя...

Они оба выдохнули, когда он вошёл. Времени было действительно катастрофически мало. Никто не думал о чем бы то ни было. Они смотрели друг другу в глаза, не смея отвести взгляда. Драко насаживал ее на себя, зная, что это действительно в последний раз, если у него не выйдет разорвать брак, он упивался ее стонами. Подобного не было ни с одной женщиной. Она будто была создана для него. Он продолжал вбиваться в податливое тело, любуясь ее совершенной красотой.

Внезапно перед мысленным взором предстал тот первый раз, когда она лежала на ковре и беспомощно извивалась под его заклятием. Сейчас он не ласкал ее, как обычно, рукой, но чувствовал, что она вот-вот достигнет пика, это было необычно. Также, глядя в любимые глаза, прошептал, поддавшись ностальгии:

— Кончи для меня, Гермиона.

И она, как всегда, послушно подчинилась ему, взрываясь в экстазе и унося следом за собой его бренное тело. С их последнего секса прошло достаточно, но у него ничего не было с Асторией. Он не хотел. Даже мысли об этом не возникало. Гермиона уперлась в его лоб своим, возвращаясь к реальности, а он еле слышно скорее выдохнул, чем прошептал ей в губы:

— Я люблю тебя.

Она тоже зачем-то прошептала в ответ, будто боясь сказать громче, разборчивее:

— Я тебя тоже люблю.

Драко прикрыл глаза. Как это правильно звучало. Он хотел было сделать облегчённый вздох и произнести, что теперь всё будет хорошо. Пообещать ей, черт возьми, то, в чем сам не был до конца уверен. Но он так хотел пообещать. Но. Гермиона разрушила его планы.

Девушка тут же в животном испуге спрыгнула на пол, подхватывая мантию как маггла, эти ее привычки всегда забавляли Драко, и уже громче сказала:

— Прощай.

Малфой не успел ничего сделать или сказать. Она аппарировала прочь.

Блондин не помнил, как оказался внизу и разыскал Поттера. Он бесцеремонно схватил за плечи главу аврората, благо тот стоял поодаль от гостей:

— Где она?! Скажи мне!

Блондин был растрепан и явно в бешенстве. Гарри видел состояние Малфоя, поэтому быстро увлёк его в ближайшую нишу.

— Какого дементора, что ты творишь?! Зачем она тебе?!

— Я люблю её! Где?!

— У меня дома. Если успеем.

Они аппарировали вместе с Поттером, но было поздно. Мантия лежала в гостиной аккуратно свернутая, а сверху было прощальное письмо, нацарапанное второпях. Малфой знал, что оно не для него, но первым призвал послание, жадно вчитываясь в строки, выведенные слегка корявым, торопливым и самым любимым на свете почерком.

Гарри, всё прошло совсем не так, как я планировала. Ты был прав, во всем. Он тоже...

Единственная моя просьба — проследи, чтобы Малфой не натворил глупостей. Если он не женится, то умрет. (Магическая помолвка), наложи Империус, если потребуется. Он у тебя выходит просто отлично.

Спасибо, что всегда принимаешь меня такой, какая я есть... И ни о чем не спрашиваешь. Поцелуй от меня Джинни и Джеймса.

Напишу, как только будет возможность.

Это правильное решение.

С любовью, Гермиона.

Малфой в неверии отшатнулся, роняя письмо, бесцветным голосом он произнёс:

— Я её убью.

Гарри призвал пергамент в руки, пробежал глазами по строчкам и тревожно взглянул на блондина, которого почему-то сейчас понимал всей душой.

— Нам нужно вернуться. Если ты хочешь её убить, нужно чтобы ты сам не сдох. Гермиона мне не простит.

Он силой вытащил его из собственного дома и аппарировал обратно в отель, в ту же нишу. Как раз вовремя, потому что гости уже собрались. К ним подошли Забини и Нотт. Оба видели, как эти двое аппарировали секундой ранее.

Они, естественно, знали о Грейнджер, но слишком уважали своего друга, чтобы хоть раз как-то прокомментировать эти недоотношения.

Лишь однажды Драко сам обмолвился, что он с девушкой, которая не считает их секс чем-то серьезным. И самое отвратительное, что он имел неосторожность привязаться к ней. Дело было почти сразу после помолвки Малфоя. Они в тот день собрались у Нотта, отец которого скончался в Азкабане.

Тео и Блейз понимающе переглянулись между собой. Им не нужно было спрашивать, кто же эта богиня, покорившая ледяное сердце Слизеринского принца. И осознавая то, что крылось за словом «привязанность».

Для Блейза это вообще не стало сюрпризом, он первым на последнем году обучения обо всем догадался.

Было даже забавно. Забини шёл к Драко, и уже стоял перед портретом в ожидании друга, а из проёма выпорхнула Гермиона, налетев на него. И от неё пахло одеколоном Малфоя. Догадка подтвердилась через несколько дней пристального наблюдения. Забини увидел на парте у Драко зачарованный пергамент. Они с Грейнджер переписывались... Было даже забавно, ведь они оба никак не выдавали того, что между ними что-то есть.

А случай после астрономии вообще не оставил никаких сомнений. Тео и Блейз несколько раз делились между собой предположениями, касательно дальнейшего развития событий. Но оба ни черта не понимали, что задумал Малфой.

