Море любви

Утром третьего дня Сонечка проснулась сбитая с толку, неприятно возбужденная и просто без особого понимания, что она делает в своей тесной комнатушке и как попала туда. Ее сон был таким реальным: она до сих пор ощущала запах соли в жарком, почти никогда не остывающем воздухе. Она думала обо всем лежа в кровати, не желая открыть до конца глаза. Все, чего она хотела, это вернуться в события, которые оставила много лет назад. В ту возможность, которую преподнесла ей судьба и которой она тогда не воспользовалась. Которую, впрочем, и не до конца понимала в то время. Эти воспоминания не терзали ее так давно, но теперь некая завеса была прорвана, и реальность постепенно смешивалась с произошедшим много лет назад.

Однако пробуждение и возвращение в настоящее неизбежны. Сонечка позвала свою собаку, чтобы Фрэнки запрыгнул на кровать к ней поздороваться, как делал каждое утро в течение уже многих лет. Однако она не сразу поняла, почему тот не откликается. Она звала его долго, но никакого отклика так и не получила. Испугавшись, она вскочила с кровати и увидела, что на привычном месте больше нет лежанки пса, как и его самого. Она стала метаться по квартире, но вскоре осознание стало затапливать мозг. Он убежал? Но, во имя всех богов, каким образом он способен был бы выбраться из ее квартиры? 

После проверки каждого угла своей квартиры, после опроса всех соседей и долгих часов блуждания по окружавших ее дом улицам она стала задумываться о том, что никак не возможно было бы предположить, если бы предыдущие дни не внесли в ее жизнь толику ненормального. Фрэнки, которого она принесла домой еще щенком, блохастым и голодным, исчез, будто никогда и не жил с ней в этой забытой богом квартире. Пропали даже миски и игрушки, все его вещи, какие-либо следы того, что он в принципе когда-либо существовал. Это правда? 

Выходит так, что третьим исчез Фрэнки. Окончательная твердость этой мысли, трусливо придерживаемой где-то на подкорке сознания, как все еще не слишком возможной, испугала ее не меньше, чем само происшествие. Пока она не знала, что это исчезновение станет лишь составляющим в череде странных событий.

Сонечка долго плакала, стоя на коленях в коридоре, а потом ее вывернуло в раковину, к которой она едва успела прибежать. Она надеялась, что спит, но прекратила попытки заставить себя проснуться лишь когда осознала, что в руке ее нож, и это уже не просто попытки ущипнуть себя или ударить. Все это просто не могло происходить с ней. 

Она разобрала для себя множество вариантов, и самым вероятным пока казалось, что это что-то в ее голове. Она даже решила, что что-то сделала с Фрэнки во время одного из провалов в памяти ("это моя собака, я не способна была бы это сделать"). Вероятность беспричинной амнезии она рассматривала теперь всерьез. Подсознание, в таком случае, также заставило бы ее скрыть от себя же все следы содеянного. Но не осталось даже его фотографий – она заметила это, когда приняла решение отправить куда-нибудь информацию для поисков собаки. 

Она также четко понимала, что последние годы жизни и радости с ним не могли просто не существовать. Она могла бы догадаться, что воспоминания не были созданы ее сознанием, потому что казались слишком прекрасными, чтобы быть продуктами творения отчаявшегося организма.

Все как-то не сходилось, и она приняла решение посетить врача на день раньше установленного времени.

("Никто из соседей не знает, кто такой Фрэнки, и никогда не видел меня с собакой. Что за чертовщина происходит?")

Ни сомнографические, ни иные исследования активности мозга не выявили никаких аномалий. Разговор с психологом был назначен на следующий день, но, все прошедшие исследования заняли много времени и забрали все силы. К тому же, она говорила себе: либо сумасшедшая, либо нет. Может быть, она еще сможет разобраться со всем сама. Может быть, ее терзает какое-то временное помешательство, причину которой ей следует отыскать самостоятельно. Она намеревалась попробовать. И первое, что она должна была сделать теперь, это осмелиться снова позвонить старой подруге. Еще сохранялась некоторая надежда на то, что что-нибудь да образуется или станет понятным.