В один из дней, когда Тео гостил у Забини в Италии, а Драко, заняв у них просто огромное количество галеонов куда-то пропал, они думали именно о нём. Тео грустно улыбнулся.

— Хотел бы я девушку, которой не нужен мой счёт в Гринготтс. Интересно, каково это? Когда женщина хочет именно тебя. А не твои галеоны...

Блейз рассмеялся:

— Спроси у Малфоя, каково это? Мне-то откуда знать?!

— Ага. И получить Аваду в лоб. Он любит её, уверен, это взаимно. Чтобы он там ни говорил...

Блейз кивнул, продолжая за друга:

— Согласен. Наша правильная золотая девочка не стала бы просто ради секса опускаться до того, чтобы быть любовницей...

Тео расхохотался:

— Да уж. Я и правда до сих пор задаюсь вопросом... Как у них это всё вообще случилось впервые. Драко её на дух не выносил.

— Вот именно. Он никогда не был безразличен по отношению к Грейнджер, в отличие от нас. Они же с первого курса тягались... кто будет сверху... В таблице по успеваемости.

— С ума сойти, да? Грейнджер и Малфой. И всё-таки... Интересно, каково это, когда тебя любит твоя девушка? Просто за то, что это ты. Такой, какой есть.

Они ещё не раз собирались, чтобы найти лазейку. Когда поняли, что Драко из кожи вон лезет, чтобы найти выход. И не находит. А потом Малфой будто смирился.

В тот день раздосадованный Блейз произнёс:

— Не верю, что Малфой смирился! Он должен найти способ.

Тео скептически скривился.

— Моя мать... Блейз. У них с отцом тоже был магический брак...

Забини обеспокоенно обернулся на друга, тот впервые решил рассказать свою историю. Никто и никогда не спрашивал у Тео. Это было слишком личное. По слухам, его мать умерла не то от древнего проклятия, не то сам Нотт старший ее прикончил...

А тот, глядя в свой бокал с обжигающей янтарной жидкостью проговорил:

— Моих родителей женили насильно. Отец никогда не любил мать, но считал её своей собственностью. Когда мне было четырнадцать я стал гораздо больше общаться с ней. Я, как и Малфой, заглядывал в рот к отцу, ловил каждое слово. Но именно мать... В общем, я рад, что я узнал ее настоящую. А не то, что из неё сделал отец... Тогда вся эта хрень началась, Лорд воскрес и отец стал отлучаться. Я впервые мог нормально поговорить с собственной матерью. — Блейз даже боялся дышать. Он впервые слышал, чтобы Тео говорил о матери. — Она оказалась замечательной. Мы стали общаться очень близко. У нас было целых три месяца лета, чтобы наверстать упущенное за всю жизнь. Она мне чем-то напоминала мать Драко. Они и внешне были похожи. Так я узнал, что родители её выдали замуж в пятнадцать, даже не позволив окончить школу. На этом настоял мой отец. Он был старше её на семнадцать лет. Каким-то образом узнал, что девочка, которую выбрали ему в жёны родители... спуталась с грязнокровным пареньком в Хогвартсе. Их отношения были чисто платоническими и это спасло мать от позора. Она была плохим окклюментом, и я воспользовался. Отец перед помолвкой настоял, чтобы её осмотрели... Блейз, когда я увидел, что он с ней творил, я почти возненавидел его. Она ни в чем не была виновата. Она, мать его, родила меня в пятнадцать, даже года не прошло после свадьбы. И полюбила. Я стал её светом. Отца бесило, что мать не принадлежит ему. А она просто боялась его. В итоге я сознался, что влез в её голову. Она растерялась и плакала, боялась, что я расскажу отцу. Конечно, не рассказал. Зато понял, почему он так с ней. Каково это, знать, что твоя жена любит другого всю жизнь? И... Я сделал по-своему. Каждый день я наблюдал, к чему всё идёт. Видел, во что превратились Малфои. Нас ждало то же самое. Отец хотел, чтобы мать и я приняли метки. Я не выдержал. Всё это дерьмо с чистокровными... Я нашёл того парня, в которого была влюблена мать в юности. Он так и не женился. Когда узнал чей я сын, он побледнел. Я просил его об одном — забрать и спасти её.

Она не окончила школу, отец пугал её тем, что если она откажется, он выдаст её Лорду как предательницу. Шантажировал мною. Она так исхудала за то лето, вздрагивала от каждого шороха. Я не мог на это больше смотреть. Мы с Коленом, так звали того волшебника, нашли способ разорвать магический контракт. Мать стала бы сквибом. Но. Она бы осталась жива. Какая из неё пожирательница?! Ее я не посвящал в свой план, отец бы узнал. В итоге я лично провёл ритуал. Я всё рассказал матери в тот вечер. Сам подлил напиток живой смерти отцу, и мы провели ритуал. Мать была в сознании. Всё прошло как и было задумано. Она покинула наш замок той же ночью. Они должны были бежать из страны. Но мать была слишком слаба, она стала сквибом. Но ни о чем не жалела. Всё случилось спустя месяц. Они прятались, я тайком навещал. Отец был в гневе и ее разыскивали, но благодаря мне, мать была всегда на шаг впереди от преследователей. Как оказалось, ритуал разорвать крайне сложно. Из простых вариантов, оба должны хотеть этого одинаково и искренне любить двух других волшебников. Если не смогли зачать ребёнка в течение года брака, тоже можно отделаться малой кровью. Всё. Остальное смертельно опасно. Мать погибла спустя месяц. Я так понимаю, она была с Коленом весь тот месяц, и с каждым разом погибала, даже не подозревая об этом. Она успела написать мне письмо. Сообщила, что счастлива. И что самым, любимым её мужчиной навсегда останусь именно я. Её нашли сразу после смерти, но оно, возможно, и к лучшему... Не представляю, что сделал бы с ней отец. Колена казнили на моих глазах. Отец при жизни так и не узнал о моём участии.

Блейз не мог сказать ничего. Он так и сидел, словно застывшее изваяние. Зато Тео сообщил Драко, насколько это всё опасно.

Тео по своей воле повторил историю шокированному другу. Но Малфой их обоих удивил. Он невозмутимо сказал:

— Я уже знаю это... И в моем случае единственная лазейка — ребёнок. Мы с Асторией несовместимы. Она не сможет забеременеть от меня без помощи сильной родовой магии. В любом случае, я найду выход.

Друзья не говорили о том, зачем ему вообще нужно разрывать брак. Все трое не нуждались в пояснениях. То обещание в Хогвартсе, что дал Тео, было искренним. И друзья помогали Малфою как могли.

Судя по лицу Малфоя, он сейчас был готов либо умереть сам, либо убить кого-то. Четверо мужчин стояли в молчании. Трое из них отгораживали бледного, как полотно, жениха от любопытных взглядов. Забини не выдержал:

— Это из-за Грейнджер?! Что она натворила?!

Поттер спокойно повернулся к оппоненту, понимая, что этим двоим, как и ему, тоже всё известно.

— Она попрощалась и исчезла, признавшись перед этим ему в любви.

Забини и Нотт выдохнули. А Поттер продолжал:

— Если он не женится, то правда умрет?

Тео горько проговорил:

— Моя мать нарушила клятву... И она мертва. Ты должен жениться, Драко. Она тебя действительно любит, если решила исчезнуть.

Драко не помнил ничего, что происходило в день его свадьбы. От слова совсем. А последующие полгода он благословлял своего крёстного, начиная каждое утро с успокаивающего зелья. И тому были вполне объяснимые причины. То, что он сейчас делал было исключительно ради Гермионы. Жаль, что она об этом не знает. Она ведь наверняка решила, что он осознал свою привязанность только после её мнимого отъезда.

***

В день, когда портключ перенёс Гермиону в Рим, она получила то, чего так хотела — новую жизнь. Внешний вид девушки не изменился, но теперь её звали иначе.

И это было правильным решением.

По-крайней мере, так говорила она себе.

Ведь Драко не мог нарушить обет. Он один раз обмолвился о разводе, и Гермиона прочла все источники выяснив, что развестись практически невозможно, это в любом случае навлечёт проклятие на обоих супругов. Подобные магические браки тем и опасны, что назад пути нет. И Гермиона Грейнджер в очередной раз приняла правильное решение — начать всё с чистого листа. Как бы больно ей ни было...

По договорённости с Кингсли она проведёт в Италии несколько лет, прежде чем вернуться. Конечно, Бруствер совершенно не одобрял эту идею, но узнав реальные причины, которые она озвучила ему как другу, спустя несколько дней уговоров, сдался. Кингсли пообещал, что унесёт ее тайну с собой в могилу. Но всё же рассчитывал, что Гермиона Грейнджер вернётся и продолжит его дело спустя хотя бы десять лет.

Это действительно был единственный выход, чтобы сохранить жизнь любимому человеку. Малфою. И Гермиона в очередной раз, без сожалений, пожертвовала собой.

Она узнала об ужасных последствиях расторжения магического брака на живом примере — девушка с её новой работы лишилась отца в 17 лет. Он рискнул расторгнуть брак, и его супруга не была против, они никогда не любили друг друга, это была договорённость их родителей, как и во многих других чистокровных семьях. Во время ритуала по расторжению этого магического контракта отец погиб, а мать стала сквибом.

Кейли Аддерли ещё раз сказала себе, что поступила правильно. Оставив свою прошлую жизнь в Лондоне...

Спустя полтора месяца после переезда она поняла, что беременна. Ни она, ни Малфой в последнюю их встречу даже не подумали об этом. Она не планировала прощальный секс, а он был слишком взволнован и растерян. Гермиона, то есть Кейли, ещё раз сказала себе, что этот своеобразный побег был правильным решением.

Когда на свет появился её сын, и она впервые приложила его к груди, то почувствовала себя абсолютно счастливой. Это был его сын. Продолжение и доказательство того, что между ними было.

Мама часто ей говорила, что от любви рождаются самые красивые дети. У неё на руках спал самый чудесный малыш, которого она когда-либо видела. Судя по тому, что даже персонал больницы восхищался красотой ребёнка, слова мамы были правдой. И этот крохотный мальчик, мирно посапывающий и такой беззащитный — то, ради чего она сможет заставить себя жить дальше.

Время шло, мисс Кейли Аддерли работала послом Англии в министерстве магии Рима. В Европе она не была столь известна, как на родине, и это безумно радовало. Никто не узнавал ее, и Кейли жила самой обычной жизнью.