Сонечка вернулась домой из больницы и первое, что осознала, это жутковато-тихую обстановку в квартире. "Будто кто-то умер" – подумала она, и яростно затолкала эту мысль туда, откуда она пришла. Потому что та мгновенно заставила ее задрожать. Сонечка посмотрела на место, где обычно лежал Фрэнки, когда хотел поспать, и что-то в ее груди больно сжалось. Услышь она любой звук в квартире сейчас, то потеряла бы сознание, что, впрочем, по ее ощущениям и было не за горами действий. Но она должна была заставить себя позвонить Жене. Сонечка почему-то была уверена, что если Женя ответит ей, то и с Фрэнки сразу все станет понятно. Он или вернется, или просто опять появится в ее жизни, а сама она, конечно, очнется от этого странного забытья.

Смартфон в руках отчаянно дрожал. И вот, после нескольких быстрых гудков прозвучали слова синтезированного голоса, оповестившие, что ее номер у Жени по-прежнему заблокирован. Она отменила вызов. Ничто из произошедшего, по крайней мере, за предыдущий день, не было неправдой.

Эту мысль надо было осознать, но она не способна была поместиться в ее голове. Сонечка сидела в кресле и просто смотрела в окно, ожидая, что что-нибудь случится. Но ничего не происходило. Она просидела так непонятно долго, возможно, несколько часов, но мыслей в голове не было. Попытаться понять было нельзя, потому что происходящее не было объяснимым, и сама эта мысль способна была привести ее к безумию. Она боялась протянуть руку за подлокотник, чтобы проверить, что порванный Фрэнки еще щенком клочок ткани все еще на месте. Она не будет этого проверять, потому что в случае, если кресло целое, она закричит.

Она проверила. Ткань и обивка оказались нетронутыми. Никаких следов его когтей. Как и в остальном, никаких намеков на то, что ее пес вообще когда-либо был. Она зажала кулаком рот, чтобы не закричать.

До боли захотелось приложиться к бутылке. Сонечка встала, чтобы пройти к холодильнику, но дойти не смогла. Телефон упал на пол, и наблюдая за тем, как он касается пола и как трещины расходятся по экрану, она поняла, что и сама теряет равновесие. Она вдруг ощутила запах соли и водорослей, столь непривычный и давно, казалось бы, забытый. Он ей понравился, показался таким знакомым и желанным, даже долгое время ей ожидаемым. За мгновение до падение она поняла, что не боится ушибиться. Сонечка улыбнулась, ведь она падала в воду, а ее ноги омывала теплая, почти лазурного цвета вода.

***

К температуре воды, как всегда, было очень сложно привыкать. Наступило обеденное время, солнце нагрело ее тело сверх меры. Небо окрасилось в глубокий синий цвет и исключило даже самые крохотные облака, а в воздухе воцарилось затишье. На поверхности воды колыхались лишь короткие волны небольшой амплитуды, без сколько-нибудь значительного прибоя, и так - до самого горизонта. Софи нравилась высочайшая, обжигающая лучами солнца температура, от которой большинство остальных туристов попрятались в кондиционированные номера. Все больше погружаясь в воду, она почти чувствовала себя первооткрывателем, забредшим на необитаемый остров.

Этим вечером Софи собиралась пойти смотреть вечернюю программу, хотя все остальные члены ее семьи планировали отправиться в город гулять на набережную. Она не думала четко о своем намерении, не планировала ничего, просто знала, что попытается сегодня снова увидеть ту девушку, которую накануне видела танцующей на сцене с сестрой. У Софи не было конкретной цели познакомиться или заговорить с ней, она лишь знала, что для нее не может быть лучшего способа провести этот вечер.

Непроизвольно она стала собираться особенно тщательно: уложила волосы, надела свое единственное платье. По собственному желанию она ранее никогда не носила платьев. Она никогда также не чувствовала свою женственность, однако в этот вечер, кажется, открывала в себе что-то новое. Непонятно, почему именно сегодня, но она будто парила над самой собой прежней. Странное окрыление придало ей уверенности, хотя никогда раньше она не чувствовала себя ни особенно красивой, ни тем более привлекательной.