***

Сегодня было очередное жаркое субботнее утро, её снова разбудил сын, который не мог ни секунды усидеть на месте. Мальчика интересовало буквально всё. Начиная от происхождения домовиков, заканчивая самым главным вопросом, куда же запропастился его отец? Его мать, мальчик знал это, любила его, Арона, больше всего на свете и готова была исполнять любые капризы. Однако, в этот субботний день мальчик узнал, что мама, оказывается, может быть строгой.

Они, как и всегда, пошли гулять в парк, и Арон решил, что мама не обращает на него внимания, другие дети всегда гуляли не только с мамами, но и с отцами. Ему тоже этого очень хотелось. Он отчаянно желал познакомиться, наконец, с отцом.

Маму отвлек какой-то мужчина с ее работы, он сам сказал Арону, что работает с его матерью, когда малыш подошёл к взрослым.

Ребёнок понял, что на него не обращают внимания и почувствовал себя ненужным, брошенным. Этот мужчина совсем ему не нравился. Он забирал у него маму! И к тому же несколько раз зло посмотрел на мальчика, когда тот пытался обратить на себя внимание. Поэтому Арон убежал с детской площадки и спрятался. Ребёнок просидел до темноты в своём укрытии и горько расплакался, когда стемнело. Он сидел под деревом, недалеко от мощеной брусчаткой прогулочной тропы, но его никто не замечал. Будто он действительно никому не нужен, будто он попросту исчез.

Пока не подбежала мать.

К его изумлению, мама тоже плакала, он никогда не видел ее такой до этого дня. Она рыдала так, что он сам перестал плакать, а она с иступленной нежностью прижимала к себе сына и целовала его. Мама успокоилась только дома, выпив что-то, что призвала с помощью палочки из шкафчика на кухне. Арон боялся поднять на неё глаза, ему было ужасно стыдно. Он до сих пор не знал, почему мама так горько плакала. Наконец, Кейли усадила ребёнка прямо перед собой и спросила:

— Почему ты убежал и спрятался?!

Мальчик потупил взор, а мама опять расплакалась. Гермиона не могла игнорировать очевидного сходства сына с ее любимым мужчиной. А сейчас он был похож на Драко ещё больше, чем обычно. Особенно в тот момент, когда смело поднял свои глаза цвета ртути на неё, его губы сложились в упрямую линию и он сказал:

— Я никому не нужен.

Гермиона оторопела. Она дарила этому маленькому человеку всю свою любовь, а он решил, что никому не нужен?!

— Почему ты решил так?!

— Этот дядя украл тебя. А ты моя.

Гермионе хотелось и плакать и смеяться, он точно сын своего отца. Ей вспомнились ссоры с Драко после школы, когда он упрекал ее в том, что она слишком много внимания уделяет другим мужчинам. И она делала это ему на зло ещё больше, чтобы узнать о том, что небезразлична. С сыном так поступать не хотелось. Этот коллега пытался пригласить ее на свидание и убеждал в том, что мальчику нужен отец, но она в очередной раз отказывалась. Ей не был даже самую малость симпатичен этот волшебник, хотя он был красив и достаточно умён. Кейли ещё раз взглянула на сына.

— Конечно, я твоя. Никогда не сомневайся в этом. Я люблю тебя больше жизни. И никогда ни на кого не променяю, Арон. Понял?

Мальчик с готовностью кивнул. Чем больше она говорила о том, как любит его, тем больше он верил.

— А этот мужчина, дядя, который приходил... Он хотел стать твоим отцом. Поэтому никто про тебя не забывал, милый.

Арон в удивлении приоткрыл ротик, но через секунду нахмурил свои бровки и поджал губки, щечки стали розовыми. А Гермиона увидела перед собой маленькую копию Драко Малфоя.

— Он не любит меня! Он плохой!

Женщина доверяла и своей интуиции, но теперь была ещё больше уверена, что поступила правильно.

— Арон, я ему как раз и объясняла, что он не сможет быть твоим отцом. Мне он тоже не нравится.

Ее сын тут же удивлённо посмотрел на мать и, спустя мгновение, оказался у неё на руках, бросившись в объятия. А она прижимала его к себе. Но спустя несколько минут, женщина всё-таки вспомнила, что неплохо было бы объяснить ребёнку, что нельзя вот так убегать.

И в этот момент Арон узнал, что мама может быть очень и очень строгой.

***

Кейли успела подружиться со многими коллегами за почти шесть лет жизни в этом солнечном городе.

Многие мужчины обращали на неё внимание, один раз она позволила себе короткий роман, но сама же оборвала спустя всего пару месяцев. И ещё один случай... Это был даже не роман, а просто ошибка. Ошибка, совершенная от одиночества и тоски, в попытке хоть немного согреться на пьяную голову. Но. Это было не то, она ничего не чувствовала кроме неудовлетворённости и равнодушия к процессу. А речи, чтобы знакомить кого-то с сыном, вообще не было. Только ее близкие друзья знали о том, что у неё есть ребёнок. Остальные знакомые просто довольствовались письмами, и то, переписка велась лишь с теми, с кем она считала нужным. Никто не подозревал о том, как ее зовут сейчас, и тем более, где она находится.

Мужчины с ходу звали ее замуж, а она отшучивалась, что не готова и недостойна. Женихов не смущало и наличие у Кейли очаровательного светловолосого сынишки с серыми глазами, светившимися серебром, совсем непохожего на мать. Единственным их сходством были кудряшки. Гермиона души не чаяла в Ароне, он был её всем. Многие думали о том, что это вовсе не её сын, а скорее племянник, о котором она была вынуждена заботиться.

Чем старше становился мальчик, тем чаще у неё подкашивались коленки и щемило сердце. В те самые моменты, когда малыш так знакомо кривил губы в улыбке, похожей на высокомерную усмешку, или поднимал восторженный взгляд на мать. А ещё он любил квиддич, как и любой мальчишка... Как и его отец, которому так шла форма Слизерина. В его жестах и осанке читалась природная грация.

Арон был удивительным ребёнком, он не доставлял ей особых хлопот, хотя был тем ещё озорником. Глядя на сына, Гермиона думала: «Однозначно — Слизерин». Арон не попадался на шалостях, а если и попадался, то со всей гриффиндорской храбростью, видимо, унаследованной от матери, принимал своё наказание.

Поддавшись уговорам сына, Гермиона всё-таки подарила ему маленькую волшебную метлу. Она взяла с Арона слово, что он об этом не расскажет маггловским детям, и что не будет летать на ней без присмотра взрослых.

Она уже сейчас знала, что сын, скорее всего, будет играть за сборную своего факультета. И его так манила перспектива стать ловцом.

К радости матери, сын рос очень любознательным и запоминал интересующую его информацию на раз-два. Они вместе ходили по книжным магазинам, иногда пропадая там часами, особенно в волшебных кварталах. Музеи тоже интересовали мальчика. Гермиона учила сына языкам — в свои пять он говорил на английском и знал итальянский. Она планировала, что через пару лет поможет ему изучить ещё и французский. Вспомнив однажды разговор с Драко, она приняла решение занять сына изучением танцев. Арон сначала сопротивлялся и не хотел туда идти, но после фразы матери: «Арон, меня родители тоже отдали на танцы в твоём возрасте», — сын улыбнулся, нет, он ухмыльнулся, прямо как Драко, пронеслось в ее голове, и выдал:

— Ну ты же девочка, мама.

Гермиона вскипела: этот маленький упрямец отказывался выходить из раздевалки и нагло ухмылялся ей, довольный своим остроумием. Это стало последней каплей за неделю. Арон методично доводил ее своими выходками. На днях он убежал от няни и обратился к маггловским полицейским с просьбой разыскать отца.

— Если хочешь знать, твой отец отлично танцует! Его тоже отдали на танцы в детстве, как и меня. И он считал, что только необразованные и глупые мальчики не умеют прилично вести даму в танце!

Мама впервые вот так ссылалась на его отца. Арон приоткрыл рот от удивления. Он два раза моргнул, а затем упрямо поджал губы, сверля мать надменным взглядом серых глаз.

— Хорошо, я пойду. Но тогда ты мне ещё расскажешь об отце.

Гермионе хотелось сказать ему вслед: «Настоящий Малфой!» Но она благоразумно промолчала, сдерживая истерический смех. Маленький шантажист, точно сын своего отца.

К удивлению Кейли Аддерли, ее сына хвалили все. И хореограф, и учителя английского и итальянского, и даже няня... Но сама-то Гермиона осознавала, что ее ребёнок не такой уж и ангелок, просто... Он никогда не попадался. Если бы она не знала его отца, наверное, тоже свято верила бы в его непричастность... Глядя на ангельскую внешность.

Так, благодаря уговору с матерью, Арон узнал о том, что его отец был ловцом в школьной сборной по квиддичу, как и дядя Гарри. А ещё, что они с его матерью были лучшими на курсе. Любимыми предметами его отца были ЗОТИ и зельеварение. И самое главное, Арон теперь знал, что как две капли воды похож на него, хотя и раньше подобных сомнений не возникало. Ведь они с матерью были совершенно разными, разве что кудрявые волосы. Но услышать от неё: «Ты не только внешне, но и по характеру очень похож на него,» — было чем-то абсолютно невероятным. Мальчик теперь ещё больше хотел с ним познакомиться. Но Кейли каждый раз тяжело вздыхала и говорила, что ещё не время.

Арон восхищался Гарри, он был для него примером для подражания, а его сын Джеймс стал его лучшим другом. Почти также он восхищался дядей Роном, но с ним почему-то чувствовал себя не в своей тарелке. Да, дядя Рон был знаменитостью, часто приезжал в гости и дарил подарки, но отношения были немного натянутыми и мальчик не особо шёл на контакт.

Гермиона это видела, и не могла ничего изменить. Рон до сих пор питал надежду на их совместное будущее, а этот ребёнок был прямым доказательством её предательства. Он очень старался полюбить её сына, но не мог. И Арон это чувствовал. Если Гарри и Джинни приняли её ребёнка как родного, то с Роном подобное произойти не могло.

Тем более после одного случая, за который Гермиона так и не простила себя. Она зареклась больше не пить ничего крепкого в компании

Рона. Эта её ошибка стала камнем преткновения в их отношениях. А Рон теперь упрямо пытался уговорить её дать им ещё один шанс.