Все домочадцы Софи уехали в город, и она поняла, что впервые осталась одна в чужой стране. Родители с трудом согласились оставить ее, и поддались только когда она сообщила им, что останется в номере, потому что плохо себя чувствует. Сегодня вина за ложь кольнула ее только слегка. Ее свобода, конечно, ограничится стенами отеля, в котором они поселились, однако даже такая малость, как одиночество на один вечер, позволит ей почувствовать себя почти взрослой.

Она отправилась в сторону сцены и пришла на привычное место у амфитеатра слишком рано. Чувствовала себя немного неловко, поскольку сидела теперь одна, а вокруг нее образовалось несколько пустых мест. Но большей степенью ей было все равно на все треволнения сейчас. Предвкушение поддерживало ее. Она пила коктейль – смесь пары видов сока, легкого и более тяжелого, которые не смешивались друг с другом и образовывали красивый перелив, из красного в желтый. Соки были слишком сладкими, однако такая сладость очень подходила ее текущему положению и ощущениям. Ей нравилось все, ей не могло не понравиться что-либо этим вечером.

Выступление началось как обычно: взрослые отпустили своих чад на сцену, долго хлопали. Ведущие немного развлекли детей и начали проводить свою обычную программу. Сегодня все действо для Софи проходило не так быстро, как обычно. Внутри все сладко ныло, и это было так непривычно хорошо для нее. Она толком и не смотрела никуда, не замечала, что происходит на сцене, только следила за возможным появлением человека, ради которого пришла, и чего сама не до конца осознавала. 

Софи гнело ожидание, потому что выступление все длилось и длилось, а незнакомка так и не появлялась. Надежда стала угасать лишь тогда, когда заиграли аккорды последней, как Софи знала, детской песенки. Когда же развлекательная программа закончилась, она не сразу поднялась со своего места, давая другим зрителям обойти ее и пройти мимо. Затем она тоже направилась к себе в номер, ничего не чувствуя, ничего не желая. А придя домой, убедившись, что никого еще нет, разревелась, лежа на кровати и смотря в потолок. Она не знала причины, просто поддалась чувствам, которых сама не понимала. Она переоделась в пижаму, так, чтобы не было понятным, что она куда-то выходила сегодня, и заснула.

Однако ей повезло уже на следующий день, чего она никак не могла ожидать. Может быть, на это она даже не хотела надеяться. Проснувшись утром, Софи поняла, что прошедшее осталось позади, и она вполне способна отпустить его, не думать ни о чем и спокойно отдыхать дальше. Это было бы легко, ведь сон, как всегда, сгладил все углы, поспособствовал мыслям о сегодняшнем дне. В конце концов, до возвращения в реальность оставалось всего несколько дней.

Однако она сильно ошибалась в том, что отпускать произошедшее вчера стоило. Потому что уже вечером потеря, которую она почти приняла, переродилась в новую возможность. Ни до, ни после того дня судьба не благоволила Софи настолько, чтобы позволить ей ошибиться в собственно выстроенных стенах, означающих... то-ли неверие, то-ли желание отгородиться от боли. В тот день она уже могла не думать об этом. Они с семьей немного опоздали к началу развлекательной части вечера, но зато она сразу заметила две столь уже знакомые фигуры там же, что и в прошлый раз, под сенью колонны. Она даже слегка замедлилась, пораженная и почти испуганная.

Все зрительские места были уже заняты, поэтому она расположилась на перилах, отделяющих побережье моря от полукруглых рядов сидений. Теперь она наблюдала за происходящим на сцене. Она стояла немного выше уровня глаз остальных людей, и это позволяло ей видеть все хорошо. Софи могла смотреть только на девушку. Она пришла сюда только ради нее, конечно же, и как она могла забыть о том, как красиво она танцует, хоть на мгновение! Софи радовалась, что имела повод смотреть на нее, ведь музыка все еще играла, и поэтому ее неотрывный взгляд был оправданным.