***

Детей нельзя было заставить заключить непреложный обет, поэтому она просто заколдовывала волосы Арона в такой же цвет как её собственный. Смотрелось до ужаса непривычно и странно, но это гарантировало то, что в Англии не всплывет случайная информация о пятилетнем мальчике, который был обладателем столь редкого и примечательного цвета шевелюры. Цвета платины, которым славился магический род Малфоев. Ведь если до Драко дойдут подобные слухи, он наверняка перевернёт всю планету, но найдёт их. И отберёт ребёнка. Поэтому предосторожность не повредит.

А если Джеймс даже расскажет бабушке, что был с родителями у их знакомой по имени Кейли и подружился с её сыном, так это никому и ничего не даст...

Гермиона предусмотрительно проговорила во время заключения обета, что Гарри не должен привлекать детей, чтобы раскрыть информацию Драко, даже косвенно не должен этому способствовать. Она поступила мудро, сначала заключив обет с друзьями, а после рассказала им всё. По условиям, они не могли дать никакой информации Малфою без её разрешения. И в свою очередь, не должны были говорить ей о нем, опять же без разрешения. Это гарантировало её душевное спокойствие.

***

Тем временем в Уилтшире, Драко смирился с отсутствием Гермионы в своей жизни. Не сдался или перестал любить. Нет. Именно смирился.

Первые полгода он выживал лишь благодаря зелью по рецепту Снейпа. Ещё год безрезультатно её искал, до того самого дня, пока в его кабинете не появилась сова Поттера.

Мужчины встретились в маггловской части Лондона, чтобы не привлекать внимания прессы или же не получить нежданных свидетелей приватного разговора среди членов своих семей.

Блондин направился к указанному месту, это был один из множества самых обыкновенных маггловских парков. На улице мела метель и стоял лютый мороз, а и без того бледное солнце не проглядывало сквозь плотную белую мглу. Поттер отказался заходить в какое-либо кафе или любое другое закрытое помещение. Драко уже стал думать о худшем, что с Гермионой что-то случилось. Он возблагодарил Мерлина, что выпил ещё одну порцию успокоительного перед встречей, потому что слова Поттера были поистине убийственными.

— Малфой, дослушай меня до конца, прежде чем сделать выводы.

Драко кивнул.

— Я с ней встретился, и Джинни тоже, и Рон. Но мы заключили непреложный обет, пообещали что ничего никому не расскажем. Она настояла. Она разрешила мне эту встречу с тобой и передала письмо. В общем, я скажу все, что могу, потому что так будет правильно, несмотря на её просьбы. Гермиона жива и здорова, но теперь носит другую фамилию, сказать почему не могу из-за обета. Но всё не так как кажется... Если бы я знал то, что знаю сейчас, никогда бы не согласился. Она живет в другой стране. Можешь попробовать задать наводящие вопросы, я очень хочу рассказать тебе правду... Но она кажется предусмотрела все... И я очень зол на неё. Она искренне считает, что поступила правильно.

— Она меня любит?

— Черт! Я не могу ответить даже на этот вопрос... Могу только передать её письмо. Она действительно продумала все. Я даже написать не могу и показать на карте. Вообще ничего. Я даже не смогу передать ей твоё письмо или слова, пока она сама не разрешит.

— Тогда давай письмо. Там написана правда?

Поттер потупил взор.

— Да. Но прошу тебя, не всё так, как покажется тебе на первый взгляд. Помни об этом.

В этот же вечер Драко решил, что пора завести ребёнка. Того, кого он сможет любить, ребёнка... который станет для него всем. Потому что этой женщине удалось сделать невозможное — она сумела вызвать в нем ненависть. Малфою с трудом удалось заставить себя дочитать строки.

«Привет, Малфой!

Гарри рассказал о том, что было после моего ухода. Мне очень жаль, что всё вышло именно так.

Признаюсь, я была дурочкой и даже не подозревала о твоих чувствах. Мы оба были глупцами. Но значит, так должно быть, верно? В любом случае, будь у меня маховик... Я бы ничего не меняла.

Надеюсь, ты счастлив с Асторией, она замечательная, уверена, из неё вышла отличная леди Малфой.

Что касается меня, наверняка могу сказать одно — счастлива. У меня есть мужчина, ради которого я просыпаюсь по утрам. Он — моя жизнь. Возможно, когда-нибудь я решусь вас познакомить. Это было бы замечательно, по-крайней мере он будет рад.

Нам с тобой нужно оставить прошлое в прошлом и двигаться дальше. Наша подростковая влюбленность была незабываема. Гермиона Грейнджер навсегда останется только твоей.

А сейчас я ношу другую фамилию, да и зовут меня здесь иначе. И эта новая женщина счастлива. Очень хочу верить, что ты тоже.»

Вот и всё. Кажется, это был действительно конец.

Малфой рвал и метал. Это был самый худший день в его жизни. Тео и Блейз явились в Мэнор после посланий Астории, что с Драко что-то неладное.

Мужчины вошли в его кабинет, поставили заглушающие. Тео уговорил переместиться к нему.

В тот вечер Драко впервые им кратко поведал свою историю. Друзья предлагали перевернуть весь магический мир, ведь не зря же Поттер был так зол на свою подругу. А Малфой выругался и сказал, что больше никогда не хочет её видеть и тем более знать.

Тео и Блейз были в полнейшем недоумении, когда Драко поведал о содержимом её письма. А потом огорошил их новостью, что в ближайшее время заведёт сына.

***

«Астория Малфой скончалась во время родов. Наследника спасти не удалось.»

Так гласил заголовок «Пророка».

Малфой начал пить. Но не успокаивающее зелье, как раньше. Огневиски.

Люциус вышел из Азкабана спустя пять лет после окончания войны и на его глазах произошла эта трагедия.

Малфой-старший уговаривал Драко жениться ещё раз, как только минуло полгода траура. Но его сын заявил, что отказывается жениться и вести дела семьи. Раз отец вышел — он достаточно молод, чтобы заниматься всем этим, если понадобится имя Малфоя-младшего, он готов. Но не жениться. И уж тем более не сейчас.

Свою жизнь Драко решил посвятить медицине, как и мечтал. Это было лучшим решением. В общей сложности ему уже принадлежало более 40 больниц по всему магическому миру, он путешествовал и лично инкогнито посещал все филиалы.

Если бы Люциус узнал о подобных успехах сына, то не поверил бы. А Драко и не спешил делиться. Весь этот проект он когда-то затеял лишь с одной целью — жить. Жить так, как хочет он сам. С той, которую любил. А сейчас жить не хотелось — его жизнь была разрушена до основания.

Люциус сдался под уговорами Нарциссы. Как-никак — единственный наследник. И если ему станет легче от такого выбора, что ж... Пусть будет так. Пусть ничего не делает и пропадает непонятно где... И пьёт.

Драко изобретал новые снадобья, зелья, заклинания... Он жил этой работой, а большего не осталось. Ничего не осталось. И иногда даже удавалось не думать о прошлом. Ни о чем из прошлого.

Женщины вешались на него даже против воли, хуже чем в Хогвартсе, ещё до войны. В какой-то момент он поддался, но после десятой охотницы за его титулом и богатствами происходящее стало омерзительным.

Если Астория хотя бы была влюблена в него, именно в него, а не в его хранилище в Гринготтс, то только поэтому он мог мириться с её присутствием в своей жизни... Стоило признать, она была очаровательной супругой, о которой можно было только мечтать. Разумеется, если не считать подпорченной её благими намерениями репутации...

Но Драко так и не смог заставить себя полюбить ее. Они безрезультатно пытались зачать ребёнка, и когда это, наконец, удалось, Астория скрывала от него и ото всех тревожные симптомы, боясь, что её заставят отказаться от этого малыша. Впоследствии ситуация обострилась, что и унесло жизни обоих.

Его супруга скончалась в его собственной больнице. Это было ужасно. Драко в тот день вернулся в Мэнор пораньше, словно предчувствуя что-то. Домовики не могли вторгаться в спальни хозяев без их зова, поэтому когда Малфой вошёл в спальню Астории и не обнаружил её, то призвал Криккера, который сообщил, что хозяйка не покидала своей комнаты сегодня. Драко в ужасе замер на пороге ванной. На белом мраморном полу лежала его супруга в луже крови. Она была без сознания. К моменту когда он перенёс ее в свою лондонскую больницу, ребёнок был уже мёртв.

Её тоже не смогли спасти.

До родов оставалось всего два месяца, когда это случилось. Но в прессе писали совершенно иначе, выходило, что Астория Малфой умерла во время родов.

Как выяснилось ещё чуть позже, родовое проклятие Гринграссов отыгралось именно на ней. Об этом ещё очень долго писали в прессе. Драко был в ярости, когда узнал, что её родители знали о том, что одна из дочерей точно умрет во время беременности, знали это и дочери. Только теперь он понял, почему Дафна до сих пор не стала матерью. Она боялась. А Астория взяла слово с каждого члена своей семьи, что те будут молчать. Она хотела подарить Драко то, чего он так отчаянно желал.

Малфой не мог простить себе случившегося. Он винил себя. Не заметил, не проследил... И это с каждым днём давило все больше. Он, тот, кто владел лучшими больницами волшебного мира... Не смог спасти свою собственную жену и ребёнка.

Он все время думал о том, что Астория осталась бы жива... Но откуда ей знать, что маггловская медицина придумала суррогатное материнство. И злился на себя ещё больше за то, что не рассказал даже ей о своих больницах...

Друзья уговаривали бросить пить, но он был готов скорее отказаться от них, чем остаться наедине с разрушающими до основания мыслями.

Однажды к нему явилась Панси. Она встряхнула его за грудки, несмотря на то, что была в два раза меньше его. Всё такая же миниатюрная и смахивающая на пекинеса... Она наорала на него. Но сказала то, после чего стало немного легче.

«Даже родители Астории тебя не винят! Даже она, мать твою, не винила тебя! Она же оставила то гребаное письмо. Она ведь сообщила тебе о том, что знает, какими могут быть последствия! Да тебя даже ни один волшебник не винит. Малфой, в «Пророке» тебя выставили мучеником! А ты, придурок, пропиваешь всё то, что создал с таким трудом! Ты потеряешь мое уважение. Как потеряешь и Тео с Блейзом. Мы больше к тебе не придём, пока ты спиваешься. Выбирай, мы или огневиски».