На этот раз девушка была как будто более занята разговором со своей сестрой, нежели происходящим на сцене. Они обе то и дело смеялись и много разговаривали, хотя и весело пританцовывали. И вот, когда веселые песенки сменились медленной, навевающей детям сон колыбельной, Софи заметила, что сестра девушки смотрит в ее сторону. Обе опустились на пол, имитируя сон, как и положено детской песне – выполняя движения слегка преувеличенно. Однако потом, поднимаясь, сестра девушки что-то сказала ей, склонившись над ее ухом и слегка прикрыв рукой лицо. Затем они обе посмотрели в ее, Софи, сторону. Та вдруг осознала, что в ее руках очки, и она смотрит через них, слегка отставив от лица, чтобы было лучше видно. 

Заметив их взгляд, она испугалась, и сделала самое худшее, что только могла предпринять в подобной ситуации – сбежала.

Софи побрела за напитками, не осознавая, как и при любой стрессовой ситуации, что делает, действуя на автомате. Неловкая ситуация вывела ее из строя, и, возвращаясь с соками для всех членов семьи, она все еще чувствовала румянец на щеках. Как можно так несуразно и нагло пялиться на людей, словно в бинокль! Она никогда больше не станет так делать. После случившегося она была сбита с толку. И, конечно, никак не могла бы приготовиться к тому, что встретит ту самую незнакомку по пути к сцене.

Сначала они прошли мимо, хотя и задержали свои взгляды на лицах друг друга. Они могли идти и дальше, не оглянуться, их пути, вероятно, разошлись бы окончательно и навсегда. Но они, в конце концов, обе обернулись. Это произошло, будто бы в жизни когда-либо подразумевается, что реальность вообще допускает такие случайности. Будто в реальности незнакомые люди, случайно встретившиеся на улице, способны, просто посмотрев друг другу в глаза и поняв притяжение, одновременно предпринять что-нибудь для движения навстречу.

Что ж, в их случае, это произошло – в этот вечер воля фортуны оказалась на их стороне. Возможно, судьба решила над ними просто поиграть, но сегодня никто не стал бы задумываться об этом, как и все то время, что все они проводили в этих отдаленных от повседневной жизни уголках рая. Итак, они познакомились, неловко и неумело, стоя посреди брусчатой дороги, ведущей, с одной стороны, к гостиничным номерам, а с другой – к амфитеатру и морю. Незнакомку, как оказалось, зовут Мишель, ее сестру, которую они вместе скоро отыскали – Мария. Они оказались двойняшками, и за все то время, что Софи успеет провести с ними, она ни разу даже не усомнится, что Мишель никто не смог бы превзойти ни по какому параметру, имей она хоть десяток сестер. Никаких параметров Софи, впрочем, и не смогла бы выделить. Она просто думала, что новая знакомая воодушевляет и вдохновляет ее каждым своим движением, и теперь она, наконец, может свободно это прочувствовать. 

После развлекательной программы они трое решили пройтись вдоль пляжа по кромке воды. Пытались ловить крабов, и со смехом отпрыгивали от волн, которые после заката давно уже превратились в черных угрожающих чудовищ. Забрались на выступающий в море пирс, уже скользкий и едва возвышающийся над волнами, которые к ночи разбушевались не на шутку, и которые периодически почти дотрагивались до подошв их сандалий, пока они шли. Какое-то время девушки стояли у самого края пирса, смотря на огни дальних судов, отдельные из которых едва заметно двигались. 

Разговаривали девушки на английском, и Софи почти не приходилось прикладывать усилия для понимания, даром что разговоры были простыми и легкими. Она наслаждалась временем вместе со своими новыми знакомыми. Наслаждалась тепловатой даже в темное время суток соленой водой и ее морским запахом, который навсегда станет ассоциироваться для нее с мимолетным прикосновением нежной руки, придержавшей ее, чтобы она не поскользнулась на мокрых досках.

Они не сговаривались о том, хотят ли встретиться на следующий день, просто назначили время и место, у ресторана, после обеда. Они захотели нарисовать тату краской из хны, которая смывается через пару дней после нанесения. За этим они обратятся к местному фотографу, известному торгашу, умеющему заработать абсолютно на чем угодно. Может быть, выберут что-нибудь общее, на память. Потом поужинают вместе, потом – придумают что-то еще.

В конце концов, они были молоды, и, хотя и ничуть не безбашенны – то абсолютно, беззаветно свободны.