Когда он стал приходить в себя спустя год после смерти Астории и после визита подруги, вновь из колеи его выбила новенькая медсестра, с огромными карими глазами и кудряшками. Но при ближайшем знакомстве, она оказалась еще отвратительнее остальных. Девушка пыталась подлить ему амортенцию. Это было уже чересчур.

В Лондоне шёл дождь, было холодно, зябко и серо. Ветер трепал и без того пожухшие листья. Редкие прохожие теплее кутались в шарфы и пытались спрятаться под зонтами, не только от холодных капель, но и промозглого ветра, порывы которого подхватывали пестрые осенние листья и несли по улицам. Погода за окном полностью соответствовала настроению хозяина роскошного кабинета одной из лучших больниц магического мира.

Драко горько усмехнулся, глядя на своё отражение в стекле: на него смотрел уставший мужчина с залёгшими под глазами тенями, на лице этого человека застыла маска безразличия и презрения, и только глаза сейчас выдавали бурю, разразившуюся внутри.

Ему снова приснился дурацкий сон сегодня ночью, где он стоит посередине моста, с одной стороны которого его ждёт Астория, укачивающая ребёнка на руках, а с другой стоит растерянная Гермиона. Он уже выбирал вариант пойти за женой, но каждый раз каким-то чудесным образом его будили. Первый раз домовик, потому что Малфой заснул в кабинете, прямо на работе, а второй мать, которая была не на шутку чем-то встревожена и вломилась к нему в спальню, бормоча что-то о предсказаниях. После того случая он сбежал из своего родового поместья.

Потом ему из Албании прислали Патронуса, который вещал так громко голосом главного целителя, что Малфой выругался, едва не получив инфаркт от такого пробуждения.

И вот сегодня он выбрал Гермиону, которая, стоило ему приблизиться... Поспешно отступила на шаг, а затем и вовсе сорвалась на бег. Конечно, он её догнал, но в итоге эта женщина вообще растворилась как зыбкое марево, стоило ему приблизиться к ней. Он хотел ее придушить даже во сне, а она рассмеялась ему в лицо и сказала:

— Я, как и ты сам, уже давно смирилась.

И в конце концов, его снова разбудили. На этот раз сова принесла письмо.

Малфой не верил в вещие сны, предсказания и прочую чушь. В отличие от родителей и покойной супруги.

Он с раздражением вновь подумал о Гермионе, она, как и он, всегда смеялась над этой чепухой. На секунду он позволил себе подумать о ней. Какая-то его часть была рада, что ее жизнь не разрушена, что она где-то там счастлива... Интересно, какую фамилию она носит сейчас? Наверное, у неё уже есть ребёнок... От другого мужчины, ведь она писала, что счастлива с ним.

Малфой в бесчисленный раз на неё разозлился. Как она посмела написать, что хочет познакомить его со своим избранником, и тот даже будет рад! Неужели она сказала мужу, что её и Драко связывали дружеские отношения... Уму непостижимо. Двуличная стерва.

Драко ненавидел себя за то, что до сих пор любил её. Мужчина вновь сел за свой стол, пытаясь переключиться на работу, чтобы, как обычно, забыться... На время. Просто не думать о том, что не нужен ей. Больше не нужен.

На глаза снова попалось письмо от матери, которое и послужило поводом отвратительного настроения, ещё со вчерашнего дня. Она вновь писала о том, что пора задуматься о наследнике. В конце концов, Драко ещё раз взглянул на конверт, а затем взмахнул палочкой и произнёс: «Инсендио». Исписанный изящным почерком пергамент тут же превратился в горстку пепла. Следом прозвучало: «Эванеско», — и пепел исчез.

Внезапно дверь в его кабинет распахнулась, ворвался взъерошенный и помятый Забини, который уже полтора года, как жил в Италии и не горел желанием смотреть на то, как Малфой день за днём разрушает свою жизнь. По лицу друга Драко понял, что произошло что-то из ряда вон. Потому как Блейз, едва отдышавшись и хватаясь за сердце, прохрипел:

— Ты отправляешься в Италию! Сегодня же! Собирайся немедленно.

Драко усмехнулся, с ленцой откладывая палочку перед собой на стол и скептически оглядывая друга, который даже не замечал, что его рубашка застегнута не симметрично, а всегда уложенные волосы торчат во все стороны.

— Где твои манеры, Блейз? Орешь как мандрагора... Что стряслось?

— Заткнись, Драко. Я нашёл Грейнджер час назад. И мне кажется, ты её убьешь.

Внутри Малфоя что-то оборвалось. Он несколько секунд смотрел в глаза друга, пытаясь понять шутит тот или нет. Затем, нечеловеческим усилием воли, всё-таки заставил себя вдохнуть кислород, который почему-то вышибло из груди. Это обожгло лёгкие, заставило мысли лихорадочно тесниться в голове.

Это, должно быть, шутка? Ирония. Он ее нашёл, но что с того? У неё уже есть тот, с кем она счастлива. Зачем ехать? Чтобы лично убедиться? Или высказать ей в лицо всё, что думает? Унизиться ещё больше перед этой... Он так и не подобрал подходящего слова.

В планы Малфоя в любом случае не входило ползать на коленях перед Грейнджер, или как там её теперь. Умолять уйти от мужа... И уж тем более, лицезреть её счастливую семейную жизнь.